Томаш Органек. Мир падает в бездну

Дата публикации — 19 июля 2019.
Издание — Onet.
Автор — Пшемыслав Боллин.
Перевод — Руслан Дончевский.
Ссылка на источник: https://kultura.onet.pl
Темы: история, политика, культура, религия, отношения.

Перевод с польского.

Не могу вообразить, чтобы я не имел возможности высказываться о происходящем в мире посредством своих песен, в противном случае я бы распустил группу. Мы живём в период глобального упадка. Мир падает в бездну, демократы теряют влияние, а левые не совсем правы, — говорит Томаш Органек.

Пшемыслав Боллин: Томаш, что есть истина в твоём понимании?

Томаш Органек: Истина — это совпадение суждений с действительностью. Таково её философское определение. Пока я не могу придумать более подходящей трактовки. Но философия — это идеальная, чистая и непревзойдённая теория, в повседневной жизни мы, как правило, поступаем более приземлённо то есть лжем. Так проще.

— То есть истина всё же существует на твой взгляд?

— Безусловно, но у каждого она своя. Если мы не связаны какой-либо деструктивной идеологией или религиозными догмами, обрекающими нас на интеллектуальный абсолютизм, то мы, как правило, предпочитаем релятивизм, который позволяет нам верить во что угодно, и выбирать подходящую лично нам версию истины.

Сегодня некоторые по-прежнему верят в теорию плоской Земли и по стандартам либерализма они вольны думать так, как хотят. Но проблема заключается в том, что разные определения истины, или, точнее, мировоззрения, используются сегодня в политических играх гораздо больше, чем когда-либо. Благодаря СМИ и Интернету мир ежедневно лавинизируется огромным количеством данных, из которых простой обыватель не в состоянии отличить правдивую информацию от дезы. В профите остаются только политики и коммерсы.

— Но ты лично всё таки кому-то веришь? Если да, то кому?

— Как гуманист — всем, как циник — никому. Но я не являюсь чем-то особенным, как многие пишут. Мы не знаем, кому можно по-настоящему доверять, особенно в эпоху постправды, то есть во время, когда важна не сама правда в подлинном смысле этого слова, а некая «правда» транслируемая СМИ.

Какое, в сущности, имеет значение, если достоверные научные данные говорят о том, что прививки помогли искоренить оспу в двадцатом  веке, в то время как существует круг лиц, утверждающий обратное, опровергая общеизвестные исследования своими собственными? Кому тогда верить? Если ты меня об этом спросишь, я отвечу: тем, кто способен к рациональной аргументации, только им.

— У тебя есть конкретные авторитеты, которым ты доверяешь в отсутствие внутренней смысловой опоры?

— Писатели, художники, философы, ученые, бизнесмены, выступающие в TED. Эти люди конструируют мир, управляют мышлением, пытаются точно диагностировать проблемы и толковать окружающую действительность. Я чисто инстинктивно доверяю им независимо от наличия или отсутствия у меня этой самой смысловой опоры.

— Что означает фраза «истина в искусстве» лично для тебя?

— Ну во-первых, искусство как таковое имеет дуальную природу, то есть то или иное произведение либо отзеркаливает действительность, либо выполняет чисто декоративную роль, подобно сувениру на выставке.

Во-вторых, искусство, на мой взгляд, должно отражать политическую проблематику, высвечивать зреющие социальные нарывы. Сегодня это особенно актуально, поскольку искусство всегда, за исключением ангажированного, например того же соцреализма, было носителем неких универсальных, свободолюбивых ценностей. Ещё недавно нам казалось, что это как-то скучно, но сегодня люди ощущают острую потребность в манифестации этих ценностей.

— Приведу цитату из твоей книги: «Приимите, ядите, сие есть Тело Моё, за Вас ломимое; сие творите в Моё воспоминание», и они рвут его грязными когтями. Один за другим. И оно входит в рты, с пломбами в зубах и ложными уверениями, что произойдет так, как им только что сказали. Они говорят «аминь», и это так называемое «тело» уходит в их кишечник, а утром из него — вот и всё: что-то изменилось, что-то произошло, что-то сбылось. (…) Это великая тайна веры». Только что я прочитал фрагмент главы «Недзела» из «Теории преодоления страха» — объясни пожалуйста.

