Недаром помнит вся Россия

Посвящается памяти Виктора Кастравца, юного офицера-танкиста, и снайпера-добровольца Романа Лобанова, отдавших в декабре 2024 года жизни за своё Отечество!
Слава героям! Слава российским мальчишкам- настоящим мужчинам!
Низкий поклон родителям, воспитавших Защитников!

«Всемилостивейший Государь, войско русское показало совершенную неустрашимость и неслыханную храбрость от генерала до солдата. Неприятель видел и узнал, что русские воины, горящие истинною к тебе, всемилостивейший Государь, и Отечеству любовью, бесстрашно все готовы пролить кровь, защищая августейший твой престол и Отечество.»
Князь Петр Иванович Багратион.

Действующие лица

ДЕНИС Давыдов, выпускник московской гимназии, мастер спорта по самбо и конному спорту - он же ПОЭТ, герой Отечественной войны 1812 года, 17 лет.
НИКОЛАЙ Голицын, выпускник московской гимназии - он же КНЯЗЬ, приятель Пушкина, юный герой Отечественной войны 1812 года, 17 лет.
МУРАВЕЙ, Михаил Муравьёв, выпускник московской гимназии - он же МИХАИЛ, потомок известного рода Муравьёвых, юный герой Отечественной войны 1812 года, 16 лет.
  АГЛАЯ, выпускница московской гимназии, отличница, 17 лет.
МАРИЯ, выпускница московской гимназии, 17 лет.
ВЕРОНИКА, одноклассница гимназистов, новенькая, 17 лет.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА, классный руководитель - она же ЛИСАВЕТА, хозяйка избы в Царёво-Займище 1812 года, 50 лет.
КОЖИНА Василиса Петровна, экскурсовод - она же ВАСИЛИСА Кожина, партизанка во время Отечественной войны 1812 года, 40 лет.


Сцена первая.

Школьный двор. На скамейке сидят МАРИЯ, АГЛАЯ и ВЕРОНИКА.

МАРИЯ. Почему, вот почему я должна тратить свои выходные на эту поездку? Что я там не видела, в этом Бородино?!
АГЛАЯ. Ты ничего там не видела. А это, между прочим, известный музей-заповедник. Я в Бородине в детстве была, очень понравилось.
МАРИЯ. Ну, так ты же, Глаша, отличница. Тебе положено в музеях бывать. И в Бородино, и в других прочих усадьбах...
АГЛАЯ. В Бородине.
МАРИЯ. В Бородино.
АГЛАЯ. В Бородине.
МАРИЯ. Ах, да, отличники же всё и всегда лучше знают.
АГЛАЯ. Это, Маша, должны знать все: начальная школа.
МАРИЯ. Я Марья.
АГЛАЯ. А я Аглая. В Бородине.
ВЕРОНИКА. Да перестаньте вы, девчонки… Я всего два дня с вами знакома, но уже устала от ваших постоянных ссор.
МАРИЯ. Устала – иди отдыхай.
ВЕРОНИКА. Девчонки, ну, правда, какой смысл?
АГЛАЯ. Мы не ссоримся.
ВЕРОНИКА. А, ну да. Это у вас такая манера общения. А… в Бородине, думаю, будет очень даже интересно. Там вся земля пропитала историей. И, кстати, такие поездки сплачивают, позволяют лучше узнать друг друга.
МАРИЯ. А почему бы нам для сплочённости не поехать, например, на Пироговское водохранилище? Тоже историческое место.
АГЛАЯ. Историческое. Тридцать седьмой год. ГУЛАГ, Дмитровлаг, заключённые «каналоармейцы».
МАРИЯ. Вот ты всегда так! Всегда всем портишь настроение… своей излишней эрудицией.
АГЛАЯ. А у тебя уже всё выветрилось? Я же этой весной делала доклад.
МАРИЯ. Ой, да помню, помню…
ВЕРОНИКА. А на Пироговском на самом деле чудесный пляж, но у нас ведь не просто поездка – годовщина Бородинского сражения.
МАРИЯ. Это понятно, но как было бы замечательно отдохнуть перед всем тем напрягом и ужасом, который скоро на нас обрушится в виде нового учебного года.
АГЛАЯ. По-моему, уже обрушился.
МАРИЯ. Вот именно. А там ещё можно было бы полетать на настоящем воздушном шаре.
АГЛАЯ. О, какая хорошая идея! Но для выпускного! Вот тогда уже точно можно будет легко и свободно полетать.
МАРИЯ. И в небе встретить рассвет! Класс!.. Ладно, Аглая, поеду с вами в этот ваш замечательный музей-заповедник.
АГЛАЯ (театрально кланяется). Спасибо, Марья! А то, как же бы мы без тебя?! (Смеётся.) Кстати, классная говорила, что там в программе реконструкция Бородинского сражения, а это уже представление. Спектакль.
МАРИЯ. Иммерсивный? (Весело.) И нам на лошадках дадут поскакать?
АГЛА. Вроде бы.
ВЕРОНИКА. Не думаю. Чтобы на лошадках скакать, учиться надо.
МАРИЯ. О, ещё одна отличница? Это, наверное, непосредственно вам великий Ленин завещал учиться, учиться и ещё раз учиться?
АГЛАЯ (иронично). Ну, вот и ты удачно продемонстрировала свою эрудицию…
ВЕРОНИКА (прерывает).  Девчонки!
АГЛАЯ. Да ладно, ладно… Кстати, мальчики наши с интересом и даже с восторгом восприняли это предложение. Да, в принципе, и девочки, ведь в программе будут всадники с «Бородинского хутора». Они покажут исторические конные игры XIX века. И себя, естественно, и то, как развлекались в былое время кавалергарды.
МАРИЯ. Кавалергарды, говорят, были красавцами. Элита. Что ж, приятно будет посмотреть.
ВЕРОНИКА. Да, это были качественные мальчики.
АГЛАЯ. А ты откуда знаешь?
ВЕРОНИКА. А мне отец рассказывал.
МАРИЯ. Он историк?
ВЕРОНИКА. Нет, он… конюх. Но не просто конюх - заведующий конюшни. Далеко. В провинции. На юге.
МАРИЯ (усмехаясь). Даже заведующий? Это круто.
ВЕРОНИКА. Так вот вашим мальчикам, думаю, наоборот, на эту элиту неприятно будет смотреть: до кавалергардов им, как мне показалось, далековато. А в наше непростое военное время, к тому же, это ещё и буквально прямой намёк: «Кавалергарда век недолог…» Хотя главное в песне, конечно, другое… (Поёт.) «Не обещайте деве юной…»
МАРИЯ (подхватывает). «Любови вечной на земле…» Да, Окуджава, Бог знает, когда жил, а песни его до сих пор поют. Классный.
АГЛАЯ. А написал с ошибкой.
МАРИЯ. Опять не так!
АГЛАЯ. Не так. Слово «любовь» в родительном падеже будет «любви». Не обещайте деве юной любви. А «Любови» - это если дева с именем Любовь. Тогда «не обещайте деве Любови любви».
ВЕРОНИКА. Смешно.
МАРИЯ. Так, может, Окуджава про деву с именем Любовь и писал? Как ты только всё такое замечаешь?! Специально выискиваешь, что ли?
ВЕРОНИКА. Девчонки, а сколько в вашем… в нашем классе человек?
АГЛАЯ. Двадцать. Но с тобой теперь двадцать один.
ВЕРОНИКА. Семнадцать девчонок и четыре парня? И где ж они все? Я видела человек десять, не больше.
МАРИЯ. Ты видела больше. И мальчишек не четверо, а почти половина. То есть, девять. Просто ещё не все явились. Кто-то не приехал с югов, кто-то заболел. А что это тебя так волнует?
ВЕРОНИКА. Да не волнует. Просто я же в этом классе учиться буду. Хочется морально подготовиться. (Достаёт расчёску, причёсывается.)
МАРИЯ. А нам кажется, Вероника, что ты уже прекрасно подготовилась. (Смеётся.) Так любишь голубой цвет?
ВЕРОНИКА. Волосы – это, как костюм.  По настроению.
МАРИЯ. Под джинсу?
АГЛАЯ. Знаешь, у нас, конечно, нет дресс-кода, но мы в подобном (показывает на джинсы) на занятия не ходим. У нас всё же гимназия.
МАРИЯ. Да и не простая… Честно говоря, мы тут удивлялись все, как это ты смогла к нам попасть?
ВЕРОНИКА. Что значит, попасть? Квартиру с бабушкой недалеко сняли. Так и попала.
МАРИЯ. Квартиру сняли? И только поэтому тебя вот так взяли и приняли?
ВЕРОНИКА. А что такое?
АГЛАЯ. Программа у нас не совсем такая, как у всех… Вернее даже, совсем не такая. Как навёрстывать будешь? У вас в провинции хорошие учителя были?
ВЕРОНИКА. У нас в провинции хорошие учителя. Были и есть. Не переживайте.
АГЛАЯ. Да ты не обижайся, просто программа у нас на самом деле очень сложная.
ВЕРОНИКА. Это хорошо. Это в жизни пригодится. Я о своём будущем с детства думаю.
АГЛАЯ. Но у нас ещё и два языка… Ты какой язык там учила?
ВЕРОНИКА. А вы какие?
АГЛАЯ. Английский и французский.
ВЕРОНИКА. Ну хорошо. Буду учить английский и французский.
МАРИЯ. Как это?!
ВЕРОНИКА. Как все. (Решительно меняет тему.) Так значит, ещё не все ваши мальчики явились?
МАРИЯ. А что это тебя так парит? О будущем думаешь? Ха-ха. Но учти, мальчики у нас непростые: одна сплошная голубая кровь.
ВЕРОНИКА. Что вы говорите? Все пьющие?
АГЛАЯ. Почему это?!
ВЕРОНИКА. А вы химию-физику не учите, что ли? Голубая кровь в основе своей должна быть не на железе и воде, как, например, моя обыкновенная красная, а на меди и спирте. Чтобы цвет такой иметь.
МАРИЯ (хохочет). А ты классная, Ника. (Протягивает ВЕРОНИКЕ руку.) Можно буду тебя так называть?
ВЕРОНИКА (пожимает руку МАРИИ). Конечно. Ника – богиня Победы. Кто ж откажется?
АГЛАЯ (ревниво). Это ты о себе так?
ВЕРОНИКА. Это греческая мифология о своей богине так.

Раздаётся школьный звонок.

МАРИЯ. Ну, вот… Зовут… Пойдёмте. За знаниями.


Сцена вторая.

Через несколько дней.
Задворки школьного двора.
На скамейке сидит ДЕНИС, к нему подходит НИКОЛАЙ.

