Норильские рассказы

Из цикла "Норильский вечерний индустриальный институт"

Эта гора, как сказали бы в современных турпроспектах, нависает над Норильском. Стояла она на своем месте до основания города, будет стоять и после окончания его истории.

Шмидтиха прошла бы мимо внимания, не будь с ней связаны воспоминания детства и юности. Отец как-то раз взял меня в ночную смену. Местом ночной вахты был карьер с поэтичным названием Медвежий ручей, расположенный на этой горе.

Добираясь туда по горному серпантину на коптящем КраЗе, мы смутно созерцали восхитительный вид. Огромный кратер с террасами напоминал лунный ландшафт. Дело было полярной зимой и в тот день как раз бушевала вьюга. Норильчане знают, что здесь она не похожа на легкий бриз со снежком, от которого на материке приходят в ужас. У нас хорошая вьюга – по-настоящему страшное и опасное зрелище, наблюдать за которым лучше всего из теплой квартиры.

Добравшись до места, забрались в теплый балок дежурного по карьеру, а КраЗ остался мерзнуть на бровке карьерной площадки. Рядом с ним стоял забавный трактор, именуемый Луноходом. Эта машина имела огромный отвал-скребок, которым перекидывала через себя снег при погрузке самосвалов. Луноходом трактор прозвали за то, что двигатель у аппарата никогда не глушили. В противном случае завести его было крайне сложно, учитывая лютую стужу.

В ясную погоду с точки, где мы находились ночью, открывался великолепный вид на город. Виден был и дальний Талнах с его вечными спутниками – цепочкой южных отрогов плато Путорана. Полярная темень, мороз и пурга создали неповторимую романтическую атмосферу. Она навсегда осталась в памяти, пугающая и прекрасная.

Следующий раз я вернулся в эти места уже студентом-первокурсником НВИИ. Мама устроилась на работу в лабораторию ГМОИЦ (горно-металлургический опытно-исследовательский цех). Здание конторы размещалось аккурат в конце ущелья Шмидтихи.

Дальше находился лишь знаменитый подъемник, тащивший в закрытом коробе вагончики на вершину горы и обратно. До нынешнего дня он не дожил. Школьниками нам удалось тайком от предков разок прокатиться на нем. Впечатления были яркими. Вагончик под очень крутым углом медленно поднимался вверх, напоминая аттракцион «горки» в городском парке. На вершине находился небольшой обитаемый поселок, а также отличные виды на окружающую местность.

Старый автобус ЛАЗ натужно кряхтя, дотащил меня почти до самого крыльца админздания, хрустнул замерзшими дверями и пополз выше, на конечную остановку.
Мама, как я уже говорил, работала здесь нчоной дежурной, попутно наводя порядок в помещениях после окончания дневной смены. Целью моего визита были, конечно же, не пыльные кабинеты инженеров, хотя и они представляли некоторый интерес. Главной жемчужиной ГМОИЦ была сауна, полноценная финская банька с парилкой и бассейном.

В этот день начальство в ней не парилось и потому мне представилась редкая возможность принять оздоровительные процедуры в гордом одиночестве. Отделка по тем временам была роскошной. Она состояла из деревянной вагонки, которая облицовывала все, кроме пола. Запах здесь стоял смолистый и приятный. Включив каменку и наполнив бассейн, я подождал полчасика и приобщился к быту местных небожителей. Бассейн был толковый, хотя и не большой. Где-то два на три метра, но зато глубиной по грудь.

Норильские сауны тех времен – отдельная тема. Они были одновременно и мужскими клубами для деловых свиданий, и местом запретных утех с женщинами низкой социальной отвественности и ареной бурных возлияний. Причем часто все перечисленные программы сливались в один кутяж.

Сторожа, прекрасно знавшие «кто, когда и с кем» особо не распространялись по этому поводу. До меня дошла история, когда одна из сторожих вытащила перепившегося начальника прямо из парилки, где тот имел все шансы отдать концы.

Что поделаешь? Жизнь в полярную ночь в «Нориле» напоминает зимовку, откуда уехать не получится до теплой поры. Вот и хлестали горькую отдельные высоко поставленные личности и простые работяги, отдыхая в меру своих моральных ленинских принципов. Не осуждая никого, боюсь, что и сегодня картина не изменилась.

По склонам Шмидтихи в конце ущелья тянулись мрачные галереи заброшенных угольных шахт. Особо колоритно они смотрелись в вечернем закате. Любителям мистики чудится, что в темных лабиринтах бродят души зека, трудившихся здесь в первые десятилетия освоения норильского региона. С той поры постоянным жителем галерей был лишь выл горный ветер, укрывавший строения Норильлага белым, как саван, снегом.

Утром все ночные ужасы рассеялись, и я отправился вниз по склону на веселом, но продрогшем от мороза ЛАЗИКе. Он сделал остановку на пятачке у админздания рудника Заполярный – последнего приюта горняков Шмидтихи. Дальше лежал Норильск с живописным озером Долгое, двумя помпезными башнями площади Октябрьской и памятником Ленину, удивленно озиравшему творение сталинских фантазий.