Вопросы к себе или всё память возвратить готова...

Родителям посвящается.

ВОПРОС, КАК ПРОЛОГ:
 ВАШ ВОЗРАСТ?
Если судить по количеству и качеству впечатлений, картин памяти, отстраннености  во взгляде  на себя, на окружающее, -  за 70.
Если - по яркости и живости впечатлений, избирательности картин памяти, способности на риски, - то 30,
А как же здоровье: физическое, душевное? Как оно связано с возрастом?
Единственный диагноз  докторов ( не к ночи будет сказано!), который они ставят нам, зрелым людям, -  возраст! Звучит, как приговор! Неужели возраст и здоровье почти смысловые синонимы?!
Идеальная предпосылка к здоровью -  гармония головы и сердца  (разума и чувства )! Но  бывает  обратное, то есть преобладание чего то одного, например:
 голова, разум -  у философов, мыслителей, учёных, в некоторой степени. - это их орган чувств;
 сердце, эмоция - у творческих людей - их рабочий орган.
 Созвучие разума и чувства дано лишь на  промежуток времени, не навсегда … Эти две категории , два ведущих органа помогают друг другу состояться.
Разум не существует без интуиции, без накопления чувственного опыта. Чувство, если превалирует над всем остальным, может “разорвать” вас. . Но есть выход - творчество или любая деятельность. И в этом случае уже разум подскажет границы ваших возможностей.
   Нас в повседневности привлекает не гармония, а оригинальность жизненных сюжетов, поступков, портретов. Иными словами, притягивает сложность, а не  естественная простота  гармонии.
Мы стремимся к ней, живя в мире, придуманных нами и не нами, сложностей…
   Главный вопрос не о возрасте, а о том, может ли человек считать себя удовлетворенным, то есть счастливым? Что для него главное или неглавное? Иногда мелочи, из которых состоит ваша жизнь делают вас ежеминутно, ежечасно счастливым, а не то, главное, которое вы ждете  годами… Хотя процесс  ожидания  для многих тоже счастье…
Когда вы делаете  себя счастливым, забываете  о здоровье и нездоровье.
   Несколько слов о культе еды, диетах и прочих факторах, влияющих на здоровье.
Мои бабушки, пережившие  войны и революции, умерли в “золотом” возрасте.
Одна ела всё, что нравилось и с большим аппетитом, невзирая на время суток и количество съеденного. Любила  (О, ужас!) собирать шкварки со сковороды чёрным хлебушком  и запивать эту вкуснятину Холосасом! “Для печени помогает! “. - приговаривала  и угощала нас, детей, этим сладким лекарством. Прожила она 85 лет. Умерла от остановки сердца.
Другая, - на диете, ела по расписанию и только то, что полезно. Прожила 89 лет. Умерла во сне от старости.
  Разница в долготе жизни небольшая. И уход из жизни не от болезней!
Так что, ешьте, друзья мои, то, что требует нутро! Так как усилие по подавлению желания приносит гораздо больше вреда…
Конечно, есть примеры воздержания от пищи монахов, безразличия к еде поэтов и влюбленных. Но они же “ангелы” на Земле!
    Для меня понятие “возраст”- не равно понятию “здоровье”! Это две отдельные категории.
    Возраст, “серебряный” -
 не акварель, не рисунок, а результат ваяния скульптора;
не скороспелая стройка, а работа инженера, архитектора;
 не водевиль, а роман;
не увертюра, а симфония,
 - всё, что создали вы сами…

ЧАСТЬ  1.
; ВОПРОС: КТО ВЫ ?
                КТО ВАШИ РОДИТЕЛИ ?
 
РОЖДЕНИЕ
Родилась я в год образования КНР, ГДР, НАТО, СЭВа , в Москве, в одном из лучших роддомов им. Грауэрмана на Арбате. Очутилась там не из-за  особого статуса семьи, а потому что  внезапно “постучалась в мир” в поезде, не дождясь месяца  до “официального разрешения”. Мама, совсем  молодая, 18-и лет ехала из Подмосковья  в Москву и  по дороге “уничтожила” разом две коробки шоколадных конфет, не предвидя последствий. И прямо из поезда - да в роддом!
Родилась я недоношенной, 2кг с граммами. Увидев красное, сморщенное, липкое, но пищащее,  живое чудо, мама испугалась настолько, что, назвав новорождённую  “лягушкой “, отказалась подходить и кормить.
