Цепные псы самодержавия. Глава 29

              Глава двадцать девятая
 
 После обеда в доме Зандеров, через день, Грабовский посетил самый лучший в городе гастрономический магазин  Пятковского, который, по-существу, являлся обыкновенной продовольственной лавкой, где покупали товары самые богатые люди Владимира-Волынского.
 
Николай побеседовал с Иосифом Францевичем Пятковским и заказал тому срочную доставку из Киева  дюжину смирновских ликёров, столько же самой  элитной российской водки  фирмы » Вдова М.А. Попова».
 
 Когда разговор зашёл о десертах, то Пятковский пообещал привезти киевское сухое варенье.
 - Господин корнет, киевское сухое варенье - лучшее в Европе! Я вам даю слово! - заверил его Иосиф Францевич, невысокий почти лысый мужчина, неопределённого возраста. - Оно всегда становится, так сказать, гастрономическим украшением любого праздничного стола.
 - Я пробовал когда-то... Очень давно, правда. Вкус забыл. Конечно пусть привезут! - согласился Николай, - а ещё дюжину шампанского «В. Клико Верле» и бутылок десять коньяка «Курвуазье». Вот возьмите деньги! - Грабовский достал из кармана кавалерийских шаровар бумажник и вынул две сотенных ассигнации. - Остальное я доплачу при получении.
 - С вами, господин корнет, приятно иметь дело! - улыбнулся своими бескровными тонкими губами хозяин магазина. - Ровно через шесть дней заходите и забирайте ваш заказ.

 Зандеры были приглашены на второе воскресенье января.
 Полина Алексеевна была поражена, когда вошла в дом.
 - Какие здесь высокие потолки! - с удивлением воскликнула она в гостиной и начала озираться по-сторонам, ища образа, чтобы перекреститься.
  Не нашла и удивилась ещё больше, очевидно, подумав что иконы развешены в другой комнате.
 
Для того, чтобы гости не задавали неудобных Грабовскому вопросов, он немедленно взял инициативу в свои руки.
  - Полина Алексеевна! Оскар Яковлевич! Разрешите вам показать дом, в котором я живу? Как вы знаете, я его снимаю. Многие, а может быть и все мои однополчане, а также некоторые горожане задаются только одним вопрос: зачем холостому мужчине такой большой дом? Для чего? Прошу вас! - Николай открыл тяжёлые двери, и они вошли в зал.
 
- Человек на пятьдесят стол? - попытался угадать полковник.
 - Думаю, что да! - ответил Грабовский.
 - Очень похоже на средневековый замок! Камин, дубовый стол, стулья... высокие окна.. Вам, Николай Васильевич, не скучно обедать в одиночестве за этим столом? - с нескрываемым ехидством спросила Полина Алексеевна.
 
- Вы правы! Скучновато! А вот когда в гости сразу пожалуют родственники близкие и дальние, то я избавлюсь от одиночества. Полина Алексеевна, не поведу же я всех их, человек тридцать-сорок, в корчму обедать или завтракать? - Грабовский внимательно посмотрел в глаза женщины.
 - Да, конечно! Если у вас много родственников, которые будут вас навещать, то эта столовая очень будет нужна, - согласилась Полина Алексеевна.
 - За этими дверьми находится моя спальная комната.  Здесь - другая. Мои родители собираются меня  очень часто навещать! - нагло врал Николай, думая »Хотя бы один раз вместе приехали в гости! Папеньке вечно некогда, он всегда занят. Мама приедет, конечно».
 - Да! Да! - закивал своей седой головой Оскар Яковлевич. - Очень хорошо продумано.
 - Прошу вас пройти в мой кабинет! - Грабовский открыл дверь и широким жестом руки пригласил гостей.
 - Ай! - непроизвольно воскликнула Полина Алексеевна! У вас столько много книг! Видно, что вы любите читать! И что-то даже пишите? - она заметила стопку листов с различными пометками, лежащих на письменном столе.
 «Забыл убрать в ящик! Дьявол меня побери!» - выругал себя Николай.
 - Николай Васильевич, вы наверное пишите стихи? - почти с восторгом в голосе поинтересовалась Полина Алексеевна.
 «Сказать ей, что это черновики глав моего романа? Нет! Ни в коем случае!» - немедленно поборол в себе желание похвастаться Грабовский. Вместо ответа он открыл смежную дверь:
 - Вот моя библиотека! Вернее основная её часть!
 - Ой! - прошептала Полина Алексеевна. - Впервые вижу такую большую библиотеку. Сколько книг! - она подошла к полкам.
 - Это ещё не все! Как я вам сказал ранее, это только часть моей библиотеки. Другая расположена в следующей комнате, где оборудуются полки. Много книг же ещё лежит в упаковках, что, естественно, очень неудобно, - вновь соврал Грабовский.
 