НИКОЛАЙ. Привет, поэт. Вылечился?
ДЕНИС. Привет, князь. Да, спасибо, ничего. Прихрамываю, правда, немного, но разработается.
НИКОЛАЙ. А как же экскурсия, Денис? Одолеешь? Там, говорят, в основном пешком. Выдержит нога?
ДЕНИС. Вот как раз и разработаю. Хочется мне в Бородино, понимаешь? Там сколько лошадок будет, Коля!
НИКОЛАЙ. Думаешь, дадут поскакать?
ДЕНИС. Думаю, что не дадут. Там же у них уже всё давно выстроено и отрепетировано. Но полюбоваться возможность будет.
НИКОЛАЙ. А классная говорила, что будет общение с лошадьми.
ДЕНИС. Ну, может, какого-нибудь старенького мерина и приведут для удовлетворения человеческой потребности в общении с этим удивительным животным.
НИКОЛАЙ. Но она что-то говорила про массовку…
ДЕНИС. Да? Было бы классно.
НИКОЛАЙ.  Но ты же всё равно с ногой. Вдруг опять?
ДЕНИС. Нет, опять не будет. Мне тогда помогли упасть: подпругу ослабили. А я не проверил… да и не думал даже об этом – сам же седлал.
НИКОЛАЙ (присвистнув). Ого. Так это кто же тогда так тебя полюбил?
ДЕНИС. Есть подозрения. Но не пойман – не вор. Ладно, что у нас новенького-то?
НИКОЛАЙ. Ничего. Кроме новенькой.
ДЕНИС. А… Да, я вчера вечером с Михаилом и Аглаей встречался, так они сказали уже. И, что, кукольный театр в классе будем организовывать? Мальвину уже прислали.
НИКОЛАЙ (смеётся). Удивила всех девушка, да. Явилась с голубыми волосами. Но сегодня она уже почти седая. Перекрасилась.
ДЕНИС. Во даёт. Однако, с завихрениями девица.
НИКОЛАЙ. А ты знаешь, Деня, я бы так не сказал. Насколько я успел заметить, при всей своей эпатажной внешности, она классная. Умная, эрудированная, по характеру сдержанно разумная… И внешне очень даже симпатичная. Спортивная.
ДЕНИС. О, даже так. А как же Мария?
НИКОЛАЙ. Ну, Мария - это совсем другое. (Смеётся.) Кстати, Мария с Вероникой как-то сразу сошлись. Всем на удивление. И даже наша отличница Аглая снизошла.
ДЕНИС. Её зовут Вероника? Надо же, какое «редкое» имя.
НИКОЛАЙ. Что, много Вероник встречал?
ДЕНИС. Ну, не так много, но встречал. Например, этим летом на море, где отдыхал. (Смотрит на часы.) Ну, что, пошли, что ли? А то ведь без нас в Бородино уедут.

Одноклассники уходят, а на сцену выходят АГЛАЯ и МАРИЯ.
МАРИЯ тянет АГЛАЮ за руку.

МАРИЯ. Пойдём. Ну, пойдём же!
АГЛАЯ (сопротивляясь). Куда? (Изображает шутливое настроение.) Я не курю.
МАРИЯ (серьёзно). И я не курю. Поговорить надо.

МАРИЯ и АГЛАЯ подходят к скамейке, садятся.

АГЛАЯ. О чём?
МАРИЯ. Видела я… АГЛАЯ. Что?

Незаметно для подруг входит ВЕРОНИКА, подходит к ним со спины.

МАРИЯ. Как ты на Дениса глаз косила.
АГЛАЯ. Это где же? Когда?
МАРИЯ. Да здесь же. Вчера. Я тоже приходила за учебниками.
АГЛАЯ. А что ж не подошла? Мы с Денисом здесь не одни были.
МАРИЯ. Не одни. С Муравьём. Но ты же перед Мишаней так не извивалась.
АГЛАЯ. Ты нормальная? Мы все вместе с пятого класса. Я переживала – у Дениса же такая серьёзная травма.
МАРИЯ. А я с ним с садика. Короче, я тебя предупредила.
АГЛАЯ Ой, как страшно… А как же Голицын? Такая семья достойная. Ты же княгиней всегда мечтала заделаться. Замуж за него планировала.
МАРИЯ. Замуж – это одно… А любовь – другое. К тому же, фамилия у Голицына знаменитая, но Коля со своей семьёй к князьям никакого отношения не имеет: просто однофамильцы.
АГЛАЯ. Вот оно что! А Давыдов за лето стал таким прямо взрослым-взрослым, да? Наш мастер спорта по самбо и коням, друг твой с детского садика. Но ведь он в военный вуз идёт. Ты же военных не любишь. Ты же ярая пацифистка.
МАРИЯ. Военных не люблю. А генералы – это совсем другое дело.
АГЛАЯ. Но до генерала столько служить придётся. А закончит училище – и на войну. 
МАРИЯ. Не все военные идут на войну.
АГЛАЯ. Но этот-то пойдёт!
МАРИЯ. Он тебе такое говорил?!
АГЛАЯ. А патриоты о таком не говорят. Они молча идут.
МАРИЯ. Патриоты… Пока закончит училище – мир уже будет.
АГЛАЯ. Хороший расчёт. А как же родители его?  Сама же говорила, что так себе... Ничего собой не представляют.
МАРИЯ (резко прерывает). Короче, так: садишься в автобусе с кем угодно, только не с ним. Усвоила?

ВЕРОНИКА подходит к одноклассницам, делает вид, что ничего не слышала.

ВЕРОНИКА. Привет, девчонки. Меня за вами послали. Пойдёмте, уже автобус подъехал.


  Сцена третья.

Бородино. Поляна. На поляне сидят одноклассники.
В сторонке прохаживается ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА, она кого-то ждёт. Входит КОЖИНА.

КОЖИНА. Здравствуйте! Вы Елизавета Васильевна, классный руководитель одиннадцатого «Б»?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Да. Здравствуйте.
КОЖИНА. А я Василиса Кожина, ваш экскурсовод.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Василиса Кожина? Это псевдоним? (Догадываясь.) А, наверное, это роль! Реконструкция же. Спектакль.
КОЖИНА. Нет, это моё настоящее имя.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Надо же… Вы потомок знаменитой партизанки?
КОЖИНА. В наших краях столько Кожиных, что и не разобраться уже в родственных связях. Скорее всего нет.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Понимаю. Но молодые души жаждут прикоснуться к истории, мечтают об интересных встречах – наверняка решат, что вы потомок. (Смеётся.) Василиса, а как мы будем участвовать в реконструкции?
КОЖИНА. Очень просто: наблюдать. То есть, быть зрителями.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. А нам говорили, что сможем поучаствовать. 
КОЖИНА. Что вы, у нас ведь всё уже давно спланировано и отрепетировано.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Ну, раз так, то… что же делать… Хотя это была бы для них память на всю жизнь. Кстати, один наш юноша - мастер спорта по конному виду. И зовут его, кстати, Денис Давыдов.
КОЖИНА. Что вы говорите? Ну, насчёт Дениса могу уточнить, а остальным – только зрителями.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. А как-то пообщаться с лошадьми? Хотя бы просто посидеть на них? Погладить, покормить… Сфотографироваться.
КОЖИНА. Это, наверное, можно будет организовать. Но после мероприятия. Ну, что, пойдёмте знакомиться с ребятами?

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА и КОЖИНА подходят к ребятам.

КОЖИНА. Здравствуйте, одиннадцатый «Б»! Меня зовут Василиса Кожина, я ваш экскурсовод. Программа у нас с вами насыщенная и очень интересная. Поскольку реконструкция сражения начнётся завтра в одиннадцать часов, то сегодня мы гуляем, осматриваем памятники и даже можем пойти на репетицию завтрашнего боя. Вот как вы удачно приехали.
ДЕНИС. Так получается, что сегодня будет то же самое, что и завтра?
КОЖИНА. Получается. (ЕЛИЗАВЕТЕ ВАСИЛЬЕВНЕ.) Вы где будете ночевать?
ЕЛИЗАВЕА ВАСИЛЬЕВНА. В палатках. С костром. Нам сказали, что можно.
КОЖИНА. Да, сегодня можно. Палатки разбиваются в отведённом для этого месте, и там всё предусмотрено. Вплоть до умывальников и буфета. Кстати, реконструкторы тоже будут ночевать в палатках и сидеть вечером у костров.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. И нам можно будет с ними пообщаться?
КОЖИНА. Конечно. Будут вестись беседы на тему Отечественной войны двенадцатого года.
ДЕНИС. Именно о Бородинском сражении?
КОЖИНА. Ну, не только.  Вы как-то разочарованно произнесли свою фразу… Вам бы хотелось чего-то другого?
ДЕНИС. Да, хотелось бы побольше узнать о партизанском отряде Дениса Давыдова, о его подвигах в тылу. (Внимательно смотрит на ВАСИЛИСУ КОЖИНУ.) О Василисе Кожиной. Вы ведь наверняка её потомок? Иначе почему вас так назвали?
КОЖИНА (усмехнувшись). А я слышала, вас зовут Денис Давыдов. Так?
ДЕНИС. Денис.
ВЕРОНИКА. Давыдов.
КОЖИНА. Вы потомок знаменитого гусара?
ДЕНИС. Нет. Хотя, если честно, не знаю: никто в семье не занимался таким расследованием.
КОЖИНА. Вот и у меня так же.
ВЕРОНИКА. Но Денис живёт в многомиллионной Москве, а вы здесь, на земле знаменитой партизанки. Поэтому очень возможно, что вы потомок.
КОЖИНА. У нас с Денисом весьма распространённые фамилии – мы не можем все быть родственниками.
МАРИЯ. Но про Василису всё равно хотелось бы узнать поподробнее.
ВЕРОНИКА. Да. И главное, как она жила? В каких условиях?
АГЛАЯ. И ещё хотелось бы посмотреть, как и где жили партизаны. Это как-то можно совместить?
КОЖИНА. А знаете, можно. Если Елизавета Васильевна не будет возражать, конечно.
МУРАВЕЙ. А как это можно сделать? Сегодня вроде бы поздно куда-то ехать, а завтра бой.
КОЖИНА. У меня есть предложение. Давайте сражение посмотрим сегодня. Оно будет точно таким же, как и завтра. А после боя рванём по партизанским местам. Тем более, вам ведь не надо волноваться насчёт ночлега – палатки у вас свои. И сухие пайки тоже с собой?
МУРАВЕЙ. Естественно.
ДЕНИС. Очень хорошее предложение.
ВЕРОНИКА. Я поеду. Я очень хочу!
НИКОЛАЙ. И я – за.
МАРИЯ. И я.
ДЕНИС. Думаю, все – за.
КОЖИНА. Вот и отлично. (ЕЛИЗАВЕТЕ ВАСИЛЬЕВНЕ.) Елизавета Васильевна, что скажете?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Это, конечно, интересный поворот, но надо поговорить с водителем автобуса – там же у них какие-то путевые листы… Давайте, я сначала пойду выясню, а потом уже решим. Ждите меня здесь.
ДЕНИС.  Елизавета Васильевна, и спросите конкретно, можно ли начать с Царёва-Займища?
КОЖИНА. Можно и начать, и продолжить, то есть им и ограничиться. Место очень интересное.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Думаю, это значительно упростит задачу. (Уходит.)
КОЖИНА. Денис, а вы что-то конкретное хотели увидеть в Царёве-Займище?
ДЕНИС. Читал, что, якобы, сохранилась почта, из которой Кутузов, принявший в августе 1812 года командование армией, отправил письмо Государю. Хотя, думаю, вряд ли она могла сохраниться.
КОЖИНА. А вот и могла. Там и памятный столбик сооружён в честь этого события. И музей есть.
ВЕРОНИКА. А там ещё и памятник интересный… И наверняка не столько будет народу, сколько здесь. Яблоку негде упасть.
АГЛАЯ. Едем!
ДЕНИС. Но получится, что мы приедем туда ночью… А где палатки можно будет ставить? У кого ночью узнавать?
АГЛАЯ. Да какая разница.
ДЕНИС. «Какая разница». А спать-то вы где будете?
АГЛАЯ. А ты?
ДЕНИС. Да мне хоть в хлеву.
ВЕРОНИКА. В хлеву опасно – там панночки водятся.
ДЕНИС. Панночки - это из другой истории.
МАРИЯ. А вообще-то, и правда, где тогда ночевать? В автобусе?
КОЖИНА. Ребята, там недалеко гостиница хорошая. А в самом Царёве в эти дни хозяева обычно принимают в свои избы туристов на постой. Когда Елизавета Васильевна вернётся и подтвердит поездку, я всех обзвоню, выясню. Всё устроится.
ВЕРОНИКА. В избах – это круто! Так хочется хотя бы на миг попасть в прошлое, прочувствовать те события. Хотя бы через эти избы прочувствовать.
МУРАВЕЙ. Разве что на миг - там ведь война.
КОЖИНА. Да, там война. Но ведь и у нас сейчас война.
МАРИЯ. У нас далеко.
КОЖИНА. Далеко, но там наши с вами россияне, соотечественники… Они борются с нацизмом не на жизнь, а на смерть. И есть ребята, которые не на много старше вас. Те, кто вместе с отцами и братьями пошли освобождать свою землю.
МАРИЯ. Как-то… пафосно вы слишком.
КОЖИНА. Пафосно? О том, что ваши ровесники в строю вместе со своими отцами?! Вы вообще в школе говорите об этом?
АГЛАЯ. Нет, в школе мы об этом не говорим.
КОЖИНА. Как же так?! А на… этих уроках… Как они там у вас называются… Основы выживания, что ли…
МАРИЯ. Нет, такой темы у нас не было и нет. А зачем нам об этом говорить?
КОЖИНА. Но как же?!  Ведь уже третий год…
МАРИЯ. А от нас что-то зависит?
КОЖИНА. От нас от всех зависит! И это, и всё другое.
АГЛАЯ. А что, другое?
КОЖИНА. Жизнь наша. Наше будущее.
МАРИЯ. Мы ещё дети и полностью зависим от взрослых. Вот, например, я читала, как было раньше…
КОЖИНА. И как было раньше?
МАРИЯ. Ну, смотря в какие времена, конечно, но...
КОЖИНА. Да во все времена дети вставали рядом с отцами и дедами! Вот вы приехали на реконструкцию сражений Отечественной войны 1812 года, а в то время семнадцать лет – это уже абсолютно взрослый человек! И по сути мальчишки взваливали на себя не только своё участие в сражениях, но и ответственность за других! И неважно, какого они были роду-племени – они защищали свою землю, Отечество своё.


