Лесничии вселенной, кн. 2, гл. 4, 4

4

   Митя зачарованно рассматривал салон, стоя в дверном проеме.
   - Митя, полное имя у тебя какое? Дмитрий? — спросил, уже усевшийся за руль Лукич.
   - Да.
   - Вот, что, Дмитрий, хорош, любоваться, садись уже. Положи руки на подлокотники и расслабься. Сейчас синдром с тебя снимем.
   - Ой, (далее эмоционально, но не литературно).
   - Прости, предупредить не успел, - машина, тем временем выезжала за границы поселка.
   - Лукич, ты не туда едешь, - заметил Митя.
   - Мить, не важно, главное, что б свидетелей было поменьше, желательно ни одного, - Лукич свернул на проселок. – Вроде никто не видит, взлетаем.
   - Ух ты! – выдохнул Митя.
   Флаер не спеша летел над самыми макушками деревьев. Расслабились, наслаждаясь воздушной прогулкой. Поляна с домом Лукича возникла неожиданно для всех, даже для самого пилота и хозяина. Охотящиеся пауки оказались неожиданностью только для Дмитрия. Он онемел, не смея задавать вопросы. Из ступора землянина вывела мудрая сестра, приветливо помахав лапкою. Бр.
   - Это что?
   - Ни что, а кто, - поправил Лукич. – Братья по разуму на экскурсию прилетели.
   - Да ну на, - только и ответил младший инспектор.
   - Ну да, - в тон ответил Лукич.
   - Вы сейчас здорово поговорили, - заговорил вдруг Шаропуз, хранивший молчание с того момента, когда увидел жующего паука.
   - Лукич, ты зачем этих тварей на Землю привез!? – Дмитрий гневно. – Они же мир захватить могут.
   - Ты, Мить, американских фильмов переглядел. Их на своей планете почти не осталось. И в любом случае нам они не страшны, они при температуре близкой к нулю – погибают.
   Акимкина заимка кроме чувства легкой ностальгии, более никаких чувств не вызвала. А для туриста Шаропуза особого интереса не представляла. Полу избушка, вросшая по самую крышу в землю, или полуземлянка с треугольной крышей и оконцем над дверью. Со времени детства Лукича, не особо изменилась. Лукич вошел внутрь. Постоял на пороге. Развернулся. Вышел.
   - В детстве она казалась побольше. Вот ведь что интересно, был в ней несчетное количество раз. Уже взрослым каждый год захаживал, да в год по нескольку раз, а память упорно рисует ее такой, какой помню ее с детства. Каждый раз удивляюсь, какая маленькая. Как будто села после стирки. О, черемша, - Лукич сорвал несколько листиков, один положил в рот, второй протянул Шаропузу. – Пробуй.
   - Как чеснок, - вынес вердикт гость с Денсара.
   - Эх, инопланетяне, это же черемша! – усмехнулся Лукич.
   - И что? – пожал в ответ плечами гость с далекой планеты.
   - Как что? А запах дикой природы, свободы.
   - Лукич, то у тебя избушка села, то трава дико свободная. Насекомые у вас ужасные – дикие и свободные.
   - А еще они жутко кровожадные, не то, что ваши кусолеты, но паукам нравятся.
   - Правильно, они же их сами кусают.
   - Лукич, а ты помнишь священную лиственницу? – задумчиво спросил Митя.
   - Естественно! Как ее забыть? Все праздники у нее всем лесничеством гуляли. Молодых, опять же под ее ветвями, в лесничие посвящали. Глупость, конечно, но весело.
   - Повалят ее скоро, - ошарашил Митька. – Если еще не повалили.
   - Так чего же ты молчишь? Полетели!
   Подбирались не спеша, Лукич вел флаер между крон деревьев. Когда в разрыве показалась горделиво стоящая лиственница, остановились.
   - Да, красавица, - похвалил Шаропуз.
   Лиственница росла в центре почти круглой поляны. На не большом взгорке. В полном горделивом одиночестве, величаво возвышаясь над всеми своими соседями, которые столпились вокруг поляны, будто опасаясь на нее выходить, что б ни замарать ковер из яркого клевера. От браконьеров – порубщиков ее отделял совсем не широкий забор из стройных сосен. Буквально метров двести – триста остатков тайги разделяло поляну и работающую технику.
   - Как бы их шугануть? – подумал вслух Лукич.
