3 часть 26 гл Тонкости работы

Тонкости работы  — пожар в лесу — медведь-могильщик

Тонкости работы 

С утречка потянувшись на дребезжащий звук будильника я, осмотревшись на спящих товарищей, поднялся и, надев тапочки, отправился умываться. Дневальный по роте Латипов сидел на табуретке в кочегарке и, оперевшись головой в стену, спал в весьма неудобной позе. Я похлопал его по плечу и когда он проснулся, сказал чтобы он шёл спать на кровать, только пусть дверь закроет за мной на клюшку и поставит будильник на семь утра.
— Сухарики есть? — спросил он, раскрыв свой кривой рот в страшной зевоте.
— Ну и страшилище, — подумал я.

Отбыв на кухню, я занялся завтраком.
Обычно дрова я разжигал с помощью ложки свиного жира, изобретение самое надёжное, чем чадящая копотью кора берёзы. К тому же я собирался давно почистить печь от пепла и сажи, забившие все проходимые колена. Обратившись, раз к командиру, я получил отказ, мол, дело это долгое и опять же надо звать печника, а где его взять, если его нет в посёлке. А зачем мне какой-то печник, если у меня в друзьях местный житель Басманов. Он-то точно знает, что делать с печами.
Решив сегодня оставить своих товарищей без жареной картошки, я по-быстрому отварил рожки, поджарил их и подал на стол с печеночным подливом.
 
Притушив в печи угли, я, поручив Латипову помывку посуды, после чего отправился в посёлок к Бессонову узнать, как чистить печь. Едва я сел в лодку и отчалил, как сынок Назарова очкарик Ромка уже трезвонил отцу, что я намылился в посёлок.
Капитан вышел на трап и, посмотрев в бинокль, убедился, что я еду в посёлок. Он поднялся по лестнице к чердачному окну и оттуда проследил за мной.
А я уже не сомневался, что очкастый Ромка уже доложил мою отлучку ну и пусть, зато я наконец-то займусь вечно чадящей печью. Бессонов показал мне, где могут находиться специальные кирпичи для чистки колен, и дал в придачу для этого специальные ержи. И ещё дал совет сжечь как можно больше осиновых дров для выжигания самой сажи, но мне это показалось слишком долгим процессом, да поддерживать высокую температуру было дело опасным. Так что я предпочёл почистить печь подручными инструментами.

Ромка доложил отцу о моём возвращении, и он меня встретил  у флагштока.
— А меня не надо было поставить в известность? — спросил командир.
— Ну, так вы опять начнёте тянуть кота за хвост, а у меня вся кухня уже чёрная от копоти.
— А как же обед.
— Сделаю на камнях как в туристском походе.
— Ну, смотри сам только поспеши, — согласился Назаров.
— Успею до ужина, — пообещал я.

Простучав стены печи и найдя те самые запорные кирпичи, я расковырял замазку и вынул кирпичные половинки.  Ну, а дальше всё прошло без проблем, просунув в трубу самый широкий ёрш, я стал гонять его вверх и вниз, срывая толстый слой сажи с внутренней части кирпичной трубы. От возникшего сквозняка мельчайшие частички сажи стали донимать меня, отчего я быстро ретировался с крыши. Затем намотав на голову тряпку чтобы не забить свои лёгкие сажей, я стал чистить  самый верхний проход, под потолком просунув туда малый ёрш, и стал там гонять его.  Так же я поступил и с другими проходами постепенно счищая сажу и пепел всё ниже и ниже до самого устья печи. Всё оказалось гораздо быстрее, чем я ожидал.

Собрав отходы дровяного производства в ведро, я специально не стал его освобождать, чтобы показать результат своего труда командиру. Вставив обратно кирпичные заглушки для чистки, я примазал их специальной глиной и оставил для просушки.
— А ты знаешь, как называются различные части печи? — спросил, — спросил зашедший проверить мою работу прапорщик Зверев.
— Не имею ни малейшего понятия, так что-то для работы и всё.
Зверев дал мне почитать небольшую брошюру по печам и сказал, что это дело надо обмыть.
— Вот отвезу Бессонову ерши, будет повод достать водки, — пообещал я.
— А Назаров даст разрешение.
— А я и спрашивать не буду, я же не спрашивал когда ездил к Басманову.