Сцена четвёртая.

Деревенская изба. Светлица. Прямо стоит высокое трюмо в красивой раме, по бокам от него окна, сквозь которые виден забор. Вдоль боковых стен избы - лавки, у одной лавки - стол.
За столом сидят ВЕРОНИКА, АГЛАЯ, МАРИЯ, ДЕНИС, НИКОЛАЙ, МУРАВЕЙ, ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА и КОЖИНА.

КОЖИНА. Надеюсь, все наелись-напились? Жаль, что без хозяйки, она бы столько всего интересного нам понарассказывала, но что поделать – дела: на репетиции. Завтра реконструкция, Лисавета в ней тоже участвует – вот они и прорабатывают сейчас детали.
ВЕРОНИКА. Ой, как интересно! А какая изба! И двести лет назад всё так же было?
КОЖИНА. Ну, конечно, двести лет назад так быть не могло: прежде всего, электричества в избах не было.   
МАРИЯ (удивлённо смеётся). Да, а мы и забыли… Как же им было плохо!
КОЖИНА. Да нормально им было. Привычно. А вот вам завтра будет странно. Зато прочувствуете то время.
АГЛАЯ. Так мы здесь будем ночевать?
КОЖИНА. Здесь и в других избах. Но если кто-то не хочет «прочувствовывать» то время, то, пожалуйста, в гостинице места есть.
ВЕРОНИКА. Нет, нет, что вы! Когда ещё выпадет такой случай! Мы здесь. Во всяком случае, я.
АГЛАЯ. А нам всем в этой избе можно остаться?
КОЖИНА. Полати приготовлены для троих. В следующих тоже приготовлено… Я всех провожу и размещу.
МАРИЯ. Полати видели. Так это нам наверх туда лезть? А внизу ведь есть кровать.
КОЖИНА. Кровать – это для хозяйки.
МАРИЯ. Понятно. А ребят куда поведёте?
КОЖИНА. Ребят ваших, н верное, в соседнюю. Не бойтесь, мы никуда их не увезём - они рядом будут. Защитники ваши.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Так, дорогие мои, время уже позднее, а реконструкция завтра с рассвета начинается, поэтому прошу сейчас всем переодеться и сдать нам с Василисой свои вещи.
КОЖИНА. Идите вон туда за занавеску. Кстати, телефоны тоже сдавайте. Ну да вы всё знаете. (Обращается к ребятам.) Вас тоже переоденем. Костюмы уже везут.

Девушки уходят. Ребята допивают чай.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Какой вкусный чай.
МУРАВЕЙ. Да. Необычный такой.
ВАСИЛИСА. На травах. Хозяйка другого не признаёт.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Душистый. Ребята, мы с Василисой тоже недалеко будем. Да, Василиса?
ВАСИЛИСА. Да, в избе, что напротив. А вещи с телефонами сдадим в гостиничную камеру хранения. Так что, не переживайте.
НИКОЛАЙ. Да нам это только по приколу. Подумаешь, день всего.
ДЕНИС. Интересно даже.
МУРАВЕЙ. Странно, конечно, будет без телефонов, но мы родаков уже предупредили.

Выходят девушки в русских сарафанах, кружатся.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Какие вы красивые! (КОЖИНОЙ.) А нам же тоже, наверное, что-то выдадут?
КОЖИНА. Конечно. Сейчас там решают, какие нам достанутся роли – такие и костюмы привезут.
ВЕРОНИКА. А у нас какие?
КОЖИНА. Наверное, просто девушки-крестьянки.
МАРИЯ (смеётся). Или девки сенные?
КОЖИНА. Не знаю. Но завтра вам скажут.

АГЛАЯ идёт к зеркалу, удивлённо вертится перед ним.

АГЛАЯ. А что это такое? Зеркало, а меня не отражает. Я вурдалачка, что ли? (Смеётся.)
КОЖИНА. Это же бутафория! Рама настоящая, ещё с тех времён, а вот зеркало не сохранилось.
АГЛАЯ. Жалко. Но понятно, конечно: стекло.

    Все подходят к зеркалу, внимательно разглядывают.

КОЖИНА. Так, ребята, желайте девочкам спокойной ночи и пойдёмте. Девчонкам надо хорошо выспаться. Да и нам тоже.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Девочки, до завтра.

Ребята машут девочкам, посылают воздушные поцелуи и вместе с ЕЛИЗАВЕТОЙ ВАСИЛЬЕВНОЙ уходят.

КОЖИНА. Девочки, сразу закрывайтесь и ложитесь, хозяйку не ждите. Она своим ключом откроет. Спокойной ночи.


Сцена пятая.

Светлица. Рассвет.
Входит взъерошенная МАРИЯ, подходит к зеркалу, с испугом смотрит на своё отражение, садится на лавку.

МАРИЯ (зовёт). Девчонки! Девчонки, вы спите?
АГЛАЯ (недовольно, голос). Уже нет.
ВЕРОНИКА (недовольно, голос). Ой, ну что случилось? Ещё не рассвело даже.
МАРИЯ. Ладно - спите, спите… Меня саму разбудили. Хозяйка приехала. Она так похожа на нашу классную… Только старая.

Входит потягивающаяся АГЛАЯ.

АГЛАЯ. Ну приехала и приехала? Чего вскочила?!
МАРИЯ. Гремела она чем-то…
АГЛАЯ. И что? Она хозяйка.
МАРИЯ. Разбудила меня.
АГЛАЯ. И что? Дрыхла бы дальше, а то что мы тут поспали?

Входит ВЕРОНИКА.

ВЕРОНИКА. Вот именно. Сидела бы себе сама – нас зачем поднимать?
МАРИЯ. Не по себе мне стало: странно здесь как-то… Помните, мы вчера в зеркале не отражались?
АГЛАЯ. Тебе же объяснили: муляж это.
МАРИЯ. А сегодня отражаемся. Я и вас сейчас в нём вижу.

АГЛАЯ и ВЕРОНИКА недоверчиво подходят к зеркалу, удивлённо смотрят на своё отражение.

АГЛАЯ. Да.  Чудеса.
ВЕРОНИКА. Ох, уж эти зеркала… Вечно с ними одни сплошные загадки. А хозяйка-то где?
МАРИЯ. Не знаю.
ВЕРОНИКА (догадываясь). Говоришь, гремела чем-то? Так вот это она зеркальное полотно и вешала. Сегодня же реконструкция. Чтобы достоверно всё было.
МАРИЯ. Думаешь?
ВЕРОНИКА. Ну, конечно!
АГЛАЯ. Ладно, всё, девчонки! Давайте умываться, а то уже кофе очень хочется.  Кстати, я взяла. И турку тоже.
МАРИЯ. Сказали же всё сдать.
АГЛАЯ. А я и сдала. Только кофе тут при чём? Пить всё время этот отвар хозяйский я не смогу. Он, конечно, прикольный, но в голове у меня мутилось после него.
ВЕРОНИКА. И у меня. Но я подумала, что просто устала.
МАРИЯ. И у меня. И я так быстро заснула, как никогда раньше.
АГЛАЯ. Понятно, трава, наверное, какая-то успокоительная. Ладно, пойдёмте умываться – все же удобства во дворе?
МАРИЯ. Ну да. Во всяком случае, вчера так было.

АГЛАЯ и ВЕРОНИКА выходят. МАРИЯ ещё раз подходит к зеркалу, рассматривает раму, пытается сдвинуть зеркальное полотно, но ничего не получается. Она задумчиво уходит.
Входит ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА со стопкой холщового полотна, подходит к лавке, начинает её застилать.
Вбегает ДЕНИС-ПОЭТ.

ДЕНИС-ПОЭТ (громко). Лисавета! Лисавета! Багратион ранен! Всё, разбили нас в Бородине!
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Что кричишь, как оглашенный! Ведаю уже. Вон друзей твоих любезных готовлюсь принимать: Голицына с Муравьёвым… И не разбили ещё… Не каркай!
ДЕНИС-ПОЭТ. Багратион ранен, старая! Или ты не слышишь ничего? Как теперь без него?!
ЕЛИЗАВЕТА-ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. Выходят. В Москву ж его повезли.
ДЕНИС-ПОЭТ. В Москву, в Москву… А вот зачем в Москву?! Наш отрядный лекарь самый лучший! Я же предупреждал их, что если случай какой, чтоб сюда везли.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА – ЛИСАВЕТА. В Москве-то поди доктора учёные – что знахарь твой?
ДЕНИС-ПОЭТ. Мой знахарь ногу пришил мальцу вашему, забыла? Что косой ему срезали. И бегает себе малец!
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Ну, на всё Божья воля. (Подумав, добавила.) И командиров ваших. А ты иди воду ставь – вар будет нужен: травы запарить, да мальцов отмыть от пороха и грязи. Боже ж ты мой, осьмнадцати ж ещё нет, а всё туда же, в бой! Лихие, да без ума совсем… (Подаёт чугунок.)
ДЕНИС-ПОЭТ. Без ума совсем? Ума, может, и не так много ещё, но зато душа широкая – Россию любят! Землю нашу! Отечество! Я с семнадцати лет тоже служить пошёл.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. Иди уже, ставь: ждёт давно царица-кормилица печка наша. (Ворчливо.) С семнадцати он пошёл… Пойти-то пошёл, да смотря ж где… В граде Санкт-Петербурге – не в поле под Бородино.