   - Подлети на корабле и лазерными пушками, или из плазмометов. Что там у вас на вооружении? – начал горячечным шепотом предлагать Митька.
   - Мить, это не наш метод.
   - Пауков попроси, - подал идею Шаропуз. – Пару раз челюстями щелкнут и всем станет не до лесозаготовок.
   - Хорошая идея, молодец, - Лукич развернул флаер в сторону дома.
   Пауки ребята умные. Долго объяснять, чего от них хотят, не пришлось.
    - Есть их точно нельзя? – уточнила Мудрая Сестра. – Это возымело бы ужосающий эффект.
   - Смею вас заверить, само ваше появление возымеет. Вот видите паучок? – указал пальцем Лукич на греющегося на стене дома паука.
   - Да, хорошенький, очень милый.
   - Многие люди даже их боятся, хотя они совершенно безобидны. А увидев вас, они испытают настоящий ужас, не сомневайтесь.
   Паукам выдали переводчики, средства связи и устройства персонального защитного поля. Поля настроили таким образом, что б облегали тела пауков, как резиновая перчатка, точно по контуру.
   - Зачем нам защита, если ваши соплеменники нас испугаются? – Мудрая Сестра, видимо стала главой экспедиции, заменив отдавшего последний дар Мудрого Брата, и задавала вопросы от имени всех пауков.
   - Испугаются и от страха начнут стрелять. Пули для вас также опасны, как и для нас. А вот если стрельба вам навредить не сможет, тогда люди испытают настоящий ужас. Как же мне вас доставить? В флаере вам и поодиночке не поместиться.
   - Тут не далеко, так добежим, - успокоил Пускатель.
   - Хорошо бегут, ходко, - Лукич с товарищами летел над бегущими пауками.
   - Километров пятьдесят в час, я бы на мотоцикле по таким буеракам медленнее ехал, - согласился Митя.
   До поляны священной лиственницы добрались минут за пять. План был максимально прост – его не было. Одни эмоции. Пришлось импровизировать. Со временем угадали, как раз на обеденный перерыв. Работы прекратились, технику заглушили. И в нависшей, звенящей от писка комаров, тишине паучий треск раздался особенно впечатляюще. Люди перестали стучать ложками и переговариваться и уставились в направлении источника шума. Когда же на вершине ближайшей сосны появился Пускатель, ложки и вовсе побросали, вскакивая и отбегая подальше, но еще без паники. Когда же на соседних соснах появились еще два паука – паника, все-таки, началась. Когда Мудрая Сестра, как условились, щелкнула челюстями, паника переросла в истерику. Тогда же раздались выстрелы. Стоит отдать должное землянам – грянули залпом и, почти все, попали. Челюстями щелкнула Мудрая Сестра, а весь залп пришелся на Пускателя, просто он был ближе. Удар оказался не слабым. Пускателя сбило с дерева. Защитное поле не подвело, паук не пострадал. Но сильно разозлился. Уже через мгновение он разъяренным монстром вылетел на деляну. Паук так стремительно метался от стрелка к стрелку, что те прицелиться просто не успевали. Несколько человек было ранено «дружественным огнем». Хорошо, хоть не убили. Повезло. Подбежав к стрелку, Пускатель щелкал челюстями, как договаривались, и издавал душераздирающий звук, об этом не договаривались.
   Находящиеся в флаере люди, видели и слышали все, так, как если бы сидели верхом на Пускателе. Камеру спрятали на голове паука. Когда же паук издал свой боевой клич, подпрыгнули все зрители.
   - Ни хрена себе, - прокомментировал за всех Митя.
   Пока люди ошалело пялились в экран, пытаясь переварить увиденное и услышанное, Пускатель успел разоружить всех стрелков. Отобрав у трясущегося от ужаса человека ружье, паук тут же, без видимых усилий, его ломал и убегал к следующему стрелку.
   Мудрая Сестра тем временем поймала одного из тех, кто носил белую каску. Пока она взбегала с ним на вершину ближайшего дерева, Мудрый Брат перевернул пару тракторов. Не сам, конечно. Он просто вползал под трактор, а Мозг резко расширял границы защитного поля. Трактора очень эффектно разлетались, приземляясь, как получится, но тоже очень живописно.
