Листочки

               

Мы купили домик в деревне и начали вести дневник. С одной стороны записывала свои наблюдения Надька, с обратной рефлексировала я.
Надька вовсю гордится нашими подвигами. Каждый день - очередная маленькая победа. Неделю разгребала в огороде хлам от предыдущих хозяев- счастье. Запустила птичник- вообще счастье. Купила баранину у соседки и сообразила волшебный шашлык- снова счастье.
Моим главкам позавидовала бы Вирджиния Вульф. Меня бесило и расстраивало все. И отсутствие центрального водоснабжения, и чужая ветхая обстановка, и сырость, и мышиный дух, и зачем-то десятки черных библий в мягкой обложке в захламленной темнушке.  Жирные казаны после волшебных борщей и шашлыков я намывала тонкой струйкой ледяной воды левой рукой , правой долбила по носику рукомойника, половину струи уносило лютым весенним ветром. Ветер был злопамятен, исподтишка таскал предметы, выл в печной трубе, валил остатки забора, нагонял тревогу.
Почти в каждой надькиной главе мелькала я, то с оладушками на тетьмашиной простокваше, то с блинчиками, то с самым вкусным в мире кофе.
В моих главах наш первый настоящий домик по факту оказывался и не совсем наш, постоянно был оккупирован осами, шершнями, наглыми соседскими быками и надькиными родителями. Без крепкого высокого забора в деревне делать нечего.
Иногда мы встречались в нашем дневнике по невероятным поводам. В главе «Операция Шершень» подробно описан наш план избавления от опасного соседа. Все просто: Надя лезет по приставной лесенке на чердак с факелом в руках. Уже около гнезда, она быстро поджигает пропитанную бензином тряпку, намотанную на палку,  и так же быстро тыкает ею в гнездо. Гнездо в свою очередь быстро загорается, я  тоже очень быстро подаю снизу ведро воды. Надя тушит истлевшее гнездо. Все.
Весь расчет был на то, что шершни будут в этот момент чем-то очень заняты у себя в гнезде, или , наоборот, еще не вернутся с работы. В крайнем случае, не успеют быстро собрать ценности и документы и вылететь.
Оделись мы августовским утром как на зимовку, в случае возможной атаки. Я послушно тряслась внизу и ждала сигнал Ведро. Сначала над моей головой просвистел дымящий факел. Потом под надькин мат я на пределе своих возможностей метнулась по лестнице с одним ведром , потом со вторым. И надо было бы еще третье набрать. Гнездо не загорелось, зато деревянный угол к которому оно надежно лепилось пыхнул мгновенно. Потушили мы конечно все быстро, оперативно сработали. Но шершни мстительный народ. И до зимы нам приходилось продумывать уже свой план отступления на бегу, часто с полной кастрюлей или тремя мопсами на руках.
Потом будет второй дом уже с водоснабжением. Пакостливые соседи и заботливые родители будут и там.
Иногда пару раз в году мы выберемся в лес погулять за грибами. По дороге мы встретим стаю журавлей и окажемся невероятно этому рады. Или просто это будут минуты передышки, когда мы нырнем в небесный океан прямо из забытого на поле стожка. И аж страшно сделается, так хорошо. И уже пора бежать, мыть, сушить,  варить, солить и мариновать, все, что взяли у леса в дар .

Надя тайком рвет самые красивые листочки и кладет их между страниц нашего дневника. Она дарит мне их на день рожденья. Что еще дарить друг другу после 10 лет жизни. Почти 4000 ночей вместе. Почти 4000 литров сладкого крепкого чая и почти 4 тонны блинчиков.
Я скажу потом в обиде : Листочки подарила, ну надо же. Скажу и запомню это. И испугаюсь, что запомнила.
За день до того, как ее увезут из нашей деревни, она вдруг достанет дневник с полки. Слабым каким-то другим голосом: Масенок, смотри, листочки. А я  уставшая, второй день на хозяйстве за двоих быстро раздраженно обернусь на нее, но успею заметить трещину во времени. Успею увидеть в ней все.
В последнюю нашу осень в дневник попала рябина из городского двора. От больницы до дома, быстро-быстро дойти, пока силы есть. Не удержалась,  сорвала красную сороконожку. Твоя любимая рябина, Масенок.
Я перечитываю и смеюсь. Все равно смеюсь. И буду смеяться над такими наивными и такими любящими друг друга нами.
Теперь я рву листья сама. Вот береза напротив моей панельки. Невероятная стоит одна на пятачке. Так красиво стареет каждый год. Я кладу в наш дневник ее золото. По железному забору ползет лист, почти как виноградный . Я кладу в наш дневник его кровь.
Они теперь в спальне, в рамочках на полке . Наши веселые невеселые картинки. Ее мне подарки.  Ее и нашего леса. И дневник тут же рядом, перелистать иногда.