ДЕНИС-ПОЭТ выходит с горшком в руках. За ним выходит и ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА.


Сцена шестая.

Светлица.
Вбегают весёлые АГЛАЯ, МАРИЯ и ВЕРОНИКА.

ВЕРОНИКА. Девчонки, как классно! Какая красота, какой воздух! А вода в колодце! Не напиться… Разве это можно сравнить с душным городом? Да ещё в таком сарафане! (Кружится.)
МАРИЯ. Удобства на улице – каменный век. А насчёт сарафана… Сарафан хорош, но рубаха такая неудобная, колючая какая-то.
ВЕРОНИКА. Да? А мне нормально. (Снимает с плеч платок, повязывает на голову.)
АГЛАЯ. Ну, может, ты в своей провинции и привыкла к такому, а лично я, как и Марья – как-то не очень. Ладно, вытерплю денёк.
МАРИЯ. А вам не показалось, что ночью во дворе всё было не так?
АГЛАЯ. Опять? То зеркало подозрительное, то двор не такой. Переставили, значит. Реконструкция же.
ВЕРОНИКА. Нет, Аглая, Марья права. А я подумала, показалось. Помню, когда мы вошли ночью во двор, я почувствовала запах роз и тут же увидела несколько кустиков, а сейчас там капуста.
АГЛАЯ. Лично я вчера ничего не увидела и не унюхала. И вы не придумывайте.
МАРИЯ. Ну, конечно, что ты могла видеть, кроме… И так притворялась спящей, когда ехали. И так голову склоняла на его плечо… Бедный Деня.
АГЛАЯ (ухмыльнувшись). Почему же бедный?
МАРИЯ. Потому что деваться ему было некуда. А как ты обвисала и прижималась, когда он тебя, якобы спящую, вёл уже в избу… А ведь тебя предупреждали не делать такого…
АГЛАЯ (перебив). Завидовать нехорошо. И успокойся уже. Давайте лучше кофе сварим. (Выходит, но тут же возвращается.) Девчонки, а кофе нет.
ВЕРОНИКА. Так наши сумки с телефонами и прочим классная унесла в гостиницу, в камеру хранения.
АГЛАЯ. Да, но пакетик с кофе и туркой я положила под подушку.
ВЕРОНИКА. По-моему, экскурсоводша заходила туда. Когда мы сарафаны демонстрировали. Наверное, проверила и унесла. Для полной достоверности.
МАРИЯ. Да? Не помню такого.
АГЛАЯ. Так… А как же без кофе?
МАРИЯ (показывая на лавку). Посмотрите, постелено. Разве так было, когда мы уходили умываться?
АГЛАЯ. Не было. Теперь и я это вижу.
МАРИЯ. Слушайте, не нравится мне всё это. Пойдёмте отсюда.
АГЛАЯ. Куда?
МАРИЯ. В гостиницу.
ВЕРОНИКА. А где гостиница?
МАРИЯ. Недалеко. Её вчера даже в окно было видно. (Подходит к окну, выглядывает.) А гостиницы нет. Лес вокруг.

АГЛАЯ и ВЕРОНИКА подбегают к окнам, вглядываются.
Входит ДЕНИС-ПОЭТ, он выглядит значительно повзрослевшим.

ДЕНИС-ПОЭТ. Эй, вы кто? Откуда здесь?

Девушки, увидев ДЕНИСА-ПОЭТА, радостно бегут к нему.

ВЕРОНИКА. Денис!
АГЛАЯ. Ура!
МАРИЯ (тихо). Ой, девочки, а что это он такой старый?! Или это, вообще, не он?
АГЛАЯ (перебивает МАРИЮ). Да прекрати уже пугать! Сколько можно?! Это же реконструкция. Преобразили.

ДЕНИС-ПОЭТ удивлённо отстраняется от девушек.

ДЕНИС-ПОЭТ. Вы кто?
АГЛАЯ. Денис, мы тебя, конечно, понимаем, но публики же нет – зачем так яростно играть?
ДЕНИС-ПОЭТ. Во что?
АГЛАЯ (досадливо). Господи… Во что… В реконструкцию. Во что же ещё?
ДЕНИС-ПОЭТ. В реконструкцию… Где?
МАРИЯ. О, Боже!
ДЕНИС-ПОЭТ. Да кто вы?
МАРИЯ. Да девки мы. Сенные.
ДЕНИС-ПОЭТ. Девки? Чьи?
АГЛАЯ. Что значит, чьи? Мамины-папины.
ДЕНИС-ПОЭТ. Мамины? А, знаю. Кавалергард Мамин недавно прибыл к нам. Добрый род. От уральского священника Василия Игнатьевича пошёл. Так вы, что ли, девки его?  Так, а Папины… Вот Папиных не знаю.
АГЛАЯ. Какой пассаж! Пять лет его знаю уже, но даже не подозревала, что он такой артист. 
ДЕНИС-ПОЭТ. Кто?

ВЕРОНИКА подходит в ДЕНИСУ.

АГЛАЯ. Дед Пихто.
ВЕРОНИКА (ДЕНИСУ-ПОЭТУ). Вы во всём хотите достичь совершенства, Денис Васильевич, даже в актёрстве, но это невозможно. Не надо так раздуваться, однажды лопнуть можно. (Снимает платок.)
ДЕНИС-ПОЭТ. Ой, а это что за сизая хухря?
ВЕРОНИКА. Что?
ДЕНИС-ПОЭТ.  И чахлая такая… Чахоточная? Тебе сколько лет-то?
ВЕРОНИКА. Что?!
ДЕНИС-ПОЭТ. И слышишь плохо… Вон Василисе полвека уже, а она молодая, бодрая! Коса русая.
ВЕРОНИКА. Что?!! Боже, как мне плохо… И на что я надеялась?!
ДЕНИС-ПОЭТ. К лекарю… У меня хороший. Определю. Поможет.
ВЕРОНИКА. Какой цинизм… Как я ошиблась… (Убегает.)

Входит ЕЛИЗАВЕТАВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. Ничему не удивляясь, раздаёт задания.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Девки, раненых везут сюда. Скоро будут. Полотна надо на полосы порвать, траву запарить.
МАРИЯ. Простите, хозяйка, мы ведь не завтракали ещё. Где тут у вас можно поесть?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Не потрудились ещё, а есть уже у меня просите?
АГЛАЯ. Мы у вас ничего не просим. Скажите, где у вас тут кафе?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. ЧуднЫе девки… (ДЕНИСУ-ПОЭТУ) Про что говорят?
ДЕНИС-ПОЭТ. По-моему, Лисавета, есть они хотят. Ты кашу-то томила сегодня?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Смотрю вот на тебя: поэт он и есть поэт. Это как же без каши-то? У меня же всегда полна изба людей: то партизаны твои, то супостаты пленные. А все живые, все есть хотят.
ДЕНИС-ПОЭТ. Так накорми девок. Мамин тебе когда их привёз? Для чего? Меня не известил, паршивец. Ладно, я разберусь, а ты накорми. Сама сказала, что живые все есть хотят… Куда ж только эта хухря чахоточная сбежала? Мамина не найдёт, он с отрядом на фуражиров пошёл, а на раздробленные группы врага нарваться может, дура. Да по всему видно - больная совсем.
АГЛАЯ. Послушай, поэт, а не слишком ли много ты себе позволяешь? Что это за оскорбления? «Хухря», «чахоточная»? Где научили? Да ещё при женщинах.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Про что они говорят, Денис Васильевич? Не понимаю совсем.
ДЕНИС-ПОЭТ. Так я уже и сам не понимаю, Лисавета. Обиделись, вроде. И та, что убежала.  Платок стянула, стоит лохматая, сизая, кожа да кости... Я пожалел её, а чего обиделась – не знаю? С волосами-то что у неё?
МАРИЯ. Да что бы ни было, зачем обзывать? Может, это ты сам хухря?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Опять не понимаю… Какой же он хухря? Бравый, причёсанный. Это я сегодня с утра волосы ещё не прибрала – хухрей хожу. Но платок-то не снимаю. А она зачем сняла?
МАРИЯ (АГЛАЕ тихо). Хухря – это, видимо, непричёсанная. Всего лишь. А чахоточная… Думаю, это они так людей больных называют. Это у них, получается, не оскорбление, а, наоборот, сочувствие.
АГЛАЯ. Это у кого, у них?
МАРИЯ. В девятнадцатом веке.
АГЛАЯ. Ты опять?
МАРИЯ. Послушай, но если это реконструкция… То она должна быть по максимуму достоверной. Может, здесь где-то скрытая камера? А от достоверности, например, их гонорар зависит. Только вот с чего это Вероника больной им показалась?
АГЛАЯ. Так в те времена… Господи, что это я? Бред какой-то… В общем, в те времена худой быть было не модно. Потому что худыми были только больные.
МАРИЯ. Да… Как меняются времена. У нас сейчас, наоборот, больными считают всех толстых.

Сцена седьмая.

Светлица.
За столом с перевязанной выпрямленной ногой сидит НИКОЛАЙ- КНЯЗЬ.
На лавке, прикрытый полотном, лежит МУРАВЕЙ-МИХАИЛ.
Входят ДЕНИС-ПОЭТ и с горшком в руках ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Несу, несу, голубчики мои любезные. Всех накормлю-напою.
ДЕНИС-ПОЭТ. О! Про «напою» – это ты правильно сказала, Лисавета. Медовуха у тебя знатная.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА (добродушно). Сытый, здоровый – своего удальства не хватает? Это снадобье только хворым потребно – кровь согреть, да душу успокоить.
ДЕНИС-ПОЭТ. Ох и мастерица же ты скупость свою под красивыми словами прятать! Неси уже своё снадобье! Не только у раненых душа отдышаться хочет – простым партизанам тоже сугрев нужен.
Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закручёнными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих…

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА, смеясь, выходит.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ (устало улыбаясь). Суровая хозяйка.
ДЕНИС-ПОЭТ. Суровая, да щирая. Тяжко было б нам без неё – она и приют, и почта, и лазарет… Бравый наш Мамин вон девок ей своих в помощь прислал. Чего разулыбался? Хороши девки, князь?