   Мудрая Сестра поднялась вместе с пленником на самую макушку дерева, но высоты человек не испугался. Он уже не мог пугаться сильнее. Белокасочник был выбран не случайно. Перед началом операции Лукич объяснил, что в белых касках ходит начальство, с ними и нужно говорить, а работяги, все равно, ничего не решают. В процессе операции выяснилось, что пауки цветов не различают. Различают, но не так, как люди. Пришлось наводить на цель вручную, вернее в голосовом режиме. Получилось.
   - Он потерял верхнюю часть головы, - проскрежетал в динамиках голос Мудрой Сестры. – Выбросить?
   - Не! Не! Не! – закричали все люди находившиеся в флаере хором. Продолжил Лукич один. – Не надо его выбрасывать. Он вполне нормальный. Давайте речь.
   - Мы пришли к вам с миром и не желаем зла, - проскрежетала паучиха, предварительно клацнув челюстями.
   - Я бы на месте этого мужика, прям сразу взял бы, да и поверил, - прошептал Митя.
   Лицо человека было крупным планом на весь экран. Лицом это изображение было назвать крайне сложно. Скорее оно являлось олицетворением человеческого – нечеловеческого ужаса.
   - Тут есть мой дом, - продолжила Мудрая Сестра. – Если ты ломать мой дом, много я приходить ломать твой дом. Так всегда!
   - Что это она перешла на островной диалект? – удивился вслух Лукич.
   - Этому мужику все равно до ее диалекта, - ответил Митя. – Психушка ему обеспечена.
   - И не только ему, - задумчиво поддержал Шаропуз. – А что такое психушка?
   - Больница такая, лечебница, для тех, у кого с головой проблемы. После общения с нашими переговорщиками, проблемы у него наверняка появятся, - пояснил Лукич. – Хорошо, что технику погромили слегка, а то этим человекам никто бы ни поверил.
   - Да ладно? Столько психов, и ни кто бы, ни поверил? – усомнился Митя.
   - Для своих господ эти люди ценности не представляют. Даже если б они умерли все. Рабы, какую-то ценность имели для владельцев, а эти так, даже не рабы, ниже рабов. Ниже нижайших – корм.
   - Новая нефть, серьезно, кто-то из наших политиков так сказал: «Люди – новая нефть», - сообщил Митя. – Не помню кто.
   - Ну, вот, видишь. Из людей просто все выкачивают: силы, здоровье, жизнь – а потом в отвал, как пустую породу. А техника она денег стоит – реальные убытки. Для господина один трактор дороже, чем все эти люди вместе взятые.
   - А почему ваши люди соглашаются с таким к себе отношением? – спросил Шаропуз.
   - Их всю жизнь оболванивают, обрабатывают и обыдливают. Люди с детства уверены, что так правильно. Потом те, кто поумнее, начинают понимать, что, что-то в этом мире не так, не правильно. Пытаются выбраться из массы корма, возвыситься, или спиваются, опустившись совсем. Но в любом случае они все равно остаются кормом, рабами. Кушать хочется и семью содержать надо, вот и терпят. Куда деваться? Мне хорошо, я с планеты уехал, а они здесь живут. Земляне взяли все самое плохое и от Денсара и от планеты Пауков. Господа мнят себя великими и величайшими, а все остальные для них просто корм, нижайшие. И вот тут такая интересная штука получилась: для увеличения прибыли необходим технический и научный прогресс, а для жесткой эксплуатации необходим темный, необразованный народ. Когнитивный диссонанс получается. Что бы люди могли обеспечивать рост доходов господ, они должны работать на современном эффективном оборудовании, обеспечивать постоянный рост всего - всего, а для этого у людей должны быть знания, то есть образование. А образованные люди не желают мириться с положением нижайших. Вот правящему классу приходится выдумывать новые способы подчинения себе рабов. Создавая иллюзию того, что рабы вовсе и не рабы, а свободные люди, которые могут достигать высот, развиваться, влиять на политику и судьбу государства и мира, а на самом деле выжали из человека все, что смогли и выбросили. Так всегда.
   - Плохая у вас планета.
