Слезы

- Вась, ты знаешь, Муха видать чем-то «траванулся», третий день ничего не ест. Жалко «псинку», привыкла к нему уже. Помню, когда принесли его вот «такусеньким», -  Людмила Леонидовна соединила две ладошки вместе, как бы визуально представляя щенка внутри них. 
     Василий Иванович посмотрел грустно на пустые ладошки Людмилы Леонидовны:
- Ну, а что ты сделаешь, жизнь есть жизнь, никуда не денешься.
- Вась, надеюсь на лучшее, а вдруг пронесёт. Помню, как он с ящика вылезти не мог, всё скулил да скулил. Вынимала, нянькалась с ним, на улицу носила, чтобы к туалету привыкал. А перед кроватью моей сядет, бывало, и давай «распотякивать» по своему, по-собачьи: «Вуу-у-аа-ал, вы, вв, урруууа, уг, гав, ввуурр!». Столько слов с малку знал, такой богатый диапазон звуков, и лексикон собачьих слов выдавал. Лежу, бывало, на кровати, а он сидит перед ней и жалуется мне на кровать: «Скаву, да скаву, вваав, уррр, гав!». Лапами «шкребет» постель, зубами простынь ухватит и рычит на неё. Смешно так наблюдать, потешный такой, залезть то хочется, а не может. Маленький, хорошенький, одним словом игрушечка, только живая. Коз моих гонял, когда подрос, за ляжки кусал, - Людмила Леонидовна тяжело вздохнула. - А сейчас эта игрушечка сторонится всех, к миске с едой не подходит, гладить не даёт. Ну, когда такое было, чтобы он на руку мою не нападал и не кусал её играя? А посылочный ящик? Ну как это Мухе пройти мимо и не «загрызнуться» и не оторвать от него кусок картона, - и Людмила Леонидовна вздохнула тяжелее прежнего. - В принципе я догадываюсь, от чего он траванулся. На прошлой неделе часть лапы принёс индюшиной, грязной. А когда у нас индюки были? Это ещё в прошлом году. Кузьма видать не съел лапу да пошёл и зарыл её, спрятал, справился, а этот спустя год запах учуял и откопал. Что же с тобой делать то, собака моя ненаглядная, - и хозяйка посмотрела на песеля, который лежал, безучастно свернувшись клубком в углу комнаты под столом. У Людмилы Леонидовны выступила слеза и скатилась по щеке вниз.
 
- Люд, ну, а что ты сделаешь? Будем ждать, время покажет. Если что, заведём другого и дело с концом.
- Не хочу другого, я этого уже люблю, -  и у Людмилы Леонидовны из под очков хлынули слёзки ручьем.
- Ну, все, все, хватит, - успокаивал, обнимая и гладя по спинке, Василий Иванович жену, - всё будет хорошо. Собаки, они живучие, справится!
- Точно справится? - хлюпая  уже во всю носом и растирая глаза от слез, спрашивала с надеждой в голове хозяйка.
- Справится, иначе и быть не может.
     Муха страдал молча. Не ел, не пил, просто лежал. Тем более он знал почему. Точнее за что страдает. А страдал он и болел за любовь. По большой собачьей любви к своим хозяевам. Ангел Господень сказал Мухтару, что в эту ночь тяжко заболеет кто-то из людей этого дома за нераскаянные забытые грехи. И Муха самоотверженно взял болезнь на себя. Он не знал, выживет или нет, он просто любил Василия Ивановича и Людмилу Леонидовну, потому что они есть, потому что они люди, его люди, его хозяева. Хозяева, данные Богом, и он героически терпел. 
     На седьмой день болезни, Мухе стало немного легче и он, шатаясь, вышел вслед за Ангелом, который указал какую травку нужно Мухе съесть, чтобы поправится. И Муха ел. Выбирал каждую травинку. Стоял и щипал её вместе с козами.
     На девятый день Муха уже бегал и резвился во дворе на радость своим хозяевам. Он снова задирался к Кузьме и трепал старого пса за его лохматую шубу. Ревновал его, когда тот лишний раз подходил к Людмиле Леонидовне и требовал, чтобы хозяйка почесала ему спинку и выбрала клещей. Муха бегал от ворот к дому и назад, высматривая  прохожего, чтобы облаять как следует незнакомца. Потом возвращался назад в дом, чтобы гавкнуть Людмиле Леонидовне. Сказать свое; «Вуу-у-аа-ал, вы, вв, урруууа, уг, гав, ввуурр!». Сообщая тем самым, что там за воротами был человек, которого я хорошенько облаял, слышала? И Муха вновь выдавал триады похожие на эти: « Ррррррррр и ав и гав и гав и вууууааа, ррррррррр!». Людмила Леонидовна смеялась всем сердцем от того, что её любимый Муха вернулся. Вернулся, можно сказать с того света.