ДЕНИС-ПОЭТ подходит к МУРАВЬЮ-МИХАИЛУ, поправляет полотно, подушку, возвращается к столу.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Хороши… Да не до них теперь.
ДЕНИС-ПОЭТ. А что так? Ранение мешает душе усладиться?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Война, Денис. Не до душевных услад.
ДЕНИС-ПОЭТ. Ох и смешон ты, Николай. Как дед старый рассуждаешь. У любви свои законы. Ей война не помеха.
Напрасно думаете вы,
Чтобы гусар, питомец славы,
Любил лишь только бой кровавый
И был отступником любви.
Амур не вечно пастушком
В свирель без умолка играет:
Он часто, скучив посошком,
С гусарской саблею гуляет;
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ (улыбаясь). Стихи хороши, но жизнь у нас сейчас лихая.
ДЕНИС-ПОЭТ. Да вся Русь наша на любви держится – во все времена. Душа у нас такая: светом наполненная! Вот именно поэтому победить нас нельзя.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Красиво говоришь – поэт! Всё так, да только отступаем ведь. Руку протяни – и Москва уже…
ДЕНИС-ПОЭТ. Отступаем? Нет, дружок, не отступаем, а к себе в глубь заманиваем, чтобы окружить и уничтожить. Стратегия такая есть. Барклай выбрал. Осудили его сейчас, потом возвеличат за мудрость! Он Кутузову сбережённую армию передал, а если б безрассудно и упрямо в бой её кидал? Чтоб от неё сейчас осталось?!
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Так ведь храмы Божии рушат, города жгут! Кровь российская проливается!
ДЕНИС-ПОЭТ. А какой пример храбрости, мужества, благочестия, терпения и твердости показывает Россия! С пролитием крови умножается дух мужества, с пожарами городов всё больше воспаляется любовь к Отечеству, а с разрушением и поруганием храмов Божиих только утверждается вера, и возникает непримиримое мщение, князь.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Истину говоришь – так и есть. Но сердце рвётся… Накануне боя все в чистое оделись – такие приготовления не на пир. До сих пор в голове буря шумит: то ядра визжат, то гранаты лопаются…
ДЕНИС-ПОЭТ. А француз скоро сам своей смертью помирать начнёт: ослабеет без провианта. И конница их. Питание – оно всему живому необходимо. Мы тут в отрядах с распростёртыми объятиями их фуражиров встречаем! Хорошие они запасы везут – только на пользу народу нашему. Правда, иногда такое увидишь – растеряешься… Не знаешь, что и думать: кому корм? Воякам-супостатам, али лошадям их? (Смеётся.) Ладно, ты расскажи мне, князь Голицын, что про Багратиона знаешь? Как такое допустили?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Пуле всё равно, генерал ты или рядовой. (Достаёт из внутреннего нагрудного кармана письмо.) Вот, просил передать. Царю написал да тебе.
ДЕНИС-ПОЭТ (читает сначала про себя, потом вслух). «Я довольно нелегко ранен в левую ногу пулею с раздроблением кости; но нималейше не сожалею о сём, быв всегда готов пожертвовать и последнею каплею моей крови на защиту отечества и августейшего престола…» (Складывает листок.) Плохо дело. Прощальное это письмо.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Шумело войско: зачем, зачем он не оберегал себя? Его ведь упреждали…
ДЕНИС-ПОЭТ. Пустое говоришь. Чтобы Багратион в кустах… Ты сам-то в это веришь?!
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. От боли такое говорю. У нас с юнцом одним тут случай вышел…
ДЕНИС-ПОЭТ (перебивает). С юнцом… Самому-то сколько лет? Семнадцать?!
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Семнадцать! А тот ведь отрок совсем – щёчки розовые, пушок небритый над губой! (Вспоминает.) Так вот стали мы после Багратиона за оврагом строиться, а юнец этот из восьмого взвода, возьми, да и в знаменные ряды пристройся. Батальонный тут же его обнаружил и приказал немедленно вернуться на место. А юнкер ему и говорит: «Не пойду, ваше высокоблагородие, в хвост, не хочу быть подлецом! Хочу умереть за веру и Отечество!»
ДЕНИС-ПОЭТ. Русский дух – он с молоком матери вливается в душу. Потому и неважно, сколько тебе лет.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Так и я том же! Что же тогда про Багратиона говорить… А ты про Кутайсова слышал уже, князь?
ДЕНИС-ПОЭТ. Что он с Ермоловым, подхватив Уфимский полк, собрал и отбил у врага батарею Раевского?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Да. Отступающую и уже почти разбитую. 
ДЕНИС-ПОЭТ. Великий подвиг! Жертвенный поступок! Во славу оружия нашего! Мужественные генералы, достойные почестей! 
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Убили нашего пылкого неустрашимого Кутайсова… Ядром был сорван с лошади… Но смерть его - честь нашей армии...
ДЕНИС-ПОЭТ (поднимается, вытягивается в струну). Слава российскому генералу! Бесстрашной душе и любящему Отечество сердцу! Ему и всем погибшим - Царствие Небесное! И вечная память! (Крестится.)

Слышится, как тихо застонав, шевелится и снова затихает МУРАВЕЙ- МИХАИЛ.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ, перекрестившись, приподнимается, смотрит на друга, а успокоившись, снова садится.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. А Мишка вон Муравьёв… Ему ведь шестнадцать всего.
ДЕНИС-ПОЭТ. Да, тяжёлое ранение. Это ядром ему так ногу разворотило?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Ядром.
ДЕНИС-ПОЭТ. Поправится – лекарь у нас хороший.

Возвращается ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. В руках у неё большая деревянная кружка с медовухой.

О! Ужель на всех принесла медовухи? Всё же всех полечить решила?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА (смеётся). Не всех – раненым только. Денис Васильич, выйди-ка: Василиса супостатов-лиходеев привела сдавать. Прими. Ой, и за что ж мне это наказание?! На мою старую голову. Корми теперь, пои...  Я и молодухой-то столько не стряпала, сколь теперь, на старости лет! Полвека ж мне на Купала уже пробило. Силы-то где брать?!
ДЕНИС-ПОЭТ. Так война – она для всех война: беда и труд. А ты вон ещё какая крепкая, хоть снова под венец! Терпи.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Да. Бог терпел и нам велел.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. И этот туда же! От горшка два вершка, а голос подаёт.
ДЕНИС-ПОЭТ. Ты с князем-то, Лисавета, потише: он мал да удал! Герой! А слова правильные сказал: так что, терпи – война.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Война... Эх, была б моложе, сама б к Василисе в отряд подалась нечисть эту гнать с земли нашей святой-пречистой.
ДЕНИС-ПОЭТ. Ну, тут мы и без тебя справимся, старая. Ты героев наших уже корми давай. Да со снадобьем не скупись!

Смеясь, ДЕНИС-ПОЭТ направляется к выходу, но тут в избу вбегает КОЖИНА-ВАСИЛИСА с верёвкой в руке. Оглядев всех строгим взглядом, она начинает яростно тянуть на себя верёвку.

КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Ну, смотрите, господа офицеры, кого я вам приволокла.

КОЖИНА-ВАСИЛИСА резко дёргает верёвку и в дверях появляется связанная перепуганная ВЕРОНИКА.

Что, узнаёте? Али не ваша?
ДЕНИС-ПОЭТ (потрясённо). Наша. То есть, нашего Мамина девка.
ВЕРОНИКА. Какого Мамина? Что ты несёшь? Немедленно прикажи экскурсоводше меня развязать! Это же просто беспредел какой-то! Заигрались! Ну, узнает мой отец – вам мало не покажется.
КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Вот-вот, она всю дорогу, пока я её тащила, мне это и орала. Будто мне делать больше нечего, как только слушать её. У меня ещё полтора десятка голов супостатов гнать надо было вместе с ней.
ДЕНИС-ПОЭТ. Василиса, за что ты её?
КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Так вражья ж это девка! Их. Хоть и по-нашему складно умеет. Складно, да чуднО – сразу видно: не наша.
ДЕНИС-ПОЭТ. Да наша она, наша, я же тебе сказал. Мамина это.
ВЕРОНИКА. Что ты несёшь, поэт?! Какая мамина?! Папина! Боже, какая же я дура! И ради этого болвана я бросила всё, блин!
КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Вот что она такое говорит, Денис Васильевич? Какой блин она бросила? Куда? Какому болвану?
ДЕНИС-ПОЭТ. Давай развяжем её – видно же, хворая она. (Подходит к ВЕРОНИКЕ.)
ВЕРОНИКА. Сам ты больной! Урод! Не прикасайся ко мне! (Пытается пинать его ногами.)

С громкими криками вбегает ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Василиса! Василиса! Убёг тот, что с этой девкой связан был. На руках верёвка ослабла, скинул её, а там серп лежал. Он им и перерезал спуты.

От криков очнулся МУРАВЕЙ-МИХАИЛ, резко поднялся.
КОЖИНА-ВАСИЛИСА, взмахнув руками, выбежала из светлицы.

МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Что? Кто?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Тихо, тихо, родимый… Всё хорошо. Сейчас потчевать буду – заморишь червячка?

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА начинает накрывать на стол.
ДЕНИС-ПОЭТ подходит к ВЕРОНИКЕ, развязывает её, садится за стол, предлагает ей сесть рядом. ВЕРОНИКА садится рядом с НИКОЛАЕМ-КНЯЗЕМ.

ДЕНИС-ПОЭТ (ВЕРОНИКЕ). Так кто ты такая?
ВЕРОНИКА. Дура набитая.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Ну вот что ты злишься? Если Василиса тебя незаслуженно обидела, скажи. Мы разберёмся.
ВЕРОНИКА. О чём мне с вами говорить? Меня этот ваш театр уже достал! А вы долго ещё собираетесь забавляться так?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Как?
ВЕРОНИКА. Да вот так – с этими красками и бутафорией! (Толкает ногу НИКОЛАЯ-КНЯЗЯ.)

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ от боли теряет сознание, падает с лавки.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА подбегает к НИКОЛАЮ- КНЯЗЮ, машет ему в лицо. ДЕНИС-ПОЭТ подходит к перепуганной ВЕРОНИКЕ, молча поднимает её со скамьи, связывает ей руки, отводит в угол, усаживает.
Входит АГЛАЯ.

АГЛАЯ. О! Нашлась беглянка. Где проминалась? А что это… вы связали её, что ли? Денис, это ты сделал? Тронулся? Крышу снесло? (Видит на полу НИКОЛАЯ-КНЯЗЯ.) А с Николаем что? Обморок изображает? (Идёт к ВЕРОНИКЕ.)
ВЕРОНИКА (дрожащим голосом). Это я его…
АГЛАЯ (иронично). Убила?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ (приподнявшись). Толкнула его. Я видел.
АГЛАЯ. И он упал? (Поворачивается к МУРАВЬЮ-МИХАИЛУ.)
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Не подходи ко мне!
ВЕРОНИКА. Аглая, у Коли рана… Наверное, настоящая? (Протягивает связанные руки, показывает ладони.) Кровь…
АГЛАЯ. Так, ещё одна сдвинулась. Марья там за двором носится, кусты считает, ты тут - с кровью… И я с вами тоже с ума сойду, ей-Богу.

С криками вбегает МАРИЯ. НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ открывает глаза, пытается встать. Ему помогает ДЕНИС-ПОЭТ, усаживает его на лавку.
МАРИЯ подбегает к ДЕНИСУ-ПОЭТУ, кричит.

МАРИЯ. Аааа! Она! Там! Отрубила! Ой, мамочка! Голову! Косой! Французу!!!  Ааааа! (Сгибается пополам.) Ой, плохо мне, Денис! Ой! (Опускается на пол у ног ДЕНИСА-ПОЭТА.)
АГЛАЯ (поднимает глаза к небу). Боже, ау! Где это я? Палата номер шесть!

ДЕНИС-ПОЭТ поднимает МАРИЮ, усаживает на лавку, но она тут же сваливается на пол.
Входит КОЖИНА-ВАСИЛИСА. В её руках окровавленная коса.

КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Где?! (Видит ВЕРОНИКУ.) Вот она! Крыса… (Идёт на ВЕРОНИКУ с косой.) А ну, иди сюда!