— В этом отрывке я пытался показать всю степень ханжества правоверного католика, для которого важна спокойная, сытая, домашняя жизнь. Такой своеобразный католицизм для галочки. Я считаю, что большая часть нашего общества считает себя образцовыми верующими, но в повседневной жизни они поступают иначе. Люди по-прежнему ненавидят, лгут, химичат с налогами, делают всё вопреки тому, что написано в Библии, и это их отнюдь не беспокоит. Это ужасно. Как можно совместить антисемитизм и национализм с верой в какого-либо Бога? Это какой-то цирк, несерьёзно. И то, что католическая церковь не обращает на это внимание, является одним из её главных упущений.

Духовенство имеет большую власть в любом обществе, особенно в Польше. Церковь как институт выполняет важнейшую социальную роль, являясь хранителем традиций и декларантом общечеловеческих ценностей.

Но сегодня она искажает их на наших глазах, подменяя толерантность шовинизмом, патриотизм национализмом, провозглашает незыблемость своих прав и поощряет ханжество. Пока Польская Церковь не очистится и не осознает собственные просчёты, ситуация не изменится и это печально. В конечном итоге такой подход приведёт к вырождению. Верующих убеждают, что антисемитизм и вера в Бога — вещи вполне совместимые, в то время как религиозные хейтеры становятся ещё более радикальными и напористыми.

Круг замыкается. В конечном итоге общество становится всё более разобщённым, социальные институты перестают выполнять свою функцию. Нечто подобное уже произошло в Исландии, где религиозность недавно была отнесена к категории психических расстройств, и все религии были включены в список оружия массового поражения. Такой вот радикальный подход, и хотя я во многом понимаю исландцев, но всё же не до конца, потому что это посягательство на свободу вероисповедания.

— Но, если не в церкови, то в чём тогда искать опору?

— Не каждый день хочется умирать за Польшу. У нас и без этого много проблем. Чтобы быть хорошим гражданином, не обязательно каждый день падать на крест; нужно просто стараться быть порядочным человеком: платить налоги, не жульничать, наводить порядок во дворах и на улицах, беречь  окружающую среду, поддерживать местные инициативы, интересоваться своим городом или районом. На самом деле есть много областей, куда можно приложить свои силы.

— Мне это напоминает концепт «свобода для и свобода от», высказанный Михалом Русинеком во время недавних дебатов вокруг июньских годовщин.

— Ты заешь, я с большим интересом смотрел эти дебаты. Получился довольно развернутый дискурс об отсутствии толерантности и взаимного уважения.

Недавно мне на фан-странице написал какой-то паренёк и признался, что он не левый, а правый. С некоторыми вопросами, которые я высказал в интервью Wyborcza, он согласился, с некоторыми – нет. Он также добавил, что хотел бы, чтобы в Польше было больше таких просвещённых знаменитостей.

Не знаю, что там насчёт «просвящённых знаменитостей», но мне хотелось бы видеть побольше просвещённых поляков, которые уважали бы мнение друг друга. Не за некую «правду», а просто за наличие собственного мнения. А у нас получается так, что каждый всеми правдами и неправдами отстаивает своё мнение, игнорируя мнение оппонента. Не хватает культуры дебатов, в результате чего извергается много агрессии. Возможно, из-за нежелания или лени нам порой сложно разобраться, что на самом деле имел в виду оппонент.

Не хватает толерантности. У нас в Польше большая проблема с принятием инаковости, и она закладывается ещё в начальной школе, потому как учителя не работают с этой проблемой. Затем привычка к предвзятому мышлению начинает, подобно сорнякам, прорастать во все слои социальной иерархии.

— «Мы не догнали ни революцию, ни эволюцию. Единственное, что оставалось отчаянным, — это проституция. (…) Мы всегда были где-то посередине. Всегда слишком поздно или слишком рано». В чём же Борис, герой твоего романа, упустивший успех и любовь, всё-таки может найти смысл?

— В том то и дело, что не в чём. В его жизни нет никакого смысла или движущей силы. Его ничего не интересует, не зажигает. Подобно пейнтбольному шарику, он отскакивает от всего что ему предлагает жизнь. Один из моих критиков обвинил меня в том, что это слишком банально. И он абсолютно прав, именно это я и хотел показать: насколько порой поверхностна наша жизнь и насколько тривиальны, шаблонны и предсказуемы наши проблемы. Немало таких вот «Борисов» живёт в нелюбви, в несогласии, без идей, полные злобы и цинизма, делая выбор в пользу конформизма, тривиальности — так бездонно печально, тупо и обыденно. На другой же стороне радикалы и консерваторы.