Так что после ремонта печи готовить на дворе обед я не стал. Узнав от Зверева, что я всё сделал ремонт Назаров пришёл посмотреть на мою работу. Он попросил зажечь дрова, чтобы убедится в нормальной работе печи, но я возразил, сказав, что пока это нельзя делать и сослался на сохнущие швы. Но надо знать Назарова, чтобы уступить ему и угробить всю мою работу на корню. В общем, я встал у печи как у пулемётной амбразуры, и Назаров, усмехнувшись, ушёл к себе в канцелярию. Так я и продежурил до самого начала приготовления обеда, сдвинув его на два часа вперёд, о чём предупредил всех, опасаясь, что капитан в мою отлучку устроит свинью.
Он и в правду заходил пару раз как бы, между прочим, посмотреть, что делать с кухней, красить её в белый цвет или оставить в красном по своему косяку, когда я сказал, что на складе имеется только красная краска, а он сказал не от большого ума чтобы в её и красил. Ну, я и покрасил, что потом все смеялись над командиром. Хотя перед этим попробовал отмыть потолок с содой, но это мало помогло, копоть так въелась, что самое разумное было всё закрасить и даже в красный цвет.

А вот куда Назаров дел банки с белой краской было под вопросом. И даже не напрашивался ответ, и так было понятно, что продал налево.
Закончив с ужином, я отправился в посёлок вернуть Басманову его ерши, о чём Ромка со своего поста доложил отцу.
— Распустился, даже не предупреждает куда намылился, — сказал Назаров старшине роты прапорщику Мулюкову.
— А он заходил в канцелярию, да вас не было, — ответил Мулюков. — Ну, ведь ерши надо вернуть, а то кто ещё их потом даст.
— Да это же повод привезти водку, тут прапорщик свои тонкости имеются, вот увидишь сегодня, твоя рота гулять будет! — сказал ему Назаров.
И я, действительно вернув Бессонову, его ерши выкупил у него три бутылки водки.
— Ты вот что эти бутылки пока оставь мне, а то Назаров хитрый мужик расколет. Мы поступим следующим образом…

И с подсказки того же Басманова сделал хитрый ход, прокрался к кустам ивы на берегу и привязал к секретному «дежурному» стеклянному шару-поплавку авоську с бутылками водки. А к шару капроновый шнур с грузиком и поплавком — сухой коряжкой. Пока я грёб к нашему берегу, Назаров поджидал меня у флагштока, чтобы не трудить ноги до моей высадки. А я, приблизившись к берегу чуть как бы «промахнувшись» пирса незаметно опустил коряжку в воду, где она притонула грузиком. Поднявшись до пирса, я вышел из лодки, закрепив её цепью за столбик, и отправился к казарме с подарками от Басманова.
Доложив о своём прибытии, я смягчил его гнев по поводу моей отлучки банкой мёда. Остальное две банки с мёдом и вареньем из морошки были предназначены для ребят.

Назаров посмотрел на банку с морошкой и предложил поменяться на мёд.
— Мёд у меня уже есть с Басмановской пасеки, а вот морошку я ещё не пробовал, — сказал он.
Я для вида покобенился и отдал ему банку с вареньем из морошки и потянулся за банкой с мёдом, но Назаров её не отдал, сказав, что с меня и хватит моей банки мёда. А за морошкой я могу и в следующий раз сходить.
— Вот козлёнок, — отозвался о Назарове Юрка Дьяченко после его ухода. — Хотел поменяться по чесноку, и обманул!
— Ну ладно он сам дал повод скататься в посёлок и ни кто его за язык не тянул, — сказал Юрка Пиго.