 Но от перспективы остаться на всю жизнь “амфибией” меня спасла мамина мама,  бабушка. Ей было 42 года, она имела трёх “живых” детей из пяти, деревенские корни и жизненный опыт.
Один эпизод из её жизни, рассказанный нам, внукам, представляется перед глазами и говорит о её находчивости и опыте.
    Начало войны… Завод, на котором работал мой дед, должен в срочном порядке эвакуироваться в Сибирь, в Кемерово. Семья - дед, бабушка, её родная сестра, которую она растила после смерти матери, три своих дочери: 14-и, 12-и, 4-х лет, - все, во главе с бабушкой, идут на местную ткацкую фабрику, чтобы взять остатки тканей, которые  предназначены “на выброс”. Каждый оттуда несёт по два-три рулона. Эти отрезы, ох, как, пригодились в Сибири! Их обменивали на масло, молоко, лекарства! Товара как раз хватило, чтобы две старшие подросли и смогли работать. Как говорила бабушка, из всего эшелона эвакуированных только она везла вещи для обмена: ткани, нитки, чулки;  остальные -  свою мебель, абажуры, посуду. Так что с ней не пропадаешь!
Звали её Клавдия Васильевна.
Итак, переехав к нам в Вешняки (ныне Выхино), в помещение тира, где мы жили, стала выращивать свою вторую внучку и заодно среднюю дочь приучать к мысли, что она уже мама.
Первым делом, она завернула меня в огромный кусок ваты, положила в выложенное деревянными щепами и тряпьем корыто и…  на шесток…в русскую печь … Не в огонь, конечно! А чтобы дитятко было постоянно в сухом тепле! Кормила меня разведенным коровьим молоком, благо, “коровницы” по утрам разносили его по домам. Молока было везде предостаточно, “залейся” в буквальном смысле. Молоко в бутылях и бидонах пили и на утро, и на обед, и, когда хотелось…
Так что, вопреки законам современной педиатрии и диетологии, - на горячей печи, в вате, с постоянным кормлением молоком и манкой - росла я, как Илья Муромец, и даже быстрее,” не по дням, а по часам “. И к 8-и месяцам была похожа на два шара: голова и туловище с “перевязочками” на ручках и ножках, как показатель детского здоровья! “Перевязки” - это глубокие складки на запястьях пухлых ручек и щиколотках  ножек, - считались эталоном красоты ребёнка! Добавить румянец, не от аллергии (о ней слышать не слышали), улыбку во весь рот - вот окончательный портрет меня, подготовленной бабушкой для воспитания родителям.
Имя мне дали по решению Собрания комсомольской организации. К ней были прикреплены мои родители. Вообще-то меня хотели назвать Ольгой, но, получив на руки Решение собрания, где коллектив поздравлял своих активистов с рождением дочери Натальи, исполнили это “указание”, как по  “Святцам”...
     Где-то осенью, не дожидаясь первого Дня рождения, отправились, я и мама, в Красноярск, куда получил  распределение  отец. Поездка обещала быть утомительно долгой, около шести дней. Поэтому мама всю длинную дорогу поила меня, “ комсомолку от рождения “ разведенным пивом. Не мешать же пассажирам! Да, и мама боготворила сон, как саму себя!
     Под стук колёс, под мерное укачивание, с “бутылочкой” пива из соски можно рассказать о своих родителях…

РОДИТЕЛИ.
ЗНАКОМСТВО
     Познакомились родители в г. Кемерово, где мама  находилась в эвакуации, а папа, урождённый  сибиряк, работал, как он выражался, “кадровым” комсомольцем, т. е. в Обкоме комсомола.
Шёл 1946 год, голодный, тяжёлый…
Мамина старшая сестра Юля, портниха с 14 лет, вышла замуж за Анатолия, двоюродного брата моего отца.
 Ну, как не поздравить брата! Папа, взяв обкомовский паёк, на казённой машине поехал по адресу, в Рабочий городок.
 Увидев дощатый, длинный барак для эвакуантов,  вошёл в обшитую одеялом дверь, поверх мелом написанной фамилией. В маленькой, жарко натопленной комнате его ждала хозяйка, родительница Юли и ещё двух дочерей. Хозяин был на работе.  Комната была почти пустой: стол, лавки, шкаф для одежды и печь. Хозяюшка   заулыбалась, засуетилась, приглашая гостя. Представились:
” Михаил Акимович!” - произнёс важно, но приветливо гость 24-х лет и высыпал содержимое пакета на стол. Такого в мирное время не везде увидишь, а, уж, после войны и подавно!
