Фима Рязанский

    Среди врачей и преподавателей медицинского института, встречавшихся на моем пути, заслуженное место занимал доцент Ефим Рязанский (фамилия изменена). Фимой его по-дружески называла наша общая по работе коллега Людмила Константиновна. Я же к нему обращался не иначе, как «Ефим Моисеевич». Отчество он менял пару раз на Михайлович, когда к евреям в стране относились особенно недружелюбно.

    Был он невысокого роста, полноватый, с носом в виде птичьего клюва, всегда приветливо улыбающийся. Е.М. был белорусским евреем, призванный на фронт в 1944 году и демобилизовавшимся во Львове в 1945. Служил он в полковом госпитале санитаром и был всеобщим любимцем. Е.М. был весельчаком, играл на аккордеоне, исполнял популярные и сочиненные им песни. Начальник госпиталя посодействовал в его досрочной демобилизации под предлогом перенесенного в армии миокардита и дал положительную  характеристику для поступления в медицинский институт. Фронтовики тогда поступали в вузы вне конкурса. Е.М. был благодарен Василию Федоровичу за поддержку до самой его кончины.

    Е.М. был женат на еврейке из Белоруссии в студенческие годы, но семейная жизнь на расстоянии оказалась недолгой. От этого брака был сын, с которым отношения не сложились из-за взбалмошной супруги, быстро выскочившей замуж повторно

    Учился в мединституте Е.М. хорошо, руководил художественной самодеятельностью многие годы, что послужило аргументом для направления его в клиническую ординатуру, а затем и на преподавательскую работу в родном вузе.
Вскоре Е.М. стал известным в городе терапевтом и даже спас мою будущую жену, диагностировав у девочки брюшной тиф. Почему-то участковый терапевт не обратил внимание на несоответствие редкой частотой пульса и высокой «тифозной» температурой. В инфекционной больнице диагноз был подтвержден и пациентка выла излечена.

    Поразил меня случай из его клинической практике в 1970 году. Е.М. диагностировал у пациентки системную красную волчанку, сопровождающуюся поражением почек (люпус-нефрит), не имея сегодняшнего арсенала диагностических средств: УЗД, иммунологических исследований. В практической медицине робко стали назначать гормоны. Е.М. назначил по тем временам астрономическую дозу преднизолона – 90 мг. Состояние больной разительно улучшилось, и ремиссия заболевания удерживалась более 10 лет. Пациентка ежегодно являлась к Е.М. на контрольное обследование и неизменно вручала ему коньяк в подтверждение лечебного успеха.

    Какое удовольствие было для меня совместно с Е.М. смотреть неясных больных. Для него не существовало понятия «несущественная деталь», касающегося состояния больного. Врачи, приезжавшие на кафедру на курсы повышения квалификации, всегда просили включить их в его группу. Мне он по-дружески советовал не стремиться делать деловую карьеру декана, члена какой-либо комиссии. «Ты должен стать лучшим профессором-терапевтом в городе, какими были в свое время В.И.Чернов и М.М.Бляй» - советовал Е.М. Не знаю, удалось ли мне реализовать это его дружеское пожелание.

    Вторично Е.М. женился в возрасте почти 40 лет на выпускнице средней школы из Киева, приехавшей с мамой на отдых в санаторий Моршин. В Моршине Е.М. бывал часто: то консультировал больных в санаториях курорта, то отдыхая во время отпуска. Знакомство состоялось в санатории «Хрустальный дворец», где Е.М. играл на рояле, красиво пел - одним словом, очаровывал отдыхающих. Как было не влюбиться юному очарованию, когда потанцевать с Е.М. выстраивалась целая очередь женщин?

    Через полгода Алла стала его женой и студенткой Львовского мединститута. Вскоре у молодой семьи родился мальчик. Стоит ли говорить, что все годы учебы жены шли под покровительством Е.М. По завершению учебы Алла стала работать врачом-лаборантом. Но в личной жизни полной гармонии не было.
Е.М. доверительно жаловался мне на фригидность жены, что толкало его на знакомства с другими женщинами. У него был принцип один: свидания только с замужними женщинами и никаких обещаний на женитьбу. Этих принципов придерживаться он советовал и мне, с чем я был в корне не согласен. Е.М. спешил насладиться радостями жизни, помня, как короток век мужского здоровья.
В возрасте 65 лет, уйдя на пенсию, Е.М. под влиянием настойчивости супруги согласился на эмиграцию в США, где уже жил его сын, пытавшийся подтвердить диплом стоматолога.

    Поселился он в пригороде Филадельфии в фанерном, но довольно благоустроенном домике – секции квадратного кампуса, где проживали только эмигранты. Общение с миром сводилось только к приветствиям соседям. Благодарных пациентов не стало. Он попытался устроиться бесплатно помогать дипломированному врачу из советских эмигрантов, но тот отказал, ссылаясь на запрет в США лечебной деятельности без лицензии. Е.М. стал писать и публиковать стихи в русскоязычных газетах, участвовал во встречах ветеранов  войны в День Победы. Тоску по родине Е.М. пытался унять туристическими поездками в Европу. Но память настолько ухудшилась, что он уже ничего не помнил из увиденного. Дважды он приезжал во Львов. Встречался с немногими из живых друзей и сотрудниками кафедры и больницы. Последней его поездкой было посещение Израиля в 1994 году, после чего он внезапно умер.

    Пусть эти искренние строки будут скромной попыткой сохранить благодарную память о незаурядном человеке и клиницисте.