   - Почему? Хорошая, строй плохой, но есть у меня такое подозрение, что скоро он кончится. Он просто вошел в противоречие сам с собой. Ему нужны образованные грамотные, разумные, тупые идиоты. Так не бывает. Человек действительно разумный не позволит себя эксплуатировать, как какое ни будь животное или машину. И уж тем более он не захочет такой доли для своих детей. Что-то тут, на планете, зреет, а как созреет – ахнет. Надеюсь на пользу. Знаешь, Шаропуз, мне всегда были интересны те, кто в прослойке. Те, кто доносит волю Величайших до Нижайших. Как же они надуваются своим раздутым самомнением. Как презирают тех, кого считают ниже себя. Как унижаются и лебезят перед теми, кого считают выше себя. И не понимают глупые, что для истинных господ они точно такие же рабы. И от них точно так же избавятся, как только они выработают свой ресурс. И тогда многие из них поймут, каково оно на самом деле положение вещей. Но будет поздно, изменить они уже, ничего не смогут. Более того, они для господ не просто рабы, а жертвенные рабы. Каждый раз, когда нижайшие не выдерживают бесконечного давления и притеснения, происходит социальный взрыв, а принимают на себя удар разъяренной толпы именно эти, из прослойки. До величайших сложно дотянуться, а эти вон они, рядом. И ненавидят люди ни какого-то гипотетического господина из телевизора, а тех, кто здесь и сейчас отравляет жизнь.
   - До царя же дотянулись, - подал реплику Митя.
   - Он просто не до конца поверил в реальность происходящего. Он же помазанник Божий, кто осмелится его тронуть? Можно подумать до него не трогали этих помазанников. Заметь, как легко его предало собственное окружение. Все эти великие, которым он доверял. Так всегда, как говорят пауки.
   - При Советской Власти такого же не было?
   - Мить, как так не было? А с чего вдруг она тогда рухнула? Они начали с создания каст. Горкомы, райкомы, обкомы и так далее. У новых Великих и Величайших спец: пайки, машины, дачи, санатории, курорты. Все специальное, не такое, как у людей. И аппетиты все больше, они же во время еды растут. А жизнь простых людей все хуже и унизительнее. Ты, может, помнишь, дед Митька у нас безногий жил в поселке? Хотя, ты появился, когда он уже помер.
   - А вот я помню. Дед мне про него постоянно рассказывал. Они же друзья с детства были. И в школе вместе и на войну вместе уходили. А бабушка ему двоюродной сестрой приходилась. Он деда с бабушкой и познакомил. Так-то. Родня мы. Меня же в честь него Митькой и назвали.
   - Ну вот. Вернулся он с фронта в конце сорок четвертого, без обеих ног выше колена. Культябки какие-то остались, он на них так шустро бегал. По работе с деревом большой мастер. Да ты в курсе. Нас как раз в школу вернули, а он труды нам вел. Юмор у человека был замечательный. Как-то в клубе сеанс остановили. Там журнал перед фильмом, обычно нудятина скучная, и вот диктор говорит про какого-то человека много слов и среди них проскакивает слово «Мэтр». И тут Митька на весь зал: «Это я мэтр, а тот товарищ с ногами мэтра два будет». Пришлось сеанс останавливать, пока народ просмеялся. И вот этот ветеран, герой, хохмач – весельчак, потерявший ноги в боях за Родину, каждые три года ездил на комиссию в райцентр, подтверждать инвалидность. Что, разве науке известны случаи, когда у человека ампутированные ноги опять вырастали? Нет. Зачем было устраивать это издевательство над уважаемым человеком? Так он ведь такой не один был. Только с нашего поселка несколько десятков на ВТЭК регулярно катались. Зачем? Дед Митька, пока молодой был, руки сильные имел. Электричек тогда еще не было. Мотаня ходила на паровозной тяге. Так он в вагон на руках по поручням залазил. Ну, а потом от леспромхоза машину выделяли инвалидов на комиссию возить. Иваныч молодец, организовал. А там, в больнице, коридоры тесные, темные, душные и толпа народа в ожидании социального счастья. В этой очереди Митька и помер. Сердце не выдержало. Так мы ж получается с твоим дедом вместе ездили его из морга забирать. Морг тоже в районе. А нынешние величайшие просто прогрессируют на фоне предков, развиваются. Совесть совсем отмерла. Рудимент, для чиновников не нужный. Заболтал я вас. Пауки уже убежали.
   - Мавр сделал свое дело, - начал цитату Митя.
   - Мавр может уходить, - продолжил Лукич.
   Тем временем трясущегося белокасочника вернули на место. Не совсем здоровым, но живым и без видимых физических увечий. Лукич с товарищами понаблюдали, как более психически крепкие земляне собирали в кучу психически пострадавших соплеменников. Несчастному белокасочнеку вернули каску. Он бездумно сжимал ее в руках и что-то бормотал.
