С Новым годом! И с винцом на халяву

     Венька проснулся среди ночи. Как-то уж совсем неожиданно. Будто кто-то взял и разбудил его.
 
    - Так, спокойно, Веня. Лежи тихо пока. И вспоминай, вспоминай, родной, что было до того, как ты оказался здесь. А, кстати. Где ты, горемычный,  находишься сейчас? В какие края тебя на этот раз занесло?

    Венька потихоньку один глаз открыл, затем на подмогу второй  подключил. При свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь дешевенькие шторы, узнал очертания обстановки, что в небольшом зале его квартиры находилась. А обстановка то, совсем простецкая. Круглый стол, два дешевеньких кресла, да сервант с несколькими фужерами, да стопочками, что сиротливо стоят на полочках. Да, и, конечно же, диван, с женским именем “Наташа”, на котором и почивать Венька изволил. С поролоновым матрацем, в котором было больше ям, чем самого поролона.

     Жена с дочерью в спальне спят. Уже лучше. То есть, ничего страшного не произошло, коли до дома дошел и до дивана своего добрался. Правда, в одежде спал, но это ему не впервой. Устаёт парень на работе сильно, весь ей отдаётся. Без всякого остатка. Теперь бы память поднапрячь, да вспомнить, как день прошедший прошел. И самое важное, чем же закончился он, последний рабочий день в году, с какого момента память Венькину напрочь отшибло.

     А вчера с утра на календаре было 30 декабря 1974 года. Атмосфера предновогодняя и совсем не рабочая. Если до обеда еще как-то изображали рабочую обстановку, что была в такелажном цехе одного из погрузо-разгрузочных районов порта, то после обеда всех обуяла предновогодняя лихорадка. В столярном цехе не успевали делать крестовины для ёлочек. Хватились мужики в последний момент, бегут друг за дружкой к столярам, выручайте, братцы. Убьет жена, или того хуже, на порог не пустит.

      Художники-оформители поставили на поток рисование новогодних стенгазет-поздравлений. Пусть на них красуется всегда один и тот же бородатый Дед Мороз, но заведующие продовольственными магазинами в поселке ведь не догадываются о том, что эти деды клоны. И за милую душу охотно покупают этих дедулек. За бутылку жидкой валюты. Но, к сожалению, не везде сопутствует удача. В одних магазинах висят на стене прошлогодние стенгазеты. В других успели побывать ребята, у которых ноги быстрее бегают.

       Такелажники, и те не остались в стороне, нашли и они свою нишу в предновогоднем бизнесе. На хоздворе остались лежать ёлки, никому, бедняжки, не нужные, что привезли в управу для конторских женщин. Хоть и дармовые они, но стыдновато, как-то, их в свои квартиры женщинам ставить. С редкими ветками-лапками, худые и не привлекающие внимания,  им, бедным, одна участь была уготована. После праздников прямым ходом на местную свалку.

   Если, бы. Если бы не пенсионеры, те, что стропа плели и строповязами назывались, не притащили эти несчастные ёлочки в цех. А в цеху, насверлив, где надо, дырок коловоротом в стволе, вставили в них принесенные веточки-лапочки. Не забыв соорудить  крестовинки под них. И вот они, пара-тройка красавиц, из леса в гости к вам пришли. Куда, это к вам? Конечно, не в поселок с ними тащиться. Рынок сбыта заранее был спланирован у мужиков. Для чего пароходы у каждого причала стоят. Ясное море, ёлок наших ждут. Так чего ждём? Вперед! И если те ещё не обзавелись ёлками заранее, охотно берут, то бишь, покупают.

     Так-так. Венька это еще хорошо помнил, а вот дальше пошло, как говорится,  совсем не в ту степь. Память Венькину в какой-то момент, как тот Фома, что чем-то смёл. Вспоминай, вспоминай, дружок.

     Значит так. Сначала всё шло как обычно. После работы сели играть в домино. На высадку. Потом людей поубавилось, остались за столом самые азартные, и играла пошла на интерес. Пока…

   Пока в такелажку не забежал докер Мишка. Шут и баламут.

    - Мужики! Тара нужна! Быстрей соображайте, где взять.

    - Эка беда! Вон в шкафу внизу пустые бутылки стоят. Только не вздумай брать, ту, что с вином. Это нам на игру.