— На литературном фестивале читатель спросил, что тебе ближе: SOFA, Organek или твоя новая книга. Ты ответил, что одно плотно связано с другим. Хочется тебя спросить, не пытаешься ли ты создать в своих проектах некую отвлеченную реальность, посредством которой ты интерпретируешь окружающую действительность?

— Не знаю, возможно. Сегодня мы живём в безидейном мире. Вот почему националисты укрепляют свои позиции. За неимением новых идей они обращаются к политическим веяниям девятнадцатого века или ещё раньше. Других просто нет.

Последние крупные массовые социальные инициативы имели место лишь в 60-х и 70-х годах; я имею в виду моральную (сексуальную) революцию в США и Западной Европе. За ней шла третья волна феминизма, всё это следовало одно за другим. 80-е и 90-е годы на Западе были десятилетиями свободы, процветания и триумфа капитализма. В нашей же стране рухнул коммунизм, и начались тяжёлые реформы, так называемая шоковая терапия. Польское общество к этому было совершенно не готово. Мы хотели тот мир, который видели в «Династии» и «Дерзких и красивых». Отсюда разочарование и неприятие либеральной демократии, поскольку мы не достигли настоящего экономического успеха и это сильно рассердило людей.

— Когда основная масса чувствует своё бессилие, кто-то поднимает головы...

— Типа того, но это может привести к низкой явке на следующих выборах осенью. У правых есть своя повестка, у центристов и левых не так много шансов. Все наши заботы сводятся к тому, что взять в аренду автомобиль, на котором мы ездим в отпуск, купить кухонную гарнитуру за 20 тысяч и трёшку вместо двушки. Что это за идея? Это деньги, они дают комфорт, но не смысл.

Левые ничего толком не могут предложить. У них единственная «идея» — анти-ПиС, т.е. её отсутствие. В то время как такой идеей должно стать строительство нового мира: очищение планеты, здоровое питание, гуманизм, прогрессизм, образование, эпоха постразума, словом новое постиндустриальное общество, понимающее, что устойчивое развитие и справедливое перераспределение благ являются основой мирного сосуществования.

— Думаю, что крупные инфлюенсеры должны ещё больше заострить внимание на том, что происходит. Не так ли?

— Не могу себе вообразить, чтобы я лично не имел возможности высказываться о происходящем в мире посредством песен, в противном случае я бы просто распустил группу. Мы живём в период глобального упадка. Мир падает в бездну, демократы теряют влияние, а левые не совсем правы.

Мы постепенно утрачиваем свою субъектность, мир меняется буквально на глазах, посредством иммиграции, глобализации, геополитики и роботизации. Сегодня главная, насущная проблема — это экология. Человечество может объединиться для её решения, но она почему-то постоянно смещается куда-то на периферию.

В то время как с каждым годом лесов становится меньше, уровень морской воды поднимается, 50-градусная жара в Европе скоро станет «нормой» — всё это уже происходит на наших глазах. На этом фоне бить себя в грудь со словами «я поляк» становится чем-то смешным. Уже скоро мы будем бороться с новой волной миграции в невиданных ранее масштабах. Близятся мировые войны за пресную воду.

— «Когда мне было двадцать лет, я хотел поиметь весь мир. Когда же прибавилось ещё двадцать, я понял, что мир поимел меня», — пишешь ты в своей книге. Это такой своеобразный пример безразличия или невежества?

— Одно вытекает из другого, безразличие происходит от убеждения, что ты всё равно ни на что не влияешь. Поэтому необходимо приложить все силы для построения гражданского общества. К счастью, люди постепенно начинают понимать, что если новая дорога в их районе начинает колдобиться через год эксплуатации, это означает, что деньги ушли куда-то не туда, ведь городской бюджет строится, в том числе, из наших налогов. Нам нужно постоянно разговаривать с людьми и убеждать их, что государство — это прежде всего сами люди, а не чинуши.

— Как думаешь, живем ли мы во времена манифеста?

— Я лично это остро ощущаю. Может быть, молодые и вовсе пошлют всю эту политику в задницу? Может, их это вообще не волнует? Может быть, они думают, что политика для пожилых? Разве всеобщая аполитичность молодежи не стала современным трендом?