   - Мозг, приблизь переговорщика, пожалуйста, что он там лопочет, - попросил Лукич.
   На экране крупным планом появилось не естественно бледное лицо с расширившимися зрачками и бесцветными губами, повторявшими одно и то же.
   - Много я ломать твой дом, много я ломать твой дом, много я ломать твой дом…
   - Что-то не вся информация донеслась, - подвел черту под монологом Митя. – Может, стоит повторить?
   - Ты просто монстр, какой то, - усмехнулся в бороду Лукич.
   - Я лесничий, а это браконьеры. Хоть и узаконенные. А сейчас я испытываю чувство удовлетворения. Мстительное, мелкое, гадкое, но очень приятное.
   - Браконьеры то оно, это конечно. Да, только эти простые работяги, исполнители. А до главарей мы не дотянулись.
   - А как ты до них дотянешься? Они или в столице, или за границей. Здесь только шелупонь местного значения, во главе с губернатором. Как ты их назвал, рабы промежностные? Рабы и есть. Своей головой думать не умеют, и учиться не желают. Лишь бы кусок успеть урвать побольше да посочнее, пока хозяева от кормушки не отогнали. Как глисты. Паразиты и мышление у них паразитическое.
   - Мить, ты меня удивляешь, такие речи, знаешь. Ладно, полетели. Мить ты ко мне, или домой?
   - Лукич, с вами интересней. А дома, что мне делать? Давай к тебе.
   Тем временем, где-то далеко, далеко во вселенной пауки стали героями Денсара. Тилеане не смогли однозначно определиться в своем отношении к произошедшему на Земле.
   Старый электрический чайник закипал неспешно, размеренно ворча по-стариковски. Электричества на заимке Лукича уже не было, столбы еще кое где торчали, провода исчезли. Электрическую энергию пришлось брать инопланетную. Двести двадцать, они везде двести двадцать, даже на другом краю вселенной. Чайник, пусть и нехотя, закипел.
   - Хорошо, - откинулся на спинку любимого стула Лукич.
   - Да, - согласились Шаропуз и Митя, Шаропуз добавил. – Чай — это всегда хорошо.
   - Мозг, - обратился вслух адмирал. – А можно как-нибудь людям от нас пострадавшим помочь?
   - Уже, ответил Мозг по громкой связи. – Реально сильно пострадал только переговорщик. Остальные такого ужаса не испытали. Но мы все равно их всех усыпили и провели коррекционную терапию. С переговорщиком придется провести несколько сеансов. Через неделю будет здоров, а остальные уже завтра полностью поправятся. Заодно нашу информацию донесли до всех в более ласковой форме. Слушай, а обязательно было прибегать к таким жестоким методам?
   - В тот момент реально поубивать всех хотелось, сам своему озверению удивлен. У тилеан так не бывает?
   - Раньше, много столетий назад, бывало, сейчас нет. Психика перестроилась, агрессивное поведение стало иррациональным.
   - Я, видимо, не перестроился до конца. Теперь вот и сам не знаю, стоило ли?
   - Стоило, - яростно закивал Митя. – Оборзели твари в конец.
   - Видишь, как землянин реагирует. Вот и у меня такая же реакция была. Мы их тупоголовых, можно сказать спасти пытались. Уж что у нас получилось, не знаю, время покажет. Такие бездумные массовые вырубки не могут не сказаться на общем экологическом состоянии планеты. Вот, самое элементарное, деревья росли, влагу из земли потребляли, а теперь там вместо тайги пни торчат. Куда пойдут излишки вод? В реки, могут начаться наводнения. Стоит только пройти обильным дождям, и поплывут деревни и села. Опять же леса защищают от ветров, а ветра — это причина эрозии почв. В голых степях плодородных, пригодных для сельского хозяйства земель практически нет. А что ветра не выдуют, то воды вымоют. А у нас здесь и без этого плодородный слой десять сантиметров, дальше глина сплошная. А если наоборот, нет дождей? Мало того, что ветра все выдуют, в пыль превратят, так деревья своими кронами защищают от излишнего испарения и пересыхания болота, ручейки и речушки. А они впадают в более крупные реки, а те в озера моря и океаны. Если тайгу превратить в пустыню, пустыня начнется везде. А люди, ради клочков крашеной бумаги, готовы уничтожить свой мир. Из бумаги, которая получится, от переработки одного дерева можно столько миллиардов их денег напечатать, но люди уверенны в том, что эти бумажки дороже.