 Оскар Яковлевич молчал, но по его виду было видно, что его поразило увиденное.
 Полина Алексеевна рассматривала корешки книг, стоящих на полках до самого потолка и совершенно забыла спросить Грабовского об иконах.
 - Вот теперь, мои уважаемые гости, и делайте вывод о доме! Мал он для меня или чрезмерно большой? - широко улыбаясь, предложил Николай.
 - Да... Хм... Э-э-э - хотел что-то ответить полковник, но вместо этого принялся кашлять.
 - Полина Алексеевна! Оскар Яковлевич!  Приглашаю вас к столу! - тоном радушного хозяина произнёс Грабовский.

 На первое Надежда принесла  супник. Едва успела поднять его крышку, как почувствовался вкусный  аромат.
 - Как пахнет! Что-то знакомое? Что это? - втягивая ноздрями воздух, удивился Оскар Яковлевич.
 - Борщ зелёный! Из щавеля свежего! - широко улыбаясь, объяснила Надежда, и лицо её зарделось от гордости.
 - А где его можно взять в это время? - Зандер разгладил свои шикарные усы.
 - Для почётных гостей вырастили, - развёл руками Николай.
 
 Надежда уже ставила бутылку водки и солидного размера миску квашеной с клюквой капустой.
 - Какая редкость! - не скрывая своего восторга, прошептал Зандер, - «Вдова М.А. Попова»! В нашем городке такой не купишь! Верно я говорю, Полина?
 - Николай Васильевич поставил себе задачу удивить нас! -вновь ехидно заметила его супруга.
 
«Обед будет скромный! Без излишеств! Как правильно я это продумал!» - похвалил мысленно себя Грабовский.
 - Нет! Нет! Полина Алексеевна, всё очень скромно. Очень скромно! - якобы оправдываясь объяснил Николай.
  После борща, Надежда подала запечённого молочного поросёнка с хреном.
 Оскар Яковлевич пил и ел молча.
 - Вкусно! Очень даже! Хорошая у вас, Николай Васильевич, кухарка! Умеете выбирать! - похвалил он Грабовского с разочарованием смотря на пустое блюдо.
 - Оскар Яковлевич, вам понравился поросёнок? Сейчас будет ещё! - пообещал корнет.

 Действительно Надежда принесла блюдо с ещё одним молочным запечённым поросёнком.
 - Невероятно! - довольно произнёс полковник.
 - Мой супруг любитель молочных поросят, - улыбаясь объяснила госпожа Зандер.
 - Очень рад! Мне тоже они нравятся! - Грабовский встал, открыл очередную бутылку водки и наполнил рюмку полковника.
 
Полина Алексеевна не пила и ела очень мало. Она украдкой рассматривала огромное помещение, в котором они находились и длинный стол, за которым сидели. 
 «Чувствует, наверное, себя неуютно,» - подумал Николай.
 
На десерт Надежда принесла бутылки смирновских ликёров, шипящий самовар и коробки с киевским сухим вареньем из абрикосов, персиков, инжира.
 - А вам, Николай Васильевич, понравились ликёры в нашем доме?  Особенно вишнёвый? - задала странный вопрос Полина Алексеевна.
 - Разве смирновский сможет сравниться с тем, который я пил у вас? Конечно же нет! - мгновенно отреагировал Грабовский, - у вас я пил самый нежный и ароматный ликёр в моей жизни!
 - Правда? - громко спросила Полина Алексеевна, а затем покраснев объяснила:
 - Это делала я! По рецепту моей покойной бабушки!
 - Неужели! Вот как мне повезло! Поздравляю вас, Полина Алексеевна! Это был настоящий напиток богов! - Грабовский захлопал в ладоши, думая:» Ликёр как ликёр! Обыкновенный».
 