Но мне кажется такое отношение рано или поздно выйдет боком. Они остро это почувствуют когда им отменят концерты в Великобритании из-за ввода визового режима Найджелом Фараджем если он станет премьер-министром. Или когда у них самих появятся дети, и они заинтересуются состоянием воздуха в Польше. Или когда правительство заплатит 100 миллионов их же налогов некому парню, у которого есть радиостанция в Торуни, чтобы тот продвинул нужного кандидата на выборах. Это вопрос времени.

— То, о чём ты говоришь уже отразилось на явке последних выборов в возрастной группе 18-29 лет.

— Действительно, молодёжь почти не ходила на выборы. Они остались дома. Правые были особенно настырны, я имею в виду радикалов. Это происходит от непонимания сегодняшней действительности, потому что она сложна, прогрессивна, непредсказуема, и мы не осознаём многих вещей. Происходят серьёзные политические трансформации, неожиданный технологический скачок и геополитические пертурбации. Привычный мир рушится на глазах.

ЕС трещит по швам, растёт напряжённость между Россией, США и Китаем, о Ближнем Востоке даже и говорить нечего. Поэтому большинство людей отказываются от какой-либо политической активности. Поскольку они не могут понять, что происходит в настоящем, из этого следует такая нездоровая увлечённость прошлым. Отсюда столь сильный интерес к национализму.

К примеру, сегодня нет ничего постыдного в том, чтобы быть антисемитом. Националистическая пропаганда, манипулирующая исторической памятью и патриотическими чувствами, оказывает на ещё на умы сильнейшее давление. Мы не понимаем, что нас ждёт в будущем. Тут как тут из всех щелей вылезают популисты, которые пытаются объяснять происходящие события в выгодном для них ключе.

— Как ты оцениваешь роль культурных инфлюенсеров в изменении этой тенденции?

— Она огромна. Я хочу быть частью этого движения и разговаривать с людьми  на разные темы. Вот почему я часто поднимаю их в своих интервью. На концертах, по понятным причинам, это не всегда возможно. Отсюда, кстати, возникла идея для написания «Нелюбви»*. Новый альбом, безусловно, не избежит отсылок к тому, что происходит вокруг. В тоже время я не хочу использовать тон ex cathedra. Наоборот  я хочу говорить о том, что вижу вокруг себя, но без нравоучений. Предпочитаю поощрять людей мыслить независимо и делать выводы на основе личного опыта, а не предлагать упрощенные решения, как это делают те же популисты. Для меня они лишь манипуляторы и хайпожоры.

— Сегодня мы наблюдаем расцвет польской музыки, наши музыканты собирают целые стадионы. Что ты об этом скажешь?

— Да, польская музыкальная сцена выходит на новый уровень. У молодых артистов сейчас нет комплекса провинциальности. Более того, многие группы весьма  востребованы и интересны. Особенно это касается хип-хоп сцены, но не только её. Людям это настолько по кайфу, что 40 тысяч билетов распродаются в считанные дни. Впечатляющий результат я считаю.

Техническое обеспечение концертов находится на мировом уровне. Большая заслуга в этом принадлежит Meskie Granie, которая побудила других организаторов стремиться к высокому качеству звука и визуала.

В 2017 году, когда я был музыкальным директором оркестра Meskiego Grania, мы импортировали светодиодные системы из США. Тогда как раз был их дебют в Европе. За 10 лет мы перешли из небольших клубов на стадионы. Музыкальные предпочтения меняются, поэтому неудивительно, что у нас нет новых Ваглевских и Можджеров. Молодые играют свою самобытную музыку, и им есть что сказать. Я далек от того, чтобы списывать что-то со счетов только потому, что мне это не близко. Это как-то мелочно, не так ли?

— И всё же, есть ли у молодых шанс на более содержательное высказывание?

— Я призываю писать тексты на польском языке и чтобы они были более глубокими и осмысленными. Мне часто пишут молодые реперы, и, честно говоря, я немного устаю отвечать на их сообщения. Вся эта мода на хвастовство, ну ты понимаешь. Некоторые из них такие манерные, пресыщенные, зацикленные на деньгах — это скучно.

В их творчестве не ощущается рефлексия, наблюдение за реальностью. Мне кажется, это поколенческая проблема. И это касается не только Тако Хемингуэя. Я вообще слушаю много того, что делают молодые музыканты. И, к сожалению, я не нахожу глубины в их творчестве, помимо того, что мы курим шмаль и кладем болт на этот мир. Все эти пальмы, Феррари... хм, я понимаю, если бы это было в рамках одного альбома. Но подобное стало своеобразным трендом. Для меня это не что иное как упущенный потенциал.