Вечером ребята отправились порыбачить к реке ну и заодно перетащить стеклянный шар-поплавок с прицепленной к нему снизу водкой. Я, конечно, помалкивал, что мы придумали с Бессоновым, изображая озабоченность скорого застолья. И пока прапорщик Мулюков составлял нам компанию, Латипов тащил шар к нашему берегу. И когда казалось, бутылки были уже в его руках, позади него возник ниоткуда Назаров, и приказал достать посылку с того берега, и Лапипову ничего не оставалось её отдать.
— Ну, я же говорил о тонкостях твоей работы с личным составом, — сказал Назаров Мулюкову.

В канцелярии они решили отметить добычу посылки и откупорили одну из трёх бутылок.
— Ну что ж вздрогнем товарищи офицеры, а так же прапорщики и будущие генералы, — сказал Назаров, разливая по стаканам водку.
Не чокаясь, они выпили и Зверев сказал, что что-то крепка на этот раз водка.
— Вода, — сказал Азанов глядя на стоящие, на столе бутылки с мнимой водкой.
Мулюков хотел было бежать на лодочный пирс, но его остановил замполит Щегольщин, сказав, что настоящая посылка лежит уже где-то в роте.
— Остаётся подождать, пока она проявит себя,  — сказал Азанов.
— Вот они эти тонкости вашей с ними работы, — сказал несколько разочарованный Назаров. — Это не прохиндеи, это гораздо хуже, это твари и жизнь их не учит. Ну, ничего послужите и всё узнаете.
— Так он сам из солдат, должен же знать всю их психологию, — сказал Азанов.
— Здесь не полк, так что ему придётся разбираться на месте, и ведь это не в первый раз, что-то я недоглядел, — сказал Назаров, с усмешкой глядя на бутылки с водой.

Пожар в лесу

На другой день случилось непредвиденное пожар в лесу самое страшное, что может случиться, рядом с посёлком. По своему обыкновению я перевёл стрелку сигнала на будильнике на семь часов и отправился на кухню. Ещё писая с трапа, я заметил какой-то серый туман со стороны околицы посёлка  со стороны дороги ведущей к аэродрому. Приглядевшись, я понял, что это горит тайга. Опорожнив мочевой пузырь, я позвонил по коммутаторному телефону Назарову и доложил, что со стороны аэродрома на посёлок надвигается пожар и надо бы предупредить пограничников. Тот тотчас отзвонился командиру погранцов сказав, что его воин на вышке похоже, что спит, а пожар уже на подходе. Больше мне ничего не удалось подслушать, Назаров положил трубку.

Спустя минут пять со стороны посёлка послушался вой сирены, а я подумал, может, мне медальку какую-нибудь дадут за такое предупреждение.
Прибежал Назаров в майке, трусах и тапочках.
— Рота подъём! — закричал он. — А ты чего их не разбудил.
— Жду указаний на сухой паёк, — ответил я, решив, что сейчас не до завтрака.

Ребята повскакали и стали одеваться, увидев командира без порток. Он заскочил в канцелярию забрал ключи от склада и позвал меня за мясной тушёнкой. Там он мне выдал говяжью тушёнку сверх нормы, сказав, что до вечера вряд ли вернутся. Я заметил ему, что он без сапог. На что Назаров махнул рукой — до того ли сейчас.
Я тоже собрался на пожар, уложив в сидор булки хлеба с кружками, ложками и ножом газете. И когда все начали уходить из казармы Назаров велел мне их ждать к обеду.
— Так лишние руки не помешают! — возразил я.
— Так казарма будет без присмотра, а тебе ещё обед делать. Всё ты остаёшься! — сказал Назаров.
Я забрался на крышу, чтобы видеть всю отправляющуюся флотилию. Вот суки не взяли с собой, весь разобиделся я.