 Гости потягивали ликёр. Пили чай с киевским сухим вареньем, а Николай, выйдя из-за стола, с выражением и жестикуляцией декламировал стихотворения Михаила Лермонтова, Алексея Толстого и Афанасия Фета.
 
Теперь в ладоши хлопала Полина Алексеевна. Оскар Яковлевич же одобрительно покашливал в кулак.
 Гости ушли поздно, когда нужно было уже ужинать.
 Проводив их, Грабовский почувствовал невероятную усталость. Ему хотелось  лечь в постель и закрыть глаза. «Это от нервного напряжения. Думаю, что обед прошёл очень хорошо. Это самое главное! Теперь Полина Алексеевна будет говорить обо мне всем свом подругам только хорошее».
 Николай снял мундир и лёг на кровать.
 
Был конец февраля. Дул тёплый южный ветер. Растаяли сосульки на крышах. Быстро исчез снег. Вовсю светило солнце, и пахло уже весной.
 На кустах сирени набухли почки. В лужах, громко чирикая, купались стайки воробьёв.
 Даже воздух стал тёплым...
 
«Ранняя весна в этом году. Какое счастье!» - подумал Грабовский, прибыв на службу.
 Первым делом он проверил исполнение дежурств по полку. Хотел было написать черновик приказа  для представления полковнику Зандеру, как принесли почту.
 - Погода резко меняется! Мороз будет и снег! - сообщил ему усатый почтальон.
 - Вы это серьёзно? - не поверил Николай.
 - Конечно! Я всю жизнь в этих краях живу. У нас здесь в феврале очень часто такое происходит: думаешь весна наступила. Оказывается нет! Обман это, - вздохнул почтальон.
 
 Когда Грабовский вышел на улицу для того, чтобы пройти в офицерское собрание на обед, было холодно. Небо затянулось чёрными тучами.
 Температура начала падать, и уже через два часа морозец «щипал» нос и щёки.
  Затем Грабовскому показалось, что на улице потеплело... Пошёл снег. Большие белые хлопья густо падали из чёрного неба.
 
В кабинете было темно. Николай зажёг керосиновую лампу и посмотрел на часы. Половина четвёртого пополудни...
 «Кажется, что уже глубокая ночь. В такую погоду Зандер останется дома и не придёт после обеда на службу. Значит я тогда займусь своими делами!» - решил он и достал из ящика стола рукопись романа.

 Накануне Николай отправил  по почте первые три главы маме. «Она оценит и  скажет правду. А вот четвёртую нужно  будет переработать. Очень слабая получилась. Пятую... Пятую... Где же она? Ага! Нашёл! Это полный позор! Получилась она грубой и фальшивой! Сейчас я от неё избавлюсь, забуду навсегда, что в этой главе написал и начну снова. Только прежде нужно подумать, как следует». - Он открыл чугунную дверцу ярко пылающей печки и кинул листы в огонь.

 Грабовскому нужно было отвлечься от скифов хотя бы на несколько дней. Он вынул из другого ящика стола книгу о Видоке на французском языке, удобно устроился на стуле и принялся читать.
 Иногда отвлекался и мечтал, что тоже бы хотел быть Видоком или, по крайне мере, заниматься чем-то подобным. Служба полковым адъютантом оказалась спокойной и  даже унылой - не для его характера. Грабовский мечтал быть на острие интересных и важных событий. Думать, принимать решения, воплощать их в жизнь и получать не только личное удовлетворение, но и делать  карьеру. А какую карьеру можно сделать в кавалерийском полку? Никакую! После 25 лет службы уйти в отставку в чине ротмистра.  Как и большинство моих однополчан. Папенька, правда, вышел в отставку в чине подполковника. Не великая разница! Стать бы генералом!
 
Грабовский, вдруг только сейчас понял, что мечтает сделать хорошую карьеру. «А почему бы нет? Я что тупее или хуже многих других? Вот Зандер уже давно полковник. Были бы у него связи может бы  и щеголял уже в генеральских эполетах. А может и  произойдёт это в будущем? Вот только я так и закончу службу обер-офицером!» - он вздохнул и вновь погрузился в чтение.
 