— Группа Органек собирается записывать новый материал. Правильно ли я понимаю, что песни «Черной Мадонны» будут иметь более социальную направленность, чем личную?

— Предстоящий альбом будет не только про личное. То, что у меня есть интервью в разных изданиях и моё лицо висит на афишах, не означает, что я живу в каком-то классовом анклаве. Я не живу в башне, к которой подъезжает лимузин и забирает меня на TVN24. Я живу среди людей, разговариваю с соседями, интересуюсь обычной жизнью.

— Расскажи, как ты живёшь?

— У меня нет дедлайнов. Я просто живу музыкой, и это одно из величайших радостей в жизни — то, что я могу без труда совмещать бытовую и творческую жизнь, находясь, скажем так, в событийном потоке. Знаешь, мне круто повезло в этом смысле!

— Ты легко переносишь критику?

— Хм... Даже не знаю. Собственно, а что мне терять? Бояться оказаться посмешищем? Половина людей всегда будет оценивать меня положительно, а кому-то я как бельмо в глазу. Даже если я стану нобелевским лауреатом, кому-то это всё равно не понравится. Для некоторых критиков я болтливая и претенциозная звезда, но для читающей публики и двух известных писателей, решивших прочитать мою книгу, я — многообещающий дебютант со смелым и оригинальным стилем письма. Кроме того, я постоянно учусь, поэтому следующая книга должна быть лучше предыдущей. Нет смысла оглядываться назад. Во всяком случае, я делаю то, во что верю. Сколько людей могут этим похвастаться?

— Почему в определённый период жизни ты хотел всё же бросить музыку?

— Знаешь, когда играешь семь концертов в год, ты не чувствуешь себя реализованным что ли. Более того, иногда происходит недопонимание со стороны публики о чём я вообще пою. Третий компакт-диск SOFA полон моих вещей. Написав их, я подумал: «Им точно это понравится», но на деле оказалось, что людям было вообще по барабану. Позже я задался вопросом: «Может быть, я выбрал не тот контекст или форму подачи?», собственном поэтому я и создал Organek.

Признаюсь, были непростые времена. Был период, когда мы даже жили впроголодь. Я продавал разные вещи, чтобы свести концы с концами и у нас была разная подработка. Мне не хотелось идти на обычную работу, т.е. в школу. Я понимал, что если уйду на полный рабочий день и буду играть только по выходным, то музыка станет всего лишь хобби, чего естественно мне не хотелось. Долгое время у меня вообще не было денег, ели обычную картошку со сковороды. При этом я не жалуюсь, потому что всегда мог вернуться к учительству. Моя мама сильно волновалась.

— Вспомнились твои строчки «Сигареты, кофе и хлеб».

— У человека всего лишь одна жизнь. Нет смысла тратить её на бессмысленные вещи. Можно работать чисто ради денег, но зачем? Меня это не особенно интересует, наверное поэтому я до сих пор не завёл семью. Дети, брак и всё такое, ну ты понимаешь...

— Это окончательное решение?

— Да, я особенно ничего и не решал. Просто я чувствую, что это не мой путь. Я думал об этом много раз, но быть главой семейства — не моё призвание. Единственное, что меня беспокоит, это то, что политики один за другим убеждают меня, что мне придётся платить налог за бездетность. Тем самым они пытаются за меня сделать выбор, и это безусловно не может не раздражать. Просто я не хочу, чтобы кто-то лез в мою личную жизнь, это отвратительно.

Какой-то посторонний человек, которого я вообще не знаю, вдруг судит, насколько ценна моя жизнь или нет. И что теперь? Я бесполезная часть общества, потому что у меня нет детей? Это лицемерие. Они берут деньги за экстракорпоральное оплодотворение, хотят ужесточить закон против абортов жестоким, бесчеловечным способом, отказываются давать деньги инвалидам. Это жестоко и бесцеремонно.

*Томаш Органек (род. 1976) — певец, композитор, писатель. Вырос в Рачках Сувальского края. Имеет филологическое и музыкальное образование. Учился в Музыкальной академии в Катовице на факультете джаза и популярной музыки. Сооснователь хип-хоп группы SOFA, создатель и фронтмен группы Organek. Двукратный рекордсмен по выпуску платиновых дисков. Автор книги «Теория преодоления страха».

*Нет любови — песня группы Organek, выпушенная в рамках второго студийного альбома «Чёрная Мадонна».