Пропажа

Вася принёс мне мешок кукурузы, мол, лущи! Ага, посмотрела я на это добро, ну, а что делать, худобу то кормить надо, да и на посадку готовить зерно уже пора. Тут, значит, такая технология. Верх и низ кочана на посадку не годится, только середина, а то, что не середина - это в еду хомкам,  козам, курам. Вася варит им кашу, в ведро кидает всякого съестного: зерно, кукуруза, каша пшённая, горох и запаривает, зерно «набубнявливает». И с  полведра крупы получается ведро целого готового к употреблению продукта. На той неделе тоже лущила кукурузу. Набила её почти целую хозяйственную сумку. Это где-то треть мешка будет. Поставила у кровати и пошла по делам. А потом смотрю, а зерна кукурузы почти полсумки нет. Что за дела думаю: «Кто мою посадочную кукурузу забрал?». У Васи спрашиваю, а он:
- Нет, не брал, - говорит, - я ещё то не израсходовал, что ты мне накануне налущила!
     Но кто-то то взял, не могла же она испариться? Муха такое не ест, кошкам и мышей хватает. Может, конечно же, мыши, но не пол же сумки. Чудеса, да и только.  Как там нас в школе учили: «Если где-то убыло, то в другом месте точно прибавится!». А ручки то болят, ручки то жалко, трудились ручки и что - всё зря? Ох, хохоюшки хохо, старые натруженные мои ручки, а болят, ой, как болят. Нет, ну какая такая плюшевая мишка сперла моё зерно? Ну, ладно, думаю, найдётся вор, станет ему совестно, что старичков обделяет да вернёт. Да и не век же ему зерно с собой тягать, а как помрёт, а там к Богу. Нееее, вернёт! 
     Вот до этой кукурузы месяц лущила орехи. Вася их бьёт и мне в ведёрке приносит. А я выбираю, выбираю, выбираю. «Шкорлупки» в одну сторону, «бубочки» в другую, бабочки (цельная сердцевина) в третью, перепонки в четвертую, а самые мелкие зернышки в пятую. Последними Кешу угощаю, а он гребется в них, кланяется каждой «бубочке» и Боженьку за меня поклонами прославляет. «Шкорлупки» же от орехов все в печку, у них КПД высокий, жар дают хороший. Так что у нас безотходное производство. Да, труда, конечно же, много с этими орехами. А чего только стоит собрать их. Иду по осени к ореху с маленьким ведёрком. А орех у нас большой, раскидистый. Стоит как раз возле колодца, считай на тропинке. Я к нему летом на перекур с огорода хожу, отдыхаю, понимаешь ли, в тени его. Сижу я, значит, отдыхаю, а вверху птицы блаженствуют, распотякивают каждый по-своему да на радостях меня удобряют. А я радуюсь, росту, росту с орехом на пару. Только он вверх растёт, а я вширь. Со временем дерево большое, тенистое получилось, листья во, ветви ого-го. А я что, сижу под ним и радуюсь, что живу, что огород у меня есть, что Вася рядом или вот орех этот. Тоже не просто так он тут стоит, ведь почему-то тридцать лет назад его тут посадила. Да, наверное, и посадила вот для такого случая, чтобы радоваться, смотря из-под его кроны на конец своего огорода и наблюдать, как фазаны выклевывают мною посаженную кукурузу. А самое то главное, что орех этот с характером. Да, да, именно с характером. Утром иду на прополку на огород. И идти мне нужно мимо него, по-другому никак. Подхожу к ореху, а он «эдакий» великан, зашумит листьями и будто бы говорит мне: «Кланяйся мне, Леонидовна, кланяйся, иначе не пущу на огород и орешков своих по осени не дам, и для коз твоих лист свой пожалею!». Это он меня пугает так, стращает, значит, ну, а я подыгрываю великану из уважения. А что делать, кланяюсь, а если плохо кланяюсь, так он ветвями волосы мои схватит и держит, пока не выпутаюсь. С характером он у меня, но я дружу с ним, здесь в селе со всеми дружить нужно. А ведь у каждого свой характер, бывает и противный, как у Зиты, но всех люблю. А по осени детки орешки, смотря на-своего папку, тоже поклоны просят, все в отца. Вот и кланяюсь каждому орешку, делаю поклон и в ведёрко, в ведёрко. А некоторые орешки в зелёной «шкорлупке», тоже очистить нужно, а пальцы после них как у заядлого курильщика, темно-жёлтые! В орешках то йод. Наберу ведёрко и домой несу, а в ведёрке двести, двести двадцать орехов помещается. Да, да так и есть, это я сидела и считала специально.