В половине девятого со стороны плаца послышался скрежет деревянных лопат. «Начали чистить? Неужели снега столько выпало? - удивился Грабовский. - А вообще наверное пора и домой собираться. Надежда уже ужин приготовила».
 
Снега уже было почти до колена, и он продолжал падать. Поднявшийся ветер кидал снежинки в глаза, нос и губы. Дышать было трудно.
 Николай ускорил шаг. Дом был уже совсем рядом...

 Проходя рядом с фонарём, которых на весь город  насчитывалось очень мало, Грабовский случайно заметил, что небольшой сугроб вдруг шевельнулся.
 «Не может быть! Показалось! Свет от фонаря падает косо вот и кажется»,
 На всякий случай Николай остановился. Сугроб вновь зашевелился.
 Грабовский прыгнул к нему, стал на колени и принялся руками быстро разгребать  снег.
 
Показалось человеческое тело. Мужчина легко одетый. «Да и не мужик это вовсе! Маленький очень! Да ещё и свернулся кренделем. Подросток! Сознание, наверное, потерял. Упал и лежит! Живой ещё, раз шевелится!»
 
Грабовский поднял человека на руки. Лицо незнакомца было густо покрыто инеем и снегом. «Точно мальчишка! Маленький и лёгкий! Срочно домой его! Срочно! Потом послать Нестеренко за врачом! Срочно!» - он ускорил шаг.
 
 Ветер бил в лицо снегом. Глаза залепило... Николай прищурился. «Сейчас самое главное - это не упасть! Быстрее! Не упасть! Потерпи, мальчишка! Потерпи!»

 Грабовский ногой открыл входную дверь.
 - Нестеренко! Надежда! Срочно! - с порога закричал он.
 - Что случилось, вашблагородь? - в коридор из кухни выскочил испуганный денщик.
 За ним Надежда.
 - Мальчишку в снегу нашёл. Лежал... Ещё живой! - стараясь отдышаться, пояснил корнет и протянул находку Нестеренко.
 - Давай тащи его на кухню! Раздевайте! Отогреть его надо! Ух! - облегчённо вздохнул Грабовский и пошёл снимать шинель и переобуваться.

 На кухню он вошёл минут через десять. В нос сразу же ударило сильным запахом алкоголя.
 - Это что такое, Нестеренко? Это ... - корнет осёкся.
 На табуретках лежал невысокий худой мужик с редкими волосами и мирно спал. От него несло сильным запахом сивухи.
 - Не пацан это! Забулдыга какой-то. Напился и на улице заснул, - спокойно объяснил денщик.
 - Не наш! Незнакомый. Ни разу его  не видела, - объяснила Надежда.
 - Ясно! Я то думал, что мальчишку несу. Спасаю... А это пьяница оказался. - Грабовский помахал ладонью перед своим носом.

 На кухне стоял невыносимый смрад алкогольного перегара.
 - Человек! Мы же христиане, вашблародь, всем помогать нужно, - философски заметил Нестеренко.
 - Да, конечно!- коротко заметил Грабовский. - Возьми в кладовке старый матрац и уложи мужика спать в пустой комнате. Сначала проверь не отморозил ли он себе щёки, нос, уши   или пальцы.  У Надежды есть гусиный жир. Смажешь тогда.. Да, осторожно с этим мужиком! Может быть он вшивый? Нам в доме этой гадости ещё не хватало! Я пойду помоюсь, а потом в столовую. Надежда, ужин мне накрой!
  Поужинав, Николай ещё часа два читал, а затем заснул.
 
На следующий день была суббота. 
 Утро выдалось солнечным и слегка морозным. Солдаты заканчивали чистить  от снега все дорожки. Из конюшен доносилось ржание лошадей, громкие приказы унтер-офицеров.
 Всё шло как всегда...
 
