Несчастливцев 2. 0

Театр поехал на гастроли.
В конце девяностых это было уже хорошо. Заработок.
Поехал в Мурманск.
История гастролей полная, как и любая другая – приключениями, внезапными романами, и беспорядочными связями.
Надо сказать, что можно многое было написать занятного и весёлого, учитывая время, в которое всё происходило.
Но… может быть. Может быть записки эти продолжаться.
Но сейчас речь не об этом.
Речь о Саше.
Я хочу рассказать его эпизод.
Почему? Зачем?
Решайте сами. Во всяком случае это не о нравоучении точно.
Саша был очень-очень-очень хороший актёр.
В молодости. Крамаров и Вицин могли позавидовать.
Но говорят талант не пропить, скажу по своему опыту – можно.
Главное стараться.
Пропить можно всё.
Главное не опускать руки.
Саша спился конкретно. Он играл конечно гораздо хуже, чем раньше и уж, тем более чем мог бы.
Но всё равно – талантливо.
Просто трезвый он уже не выходил.
Его держали в театре. Всё терпели. Прощали. Наказывали.
Тогда ещё сохранилось советское отношение. В театре дольше чем где-либо. Сразу не увольняли.
Хотя в театре, в независимости от времени были табу. Несколько преступлений, за которые однозначный расстрел. Это даже никто не обсуждает.
Например – не приход на спектакль. Игра в пьяном виде…
Но это смотря как играл.
В общем – свой монастырь.
В общем… в один из дней… и я бы сказал вечеров… и прибавил даже дней…Саша ушёл.
Ушёл в запой. Ничто так не портит жизнь артиста как безделье.
Несколько дней у него спектаклей не было.
Не хочу описывать тот кошмар с ломанием двери в номер, который произошёл вечером.
Всех ужасов прихода Белочки – не хочу.
Обстановка была новогодняя.
Спектакль он пропустил конечно.

Утром, когда он вышел из номера, потому что остаться в нём и провести там остаток дней, потому, что стыдно, был не вариант.
И он решил спуститься позавтракать. Было надо. Сильно было плохо и трясло.
Саша подошёл к лифту в высоченной, советской постройки, мурманской гостиницы, чтобы ехать вниз.
Лифт остановился. Двери открылись.
Внутри стоял художественный руководитель театра и главный режиссёр.
Саша поледенел.
Мысль не успевала работать – что надо сделать?
Войти?
Или срочно что-то придумать чтобы не ехать.
Саша придумал второе.
Он ничего не придумал и просто шагнул в лифт.
Режиссёр совершенно не подавал вида.
Ни намёком о вчерашнем.
Они слегка поздоровались.
«Утро!» мол…
Лифт медленно поехал вниз.
Они одни.
Пауза.
Мысль Саши, который итак ходил по краю уже не первый год под угрозой репрессий и увольнения билась как птица в запертой клетке!
Надо было что-то придумать! Сочинить! Наврать! Уговорить! Разжалобить!
Думай!
Ты же актёр!
И тут… режиссёр заговорил: «Вы знаете, Саша, у меня создаётся впечатление, что Вы очень не хотите работать в нашем театре».
Говорил он это не в глаза, а куда-то в сторону и вниз.
Да и оба они смотрели куда-то в сторону и вниз.
В этот момент, раскалённое ядро, мучительно пытающегося спасти его всего самого, мозга… чуть не взорвалась… и рот… рот… сам собой, произнёс следующее:
«У меня вчера брат, получил высокое воинское звание…»
Послушаем эту тишину. Насладимся тишиной в лифте после этой фразы.
Конечно, конечно она прозвучала слегка, только слегка пафосно… что есть мол и святые вещи… и если я даже последнее говно такое, которое весь театр на гастролях подвело, то брат то мой… брат!
Герой!
Герой как не поворачивай.
Так что… делайте Вы что хотите… хотите учитывайте этот факт моей биографии, хотите – нет.
Бог вам судья.
Двери открылись. Тишина продолжалась.
В воздухе так и висело – «воинское звание».
Режиссёр вышел.
Вышел Саша.
Выдохнул.
И захотел срочно снять стресс.