Улитка Л

На юге иногда случаются такие дни, когда люди оказываются в значительном меньшинстве по отношению к другим существам. Например, стрекозам.

…Огромные беспилотные живые вертолеты почти полностью покрывали свободные от людей участки земли и асфальта. Когда их эскадрильи поднимались в воздух, ходить было небезопасно: обязательно какая-либо наглая стрекоза, не пожелав свернуть со своей дороги, даст тебе по лбу или заедет в глаз. Словно это мы были виноваты в том, что путались у них под ногами. Иногда стрекозы цеплялись и повисали в волосах, и дети, по большей части, девочки, истошно визжали. Мальчишкам было проще – и волосы короче, и дух боевой. Так в нашем анапском лагере мы переживали нашествие крылатых захватчиков. С прошлых лет все врачи знали: полетели стрекозы – жди пополнения в лазарете.

Мой шестилетний сын тоже угодил в госпиталь с высокой температурой. Кроме таблеток, он понижал ее тем, что, сидя у окна, считал, сколько глазастых беспилотников разглядит его с улицы и, атакуя, со всей силы врежется в стекло.

– Мам, ма! – звонким голосом радостно кричал он, когда я приходила его навестить. – Сегодня пятнадцать!

Эта маленькая забава ненадолго отвлекала его от печали по поводу того, что вот уже три дня он не может плавать в море с маской и ластами и охотиться на раков-отшельников. Они привлекали его больше простеньких бычков, фигурных морских коньков и неуловимой рыбы-иглы.

Я думала: почему так? И вскоре поняла. Рыбка, медуза, та же стрекоза – вот она, на ладони, видна со всех сторон, доступна и понятна, желает она того или нет. Рак-отшельник высовывался из раковины, когда того хотел он сам. Он даже мог полностью выбраться из своего убежища и боком-боком сколько-то протопать по песчаному дну, подкрашенному водной лазурью. Стоило его напугать, как он стремительно кидался назад к своему домику, забирался внутрь и лишь время от времени высовывал наружу свои похожие на перископы глазки, сидящие на кончике длинных антенн. Вытащить его силой, не повредив, было невозможно.

Только безопасность подает нам весть о возможной свободе. Мы сами устраиваем себе и тюрьму, и освобождение. Должно быть, именно это создает сладкую иллюзию управления собственной судьбой.

Судьбами существ, менее замороченных, чем человек, управляет естество, природа. Так, после нашествия стрекоз в эту смену наш лагерь подвергся другому, более мирному, но не менее обильному вторжению.

На этот раз были улитки.
– Мама, смотри!
Сын выгребал из карманов своих шорт десятки хрупких спиральных домиков, в которых кто-то жил, думал и тоже надеялся на свободу.

– И зачем ты их принес? Если бы это была редкость – я понимаю. А то – оглянись вокруг!

Повсюду – на траве, на кустах и даже на деревьях, словно штампованные елочные игрушки, висели виноградные улитки, начиная с бисерно-крошечных и доходящих до размера перепелиного яйца. Многие травинки не выдерживали веса внезапно созревших живых гроздьев и склонялись до самой земли.

– А я их буду кормить, и они вырастут во-от такие! – сын развел руки в стороны. – А потом они меня впустят в свой домик, и я увижу, как у них там, внутри.

– Внутри – просто. Там – тело. Для тебя же там места нет, – сказала я.

– Что, совсем-совсем? – у сына дрогнул голос. – А если я очень попрошу?

– Не-а! – я покачала головой, протягивая ему его очередной гигантский трофей. – Если только заклинание правильное скажешь, тогда, может быть, как минимум познакомишься с хозяином домика.

– А какое заклинание?

– Улитка-улитка, высуни рожки, дам тебе картошки!

–Улитка-улитка… – сразу же начал сын, но волшебный ключик не сработал, потому что улитка лежала на горячей детской ладошке, а для существ с прохладной кровью это почти ожог.