Как в том мультике; «Один да один - два, да ещё один – три!». Хозяяяяй-каааа! А потом Васе хвастаюсь, я такая «растакая» распрекрасная сегодня восемьсот орешков собрала. Но он только улыбается. Нет бы похвалить меня, трудявочку.  Не, не дождусь, а так хочется проснуться утром, а он мне:
 - Доброе утречко роднуличка, добро пожаловать в новый день, где я тебя с чашечкой улыбок и с охапкой любви для твоего сердца встречаю. А ещё с  корзиной забот твою душу утешаю, моя любимая душа, моя ненаглядная, мурр на тебя и кусь за шейку.
     Ну, это я, конечно же, размечталась, но почему бы и не помечтать? Как говорится, мечтать не вредно или правильно все же вредно не мечтать? Даже от этой мечты становится радостно на сердце и хочется включить «трактор» и мурчать, мурчать как Оладушка ночью у меня под боком. И так, Вася носит мне битые орешки, а я сижу вот тут скрючившись и тружусь, тружусь, тружусь. А в мыслях думаю, вот налущу орешки, сдам их и куплю на бензокосу насадки. Я видела «видосик», как китаянка одела какую-то «приспособу» на косу и быстренько-быстренько так поехала по грядкам, прошлась в одну сторону, и земля взрыхлилась. В другую и бурьяна нет. В третью и лунки делает. Красота! Тоже такое хочу. Прям как в сказке, левой рукой махнула, озеро появилось. Правой рукой махнула, лебеди поплыли. Мммммм, на язык то я шустрая. Сижу, перебираю, а спинка то уже колом стоит и пальчики болят, и не чувствую уже их. Вроде бы и мелкая моторика, но сил уже на эти орехи нет. А ну месяц с ними воевать. Но отвоевала, перебрала целых сорок четыре килограмма. Во, какая я молодец. Ну, а как же, себя не похвалишь, никто не похвалит. Вася поехал в город и сдал их. Правда дёшево, людей то нет многие сбежали от войны. Но, как говорится, лучше соловей в руках, чем журавль в небе. Васе говорю:
- Половина прибыли моя, на всякие финтифлюшки для твоей бензокосы, и ещё плёнку куплю для теплицы, вот!
     Какая я хозяйка расхозяйка, умница благоразумница , даже себя зауважала, правда спина болит и пальчики не чувствую, ну ничего. Вася укол сделал и меня попустило. Вот теперь кукуруза на очереди. Лущу её, а в мыслях, да кто же мой, так сказать, семенной запас спёр? Мало того что фазаны после посадки будут её воровать, так ещё до посадки кто-то её «подмел». И ни одной умной мысли в голове по этому поводу нет.
- Может быть ты, Кеша? 
- А чи-чи - чо чи-ча, а-чи-чо. 
- А чего там, а чего там? Да это я так, мысли вслух. Ты вот меня всегда с уважением и вниманием слушаешь, а может быть видел пропажу то?
- А чи-чи - чо чи-ча, а-чи-чо.
- Да, если б я ещё знала, что ты сказал. Аааааа так с тобой обязательно поделюсь. У тебя клюв большой, справишься. В лапу бубочку возьмёшь и будешь грызть свое лакомство.
     Осталось совсем чуть-чуть потерпеть эту кукурузу, а ладошки болят от неё, она бывает такая жесткая, так плотно бубочки сидят в ней, что ни как не хотят выколупываться. И это уже не мелкая моторика рук, а крупная. А Муха молодец, видит, что ручкам моим вавочка, приходит ко мне и жалеет меня. Возьмёт в рот руку и держит, и массаж зубами делает легонько, и лижет мои натруженные ручки. Это он меня так уважает, значит. Жалеет по-собачьи, то есть по своему по Мушиному. А мне приятно, а может быть это он меня за шкурки сальные, которые на краю стола оставляю, благодарит? Не знаю, так или иначе, но мне приятно. Вот Кеша, тот никогда не благодарит. Всегда, когда ему вешаю кусочек яблочка в клетку на крючек, старается цапнуть меня. Тоже мне птеродактиль мелкий. Васю главное не кусает. Забьется в угол, пока он ему корм даёт, и сидит тише травы ниже воды, а меня грызёт, ну как так то?
     Кстати сказать, нашлась пропажа, нашлись мои пол сумки кукурузы. Оказывается, когда стояла она возле кровати, по ней толи кошки пробежались, толи Муха морду сунул в неё. В итоге накренилась сумка и зерно высыпалось аккуратненько под кровать. А я заглядываю под неё, а там...Батюшки Светы хорошая такая горка лежит. Лежит и улыбается мне, мол, нашла меня Леонидовна, ну хорошо теперь кланяйся мне да собирай меня в мешок.

И я кланяюсь, да собираю, а что делать? Какое же следующее задание Вася мне придумает? Может быть, «буряками» займёмся. Нужно будет в подвал спустится, да посмотреть, что там осталось, да перебрать, что себе оставить, а что худобе скормить. 
     Кстати сказать, кочерыжки от кукурузы тоже в ход идут. Вася их забирает и в сарайку относит, а там хомки, козы пятки чухают ими. Это я шучу так, у нас всё в ход идёт, у нас безотходное производство, потому что мы хозяяяяяеваааа.
     Людмила Леонидовна улыбается от своих же слов. Закрывает глазки и так в блаженной улыбке сидит некоторое время. От этого и самому хочется улыбаться тихой улыбкой:
- Но не все кочерыжки Василий Иванович забрал хомкам, - продолжает Людмила Леонидовна, - одну я отбила. Интересная она такая, низ обычный, как и у всех качанов, а верх раздвоенный. Такой как рогатка, из которой шпана по воробьям пуляет. Как она такая уродилась, даже не знаю. Но я ей спину «чухаю». Бубочек то на ней нет, я их все выколупнула, а ячейки шершавые такие. Вот я этим раздвоенный концом и по лопаткам, и по шее, где соли килограммами отложены, и по спине туда, туда вниз, куда достану. Это такое оказывается удовольствие, что не в сказке сказать, ни пером описать, мммммм какая красота, какое блаженство. Во, какое удовольствие может доставить кукуруза обычному крестьянину.