Сладкий яд твоей души. Глава 21

Возвращение домой отняло нмногое так  времени, но сами сборы слегка затянулись.

Проснувшись, Лера быстро умылась ледяной водой, после чего поужинав тем, что удалось ей найти на кухне, позже тронувшись в путь, и не испытывая ни малейшего желания оставаться на насиженном месте.

Её кофта пришла в полную непригодность, вследствие чего ей пришлось воспользоваться старой одеждой, на которую она умудрилась наткнуться, покопавшись в шкафах хозяев дома, и не испытывая при этом ни малейшего чувства сожаления из-за совершаемого ею воровства.

Переживая некое волнения перед встречей с Олегом Викторовичем, которому ей теперь надо было как-то объяснить свой побег, Лера долго колебалась с принятием верного решения.

Ей хотелось уйти с Глебом и одновременно она этого не желала, не зная, как будет смотреть после всего происшедшего Лобову-старшему в глаза. Но устав, в конце концов, жить в неопределенности, которой были наполнены её недавние будни, она сдалась под натиском Глеба, и отправившись вместе с ним домой, (автостопом, ведь его разбитая машина больше не подлежала ремонту), Лера молила Провидение, чтобы их путешествие закончилось как можно скорее быстрее.

Пока Глеб решал проблемы с маршрутом, отыскав свой телефон, она старалась лишний раз  не разговаривать со своим спутником, ограничиваясь короткими фразами, и то по мере необходимости.

После всего пережитого ей все ещё трудно было настроиться на благодушный лад и вести себя с этим парнем раскованно, если таковым можно было назвать её поведения до их рокового сближения в его спальне.
Аналогичным образом вел себя в дороге и сам Глеб, шокированный метаморфозами в поведении строптивой «сестренки» и оттого предпочетший большую часть их поездки молчать, не в состоянии подобрать нужных слов для её поддержки.

Он радовался, что все закончилось, и Чехова снова рядом с ним. А ведь он мог потерять её навсегда. Хорошо, что ей хватило ума не опуститься до того, чтобы начать торговать собой из-за отчаяния, (чего он боялся), и ему не пришлось ввязываться в ещё одну грязную историю, которая могла бы пополнить запас их общих и незабываемых воспоминаний.

В глазах Леры он тоже поменялся. И пусть Глеб ничем не напоминал ей человека, который бы заботился ещё о ком-то, кроме себя, тем не менее…
 
В её жизни уже было пару моментов, где он умудрялся проявить по отношению к ней свое участие, и она не могла это так просто отложить в сторону как ненужную вещь и выбросить из своей памяти… Но запомнив его в основном бестактным, беспринципным и своевольным человеком, которому ничего не стоило смешать кого-то с грязью, если было задето его самолюбие, взращенное с детства его эгоистичной мамашей, Лера вскоре перестала понимать, где Глеб был настоящим, а где лишь прикидывался таковым, почему-то помогая ей в трудную минуту, когда мог спокойно бросить её на произвол судьбы, предоставляя возможность самостоятельно разбираться со своими проблемами.

Олег Викторович был очень рад её появлению, но  в глубине души он чувствовал себя глубоко задетым, словно Чехова предала его в ответственный момент, когда он ожидал от неё совсем другого поведения. И опасаясь вновь поссориться с ним из-за Глеба, Лера избавила его от необходимости выслушивать грязные подробности своей подлинной причины побега.

Ей просто не хотелось делать ему ещё больнее из-за поступка Глеба, который мог сразить его наповал. Она не могла допустить, чтобы сын потерял последние крохи того расположения отца, которые у него ещё оставались. Просто не имела на это право, принимая весь удар на себя.

Ей проще было убедить Лобова-старшего, что причиной всему стала её банальная ссора с его сыном, ставшей для неё последней каплей. И пообещав ему после этого, что подобный побег был последним и больше такое не повторится, она снова вернулась в свою комнату, где все оставалось на прежних местах. Олег Викторович её простил, но его слова все равно показались ей тогда неубедительными, а о большем она его спросить не могла.      

Раны на её спине заживали медленно и после занятий ей приходилось иногда ходить на перевязки, после которых на некоторое время она оставалась в больнице. Для неё это было лучше, чем довериться Глебу, который мог делать ей точно такие же процедуры и дома.

Не спуская все это время глаз с подруги, Вика смотрела на неё со странной тоской и непривычной печалью в глазах, стараясь особо не наседать на неё с расспросами, и словно чувствуя, что у той были свои причины, чтобы поступить подобным образом, просто ждала момента, когда окончательно придя в себя, Чехова сама ей обо всем расскажет, включая то, что происходило сейчас между ней и Глебом, и почему тот тоже пострадал из-за неё. 