Зайдя в незапертую канцелярию, я увидел, оставленную на столе связку ключей, где были ключи и от главного склада продовольствия и обмундирования. Достав из заначки пластилин, я сделал отпечатки нужных ключей с обоих, сторон и тщательно их, протерев, оставив в том виде, в каком они и были. На виду у очкастого наблюдателя в склад нечего было, и думать лезть, а вот по отпечаткам наш умелец мог сделать копии вот тогда нам дорога туда будет открыта, но ночью. Мы ещё раньше сделали кривые копии с ключей с торопыга, но они вечно заедали и могли нарушить работу замков, а тут такая удача. Спрятав пластилин, я вышел на веранду и увидел возвращающегося Назарова, он явно спешил за забытыми ключами. Выходить из казармы было опасно, он мог чёрт знает что подумать про меня, и я ретировался через форточку в кочегарке. Прикрыв её за собой, побежал на кухню, где отсчитывая приближающиеся шаги Назарова к казарме, затеял усиленную бурную деятельность с рубкой чурок. За этим занятием меня и застал Назаров. Размазывая катящийся с лица градом пот я,  не оглядываясь на командира рубил колуном толстые сосновые чурки.

 — Эй, ты чего так размахался, — окликнул меня Назаров, стоя у поворота на трапе.
— Работа такая, — сказал я, прекратив рубить чурку. — А что уже потушили?
— Нет, не потушили, я за ружьём, охотники сказали, что в лесу медведь подранок бродит, как бы не набросился.
— А кто сейчас же охота ещё неоткрыта?  — спросил я.
— А браконьерам всё едино открыта она или нет. Медведь говорят, на кладбище повадился могилы раскапывать. Всё поймать не могут.
— А может это тот, кто нашего маячника утащил? — спросил я.
— Вот поэтому и смотри в оба чуть, что лезь на крышу, там тебя никто недостанет, смотри с обедом не опоздай и смене  передай,  чтобы не спускались пока мы не придём. Пусть сами пришлют кого-нибудь за обедом, — предупредил меня Назаров.

Он взял последнюю булку хлеба, оставленную мной для себя, и  ушёл.  А я, проходя вслед за ним мимо канцелярии, посмотрел в окно – ключей на столе уже не было. Значит, он вернулся, чтобы я не воспользовался его ключами или это была проверка. Но я не сплоховал и сделал всё вовремя.
 К обеду из тайги никто не пришёл, но я постоянно поддерживал угли в тлеющем состоянии готовый любую минуту разогреть на сильном огне обед. Бачок с супом я поставил в приямок родника на постоянное охлаждение от прокисания, так же поступил и со вторым.

Бурундуки Славка и Васька сидели на трубе и принюхивались к парам супа. Я налил им в миску горячего супа, сказал, чтобы они прежде дули, чтобы не обжечься.
Время тянулось так долго, что я уже заскучал сидеть на крыше в ожидании, когда же вернутся с пожара мои товарищи. И только к вечеру дым с пожарища начал расходится. Угроза от пожара посёлку ушла. Вернулись и мои друзья. Они были чёрные от копоти как шахтёры и едва умывшись, улеглись на кровати.

— Ребята обедать будете, смотрите, суп испортится, вкусный, наваристый, — упрашивал я их возле кроватей.
Но хоть бы кто поднялся, все были страшно уставшие. И только ближе к полуночи они поднялись перекусить.
Назаров и Мулюков так и не появились на развод сделать распоряжения, им тоже видать там здорово досталось.
Побоявшись, что суп испортится, я по-быстрому, разлил его всем, кто пожелал им насытиться. Накормил и наше подсобное хрюкающее хозяйство. И только после этого успокоился и даже не стал расспрашивать ребят, как там было и что.
А чтобы закрыть тему с пожаром расскажу следующую связанную с этим заключительную историю.

Примерно через неделю после пожара я выяснил все обстоятельства там приключившегося пожара. Оказывается, это сгорел дом бабки Горшковой, вместе с ней сгорела её корова,  дававшая от старости всего одну кружку молока и собачка. Все вместе. Вот где их подловила страшная участь быть заживо сожжёнными. Возможно, это был выскочивший из печи горящий уголёк, а может и поджог, но самое ужасное было в другом, бабка Горшкова запиралась на все замки и с ней в её большом доме находились корова и собачка, и возможно угорев, она не смогла открыть замки и погибла.   