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА преграждает путь КОЖИНОЙ-ВАСИЛИСЕ.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Ты что это удумала, Василиса?! А ну, дай косу! (Пытается отнять косу.) Дай сюда, говорю.

ДЕНИС-ПОЭТ подходит к КОЖИНОЙ-ВАСИЛИСЕ, забирает у неё косу, отдаёт ЕЛИЗАВЕТЕ ВАСИЛЬЕВНЕ-ЛИСАВЕТЕ. ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА ставит косу в дальний угол светлицы.

ДЕНИС-ПОЭТ. Что случилось? (Берёт ВАСИЛИСУ за плечи.) Сядь, Василиса. (Усаживает её.) Что с тобой?
КОЖИНА-ВАСИЛИСА (задыхаясь от гнева). Из-за этой…
ДЕНИС-ПОЭТ. Из-за этой? (Показывает на ВЕРОНИКУ.)
КОЖИНА-ВАСИЛИСА (дрожащим голосом). Из-за такой же… мужа моего лиходеи-лягушатники жизни лишили. Выдала такая же цыпа! Запустила в деревню француза. За пряник медовый. Я убила её. И француза сейчас убила. И эту (показывает на ВЕРОНИКУ) к праотцам отправлю.

АГЛАЯ подходит к косе, недоверчиво рассматривает её, потом идёт к МАРИИ, пытается усадить её на лавку.  НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ помогает. МАРИЯ на мгновение открывает глаза, но тут же снова закатывает их, заваливается на бок, опускает голову на плечо НИКОЛАЯ-КНЯЗЯ.
АГЛАЯ идёт к ВЕРОНИКЕ, садится рядом.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Ну, что ты взволновалась так, Василиса? Девка эта ни при чём. Посиди, успокойся. Мужу твоему – герою, вечная память. Не забудем подвиги его. Но злобствовать и лютовать не надо. Давай-ка я тебе сейчас отвару налью. (Идёт к столу.) Выпьешь, передохнёшь, а встанешь – как новёхонька будешь. (Наливает в кружку отвар, подаёт.)

КОЖИНА-ВАСИЛИСА неожиданно успокаивается, послушно пьёт, склоняет голову на стол, замирает.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА, взяв со стола горшок, выходит.
ДЕНИС-ПОЭТ, взяв косу, выходит следом.


Сцена восьмая.

Светлица.
МАРИЯ, АГЛАЯ, ВЕРОНИКА, НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ сидят за столом, допивают из кружек чай. КОЖИНА-ВАСИЛИСА, прислонившись к стене, дремлет.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА собирает посуду.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Вот и хорошо, вот и заморили червячка. А то виданное ли это дело – солнце к полудню, а у меня гости не кормлены. Василиса только голодной осталась. Ну да потом поест. Когда в себя придёт. Каша славная запарилась, рассыпчатая.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ поворачивается к ВЕРОНИКЕ.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Ну, что, красна девица, рассказывай теперь, что ты вытворила. А то сейчас Василиса очнётся и снова тебя казнить захочет, а мы и не будем знать, как защитить. Так что ты натворила?
ВЕРОНИКА. Что натворила… Что натворила? Влюбилась, идиотка.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Во французика того щупленького?!
ВЕРОНИКА. А почему такое возмутительное удивление? Что, в иностранца нельзя влюбиться?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Во время войны?! Во врага?!
ВЕРОНИКА. Какая страшная у вас игра, Николай. Вы фильм снимаете, что ли? Просто хоррор какой-то. Где камера?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Ты из какой губернии будешь? Говор чуднОй… Вроде и по-русски всё, а слова непонятные.
ВЕРОНИКА. Уж, простите. Переместиться - переместилась, а перестроиться - не перестроилась.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Переместилась? ЧуднАя…
АГЛАЯ. Боже, Николай! Ну, правда, сколько можно? Если по вашему сценарию нужен допрос, то тогда давай без наматывания нервов на кулак… Заканчивайте уже!
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. ЧуднЫе девки…
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. И правда, князь, чего тянуть?  Пусть уж скорее договаривает. (Приподнимается, но тут же со стоном падает на подушку.)

АГЛАЯ подходит к МУРАВЬЮ-МИХАИЛУ, недоверчиво смотрит на него.

АГЛАЯ. Миш, ты это серьёзно сейчас?.. Или по роли?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Что?
АГЛАЯ. Ну… корчишься, словно от боли. Играешь так?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. А ты кто?
АГЛАЯ. О, как тут всё запущенно… Боже мой… (ВЕРОНИКЕ.) Слушай, скажи им уже, что они там хотят – сколько можно здесь сидеть? Погулять давно хочется… Жаль, телефоны отобрали, а то бы пофотографировались.
ВЕРОНИКА (оглядываясь). Что вы хотите знать?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Правду. Всю.
ВЕРОНИКА. Всю? И про Дениса?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ (Удивлённо). И про Дениса.
ВЕРОНИКА(решительно). Да, пожалуйста. Что уж скрывать? Я как на скачках его впервые увидела, Дениса вашего, так и поплыла… Он в лагере молодёжном был – там каждый год скачки устраивают… А у отца моего конюшня рядом. Хорошая. Жеребцы такие, что… мало кому даже присниться могут…
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ (приподнимаясь). Конюшня своя? Так ты, что ль, дочка конозаводчика какого?
ВЕРОНИКА. Что ль дочка.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. И какого же?
ВЕРОНИКА. Слушайте, ну перестаньте уже!
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Фамилию назови.
ВЕРОНИКА. У тебя память плохая? Неделю уже в одном классе, а ты не запомнил?
АГЛАЯ. Да назови ты ему уже свою фамилию – сколько можно тянуть?!
ВЕРОНИКА. Господи… Чесменская я.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Чесменская…
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ (пытается сесть). Чесменская?! Князь, слышишь?! Чесменская она! Орлова?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Так ты Орлова-Чесменская? Ох, как неожиданно. Ничего себе гостья – «сенная девка»… А у меня жеребец орловской породы! Огонь, а не конь!
ВЕРОНИКА. Нет, просто Чесменская. А Орловых (неуверенно) у нас, вроде, не было.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. А кто из твоих предков в Чесменском бою участие принимал?
ВЕРОНИКА. В бою?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. В бою. Иначе, откуда такая фамилия? От участия в Чесменском сражении.
ВЕРОНИКА. (АГЛАЕ.) А когда это было?  В какой войне? Чесменский… В Чеченскую, что ли?
АГЛАЯ. Нет. Это что-то не то… Это вообще. по-моему, не у нас…
ВЕРОНИКА. В Афгане?
АГЛАЯ. Да не могу я вспомнить.
ВЕРОНИКА. Отличница называется. (НИКОЛАЮ-КНЯЗЮ.) Кто у нас в бою…Ну, в каком ещё бою, Николай? Родители мои в мирное время родились.
МАРИЯ. Так, может, это дед твой участие в том бою принимал? Может, во Второй мировой это было? Ну вспомни уже, Ника, а то так и зависнем тут.
ВЕРОНИКА. Дед? (НИКОЛАЮ-КНЯЗЮ) А, может, дед мой, Григорий Спиридо-нович участие принимал в том бою…
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ (заинтересованно). Григорий Спиридо… Спиридов, что ли? Что ты фамилию деда коверкаешь?! Запутать пытаешься? Или так плохо родословную свою знаешь? Гордиться таким дедом надо! Герой-флотоводец! Надо же, как причудливо сплетает судьба великие фамилии! Там, в Чесме, видимо, их пути и сошлись: дворянин Григорий Спиридов, адмирал-победитель, и граф Алексей Орлов, один из знаменитых братьев…
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ (прерывает МУРАВЬЯ-МИХАИЛА). Ну, ладно, ладно… И про Орловых довольно. (ВЕРОНИКЕ.)  Что ж, теперь кое-что проясняется… А зовут тебя?..

ВЕРОНИКА закатывает глаза, сжимает кулаки. АГЛАЯ, видя это, спешит сгладить ситуацию.

АГЛАЯ (демонстративно терпеливо). Вероника она. Приносящая победу, значит. 
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Вот как – Бероника. Теперь вообще всё понятно. Такие знатные люди не могли иным именем назвать своё дитя: Бероника – «приносящая победу». Только так!
ВЕРОНИКА. Какая Бероника?! Вероника я.
АГЛАЯ. Вероника – Бероника, Варвара -Барбара, Варрава – Барабас…
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Какой ещё Барабас?
АГЛАЯ (смеясь). Который искал золотой ключик - какой же ещё?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Золотой ключик? От чего?
ВЕРОНИКА (громко). От потайной двери! У тебя деменция, Мишаня!?! (Кричит.) Достал уже, ей-Богу! Заигрались все совсем.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. А ну-ка, тихо! Раскричалась. Здесь люди отдыхают. (Показывает на КОЖИНУ-ВАСИЛИСУ.)
КОЖИНА-ВАСИЛИСА (поднимаясь). Благодарствую, отдохнула. И давно уже слушаю эту заумь её! А ведь всё белыми нитками шито. Что тебе, князь, ещё непонятно? В фамилиях-именах спуталась вся, рода своего не помнит, словами говорит непонятными – засланная. Заодно с супостатом! В амбар её! И быстро! Да связать покрепче. А на рассвете казнить.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Не горячись, Василиса. Казнить всегда успеем – тут разобраться нужно. Ладно, согласен, охранять её надо. Отведём в амбар, а потом уже видно будет...

КОЖИНА-ВАСИЛИСА накидывается на возмущённую ВЕРОНИКУ, заламывает ей руки, связывает верёвкой. НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ, приподнявшись, успокаивает КОЖИНУ-ВАСИЛИСУ, похлопывает её по плечу, отстраняет от внезапно обессилевшей ВЕРОНИКИ.
МАРИЯ, увидев, как связывают ВЕРОНИКУ, снова падает в обморок, её подхватывает АГЛАЯ.

АГЛАЯ. Да вы, что, все сдвинулись уже? Сколько вам пообещали? Или лавры Копполы спать не дают? О своём «Апокалипсисе» размечтались?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Об апокалипсисе?! Ты что такое говоришь? Как можно мечтать об этом?! Окстись!

АГЛАЯ усаживает оседающую МАРИЮ на лавку, но она заваливается на бок, снова упирается головой в плечо НИКОЛАЯ-КНЯЗЯ. НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ придерживает МАРИЮ, обнимает, чтобы она не упала.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. И про какие лавры каббалы ты говоришь? Ты что это?! Не по нашей это вере.
АГЛАЯ. При чём тут каббала?! Я про Копполу, американского режиссёра.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Рабовладелец какой-то, что ли?
АГЛАЯ. Какой рабовладелец? Кинорежиссёр.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Это фамилия такая?
АГЛАЯ. Коля, Коппола…
ВЕРОНИКА (перебивает). Аглая, ну, какой Коппола? Ещё и Америки-то, наверное, нет. В смысле, США. Или они себя уже провозгласили? Или не провозгласили ещё…
АГЛАЯ (вспоминает). Так… Американцы же собираются скоро праздновать 250 лет… А сейчас 1812… (Считает.) Провозгласили уже. (НИКОЛАЮ-КНЯЗЮ). Точно, рабовладелец!

МАРИЯ приходит в себя, оглядывается, внимательно смотрит на НИКОЛАЯ-КНЯЗЯ, снова кладёт голову ему на плечо.

НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ (АГЛАЕ). И к чему ты всё это?
АГЛАЯ. К вашему спектаклю, Коля. Ну, вот что вы делаете? Зачем? Если у вас в сценарии сцена с допросом, то дал бы ей уже тогда договорить. Нужно знать, как там у них с Денисом всё развивалось? Так узнайте. И мы заодно послушаем. Мы-то думали, что она случайно к нам попала, что просто гимназия рядом с её домом оказалась, а она, получается, специально?
ВЕРОНИКА. Получается.
МАРИЯ. Даже Париж бросила.
КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Вот! Что я говорила! С намерением она! ПарЫж! Подосланная!
МАРИЯ. Да вы-то чего суётесь, Василиса! Мы же про свои времена говорим! Про наш век, а не про ваш.
КОЖИНА-ВАСИЛИСА (НИКОЛАЮ-КНЯЗЮ). Вот про что она сейчас сказала?
МАРИЯ. Да я говорю, что мы к вам случайно попали! Понимаете? Сами не знаем, как! До сих пор поверить не можем! Сначала приехали в Бородино на реконструкцию битвы, потом решили в это ваше Царёво-Займище. Чтоб его! Вот же дёрнул чёрт!
КОЖИНА-ВАСИЛИСА. Чёрта в избе не поминай!
МАРИЯ. Простите.
ВЕРОНИКА (всхлипывая). Это я виновата, девчонки! Когда Денис захотел сюда ехать, я поддержала. Потому что расставаться с ним не хотела. Ну, а потом уже и вы согласились.
МАРИЯ. Конечно. Кое-кто тоже не хотел расставаться с Денисом.
АГЛАЯ. Я даже знаю, кто.
МАРИЯ. И я знаю.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Так Денис вас всех уже знал? Или только Беронику?
АГЛАЯ. Вот! Коля, давай дослушаем её до конца. Ника, только умоляю: быстрее! Что там у вас дальше-то было? (Вспоминает.) Значит, у папы твоего Чесменского конюшня своя… 

ВЕРОНИКА протягивает НИКОЛАЮ-КНЯЗЮ связанные руки. НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ отпускает МАРИЮ, развязывает верёвку. КОЖИНА-ВАСИЛИСА пытается возражать, но АГЛАЯ и МАРИЯ не подпускают её к ВЕРОНИКЕ.
Входит ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА, что-то говорит КОЖИНОЙ-ВАСИЛИСЕ на ухо, та быстро выходит.

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА–ЛИСАВЕТА. Да что ж такое? Уходила, вы девку вязали, возвернулась, а вы всё вяжете. 
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Да не вяжем уже, развязываем. (ВЕРОНИКЕ.) Давай, Бероника, рассказывай, что дальше было.
ВЕРОНИКА. Что было… Уговорила я папу праздник устроить со скачками у нас… на нашем поле, а Денису предложить самого породистого жеребца. Чтобы влюбился он в него. А за одно и… в меня. Может быть…
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Получается, ты с ним познакомилась ещё до войны?!
ВЕРОНИКА. Ну, Коля, ну ты что, в конце концов?! Я познакомилась с ним в начале этого лета. А война-то уже третий год идёт.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Какая война уже третий год идёт?
АГЛАЯ (с досадой). Ой! Да какая там война… (Недовольно смотрит на ВЕРОНИКУ.) Никакой войны! Ника, что ты выдумываешь?
ВЕРОНИКА. Я запуталась, простите.
АГЛАЯ. Ну, мы так и поняли. Давай, заканчивай уже! Что дальше?
ВЕРОНИКА. Ну, что дальше… Старалась я так, что туман в глазах стоял… Столько всего для него, а он… А он как должное всё принял, наскакался, напраздновался и ушёл. Я перед его уходом успела только сказать, что буду рада его у нас видеть. И что не только у нас… А он равнодушно так, что, мол, завтра у него в нашей местности последний день, что улетает домой в Москву. Но завтра с друзьями, в принципе, прийти может – с понравившимся жеребцом попрощаться… Я всю ночь не спасла - думала, что делать, как его задержать? А к утру придумала… Короче, ослабила я потихоньку подпругу у его любимого жеребца…немножко совсем… и предложила пару кругов сделать. А сама на спокойную кобылу села. Думала, изображу, что лошадь моя понесла, он инстинктивно помчится спасать, упадёт… Ну… чуть-чуть ударится… Я окружу его вниманием... Мне казалось, что это так романтично…
АГЛАЯ. Да ты что?! Это правда?!
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Надо же - сама созналась.
МАРИЯ (поднимаясь). Ничего себе - провинциалка.
ВЕРОНИКА. Да. Я так думала. Наивно. Но не преступно же! А лошадь моя тогда на самом деле понесла, и он на самом деле бросился меня спасть… Короче прямо перед обрывом он успел меня с лошади моей стянуть на свою…
АГЛАЯ. Ты посмотри, как хорошо она знает художественную литературу! Майн Рид «Всадник без головы»...
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Как это «всадник без головы»?
АГЛАЯ. Ну, это роман такой. Очень интересный. Там герой Морис тоже спасает девушку. И у нашей Вероники жизнь, как в романе.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Не читал такого. У вас есть?
АГЛАЯ. Вот не прихватила с собой… А было бы очень забавно, если бы ты почитал роман писателя, который ещё даже не родился.
ВЕРОНИКА. Послушай, Аглая, а не ты ли просила, чтобы я уже поскорее всё рассказала? Сколько можно меня перебивать?
АГЛАЯ. А дальше и так всё понятно. Он упал, сломал ногу.
ВЕРОНИКА. Да. Но это случайно так получилось.
МАРИЯ. Случайно? И ты не приложила к этому руку?
ВЕРОНИКА. Приложила… Короче, его сразу увезли в больницу, а оттуда родители - в Москву... Конечно, я чуть с ума не сошла! Потом уже всё про него вызнала. Бросила свою учёбу… в Париже… и переехала к бабушке в Москву. А у бабушки квартира в доме, что напротив вашей… нашей… гимназии, представляете? Разве это не Судьба?! А в итоге получилось, что сделала я это всё напрасно! Он как был равнодушным, так таким и остался.
МАРИЯ. А ты думала, что Дениса можно вот так просто окрутить? Только голубыми волосами? Нет, дорогая…
АГЛАЯ (перебивает). Да, быстро хотела… Пришла, увидела, победила? Вот ты какая. (Насмешливо.) Некоторые у нас тут с детского садика его пытаются обольстить, да не тут-то было, а ты наскоком?!
МАРИЯ. Я это запомню, Аглая.
АГЛАЯ. Запомни, Мария.
ВЕРОНИКА. Вы о чём сейчас?
АГЛАЯ. Да так… О своём, о девичьем.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. Девы красные, может, вы голодные? Может, не накормила я вас? Так я сейчас чугунок ворочу. (Заговорчески.) А может, медовухи вам принесть?
АГЛАЯ. Спасибо, мы не пьём.
ВЕРОНИКА. У нас сейчас вообще моден ЗОЖ.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. «Модензош» – это что??
МАРИЯ. Это здоровый образ жизни.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА-ЛИСАВЕТА. Вон оно как…
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Так, прекращаем эту галиматью… Бероника, но за что-то же Василиса хотела голову тебе отсечь – за что?
ВЕРОНИКА. Вот достал уже с этой Бероникой… Откуда я знаю, за что Басилиса ко мне прицепилась.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Какая Басилиса?
ВЕРОНИКА. А какая Бероника?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Ну и норов… Тогда говори, как ты вместе с французами оказалась в плену у Василисы?
ВЕРОНИКА. Никак я с ними не оказалась. Что вы мне их вяжете?! Когда меня Денис обидел… я убежала. Ну, чтобы не разреветься при нём. И при всех. Помчалась, куда глаза глядят. Выбежала за деревню, а там… (вздыхает) стога такие золотистые… Такие пахучие… Я в кино видела, как влюблённые в стогах… целуются-милуются… Ну и разревелась окончательно, а потом заснула. Ночь же почти не спали. Просыпаюсь - вокруг никого, а на пальце у меня перстень такой обалденный…
АГЛАЯ. О, ещё один роман! Начитанная девушка. И где же он – этот перстень?
ВЕРОНИКА. Когда Василиса связывала меня, он исчез. Я даже не заметила. Соскочил, наверное.
МАРИЯ (скептически). А он точно был? 
АГЛАЯ. Да, да. А был ли мальчик? (Смеётся.)
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. ЧуднЫе девки. Вроде и по-русски говорят, а понять нельзя.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. ЧуднЫе…
АГЛАЯ. Господи, да почему чуднЫе?! Это Вероника нам «Алые паруса» пересказывает.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Что пересказывает?
МАРИЯ. Грина.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Грина… Грина…
ВЕРОНИКА. Ну, при чём тут Грин… Я правду говорю!.. Потом из-за стога вышел он. Красавец. Француз.
АГЛАЯ. А с чего ты взяла, что он француз? Заговорил по-французски? Так в те времена все наши говорили.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. В какие те времена?
АГЛАЯ. Ну, в те… Реконструкция которых сейчас происходит.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. О чём вы говорите? Я вообще ничего не понимаю.
АГЛАЯ (с досадой).  Миша, и ты сейчас ещё будешь подливать бензина в костёр?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Что я буду подливать?

МУРАВЕЙ-МИХАИЛ возмущённо резко поднимается, но тут же, сморщившись от боли, падает на подушку.
АГЛАЯ идёт к МУРАВЬЮ-МИХАИЛУ.

АГЛАЯ. Миша, ты на самом деле ранен, что ли?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Что я буду подливать?
АГЛАЯ (одноклассницам). А бензин уже изобрели?
ВЕРОНИКА. Вряд ли… Другой война бы была. Наши бы давно французов закидали коктейлем Молотова.
АГЛАЯ. Мишенька… (Подходит, прикладывает свою ладонь ко лбу МУРАВЬЯ-МИХАИЛА.) Тебе лучше? (Присаживается к нему на лавку.)
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ (благодарно улыбается). Лучше. Лисавета же меня отварами напоила. Но я как в дурмане – ничего не понимаю. Про что вы говорите?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. А я как-то уже начинаю привыкать.
МАРИЯ. А мы, Муравейчик наш дорогой, о прошлых временах говорим. О тех, когда все русские свободно говорили по-французски. Даже сенные девки.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Так это и сейчас так… А когда ещё такое было?
МАРИЯ. Ну вот и мы об этом. О сейчас.
АГЛАЯ. Так что там у нас с перстнем?
ВЕРОНИКА. Перстень был. Мне его надел тот стопроцентный француз. Что француз - никаких сомнений.
АГЛАЯ. Ты специалист?
ВЕРОНИКА. Не специалист, но пять лет жила в Париже. Училась… Слышу, если акцент.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Значит, французы прятались в стогу?
ВЕРОНИКА. Никаких французов я не видела! Он был один.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Какая разница, скольких ты видела! Ты привела их всех в отряд.
ВЕРОНИКА. В какой отряд?! Где отряд? При чём тут отряд?
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Итак, ты увидела француза. Он подошёл к тебе и попросил, чтобы ты его проводила…
ВЕРОНИКА (перебивает). Да вы очумели все, что ли? Ничего он не просил, и я его никуда не провожала. Это он меня проводил. Я услышала какой-то шум и, вроде, даже тихий вой, и испугалась… Он сказал, что это волки. Конечно, я поверила – откуда я знаю, как там волки воют?  А он так поддержал меня трогательно, поинтересовался, что случилось, чем помочь… А потом я ведь зарёванная вся была, а он сказал, что очень красивая. Ну и спросил, где мой обидчик, кто такой… Сказал, чтобы плюнула на него, так как теперь он станет моим защитником… И пошёл провожать.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. И ты рассказала, кто тебя обидел?!
ВЕРОНИКА. А что, это государственная тайна, что ли?