– Положи ее на землю, – посоветовала я, – а лучше – в траву. Захочет – сама выглянет.

– А вдруг не захочет?

– Ну, когда-то же ей придется и кушать, и двигаться…

– А я сейчас хочу, – не унимался юный исследователь.

Он положил улитку на гладкий камень и постучал по нему, потом – по домику улитки и дунул в его отверстие.

– Ну, представь: ты сидишь у себя дома за круглым кухонным столом с салфеточками и мирно пьешь чай из желтой чашечки, думаешь о своем… И вдруг – дверь распахивается, и врывается ураган, сметая все с твоего стола, а тебя самого отбрасывая к стенке! Больно-о-о!.. Тебе бы понравилось?

– Не-е-ет… – протянул сын и потерял всякий интерес к улитке.

В этот самый момент она высунула свои рожки и слегка повела ими, словно проверяя, ушел ли по своим делам ураган. На камне оставался едва заметный след – улитка ползла туда, где ее приятели и родственники мирно паслись в травяных зарослях.

– Она такая медленная! Я сто раз сбегаю туда и обратно, а она и шага за это время не проползет! – порадовался за себя сын.

– Зато ты, пока бежать будешь, от сотни разных вещей увидишь только обертку, а она, все это время, глядя на камень, постигнет, что он такое есть. Ты, например, знаешь, о чем думает камень? – спросила я, подводя сына к тому, чтобы умел принимать все вокруг.

– Мне что – стать улиткой для этого? – рассмеялся мой мальчик.

– Давай, стань, – я и сама опустилась на четвереньки. – Я – уже. Вон, у меня и домик на спине. Видишь? Мой собственный!

– Без деда и бабки? – сын с надеждой поднял брови.

– И даже без тебя, – я, плавно и артистично переставляя руки и ноги, проползла пару метров по-улиточьи.

Сын в мгновение ока тоже обратился в улитку. Мы с ним молча разговаривали друг с другом глазами, бровями, улыбкой, терлись носами и делали головой приглашающие жесты. После этого минут пять мы безотрывно смотрели на камень, положив на него свои руки. Наконец, в вечерней тишине прозвучал голосок сына:

– А я понял камень, ма.

– Это – как? – спросила я.

– Камень больше и древнее, чем я, и к нему можно приходить за советом. Я у него спросил, могу ли я обогнать улитку. А он мне ответил, что не могу, потому что быстрое снаружи всегда медленное внутри, и наоборот.

Милый философ шести лет! Сколькому мне еще у тебя учиться!

Тихо-тихо ползи
Улитка по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот…

Праславянское "улит" означает "полый". Как раз на пустое место и поступает вселенская мудрость, а там, где яблоку негде упасть, места для нового не найдется. Для меня еще в слове улитка присутствует и камень, по-гречески литос. Домик-то из чего строился? «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла».
 
Я знала одну улитку по имени Л. Она сама себя назвала улиткой и была права. Взобравшись на вершину горы, она сильно затосковала о том, что по своей природе такая медлительная, и ей понадобится вечность, чтобы спуститься вниз.

Вниз? А зачем? Что там делать? Висеть на одной травинке с десятком других похожих товарок? Склоняться до земли? Ждать, пока созреет виноград? А если его вырубят? Или – смерч? Или – наводнение? Или досужий мальчик расковыряет домик, не дождавшись приглашения войти?

А здесь, на вершине – мудрые тысячелетние каменные громады, вездесущий ветер, щедрое на краски небо и фантазийные облака!

Нечего кушать? Но ты же в своем домишке! Встань из-за круглого кухонного стола, легкой походкой подойди к навесному шкафчику около плиты, открой верхнюю дверку слева, достань желтую или синюю чашечку, налей себе чаю… Много ли улитке надо?
Только мысль, постигающая суть.
Только сердце, угадывающее дорогу.
Только домик, в который при желании можешь пригласить тех, кого сама захочешь.

Если, конечно, они доберутся до твоих высот…