Как Марья-искусница замуж ходила

Сказка для взрослых

Как-то раз в одном селе жила-была девица. Марьей звали. И всё, за что бы она ни бралась, у неё в руках спорилось.

Любое дело в руках её горело. И за это её умение  прозвали её Марьей-искусницей. C головой, правда, хуже было намного…

Но в учёные дамы она и не стремилась – не привлекали её насквозь прокуренные особы с дипломом – в школе насмотрелась на таких до тошноты.

И всё бы ничего, так бы себе и жила, но запросы у неё были городской под стать – принца она хотела на белом коне.

Пока была маленькой, на эту её причуду и внимания никто особенно не обращал, разве что посмеивались тихонько за спиной.

А время шло: девьи-то годы коротки – пора бы уж и о замужестве подумать, о детках (родителям на радость), а она всё принца своего ждёт.

Но принцы-то, ясное дело, не каждый день и не каждый год по сёлам разъезжают в поисках избранницы-невесты.

Так вот годы и шли. Родители Марьи печалиться начали – уж и так ей, и эдак намекали, что пора бы и замуж – не всё ж в отчем-то доме вековать.

А она им в ответ: «Да откуда ж мне жениха здесь взять – все кругом пьянь, да голытьба одна».

Говорила так всё и говорила, что уже по селу слухи поползли, что не ровня ей деревенские женихи.

А парням местным обидно, попытались было её на сеновал затянуть и разобъяснить доходчиво, что не права она, деревенских женихов отвергая, что у них, как и у городских, «всё на месте» и «всё на ходу».

Верховодил всеми Ванька-тракторист. Местный, так сказать, ударник сельского труда.

Когда-то, «в оны годы», ему даже знамя какое-то вручали за самоотверженный труд. Ну, а в свободное от основной работы время, он был завсегдатаем местного кабака и предводителем окрестной братвы, вдохновляя её на разные пакости – и крупные, и мелкие.

Вот такая компания и собралась учить Марью уму-разуму.

Ванька уже посетил к тому времени питейное заведение, надо сказать, удачно посетил, и морда его была багровой, как то знамя, что однажды ему вручали.

С трудом удерживая своё покачивающееся тело в вертикальном положении, он и возгласил пленённой Марье: «Народ говорит, что ты во всём большая искусница, ну-ка, покажи и нам, на что ты способна, так ли искусна во всём, как говорят – не врут ли люди?– Спляши-ка нам что-нибудь задорное для начала!»

И братва сразу оживилась в предвкушении  весёлого зрелища.

Но не получилось полюбовного объяснения с зажигательными плясками – хитроумным приемом (не зря ж её искусницей кликали) разметала Марья деревенских горемык по углам, вырвалась на волю, стало быть.

Только теперь и вовсе на парней местных смотреть перестала. В город собралась, принца своего искать.

Уж как её родители ни отговаривали, Марья ни в какую – поеду, и весь на том сказ!..

И поехала не куда-нибудь, а сразу во столицу. Приоделась, конечно, накрасилась, как могла, и на поезд.

Встретила её столица шумом и гамом городским, да круговертью людской.

Всё кругом поражало: и здания столичные высоченные, небо подпирающие, и половодье машин, совершенно незнакомых Марье, светофоры подмигивающие на все лады, а от людей просто было не протолкнуться. Все в разные стороны бегут, торопятся куда-то.

У прохожей старушки спросила девица, как тут женихов ищут.

Добрая бабушка оглядела Марью с головы до ног, на чемоданчик ее нехитрый глянула и говорит: «Да на Тверской: там таких, как ты, пруд пруди, и всем принцев подавай!»

До сей поры, как-то не задумывалась Марья, что конкуренция встретится ей вот так вот запросто, по-будничному.

Слово-то было знакомое: школьные учебники девица читала – не взахлеб, конечно, однако со вниманием соответствующим, но что и за женихами в очередь встать придётся, как-то даже и не думала.

Поблагодарила добрую бабушку, однако делать нечего – как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Сняла себе комнатку в спальном районе, устроилась на работу в ларёк и вечером отправилась на Тверскую.

Тверская или как её ещё тогда называли, Пешков-стрит, поразила Марью сразу, но не красотой и величием, а паскудностью нравов её обитателей.