Зандер пришёл на службу рано: часов в восемь. Сделав ряд распоряжений полковому адъютанту и командирам эскадронов, ушёл домой.
  Наступало время обеда. По субботам Грабовский обедал дома.
 Он закрыл сейф. Замкнул дверь кабинета на ключ и отправился домой.
 По дороге размышлял о скифах. Ему нужно было написать главы о том, как они выживали в зимней степи. В буран и мороз.  Под  сапогами скрипел снег. Морозец колол щёки и нос... Николай шёл медленно... Всё время думал...
 «Вот и фонарь, под которым я вчера  нашёл мужичка пьяного. Где он сейчас? Дома или уже ушёл?» - воспоминания о ночном происшествии прервали его размышления о скифах.
 
Николай почти беззвучно открыл дверь  и, тихо ступая по скрипучему паркету, пошёл по коридору.
  Кухня, как всегда, была открыта нараспашку. Слышались голоса. Грабовский остановился и прислушался.
 -Торжество церковное стало праздником всего народа, - негромко рассказывал кто-то, - такое понимание дела Русь переняла от греков. Ведь там впервые состоялось торжество Православия в 842 году при благочестивой царице Феодоре, муж которой, император Феофил, жестоко преследовал почитателей святых икон. За гонение это наказал его Господь тяжёлой болезнью. В это время царица Феодора видит во сне...
 
«Хорошо поставленный голос! Как у актёра или у хорошего попа: говорит негромко, но с выражение, делая паузы. Повышает тембр голоса, понижает в нужных местах. Произносит слова правильно... Кто его владелец? Сейчас узнаем!» - Грабовский резко вошёл в кухню.
 
За столом, с кипящим на нём самоваром, сидели Нестеренко, Надежда, Фёдорыч и вчерашний пьяница, которого Николай нашёл вчера под фонарём.
 - Здравия желаю вашблагородь! - пружиной подскочил с табурета Нестеренко.
 - Доброго вечерочка, барин! - прохрипел Фёдорович, с трудом  вставая из-за стола.
 Только Надежда с круглыми глазами продолжала молча сидеть. Наконец после долгой паузы он поднялась:
 - Здравствуйте, Николай Васильевич! Ужин для вас готов. Когда накрывать?
   Встал из-за стола и мужичок. Был он невысоким, узкоплечим, с редкими длинными светлыми волосами и козлиной бородкой. На мужике балахоном  висел старый мундир Нестеренко.
 - Здравствуйте, Николай Васильевич! Позвольте представиться Щукин Илья Самсонович! - важно произнёс он и протянул Грабовскому свою руку.
 » Вот хам! Я ему что ровня? Пьянице и забулдыге?» - пронеслось в голове у Николая.
  Момент был неловкий: мужик продолжал стоять с протянутой для пожатия рукой, а Грабовский не отвечал.
 Наконец Николай, пересилив себя , нехотя, словно давая милостыню, пожал узкую, но очень крепкую ладошку Щукина.
 - Грабовский! - произнёс он сквозь зубы.
 - Николай Васильевич, позвольте мне выразить вам самую сердечную, искреннюю благодарность за то, что спасли меня от неминуемой смерти! Замёрз бы я вчера в снегу, если бы не вы...
 
Грабовский почти не слушал, что говорил мужичонка, а смотрел в его светло-голубые глаза на маленьком лице, щёчки с румянцем, как у юной девушки и носик, похожий на большую пуговицу на тулупе.
 - Спасибо! Не стоит никаких благодарностей! На моём месте любой человек поступил бы точно также! - перебил он Щукина.
 - Не скажите! Не скажите, Николай Васильевич! Не каждый! Народ у нас разный. Другой вместо спасения начал бы по карманам шарить, деньги искать. Ведь так или нет? Как вы полагаете? - голубые круглые глазки в упор уставились на Грабовского.
 - Ты вообще чем занимаешься? - вместо ответа спросил Николай, обращаясь к мужичку на ты.
  - Я? Чем живу? - мужичок быстро замигал своими круглыми голубыми глазками. - Учился в Императорской академии художеств. Пишу я, в смысле рисую  ... Тем вот и выживаю.
 - Ты серьезно? - не поверил Грабовский.
 