А запираться по вечерам было отчего. Она жила в пяти километрах от посёлка одна, где из крупной живности по её словам были медведи да львы, о которых она болтала всем, кто подвернётся под руку. И все кто слышал её болтовню, крутили у виска пальцем, что не мудрено ведь бабке было по разговорам далеко за девяносто, а то и сто  лет.  А в таком возрасте с мозгами не всё бывает в порядке.

Я поначалу терялся, какие там к чёрту могут быть львы, а потом мне охотовед Дрозд сказал, что подо львами старуха, вероятно, имела в виду тигров, охотящихся за её коровой. Видимо ей было всё равно кто под её окнами ходит, оставляя крупные кошачьи отпечатки на песке лев или тигр. А на таком расстоянии от посёлка такое вполне может быть. Ведь сам Дрозд не однократно обнаруживал в округе тигриные следы. И помнится  зимой  мы, встав на лыжи, ходили на прогулку к цепочке тигриных следов, о чём нам сообщили охотники, и нам было интересно сделать гипсовый слепок следа тигра. Он пока его несли, развалился на части, и нам не случилось сделать с него копии, чтобы послать домой.

И вот в один из дней ко мне на кухню явилась, жена прапорщика Мулюкова Наталия, она сказала, что заручилась разрешением у Назарова сходить на аэродром к мужу, и я её должен был проводить. Я собрался было зайти к Назарову но того на месте не оказалось, а тут ещё Наталия стала торопить меня. Ну, я на её обман и повёлся. Ладно, думаю, провожу её, но у нашего пирса свободной лодки не нашлось, все они были кем-то забраны на другой берег, а когда вернут обратно, было не известно.

Посмотрев на часы, я прикинул, что если не ждать лодку, то мы можем управиться до ужина. Берегом не по дороге тропа постоянно крутится под сопкой Нельминского хребта, но я держался рядом с рекой Нельмой, чтобы за поворотом направо, где она  становится узкой и мелкой можно переправиться на другой берег. Я там уже ходил с Басмановым в мой послеобеденный перерыв и знал тропу наизусть. Наташа постоянно трусила, вздрагивая от каждого трещавшего тайге сучка.
— Кто там ходит? — спрашивала она.
— Бурундуки забавляются это у них игры такие кидаться ветками, — успокаивал я её, а сам не проявляя особенного беспокойства, старался разговаривать уверенно громко, предупреждая близкого зверя, что бы он уступил нам тропу.
До аэродрома мы добрались за полтора часа, но там уже никого не было, как и самолёта АН-2 совершающего сообщение с Советской Гаванью. Во время войны с фашистской Германией в Нельме находился военный аэродром, где базировались эскадрильи истребителей и штурмовиков. Когда я там бывал ничего о том, что там был когда-то военный аэродром, мне не напоминало.

Васильев смотритель аэродрома сказал, что Мулюков уже как минут двадцать как уехал на телеге с охотниками и если мы поторопимся, можем их ещё нагнать.  Конечно, нам надо было спешить за ними, да и мне пора заниматься ужином, а то я и так уже опаздывал. Если бы не Наталия я бы минут за сорок добрался до аэродрома при большой нужде и вот чёрт меня дёрнул согласиться на эту авантюру. Но с её нежностями этого я сделать не мог. То ей мусоринка в глаз попала, то в ноге судорога и надо было её растереть, то ещё что-то. Хотя я подозревал, что она меня склоняла к сексу, а что мы одни никого нет, бери её и делай что хочешь. Но я постоянно уходил от таких навязчивых мыслей, вот бы дожить до дембеля, а там можно и клубнички себе позволить, но дома. Кто-то скажет, что я дурак, но ведь есть же пословица не твоё и не лапай. Пробежав по тропе до развилки, мы вышли на большую дорогу.

— И куда теперь? — спросила Наталия.
— Как куда направо обратно в Нельму.
— Я больше не могу, ноги болят, — сказала Наталия.
— А ты Наташа соберись я, тебя бросить не могу, мне надо ужин делать. Просто времени в обрез, а то оставайся у Васильева, а завтра Володя за тобой придет.
— Нет, мне надо быть дома, если что мы в посёлке гуляли, ладно.
— А Васильев, он же может сказать, что ты была на аэродроме.
— Ну, тогда пошли в Нельму, — сказала она, чего-то недоговаривая.
Мы пошли по дороге и тут я заметил, что она заметно хромает.
— А ну-ка присядь и покажи мне ногу, — попросило я её.
— Трусики тоже снимать? — насмешливо спросила она.