“Клавдия Васильевна!”- оторопев от изумления, ответила женщина. Ей было всего 39 лет, но от многих родившихся и неродившихся детей; от постоянной работы, домашней и нет; от борьбы за достойную жизнь, не в нищете, - она выглядела намного старше. Правда, лукавые, зелёные глаза, ироничная  улыбка и мелкие чёрные кудри выдавали в ней ещё молодую женщину, умную и необыкновенно красивую когда то.
Начиная с этого пайка, Клавдия Васильевна пожизненно стала величать своего будущего зятя только на Вы и по имени отчеству!
Поставив наполненную жареной картошкой огромную сковороду для всей семьи на стол, да, добавив солений всяких, особо, солёной капусты в кочанах  и моченых яблок, хозяйка пригласила гостя “ покушать”
    Сев за стол со сковородой по центру и кружкой кваса, Михаил Акимович вилкой начал поддевать картошку, но сковородка вывернулась  и раскрутилась  как юла, и, чем упорнее он пытался схватить кусок, тем быстрее она вращалась, да скрежетала.
“ Вот ещё конфуз какой! Я при галстуке, при шофёре, при первом знакомстве, а так глупо выгляжу, - думал комсомольский лидер. -  Не привык я без тарелок! Цирк какой-то!” И вдруг слышит сдавленный звук, похожий на хихикание или плач. Посмотрел вверх, на печь, а там сверкают два зелёных глаза или кошки, или ребёнка.
При очередной попытке поесть звук с печи оформился в смех…
“Ну-ка, слезай, показывайся! “- шутливо приказал гость, будучи убежденным, что это падсан или падсанка.
С печи медленно сползла  девочка, скорее, юная девушка лет 16-ти, очень смуглая, с яркими, изумрудными глазами, небольшого роста, но женственной фигурой. На ней были шерстяные носки до колен с пятками из фетра и байковый халатик.
И пронзила тотчас Михаила Акимовича 24-х лет от роду такая вселенская жалость к этой “цыганочке”, насмешливой и трогательной, - как у Достоевского, писателя, которого он в данное время читал.
“ Знакомьтесь! Это сестра Юли, Вера, моя средняя дочь. Она в школе учится, по дому следит и на танцы бегает, - заговорила каким то завораживающим голосом Клавдия Васильевна. И добавила, уточняя подробности: -  Она с подружкой каждую субботу под духовой оркестр во Дворце культуры танцует! “
   В этой практичной голове матери дочерей уже выстроился долгосрочный  план по выдаче замуж  Веры, благо, старшая Юля  была уже пристроена. Тем более, гость представлялся ей идеальным женихом: с положением, с квартирой, с воспитанием и деликатным характером ( сколько со сковородкой боролся! А так и не поел!).
    План созрел и у того, и у другого, но с разницей в мотиве.
Будущая тёща видела Веру “с куском хлеба, густо намазанным маслом” и в “хрустальном дворце”; а будущий зять думал, как сделать эту семью и эту смешливую девушку счастливыми.
     Папин план осуществлялся стремительно, но последовательно. Во- первых, он перевел Веру в Школу рабочей молодёжи. Во-вторых, устроил на работу в Обком комсомола секретаршей при Первом для того, чтобы вращаться в статусном  обществе, видеть образцы поведения и “работать над собой”, -  со слов отца. Но, по словам мамы, примерных образцов она не увидела, но научилась общению, организации  и приёму пищи три раза в день!
А, как же танцы!? Танцы в молодости мамы занимали первое, почётное место!
Она рассказывала:” Когда я слышала звуки Духового оркестра,- летом из парка, зимой из клуба, - голова кружилась вместе с вальсом, а сердце стучало под танго или фокстрот.
Ты знаешь, что такое Падеспан?! Это, так называемые, “испанские шаги” - один из моих любимейших танцев! Шаг в сторону  и… два притопа  по паркету свободной ногой. А проще, вперёд/назад по линии движения! “- с упоением описывала танец  мама.