 Щукин нагнулся, поднял с пола кусочек обгоревшего берёзового полена, выпавшего из печки.
 - Остыл уже, уголёк, - прошептал он и подошёл к дальней беленой стене кухни.
 Посмотрел, прищуривая левый глаз,  на Надежду.  Улыбнулся и резкими размашистыми движениями принялся проводить круги и линии на стене.
 Все замерли.
 Грабовский с удивлением наблюдал, как на стене появляется изображение чьего-то лица.
 Щукин стоял к ним спиной, продолжая рисовать... Вот он остановился, закатил правый рукав кителя, который очевидно ему мешал, и продолжил.

 Стояла тишина, только слышался треск горящих дров в печи. 
  Спина Щукина мешала  Грабовскому хорошо видеть, а остальные просто, как заколдованные, наблюдали за тем, как творит Илья.
 - Закончился уголёк! Не хватило совсем чуток, - вздохнул Щукин, повернулся и сделал шаг в сторону.

 На стене было нарисовано лицо  Надежды.
  «Как точно! Невероятно! Просто невероятно!» - подумал Николай.
 - Вот итыть! - удивлённо выдохнул Федорыч.
 - Ой! Это же я! - вскрикнула Надежда и стыдливо закрыла свои губы кончиком платка.
 Нестеренко стоял молча и усиленно чесал пятернёй свои короткие волосы.
 - Теперь верю! - громко произнёс Грабовский, - вы, Илья Самсонович, не хотите поужинать со мной?
 - Поужинать? Принимаю ваше предложение, Николай Васильевич! - с достоинством ответил Щукин.
 - Тогда пройдёмте в зал! - пригласил корнет. - Надежда, накрой на двух персон!
 - Хорошо, Николай Васильевич!
 
 Щукин сел за длинный стол напротив Грабовского.
 Надежда принесла гречневую кашу с  мясом и тушённые овощи.
 - Водку? Коньяк? Ликёр? - спросила она.
  Корнет посмотрел на Щукина.
 - Благодарю, но я не буду! Только чай и только потом, - немедленно отказался тот.
 - Тогда и я ничего не буду! - ответил Грабовский.
 
 По тому как Щукин пользовался столовыми приборами, как употреблял салфетку, Николаю стало ясно, что этот человек достаточно культурный. » Надо прекращать ему «тыкать» вообще,» - решил он.
 - Вкусно Надежда готовит. Вроде бы блюдо самое простое, кажется, что любой сможет сварить кашу, а нет! Она должна быть рассыпчатой. Соус тоже вкусный, - вслух хвалил кухарку Щукин.
 - Да, это так! - согласился Николай, - Вы, Илья Самсонович, что дальше намерены делать?
 - Что делать? Честно вам, Николай Васильевич, признаюсь не знаю. Был я в Киеве, у друзей. Давно их знаю. Выпили, как у христиан, водится. Два ... нет три дня выпивали, а потом решили поехать в Варшаву. Я никогда там не был. Купили билеты во второй класс. Снова выпивали... В Ковеле, почему-то вышли. Сидели на станции в буфете. Вы знаете удивил меня этот буфет: очень чистый, Портьеры на окнах, как в каком-нибудь столичном ресторане. Закуски были вкусными. Пили... Потом друзья куда-то делись... Исчезли в буквальном смысле этого слова. Я вышел их искать. На площади разговорился с мужиком, он в Ковель на своей телеге приехал, чтобы забрать со станционного склада какие-то ящики. Мужик меня пригласил во Владимир-Волынский. Я ни разу не был в этом городе, и мне стало очень захотелось посмотреть на город. Поехали... Потом уже с этим возницей пили в какой-то корчме. Я и напился... - Щукин виновато вздохнул. - Очнулся уже в вашем доме. Сейчас вернуться в Питер или в Киев у меня нет никакой возможности. Остался без копейки денег, - он снова вздохнул.
 
- Предельно всё ясно, Илья Самсонович! - Грабовский укоризненно посмотрел в глаза своего собеседника. - У меня к вам предложение: не желаете ли остаться в моём доме и давать мне уроки рисования? Оплату за них вы назначайте сами. Я вам для жилья выделю комнату. Питание у меня простое, но сытное. Вы уже сами в этом убедились. Когда  у вас возникнет желание, то можете покинуть мой дом.  Подумайте, Илья Самсонович!
 - Зачем мне думать? Я с благодарностью принимаю ваше предложение, - тотчас ответил Щукин.