Я снял с её ноги носок и увидел маленькое красное пятнышко будущей мозоли. Нарвав листьев, мать и мачехи я вложил их в носок и надел его ей на ногу.
— Как будет жечь, скажешь, — предупредил я её.
Наталия сделала несколько шагов и сказала, что так стало даже легче. Пройдя несколько сот метров, мы дошли до сгоревшего дома бабки Горшковой. Там Наталия попросила передохнуть и присела на лежащий у дороги ствол некогда могучего кедра.
— Ладно, похоже, телегу мы уже не догоним, даю пять минут и в дорогу, а то меня наш капитан удавит, — сказав это, я ушёл посмотреть на пепелище.

Обойдя дом по кругу, я услышал за уцелевшим сараем какие-то звуки. Я направился туда и увидел то, что меня повергло в шок. За сараем находилась общая могила всех, чьи сгоревшие останки нашли на пожарище. А ещё больший ужас я испытал, когда увидел огромного чёрного медведя роящегося в могиле. Меня он не видел, так как был поглощён своей страшной работой, находясь по самую холку в раскопанной им яме. Медленно боясь его потревожить, я отошёл к дороге и позвал Наталию к себе, приложив к губам палец. Показывая, чтобы она молчала, а эта набитая дура стала спрашивать, что случилось, да так громко, что я не выдержал, подошёл и лупанул ей по лицу, сказав, чтобы она заткнулась.

— А что случилось? — спросила Наталия, округлив глаза от моей выходки.
— Молчи, там медведь разрывает могилу Горшковой, и не вздумай кричать, а то он нас порвёт!
Наталия подумала, что я её разыгрываю и собралась раскрыть рот от возмущения, но я пригрозил, что ударю её, если она заорёт.
— Замолчи тварь, а то брошу тебя на него, — сказал я ей.

И схватив её за руку, потащил за собой чуть ли не бегом. Она и сама сообразила, что я говорю ей правду и ускорила бег. Когда мы отбежали на метров пятьсот и скрылись за поворотом, я ей объяснил, что медведи не любят когда им мешают при их добыче, обязательно накинутся.
— Я больше не могу идти, — сказала она и заплакала.
— Ну, тогда он тебя порвёт на куски, это лучше чем обгоревшие кости. Не можешь бежать, иди быстрее.

Напугав её, я потащил её дальше, обещая, что отлуплю, если она вздумает отдыхать. И она вроде бы всё поняла и ускорила шаг. Мы прошли порядки трёх километров, когда я, оглянувшись назад, заметил тёмную точку, следовавшую  за нами по дороге. Остановившись, я присмотрелся  и понял что это тот самый медведь. И тут я крикнул Наталии, чтобы она бежала что есть силы.
— А что там? — спросила она.
— Он нас всё-таки услышал, этот могильщик, — сказал я и увидел, как Наталия понеслась со скоростью паровоза, и бросился её догонять.

Она тоже его увидела и, скинув свои сандалии, побежала босиком. Так мы и неслись, пока не видели уходящую за поворот телегу с поселковыми охотниками. Тут я поднажал и, на бегу к ним закричал.
— Медведь, медведь!

Телега проехала глубоко за поворот и остановилась.
— Что случилось, где медведь? — спросил меня спрыгнувший с неё мужчина с ружьём.
— Он там, — сказала, задыхаясь, подбежавшая Наталия.
— Где? — спросил мужчина глядя в сторону поворота.
— Думаю уже метров за сто пятьдесят, уже догоняет, он могилу старухи раскапывал, весь такой чёрный как уголь, — сказал я, показывая назад.
— Приметная шкура, вот он значит куда забрался! Давно его ищут!
— А что он сделал? — спросил я.
— Могилы повадился раскапывать на кладбище, наверное,  подранок или калека. Очень опасен. Валентин, а ну-ка пошли.
Второй мужчина тоже слез с телеги и заряжая на ходу ружьё, направился к повороту, а мы стались у телеги.
Скоро ударили выстрелы.
Я, отдышавшись, пошёл обратно к повороту посмотреть удили медведя или нет.
— Ты куда совсем что ли, — сказала Наталия, забравшись на телегу.
Зайдя  за поворот,  я увидел идущего обратно мужчину по имени Валентин.
— Ушёл, ну ничего далеко не уйдёт, вот щас возьмём собак и за ним.

