Последний день
- Саш, неужели всё закончится вот так? Неужели в них нет ничего святого? Нам же нет и тридцати! Ладно бы, мы были в чём виноваты.
Александра была красавицей. Но сейчас по лицу расплывалась синева после удара кулаком. Под глазами мешки, волосы растрёпаны. «Она и сейчас красавица. Лучшая в мире!» - подумал про себя Николай.
- Коль, а ты чего хотел, в их руках власть. Они что хотят, то и сделают с нами.
- А дети! Они-то за что? Неужто и они чем провинились?
Дальше сидели молча. Лишь Лёшенька, младший из детей, не мог сдержать всхлипов.
- Знаешь, Саш, а я вот верю. Бог их накажет!
- Ты всё ещё веришь в него? Даже в этот момент? Даже видя, что творится вокруг? Восемнадцатый год станет последним не только для нас, но и для…
Александра не закончила. Лишь скосила глаза в сторону угла, где всхлипывал Лёшенька.
- А я верю! Всегда верил, и сейчас. Во всём виноваты люди. Однажды Он лишит их власти. Они будут наказаны, а нас за то, что невинно натерпелись страданий, сделают святыми. Однажды всё заканчивается. Закончится и это.
Распахнулась дверь. Вбежал мужик с ружьём наперевес.
- Всё, конец! Выходим по одному.
- Мил человек, хотя бы детей не тронь!
Николай не согнул плеч, когда выходил навстречу судьбе. Он сын народа-победителя. Наполеон ведь прошёл по всей Европе, а Россией подавился. Он ен согнётся, будет смело смотреть в лицо смерти.
Выстрел. Затем ещё несколько. Семь смертей – но кому есть дело до жизней ещё семерых людей?
До отмены крепостного права оставалось сорок три года. Николай не дожил бы, скорее всего, его дети тоже. А внукам не суждено было родиться.
Свидетельство о публикации №224122900974