Неожиданно входит ДЕНИС-ПОЭТ.

ДЕНИС-ПОЭТ. Я всё слышал. В сенях стоял. Я на самом деле её обидел. Невзначай, но это было. А в остальном потом разберёмся. Ночь впереди - пусть в избе ночуют. Завтра подумаем, как дальше. (Подходит к ВЕРОНИКЕ.)
ВЕРОНИКА. Прости меня, Денис.
ДЕНИС-ПОЭТ. Завтра поговорим. 
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Но она привела в лагерь врага.
ВЕРОНИКА. Неправда!
АГЛАЯ. А то, что давно уже в Дениса влюблена, правда?
ВЕРОНИКА. Правда.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Да только какое это имеет значение…
МАРИЯ. Смотря для кого... Подпругу-то коню ослабила?
ВЕРОНИКА. Ослабила. 
МАРИЯ (ДЕНИСУ-ПОЭТУ). И ты спас её, когда её кобыла понесла?
ДЕНИС-ПОЭТ. Эту Беро… Веронику я здесь в первый раз увидел.  Но вот в юности, помню, такой случай был... Мне тогда лет семнадцать было… (Добродушно смеётся). Ногу не ломал, но зашиб сильно – долго хромал. (Подходит к МУРАВЬЮ-МИХАИЛУ.) Ну, что, Мишаня, тебе, правда, лучше?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Хоть завтра в бой!
ДЕНИС-ПОЭТ. Ты сначала хоть вставать с постели научись, герой!
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Да завтра уже и встану! Лекарь твой сказал. Я ему верю.
ДЕНИС-ПОЭТ. А мне лекарь сказал, чтобы я остудил твой пыл: сначала раны залечить надо. От раненого в бою польза небольшая. Разве что для количества. В бою здоровые и сильные нужны.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. «Раны должны зажить…» Так когда ж они заживут?! Так и война кончится. А я Отчизну защищать хочу. Это моя земля. Родина-мать. Эх, как там сейчас наши?
ДЕНИС-ПОЭТ. Думаю, справятся и без тебя.
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Они там от пороха почернели все уже. Никто из раненых не хочет покидать поле брани, а меня вот унесли... А как гусары знамя защищают – полковую святыню! Грудью своей! Герои!
ДЕНИС-ПОЭТ. Киплю, любуюсь на тебя,
    Глядя на прыть твою младую:
    Так старый хрыч, цыган Илья,
    Глядит на пляску удалую,
    Под лад плечами шевеля.
    О рыцарь! Идол усачей…
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ (перебивает). Стоп! Дальше не надо.
ДЕНИС-ПОЭТ (смеясь). А что такое?
МУРАВЕЙ-МИХАИЛ. Да знаю я этот твой стих! Хорош. Но не при дамах же!
ДЕНИС-ПОЭТ. Вы герой, граф Муравьёв. И вы, князь Голицын. И народ уже гордится вами. И будет гордиться и через сто, и через двести лет. Имена свои вы уже вписали в историю.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Да кто вспомнит нас через столько лет?
ВЕРОНИКА. Мы вспомним. И даже не через двести, а через двести двенадцать.
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ (смеясь). Ну разве что через двести двенадцать. (МАРИИ.) А ты, Марья, вспомнишь… как сладко на плече моём лежала твоя головушка?
МАРИЯ. Ты меня Марьей назвал! Коля! Наконец-то!
НИКОЛАЙ-КНЯЗЬ. Я тебя всегда так называл – чему удивилась?
МАРИЯ (радостно). Ничего не понимаю.

Сцена девятая.

Светлица. За столом сидят ВЕРОНИКА и АГЛАЯ, пьют кофе.
Входит МАРИЯ, удивлённо смотрит на себя в зеркало и не видит своего отражения, потом выглядывает в окно.

МАРИЯ. Девчонки, с добрым утром.
ВЕРОНИКА. С добрым.
АГЛАЯ. Ну ты и соня, иди умывайся скорее да садись кофе пить.
МАРИЯ. Я умылась уже. В другую дверь выходила. Представляете, а там во дворе уже всё не так, как вчера. Что, уже закончилось?
ВЕРОНИКА. Что? (Двигает к себе лежащий на столе телефон).
МАРИЯ (радостно). Ой, и телефон разрешили! Ника, сфотографируй меня здесь!
ВЕРОНИКА. Давай… Иди к зеркалу. Жаль, что сарафаны у нас уже забрали, а то был бы полный эффект присутствия.
МАРИЯ. Девчонки, а мне тут такой сон приснился… Ужастик, какой-то…
АГЛАЯ. И тебе?!
МАРИЯ. А что, и вам?
ВЕРОНИКА. И нам! Представляешь?!
МАРИЯ. Будто мы переместились в прошлое, а наши мальчишки…
АГЛАЯ. …совсем даже не наши мальчишки, а настоящие герои той Отечественной войны.
ВЕРОНИКА. И те мальчишки-герои были нашими ровесниками, а вот Денис…
МАРИЯ. А Денис был очень старым.
АГЛАЯ (смеясь). Ну, не таким уж «очень», но под тридцатник ему точно было.
ВЕРОНИКА (смотрит в телефон). Я тут как раз его вбила в поисковик… Вот. Денис Давыдов родился в 1784. Значит, в двенадцатом ему было…
АГЛАЯ. Двадцать восемь.
МАРИЯ. Да, вполне взрослый. Зато Коленька Голицын точно такой как наш Коля. Семнадцать лет. А уже сражался! И как серьёзно ранен был. (ВЕРОНИКЕ.) А ты его так толкнула!
ВЕРОНИКА. Простите, но я же думала, что это розыгрыш.
АГЛАЯ. «Серьёзно ранен»? Это Миша был серьёзно ранен. А ему шестнадцать всего. Просто невозможно поверить. А он ещё шутил. И готов был снова в бой! Я даже не думала, что наш Михаил такой патриот.
ВЕРОНИКА. Ты о ком сейчас, Аглая?
АГЛАЯ. Ой… Запуталась.
МАРИЯ. А как Николай себя вёл! Как проводил расследование… Не зря он собирается в Академию МВД.
АГЛАЯ. Ты же не любишь военных!
МАРИЯ. Так МВД – это же другое…
ВЕРОНИКА. А меня Денис восхитил. Тот Денис. В прошлом. Он совсем другой. Не то, что этот. Даже признал, что обидел меня – это всё равно, что извинился. В избе оставил ночевать. Нынешний не оставил бы. Наоборот, отдал бы меня на растерзание этой страшной Василисе! (Всхлипывает, плачет.)
МАРИЯ. Ну, успокойся! Это ведь уже в прошлом. А сколько я страху натерпелась! Даже не думала, что такая слабая…
АГЛАЯ. Да, только и делала, что в обморок шлёпалась. А потом так удачно у Коленьки на груди приземлилась.
ВЕРОНИКА. Невозможно даже поверить: наши ровесники – и в таком страшном бою!
МАРИЯ. И князья, и графья… Как их только родители отпустили? У нас бы отмазали…
АГЛАЯ. Да, задумаешься тут. Особенно, когда вспомнишь, сколько наших мам хотело нас сопровождать даже на эту реконструкцию.
МАРИЯ. Словно мы детсадовского возраста.
ВЕРОНИКА. Девчонки, но наши парни ведь тоже замечательные! И они не какие-то там качественные мальчики – они настоящие!
АГЛАЯ. И будущие.
МАРИЯ. И прошлые настоящие…
ВЕРОНИКА. Наша гордость! «Недаром помнит вся Россия…»
И сегодняшних тоже будет помнить!
АГЛАЯ. А давайте на следующие выходные поедем в госпиталь? Подарков накупим… У меня дядя там… Дядя, но ему двадцать восемь всего. Как Денису…

Входят КОЖИНА и ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА.

КОЖИНА. О, мы их все ждём, а они тут лясы точат.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Девчонки, все давно позавтракали, а вы? Давайте быстрее, а то буфет закроется до обеда. Голодными по историческим местам гулять будете.
АГЛАЯ. А мы кофе попили. Сейчас Марья ещё глотнёт – и побежим. (Протягивает МАРИИ чашку.)
ВЕРОНИКА. Всем вопрос на засыпку: какое сегодня число?
КОЖИНА. Здравствуйте, девица. Вчера, когда приехали сюда, какое было число?
ВЕРОНИКА. Так только всего одна ночь прошла?
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Вы выпивали вчера, что ли?!
АГЛАЯ. Да вы что! Пили только чай, который нам хозяйка давала.
МАРИЯ. Как странно - только ночь прошла… А зачем же тогда у нас сарафаны забрали?
КОЖИНА. Вечером вас пофотографировал наш фотограф, и забрали. Зачем вам они ещё? Так ведь и договаривались.

В светлицу входят ДЕНИС, НИКОЛАЙ, МУРАВЕЙ.
МУРАВЕЙ и НИКОЛАЙ прихрамывают.

НИКОЛАЙ. Девушки, сколько можно вас ждать? Вы сюда спать приехали?
МУРАВЕЙ. Там такой день чудесный! Давайте скорей!
МАРИЯ (допивает кофе, ставит чашку на стол). А я готова. Мальчишки, а что это вы хромаете?
НИКОЛАЙ. Да вчера Деня нам приёмчики показывал. А мы приземлились неудачно.
ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА. Хулиганы! А ещё взрослые люди! Как я теперь буду отчитываться перед вашими родителями?
НИКОЛАЙ. Никак. Сами же сказали, что мы взрослые люди. Девчонки, пошли!

ЕЛИЗАВЕТА ВАСИЛЬЕВНА, КОЖИНА, МАРИЯ с НИКОЛАЕМ, АГЛАЯ с МУРАВЬЁМ быстро выходят.
ДЕНИС ждёт ВЕРОНИКУ. ВЕРОНИКА виновато подходит к ДЕНИСУ.

ВЕРОНИКА. Денис, как ты?  Это я виновата. (Показывает на его ногу.)  Понимаю, нет мне прощения. Хочешь, заяви в полицию. Мне уже через четыре месяца восемнадцать исполнится – буду отвечать по закону.
ДЕНИС. По закону? Молодец! Это достойно тебя характеризует… (Протягивает к ней руки, берёт за плечи.) Дурочка! Ты такой подвиг ради меня сделала! Францию свою любимую бросила.
ВЕРОНИКА. Франция интересная страна, но любимая у меня моя Россия. Просто переводчиком хочу быть, знать все тонкости чужого языка… Поэтому там училась. Была возможность… Но всё равно через год уже вернулась бы.
ДЕНИС. А я так переживал… Думал, поигралась девочка – и в Париж…
ВЕРОНИКА. Так ты… Ты… Ты меня… (Шёпотом.) Тоже?
ДЕНИС. Я… Я тебя… тоже!

Взявшись за руки, радостные ДЕНИС и ВЕРОНИКА убегают.