коридор

Это мой расстрельный коридор
Уф, только с пятой попытки написал правильно.
Это расстрельный коридор.
Почти как у Булгакова, дом, подвальчик с мезонином.
В который он спускался вниз, потом описал потом, в том романе.
Наверно тоже не хотел жить, не хотел писать.
Его заставляли, как и меня.
Не хочется жить, но надо.
Зачем? Для чего?
Абсолютно непонятно.
Ведь еще не создал свой шедевр.
А без этого, туда не пускают.
Он длинный, по боками топорщатся двери.
Он молчаливый, иногда.
Дверь железная слева, это комната «витька».
Не знаю что сказать,
А сказал он вот что:
— Да хули ты стоишь, иди баб еби!...
Вскоре он помер.
Въехали другие, сделали ремонт. Не суть.
Они тоже съехали.
Двери справа, их несколько.
Когда  тайком иду по этому коридору, они смотрят и оборачиваются на меня.
— Что ты сделал?
— Да, что ты сделал уебок, важного у себя в жизни?
Я не знаю, я не могу им ничего ответить.
Там были саня, его мать, его отец.
Лет семидесяти.
Он до последнего дня что-то мычал, как-то ходил.
В основном посрать и поссать.
Это было при мне: он ссал  и срал в коридоре.
Да, он ходил в туалет, туда-сюда.
Деменция, или инсульт, это дорога в никуда.
Шлепая ногой, держась за стены.
Саня, его мать, они тоже прожили недолго.
Дольше всех держалась женщина.
До последнего мыла посуду на кухне, о чем-то спрашивала соседок.
( я говорил спасибо и уходил)
Потом она плакала.
Проходя мимо той двери, я слышал этот плач.
Каждый день, каждую ночь.
И молил, молил, говоря в себе,
— Боже, возьми ее к себе. Ведь она так хочет…
Похоронили их тоже рядом, как семью.
Я на похороны дал деньги попу, чтобы от души, за молебны, они там, здорово повеселились на том свете.
Хотя куда там, это коридор.
Длинный, и очень длинный, в котором есть много дверей.
Но все они сейчас закрыты, многочисленными замками.
Я бы мог рассказать, о них о каждом, по отдельности
Вот под номером 40: там жила женщина, религиозная.
Амина, да вроде ее так звали.
Раздавала газеты и журналы, за спасибо.
Хотя эти газеты и журналы, сами знаете, пошли на что.
Туалет, чтобы было ими подтирать труханы.
С зарисовками и статьями о иисусе христе.
Она съехала, или уехала, это уже неважно
Теперь я иду послушно, сложив руки на затылок.
Чтобы никто не промахнулся.
Это все, или нет
Убей меня жизнь, без жалости, ты же этого хочешь.
Теперь моя очередь, пройти по этому коридору, в последний раз.
Избавиться, прочесть над вырытой ямой «быть, или быть».
Наверно так и не иначе.
Ведь бога больше нет, для меня.
И теперь могу ходить по воде, тоже.