Но осознавая, что рано или поздно ей все равно придется во всем признаться и назвать истинную причину побега, Лера до последнего тянула со своими признаниями, оставаясь глухой ко всем вопросам подруги. И обмозговав за отпущенный ей срок, о чем можно было говорить друзьям и знакомым, а что предпочтительнее было от них утаить, (в противном случае её не поймут),  она подготовилась к очередному допросу, который могли устроить ей эти люди, включая Дениса, не надеявшегося увидеть свою сестру в живых.

Все произошло, как обычно, слишком неожиданно для неё. Устав ждать, когда Чехова перестанет томить их всех в неизвестности, Алькович задержалась после окончания занятий в аудитории, и подождав, когда помещение покинет Гордеев со своими плакатами и остальными  одногруппниками, она стала на дверях и перекрыв собой выход, вопросительно уставилась на ошарашенную подругу. Итого, их в аудитории тогда осталось четверо: она сама, Чехова, Глеб и Толик.

Приблизительно такое количество людей должно было оказаться посвященным в эту тайну, которая ни в коем случая не должна была выйти за пределы этой аудитории.

Так показалось тогда самой Алькович. И посчитав за нужное больше не вмешивать сюда других одногруппников, включая любопытную старосту, которой до всего было дело, она хотела, чтобы все осталось только между ними.   

Заметив, что Вика была решительно настроена узнать от неё правду, иначе она бы вряд ли оставила в аудитории ещё и Глеба, Лера испытала легкое волнение, и словно предчувствуя, что предстоящий разговор мог получиться очень серьёзным, постаралась настроиться, перехватывая адресованную ей теплую улыбку Алькович.

Если бы подобное собрание произошло при других обстоятельствах, она могла бы подумать, что её снова собираются за что-то отчитать, ведь учитывая её не совсем удачный прошлый опыт взаимодействия с личностями, от которых нормальному человеку стоило держаться подальше, отчитывать её и вправду было за что.

Перехватив изучающий взгляд глаз Смертина, который пока тоже не совсем понимал, что здесь происходит, Лера нерешительно вернулась на  свое место и крепче прежнего вцепившись обеими руками в свой конспект, будто пытаясь скрыть за этим жестом внутреннюю нервозность,  стала ждать, что будет дальше, рассеянно прислушиваясь к своему учащенному сердцебиению.

Жадно её рассматривая, Вика уселась на пустующий стул, где до этого сидел Фролов, и чувствуя на расстоянии незаменимую поддержку подруги, Лера выдохнула с облегчением, постепенно настраиваясь на предстоящий разговор.
 
Замеревший у стола, за которым совсем недавно Гордеев читал практикантам новую лекцию, Глеб тут же повернулся к Чеховой спиной, оказавшись единственным в аудитории человеком, посчитавшем за нужное на неё не смотреть.

— Лера, мы очень рады, что ты снова к нам вернулась, целая и невредимая после всего, что тебе пришлось перенести, — начала свою вступительную речь Алькович, не сводя пристального взгляда с подруги, — но нам все же хотелось бы узнать, куда ты сбежала и почему никого не предупредила о своих планах…

— Вы действительно хотите это знать? — перебив её на полуслове, отозвалась Чехова, ошарашено уставившись на Глеба.

У неё просто не укладывалось в голове, что тот мог рассказать обо всем одногруппникам, и об истинной причине её побега, когда этого можно было вполне избежать. 

— Лера, люди хотят знать подробности того, что произошло после всего, когда я умудрился тебя найти, — глухо уточнил он, оборачиваясь, наконец, к ней.

Подавив облегченный вздох, Чехова благодарно кивнула ему, и поспешно отведя в сторону свой испуганный взгляд, попробовала сосредоточиться на собственных мыслях, по-прежнему не в состоянии почему-то смотреть на Глеба. Заметив их переглядывания, Алькович невольно нахмурилась:

— Ну, ладно, раз вы двое закончили играть в гляделки, я думаю, мы теперь сможем продолжить наш разговор.

Поерзав на стуле, Лера неуверенно на неё посмотрела, закусывая губу. 

— Скажи прямо, тебя никто не преследовал, угрожая убить? — спросила Вика.

— Да, — быстро проговорила она, тотчас опуская свой взгляд.— Я действительно попала в руки такого человека… — Называть вслух имя Анкушева из понятных соображений она не стала.

— И как же ты спаслась? — осведомился Смертин, разгадав затею одногруппницы.

— Мне помог выбраться из плена один человек, — добавила Чехова,  сочиняя на ходу очередную небылицу. — Я… Я не знаю, как его звали… Он не назвал своего имени, но решив избавиться от моего трупа, он убил совершенно другую, но очень похожую на меня девушку…

—… которую подкинул потом прямо под лестницу этой больницы, — закончил за неё Смертин, удивленно приподняв свои брови.