Я спросил, попали ли в него.
— Похоже, что ранили, но преследовать его без собак опасно, да и народу надо побольше собрать. Может завтра.
— Как это завтра! — удивился я.
— Скоро вечер, а по ночам его искать только беду себе кликать поймает и зарежет. Сейчас поедем в посёлок соберём ребят, посоветуемся. Ты-то кто такой?
— Я повар Сергей с точки ПВО.

— Ах да, верно запамятовал. А здесь откуда?
— Да вот Наталии приспичило повидаться с прапорщиком Мулюковым, попросила проводить. Капитан разрешил. А Мулюков куда делся, нам Васильев сказал, что он с охотниками был.
— Ну, так они раньше нас уехали с аэродрома, а мы сами по себе. Повезло вам, что нас догнали. И всё рано чего вам тут делать тут вон, кто только не шастает.
— А скажите, часто медведи роют могилы? — спросил я.
— Случается, что часто. Может быть, голод гонит особенно зимой на свежие могилы, если не нагуляли жир, а может подранки и старики. Но до старости им вряд ли кто им даст дожить, если конечно они живут не в самых малонаселённых углах, где их недостать. А вот рядом с населёнкой их и бьют часто. Был у нас один такой же, так копая могилы даже на людей бросался, убили. Да и убить непросто, нужны согласования с начальством, а то посчитают браконьерством. Ну, а с этим всё понятно. Щас вон зайдём к председателю, поговорим, и с вас возьмут объяснение, что вы там делали.

Подошёл тот, что ходил на медведя первый.
— Убрался в лес проклятый могильщик. Ничего далеко нейдёт, тут будет возле посёлка прятаться. Достанем.
— Вас как зовут? — спросил я охотника.
— Николай я с Самарги.
— А я с точки ПВО Сергей я там за повара.
— Знаю, так что объяснение надо писать обязательно.
— А зачем какие-то объяснения, я, что слепой что ли! Слышу возню подошёл, а в могиле тот чёрный медведь роется ну я обратно и бежать. И вообще мне в роту надо, я и так уже опаздываю к ужину, —  стал возражать я.
— Ну, ладно потом  и напишешь, а без этого нельзя, порядок такой, нужны свидетельства. Получается, ты не за себя напишешь показания, а за  нас поселковых. А без бумаги и хода делу нет. Вот так паря!

— А кто возьмёт показания? — спросил я.
— А кто у нас охотовед знаешь.
— Дрозд.
— Ну, так вот ему и напишешь и с Наталии тоже нужна бумага она ведь жена Володи Мулюкова вашего прапорщика? — спросил мужчина.
— Да жена.
— Ну, так Володе и передашь.
Подошла Наталия.
— А он чего голодный что ли, в лесу вот живности сколько, корешки всякие, —  сказала она.
— А вы сами пробовали, есть корешки, — рассмеялся Валентин.
— Бывает, они по всему нашему Хабаровскому краю роются, ну и в Приморье тоже, — сказал Николай.

Когда я и Наталия переплыли на лодке через Нельму, Мулюков подумал невесть что и залепил жене увесистую плюху.
— За что! — воскликнула она.
— А чтобы сидела дома и не бегала с солдатами на гулянки.
— Так ничего же не было!
— Володя ты чего, она же у командира отпрашивалась, — сказал я Мулюкову.
— Слушай её больше она тебе и не такие сказки расскажет.
Назаров показал мне на часы и сказал.
— Иди, готовь ужин, потом поговорим.