Что вот он рядом и можно дать ему руку и тот будет её кусать по-доброму. А Людмила Леонидовна играючи будет звать на помощь Василия Ивановича: 
- Да не грызись же, ну, что за собака такая, Ваааасяяяя!
     Хоть Муха и отболел за своих хозяев, но враг с этим не смирился, отошел от дома на безопасное расстояние и там затаился, готовясь к новому нападению. Обычно делал он это в полдень, когда все уже устали и отдыхали. Хорошо пообедав, тут то он и нападал  унынием, ленью и отчаянием. Но Муха не давал этого сделать, он бегал за ним по двору поднимая лай. И хозяевам приходилось отвлекаться на Муху и радоваться его жизнерадостности. Хотя бывало, и злились на Муху, говоря:
- Да на кого ты там гавкаешь, нет же никого? 
     Но Муха лаял на того, кто есть, даже если не было у него телесной оболочки. А вечером, когда хозяйка шла доить коз, он убегал далеко вперёд туда вверх за терновник и колючие кусты шиповника. Там он от души гонял врага от одного куста к другому. Высоко подпрыгивал, словно кенгуру, и сверкал глазами в луче фонаря  хозяйки. 
- Что там, Муха, кого ты там гоняешь? 
     Муха удивлённо смотрел на хозяйку, повернув голову набок и подняв ухо вверх:
- Как! Ты не видишь его там, ва-ав, гав,ву-у? - Муха по-своему по-собачьи рассказывал Людмиле Леонидовне, что гоняет самого дьявола, который сейчас спрятался в шиповнике и его оттуда не достать. - Тот однажды упал с неба, и хотел забраться назад к Богу по прямым ветвям шиповника, но Бог узнал намерение врага и  стукнул перстом по шиповнику, от чего ветви сразу стали виться и на них выросли колючки. Так я слышал от Кузьки, - и Муха хвастался  хозяйке, что он сейчас загнал под самые большие колючки его, но Людмила Леонидовна  слышала приблизительно следующее:
- Вуу-у-аа-ал, вы, вв, урруууа, уг, гав, ввуурр, гав, гав, гаврг.
- Ну, всё, все, хороший мальчик, пойдём коз доить.
     Но Муха не унимался, он все прыгал вокруг шиповника,  выговаривая ему все, что знает хорошего на своём собачьем языке. Когда хозяйка подоила коз и шла с ведерком парного молока, Муха подбежал к ней, стал на задние лапы и, поддерживая Людмилу Леонидовну за бочок, повёл домой, чтобы та случайно не поскользнулась да не упала на мокрой земле. У хозяйки в это время текли слезы радости от того, что у неё есть такой добрый и замечательный охранник, и помощник семьи как Муха. А Муха оглядывался временами назад и рыча в пустоту на кого-то невидимого говорил:
- Вуу-у-аа-ал, вы, вв, урруууа, уг, гав, ввуурр, гав, гав, гаврг.
     Так они и шли до самих дверей дома, пока не скрылись в нем.