 “А Па-де-катр - Танец четырёх!?  - продолжала мама. - Я, твой отец, Инка-подружка и её кавалер Гриша из военного училища! Мы вчетвером лучше, виртуознее всех выделывали па! Свистели все от восторга в честь  нашей четвёрки! Но мы долго трудились, чтобы кавалеры нам соответствовали! Отец твой дома со стулом тренировался! Упертый был, хотел быть, не как все, а лучше! И добился! “
 Маме уже было 90 лет, с ней “дружил Альцгеймер “, но рассказами о танцах, нарядах и поклонниках она начинала и заканчивала день. Я включала музыку  40-50-х годов, и уносила её память в то Счастье, которое неподвластно болезням и времени.
    Тем не менее, параллельно выполнялся план Клавдии Васильевны, будущей тёщи.
Конечно,  сначала надо Веру приодеть. Юля из остатков  тканей клиенток творила чудеса. Она была не просто швеёй, а обладала творческими способностями и мастерством, - поэтому от заказчиков “не было отбоя! “ А в эти годы запрос на пошив одежды превышал наличие материалов! Но существовал Рынок с трофейными платьями и тканями, со всякими аксессуарами в виде искусственых букетиков цветов с бархатными листьями и атласными цветами, ремешков, поясами, пуговицами. Но Юленька, заваленная заказами, всё могла делать сама: и шить, и вышивать, и делать цветы. Так что, на время отложив работу с клиентами, села исполнять спецзаказ Клавдии Васильевны: одеть Веру, чтобы лучше всех!.
Надо отметить, мама трёх дочерей воспитывала их со словами:” Дочи! Вы красавицы! Смотреть - не насмотреться!” И действительно, природа позаботилась, они были хороши собой!
Юля, старшая, кудрявая блондинка с зелеными, как чуть увядшая трава, глазами, скуластенькая, но в меру, и с прекрасной голливудской фигурой: 90-45-90.
Вера, средняя,  очень смуглая с глазами, как изумруд, чёрными волосами и русской фигурой: 100-55-100.
Нелля, младшая, на тот момент ещё ребенок 8-ми лет. Но будущий портрет красавицы уже вырисовывался: вьющиеся темно каштановые косы по пояс, светло карие с зелёными вкраплениями глаза и родинка на щеке, в будущем, как знак отличия на фоне моды на “ мушки”, которые ставили карандашом, как правило, на  щеке.
Их мама, восхищаясь своими произведениями, даже имена  при рождении пыталась дать необычные. Юлю хотела назвать Адой, Веру - Розой, Неллю - Нинель! Но вмешался их отец, сказав, что он этого всего не запомнит и не выговорит. И всё стало как стало! Но всю жизнь он коверкал имя Нелля, обижая дочь.
 Вернемся к нарядам! Мама моя описывала  два платья, сшитые сестрой, как мечту любой женщины. Одно, шёлковое  из парашутной материи - белый верх, синий низ. Изюминка - не только в сочетании цветов, а ещё в мелких пуговичках, обтянутых сине белым шёлком.
Другое, шерстяное, комбинированное -  перед и спинка цвета  бордо, а бока чёрные с вышивкой гладью.
Юлька, творец этой красоты, восторгалась моделью, ею созданной: “ Ты, Верка, обязательно говори, кто тебе шил, но не всем, а тем, кто лицом не вышел! Ты ж одна такая Дива “местного разлива! “- хохотала сестра.
Ещё одним пунктом плана Клавдии Васильевны было угощение Михаила Акимовича пирогами и ватрушками. Их она пекла к его приходу в невероятном количестве, не скупясь  на начинку, зная, что его любимая  - это рис с яйцами, кстати, самая дорогая. Но будущему зятю ничего не жалко! “ Ешьте, Михаил Акимович, на здоровье и с собой возьмите! “ - гостеприимно “напевала” Клавдия Васильевна.
Эти пироги, да самодельный квас сделали своё дело.  Будущий зять всё свободное время проводил в Рабочем городке… Да, танцы! Да, сотворение “ своими руками” будущей жены! Всё совпало и сложилось к маминому восемнадцатилетию, ко Дню свадьбы!
    А впереди как в сказке. “Верунчик, это только  первые шаги для твоего становления по жизни! Дальше читать, ходить в театр, заниматься самообразованием и готовиться в Институт…  Ты в какой бы хотела? “- . вещал Михаил Акимович своей будущей супруге.
 “ Не знаю. Математику не люблю; биологию, химию терпеть не могу! Наверное, пишу грамотно, рисую хорошо, танцую, - отвечала невеста, думая. - Неужели, есть что то более приятное, чем танцы! “
“Ну, тогда пойдешь в Педагогический! “ - вынес вердикт жених.
Но это уже другая история.