Двух шагов ещё не сделала, как ей предложили прогуляться в тёмный дворик, и совсем не с целью замужества.

А потом и вовсе открытым текстом свои пожелания высказали.

Решила Марья повременить со своим семейным обустройством, осмотреться слегка сначала.

Но слова доброй и отзывчивой бабушки занозой сидели в мозгу. Тем более что с работой тоже не складывалось: после первого рабочего дня хозяин на ломаном русском языке объяснил ей, что ей предстоит ещё и ночная смена.

Марья-то сразу не поняла и согласилась отработать – деньги-то на первое время не лишние, но когда хозяин потянул её в подсобку, вырвалась и «взяла расчет».

Идёт Марья домой грустная: всё о своём о девичьем размышляет, как вдруг из темноты донеслись до неё звуки музыки и слова песни: «I am a son of the king in my country, I am a son of my beautiful land…» 

Марья ушам своим не поверила: вот же он, принц – и песню поёт, и на гитаре играет.

Вгляделась – никого, только тень тёмная движется. Струхнула слегка.

Но тут свет от уличного фонаря осветил негра, играющего на гитаре и увешанного всякими золотыми побрякушками.

Тот не стал отказываться от приглашения зайти в гости на чашку чая – согласился сразу, хотя по-русски говорил не очень (наверное, и понимал так же).

Марья счастью своему поверить не могла: надо же, не соврала бабушка на вокзале.
 
Хозяйки дома не было – уехала на выходные, так что чай они пили раздумчиво и с удовольствием.

Принц долго не отнекивался, жениться решил сразу и, конечно же, по любви.

Тут же поутру он объяснил Марье, что должен в посольство сходить, родных известить о скорой свадьбе с единственной своей суженой (Марья так его поняла).

Гитару свою с собой взял – подарок папы-короля, по его словам, оставлять нигде нельзя по их королевским законам – и растворился в утреннем тумане. Навсегда.

Марья долго его ждала, искать ходила, в милицию заявление хотела подать на розыск.

Там её внимательно выслушали, правда, лейтенант милицейский рот всё время прикрывая, отворачивался и что-то подолгу искал под столом, а когда появлялся снова, видела Марья, как он слёзы (конечно же, сострадания) украдкой с глаз смахивал.

Потом других позвал, попросил историю подробно рассказать, чтобы не пропустить чего важного.

Все сидели красные, напряжённые и тоже слёзы сострадания с глаз смахивали.

А один, самый главный и значительный, так тот и вовсе в коридор вышел – Марья слышала, как он всхлипывал за дверью, так видно расстроился, в положение её войдя.

Одним словом, большой человек – большая душа!

Но всё равно не нашли они её принца. Нигде не нашли – ни среди живых, ни среди мёртвых.

А тут и Марья-искусница в положение вошла, да так в нём и осталась на девять месяцев по извечной бабьей доле.

Не до принца ей стало. Ребёночек, как ему и положено по генетическим законам, родился чёрненьким, как смоль, но для неё он все равно был самым лучшим.

Решила Марья домой вернуться – дома всё же сподручнее как-то. Билет на поезд взяла и уехала из столицы безо всякого сожаления.

На родной станции вышла, оглядела родные просторы, и вот тут-то всё и началось…

Всем известна доброта и отзывчивость нашего народа.

Не замедлила сказаться она и тут – каждый встречный в коляску норовил заглянуть и, увидев необычный цвет кожи младенца, комментировал в доступных выражениях, самым мягким из которых было: «Нагуляла, девка, людям на смех, себе и родителям на позор».

А то и другими словами – ведь, кроме доброты и отзывчивости, издавна славится наш народ искусством построения многоэтажных словесных конструкций.

Иной раз сразу и не поймёшь, о чьей матери речь идёт, а как вслушаешься – так сердце и застучит от затейливого перебора родственников, их связей друг с другом, окружающими предметами и миром в целом, включая высшие божественные сущности…

Так и стала Марья-искусница жить-поживать и младенца нянчить, а в нашей многонациональной стране появилась ещё одна национальность …

* «I am a son of the king in my country, I am a son of my beautiful land…»
- «Я - сын короля в моей стране, я - сын моей прекрасной земли...» (англ.)

2008