Серая

На земли и неба границе,
Сглатывая горькие слезы,
Пела свои песни волчица,
Запрокинув морду на звезды.

Как степей январских раздолье -
Чистым и свободным был голос.
Обжигало терпкою болью
В тишине хрустальное соло.

Люди этим песням внимали,
Темноту кромсая свечами,
И, в тоске, сердца замирали
У людей глухими ночами.

Замирали души и мысли,
На стене - недвижные тени.
Слушали о смерти и жизни
Бессловесные откровенья.

А потом, закрыв двери-окна,
Чтоб не просочилось ни звука,
Озирались нервно на стекла
И дрожали крепкие руки:

"Ишь, развылась! Нет с нею слада.
Словно на покойника, дура!"..
Обещали сотню в награду
За волчицы серую шкуру.

Мужики на лыжи вставали,
Брали пули, ружья, капканы,
И с цепей железных спускали
Преданных свирепых Полканов,

И, рычанье путая с матом,
Исходя и злобой, и потом,
По тайге бродили проклятой
С четверга до самой субботы.

А потом не знали - смеяться
Иль самым завыть? Всю неделю
Не могли овец досчитаться,
Хоть в хлеву ночами сидели.

От облав шутя уходила.
Гадила на мясо в капканах.
Лучших кобелей уводила -
Возвращались в блохах и в ранах.

Обреченно люди вздыхали:
"Уморила. Просто нет спасу!
Пули и отрава не взяли -
По-другому надо с заразой".

И, когда под стоны метели
Серая с тоскою завыла,
Вторя ей, засовы запели -
Люди настежь двери открыли...

К свету и теплу привыкала,
К медленным, спокойным движеньям.
И теперь все реже вставала
Шерсть на холке от напряжения.

Не грозя пинками под брюхо,
Люди подточили ей зубы.
И чесали нежно за ухом,
И кормили салом и супом...

Поперек себя стала шире,
Залоснились морда и попа,
Засипели связки под жиром,
Голос стал похожим на шепот,

У огня на коврике лежа,
Съев котлету, сыто икает.
На собаку стала похожа.
Не пугает. Не убегает.


2001