   Получается, что мы все правильно сделали. Только воспитательную работу мы среди рабов бессловесных провели. Даже этот в белой каске, его кормят чуть получше, чем остальных, а так ровно такой же раб.
   Понимаешь, Мозг, лес заготавливали всегда. Это восполняемый ресурс. Но, никогда этого не делали так бездумно. Мы, лесничие, за всем этим следили. Чтоб по уму все было, без вреда для природы, ее экосистемы. Велись восстановительные лесопосадки. А теперь что? Лесников посокращали, а вырубки увеличили. Как так? А кто за всех думать будет? Не понимаю. Это насколько наивным надо быть, чтобы уверовать в то, что, уничтожив одну часть планеты, можно будет спрятаться на другой. Беда будет везде. Одна система. Проколешь мяч в одном месте, а сдуется весь. Вон, пауки широкомасштабный опыт поставили, чуть все не погибли. Хорошо, что я больше не землянин, как хорошо. И дети мои сюда только на экскурсию приезжают. Совсем местные величайшие да великие с катушек слетели. Ох-хо-хоеньки, - неожиданно встрепенулся. -  Баня! Вот, что нам нужно, стресс снять! За эти годы столько раз про нее вспоминал. Что мешало на Денсаре баньку построить? Не знаю. Ведь это, даже, не лень. Все как-то недосуг. Мить, протопи баньку, а я пока ужином займусь.
   - Под это дело, да пивка холодненького, - мечтательно закатил глаза Митя.
   - Пива нет, да и не люблю я его. Зато есть Дленов самогон.
   - Тот самый? Я не успел попробовать, но мужики до сей поры вспоминают. Так это еще лучше.
   - Вот и попробуешь, только по чуть-чуть. В лечебных целях. Как ты говорил? В гомеопатических.
   Голые мужики выскочили на улицу. Шаропуза вывели под руки. Старая бочка с холодной водой стояла рядом. Лукич зачерпнул ведро и первым окатил поплывшего Шаропуза.
   - А-а-а! – и тут Шаропуз сказал такое, да на русском, что раскрасневшийся Митя стал совсем пунцовым.
   - Да, хорошо, - согласился Лукич и вылил еще одно ведро на друга, а следующее на себя. – Ух, бр, бежим греться. Мить, догоняй, - и утащил потерявшего волю к сопротивлению Шаропуза обратно в парилку.
   Через полчаса распаренные, отмытые и умиротворенные люди вышли из бани. Смеркалось. Перед дверями их ждали пауки.
   - Вас пугали? – проскрежетала Мудрая Сестра.
   - Нет, - ответил лениво Лукич.
   - Вы издавали звуки, как тот на дереве от страха.
   - Он от страха, мы от удовольствия.
   - Вы очень странные твари.
   - Спасибо.
   - Нам вас трудно понять.
   - Нам вас тоже. Давайте просто будем друг друга уважать.
   - Мудрое решение, - и, не попрощавшись, паучиха исчезла в наползающих сумерках.
   - Лукич, эта твоя баня, это полный, - дальше лениво, но выразительно на трех языках, если использовавшиеся земные языки считать за один земной язык.
   - Да, хорошо, - согласился с другом Лукич. – Почувствуй, как тело задышало. Сейчас отдышимся, выпьем чаю горячего, поужинаем и баеньки. Завтра проснешься другим человеком, посвежевшим, полным сил и энергии.
   - А ведь и впрямь хорошо, - согласился к концу ужина Шаропуз. – И спать хочется. А-ах, чуть рот не порвал.
   - Это банная терапия, друг. Ладно, я на свою кровать, стосковалась она тут без меня. Диван постелен.
   - Нет, Лукич, я на корабль. Мне там кровать нравится.
   - Как хочешь. Хозяин – помещик.
   - О, а можно я тоже на корабль? – встрепенулся дремавший Митя.
   - Можно. Шаропуз, покажешь Митьке мою каюту?
   - Ладно.
   - Ну, все, спокойной ночи.
   Кровать так привычно, по родному заскрипела.
   - Как же я по тебе соскучился, милая, - сказал Лукич, натягивая на себя старое, родное одеяло. Через пару минут он уже сладко спал.

http://proza.ru/2024/12/28/784