Испугавшись, как бы в этой истории не всплыла фигура Анкушева, угрожавшего когда-то убить и её, если она проболтается и выдаст его, Лера умоляюще посмотрела на Глеба, молчаливо упрашивая его не выдавать их тайну, ведь в противном случае ей не жить. Однако тот, сложив руки на груди, по-прежнему продолжал молча стоять у стола и это не могло не радовать Чехову.

На помрачневшем лице Лобова невозможно было прочитать ни единой эмоции, и не желая, чтобы Вика с Толиком узнали о том, что он её когда-то изнасиловал, Лера молила Провидение, чтобы никто ни о чем не догадался, будучи не совсем уверена, что сможет вынести весь этот позор до конца…

— Ты, кстати, нам так и не сказала, где пропадала все это время, — устало вздохнув, заявила Алькович, прожигая подругу непонимающим взглядом.

— Я была … — тихо выдавила из себя Лера, и стараясь окончательно не запутаться в собственной лжи, она рассказала ребятам о том, как снимала комнату на другом конце города и была вынуждена там скрываться от Незнакомца.

— Но как ты там оказалась? — уточнила Вика, прижимая к груди свою тетрадь.

Не зная, что ей ответить, Лера замялась, и испуганно перебегая взглядом с одного лица на другое, невольно сосредоточилась на Смертине, который взглянув на настенные часы, словно отмечая про себя время, отошел от Вики на пару шагов, пристально всматриваясь в её лицо. Чехова от всей души желала развеять их предположения, но в её голове, на удивление, было пусто.

— Причина в том, что… — отозвалась наконец она после затянувшейся паузы, и отчетливо осознавая, что Вика не отстанет от неё, пока не добьется правды, Лера собиралась озвучить вслух новую чушь, когда до её слуха донесся отчетливый голос Глеба, столь невовремя разрезавшего своим звучанием накалившуюся обстановку учебной аудитории.

— Я ее изнасиловал, — кивнул он, добровольно вмешиваясь во все это безумие.

И тут же вытаращившись в ужасе на этого парня, Лера посмотрела на него так, словно до последнего надеялась на то, что ей все это только послышалось, потому что происходящее слишком напоминало сценарий какого-то бредового сна.

Подобного мнения об этой ситуации была, по всей видимости, и сама Алькович, глядевшая на равнодушного Лобова с не меньшим ужасом, пока её искреннее изумление не сменила неконтролируемая ярость.

Что же касается самого виновника инцидента, то застыв на месте, Глеб вел себя до неприличия сдержанно, оставаясь таким же невозмутимым, как и прежде, будто происходящее вовсе не касалось его никаким боком. 

Гневно прорычав в ответ что-то нечленораздельное, Вика в два счета оказалась рядом с ним и изо всех сил врезала ему по скуле, причем удар получился таким, что парень даже слегка опрокинулся на стол. Впрочем, решив для себя, что одного удара для такого подонка будет недостаточно, она вдруг схватила его одной рукой за шиворот его белого халата и замахиваясь второй, собиралась ударить Глеба повторно, когда в следующий момент к ней подлетел Толик.

— Вик, хватит! Одного раза будет достаточно! — крикнул он, на лету перехватывая кулак воинственной блондинки, готовый обрушиться на лицо не особо сопротивляющегося Лобова.

— Достаточно? — взвыла та, переходя на истерический ультразвук. — Да ему сотни раз будет недостаточно! Как ты мог это допустить, Глеб?! О чем ты вообще думал?

По ее подрагивающему кулаку, сжатому в ладони Смертина, было и так предельно ясно, что сдаваться Алькович не собиралась, планируя как следует набить лицо одногруппнику, и бросив на мгновение свой взгляд на Толика, у Леры возникло ощущение, будто он знал обо всем заранее,  до последнего намереваясь избежать мордобоя и истерики своей подруги, но не повезло. Покачав головой, Лера вскочила со стула и бросившись к Алькович, повисла на ее занесенной для удара руке.

— Хватит, Вик, хватит, — взмолилась она, не понимая, зачем вообще заступается за Глеба.

Разжав свою руку и отпустив, наконец, Лобова, та повернулась к ней, прожигая её насквозь взглядом своих глаз небесного оттенка:

— Да ты в своем уме, Лер? Как ты можешь защищать его после того… После того, что он сделал с тобой!