    - Вы что, совсем охренели и не соображаете! Я русским языком вас спрашиваю! Мне тара нужна! Емкость, наподобие ведра какого-нибудь.

   -Так. Стоп. На хрена тебе такая емкость большая? Ну, вон, бачок под воду питьевую стоит, больше нет ничего.

   - Во! Пойдет!

   Хватает Мишка бачок, выливает на бетонный пол остатки воды и бегом на выход.

  - Постой! Куда бачок то поволок?

  - Потом расскажу. Смотрите, домой только не уходите без меня. Я мигом,- это Мишка уже с улицы в открытую дверь прокричал.

   Ну, правильно. Венька и это, пусть не так хорошо, как раньше, но тоже помнил. А дальше то, что? А дальше, не успели мужики и партию доиграть, как дверь в такелажку снова настежь распахнулась. Появился в проёме дверном, сначала блестящий питьевой бачок, а за ним Мишка, держа его перед собой за ручки, на вытянутых руках. Из последних сил несет, и чуть ли, не роняет его на середину стола.

   - Прошу, господа-товарищи! Празднование наступающего Нового года продолжается с новой силой!

   Венька, сидевший всех ближе к бачку, открыл крышку. Почти до самого верха, в бачке колыхалась что-то тёмное. Наклонив голову, Венька принюхался.

   - Ёпрст! Так это же вино, братцы-кролики! И не какая то, бормотуха, что мы сейчас пили. Портвешок натуральный. Бля буду! Я уж толк знаю. Венька плавал, Венька знает, Веньку не хрена учить.

      А бачок то, как и положено, был с краником внизу. Водрузили его на штатное место, и подходи, не стесняйся, со своей посудой. “Крантик” в сторону и наливай, сколько осилить сможет утроба твоя в тот момент.

     - Мишка! Ёк-макарёк! Ну, рассказывай, откуда припёр это добро? Откуда оно, мы конечно знаем. Но, мы, то его покупаем, безбожно разбавленным водичкой, да с примесью табака за два рубля банку. А тут.

    - Эх, мужики, мужики! Работаете вы совсем рядышком с этим “вагоном-трубой”, стоит только железнодорожные пути перейти, и вот он, голубчик, в тупике стоит. Наши ребята с бригады после смены хотели заскочить в него перед душевой, а там ментов с транспортной милиции куча. Вытаскивают на руках “бурдюжника”-сопровождающего из вагона и в кузов грузовика, что остановили на дороге. Говорят, вроде как, окочурился он, замёрз по пьяни. Буржуйку свою перестал топить, почему и насторожились, что дым ни днем, ни ночью, не идёт из трубы. А вагон то, или не сообразили, или забыли сразу закрыть и опечатать. Вот я и решил рвануть, пока темно. Пока не хватились еще.

    Да, много вагонов с вином в те годы прошли через всю Россию-матушку на Сахалин и Магадан. И в каждом вагоне ехал сопровождающий, лицо, не Венькиной национальности. Вино везли в огромных, дубовых бочках и поговаривают, что в каждом вагоне был у этого “бурдюжника”, так звали  докеры сопровождающих свой личный запас вина. Вот и торговали им на протяжении всего длинного и долгого пути. А в порту, даже якобы, платили железнодорожникам, чтобы подольше постоять, в каком-нибудь удобном тупике, чтобы побольше продать вина.

      Веньке вспомнился рассказ одного из докеров. Мол, выгружали на судно эти бочки с вином, как подняв одну из бочек, обнаружили под днищем приличный пакет с деньгами. Понятно, откуда взялись деньги такие у этого “нацмена”. Ребята решили, пока этот “бурдюжник” на судно поднялся, берем деньги, делим меж собой, и здравия желаем! Но нашелся в бригаде “правдоруб” с комсомольской закваской. Да вы что, в своём уме, присвоить чужие деньги! Мы же, комсомольско-молодежная бригада, имени Павки Корчагина! И пришлось отдать, потому, как этот активист, в противном случае, хотел доложить начальству. А тот даже спасибо не сказал, схватил дрожащими руками пакет, положил быстренько за пазуху. Ему ребята говорят, налил бы по баночке за находку, что ли. Нет, не налил.