— Это неправда, — воскликнула она, перехватывая удивленный взгляд Глеба. — Между нами ничего не было! Он все выдумал! Вы что его не знаете? Он лжет! — готовая сейчас пойти на что угодно, лишь бы сохранить в секрете свой позор, Чехова бросилась выгораживать сводного брата перед их одногруппниками, не понимая, зачем он вообще соизволил открыть свой рот, сознавшись во всем, но почувствовав в следующий момент, как её схватили за плечи и обняли словно маленькую, она попыталась успокоиться, находясь на грани из-за охватившего её отчаяния.

— Ладно, Лер… Успокойся, — погладив её по волосам, Вика вновь перевела свой гневный взгляд на Лобова. — А с тобой я поговорю попозже…
Коротко кивнув в ответ, тот снова скрестил на груди свои руки, застыв у стола.

— Я не собираюсь перед кем-то оправдываться и скрывать свои поступки, — холодно ответил Глеб, прожигая Чехову нечитаемым взглядом, — так что я в состоянии ответить за все свои действия.

— Ах ты… — заистерив, Алькович хотела было заново наброситься на него, но вновь была остановлена Толиком, который храня все это время молчание, почему-то не спешил вмешиваться в столь бесстыдный разговор.

— Вик, прекрати! — прикрикнул он на нее, слегка повышая голос. — Ну, сами разберутся! Тебе больше всех надо…

Притормозив, блондинка недовольно уставилась на него.

— Толик, что прекратить? Ты хочешь сказать, что ты тоже все знал и Глеб тебе обо всем рассказал? Знал, но не предложил Лере написать на этого ублюдка заявление в полицию?!

Переведя свой взгляд на Смертина, Чехова с немым ужасом уставилась на одногруппника. У неё просто не укладывалось в голове, что тот мог все знать, если только сам Глеб, рискнувший рассказать ему раньше, попросил того до поры до времени хранить в тайне этот секрет по причине их мужской солидарности. Тяжело вздохнув, будто ему надо было взяться за решение практически неразрешимой задачи, Смертин внимательно посмотрел на Вику, будто заранее смиряясь с дальнейшим:

— Ты серьёзно думаешь, что мы должны заявить о поступке Глеба полиции? 

— Он вполне этого заслуживает, — недовольно фыркнула Алькович, поворачиваясь к Чеховой.

— Не переживай, Глеб свое наказание ещё получит, — попытался заверить её Толик, слабо веря в карму и прочие сверхъестественные вещи. — Ты же сама говорила накануне, что все сказанное здесь должно остаться в пределах этой аудитории. Поэтому мы должны будем пообещать друг другу никогда это не обсуждать и не выносить данную тему на всеобщее обозрение. В больнице и без нас проблем хватает.

— Ты серьёзно, Толь? — тщетно пытаясь справиться с собой и своими эмоциями, прошипела Вика, сверкая глазами.

Коротко кивнув, Смертин перевел взгляд на Чехову. И боясь снова привлечь к себе внимание этих двоих, Чехова старалась больше не отсвечивать, вновь почувствовав вспыхнувшую ненависть к Глебу, о которой она уже начала забывать, если бы не сегодняшнее напоминание от Алькович. 

— Я рад, что все разрешилось самым лучшим образом, — неожиданно заявил Смертин, вставая со своего места, — но по-моему нам пора идти, — подмигнул он Вике, — а эти… — кивнул он в сторону Лобова и Чеховой, — разберутся сами, без нас. Подходит тебе такой вариант? Кстати, я только что вспомнил, что мне надо будет повидаться сегодня с отцом, а потом мы обязательно с тобой где-нибудь поужинаем, как в прошлый раз…

— Толик! — протянула Алькович, не соглашаясь с подобным вариантом развития событий, но уже начиная понемногу оттаивать, стоило ей услышать про очередные посиделки в кафе.

— Что, «Толик»? — с легким оттенком насмешки отозвался Смертин, направляясь к выходу и отталкивая её от двери. — Соглашайся, пока я добрый, иначе можешь сильно пожалеть.

Вике не оставалось ничего другого, кроме как пойти у него на поводу, окидывая на прощание Чехову и Глеба разочарованным взглядом. Не собираясь оставаться наедине с «сестренкой» после всего, что ему пришлось только что вынести прямо у неё на глазах, Глеб вскоре тоже покинул её общество, потирая ладонью свою скулу, куда пришелся удар кулака Алькович, и оставшись в аудитории теперь совсем одна, Лера устало выдохнула, опуская свою голову на сложенные впереди руки.

Ей ещё было над чем подумать, чтобы разобраться с самой собой. И едва дверь за Лобовым и остальными закрылась, она вновь начала размышлять о мести, радуясь в глубине души, что одногруппники не стали относиться к ней хуже после всего услышанного, когда такая опасность реально существовала, ставя под удар её репутацию.

Глава 22

http://proza.ru/2024/12/31/1002