   Отвлёк нас Венька воспоминаниями своими, а вот дальнейшие события в тот поздний вечер вспоминаются им уже с большим трудом и с большими пропусками. Играли и пили вино мужики до самой полуночи. Но сил допить содержимое бачка у них уже не хватило. Слишком уж устали в этот предновогодний день они. Волнительным он весьма оказался и трудным. И Венька запомнил тот последний момент, когда мужики подходили к бачку и наливали себе в бутылки недопитое вино. Не пропадать же добру. Налил и Венька  две бутылки вина, заткнул пробками и засунул в карманы полушубка. А вот как шел домой, с кем шел, и ведь каким-то образом дошел, это Венькина память категорически  вспоминать отказалась.

    Лёжа на своей продавленной “Наташе”, если кто забыл, то это его диванчик дешевый так назывался, Венька вдруг встрепенулся. Тихо так встрепенулся, вернее сердчишко его встрепенулось. Это что же получается? Вино, то он,  до дома должен был донести? По любому, должен. Включай мозги, Веня, дальше свои. Ну? На улице, в такой мороз предновогодний, ты ведь, не дурак конченый, чтобы в снег засунуть в ограде литр портвейна? Нет, что он любитель выпить, есть такое, но дураком Веня не мог себя считать ни при каких случаях.

    Значит? Венька даже ночью почувствовал, как пот выступать начал на его лбу от напряга мысленного. Я, значится, занёс эти чёртовы бутылки в дом, а там, опаньки! Жена любимая встречает у самого порога:

    - Здравствуй, Венечка! Устал бедняжечка. А что у тебя из карманов выглядывает?

      Нет, такой вариант Веньку устроить никак не мог. Но прихожка то совсем малюсенькая у них. Там и спрятать то разу некуда. Так и что же получается у нас? На улице нельзя – замёрзнет вино. В дом нельзя. Засекут, и не знаешь, что дальше будет. Думай, Венька, думай! Где та живительная влага, что тебе пригодилась бы. Чёртова память, ни хрена не хочет помочь хозяину.

    Ну, что. Под лежачий камень, то есть, под Веньку, вода, то бишь, портвейн, никак не потечет. А волка, говорят, ноги кормят. Значит надо тихонечко встать и проверить прихожку, может изловчился он спрятать, засунув бутылки в какой-нибудь карман, висящих там одёжек.

   Сказано – сделано. Чуть дыша, тихохонько, да чтобы, не дай бог, не скрипнула ни одна половица, Венька прокрался в прихожую. Дрожащими руками прошарил все карманы, все складочки одежные. Пусто. Трындец, получается, полный, и окончательный. И пошел наш Веня опять давить свою “Наташу”, забывшись на время в беспокойном сне.

    Видать, всё же под утро сморил сон нашего любителя Бахуса. Проснулся от громкого голоса жены:

    - Ты думаешь, сегодня просыпаться, или так и будешь дрыхнуть на своём диване? Сегодня, да будет тебе известно, на дворе уже 31 декабря. А у нас всё еще ёлки нет, за которой ты собирался сходить в лес еще неделю назад. Живо, вставай, одевайся и втроём пойдем за ёлкой в лес. Да нарядить ее  хоть успеть надо до вечера.

   - Да, и не забудь добро своё из моих валенок вытащить. Вон они на печке, на кухне стоят. На празднование Нового Года будет тебе, чем горлышко своё промочить.

    Ё моё! Как гора огромная с Венькиных плеч свалилась! Теперь картинка в его голове полностью сложилась. Он даже улыбку на своём лице сотворил, когда представил, как дело было. Зашел тихонечко, и пока не успели домочадцы его “сфотографировать”, он быстренько сунул бутылки с вином в валенки, что стояли у порога. Как на грех, это были валенки жены. А когда Венька уже  дрыхнул, “без задних ног”, она поставила их сушиться на кухонную плиту. Вместе с его добром. И совершенно правильно сделала. Такой манёвр жены Венька никогда бы не разгадал. Соображалки бы не хватило просто-напросто в тот момент.

    - А что? Я всегда готов. Как тот пионер. За ёлкой, так за ёлкой. Давно пора. Собираемся и в путь.

   Вот на этом историю с вином на “халяву”  можно и закончить. С Новым Годом, друзья! А с той поры, что я вам рассказал сегодня, прошло ровно пятьдесят лет. Причем – день в день.