Нить

ПРЕДИСЛОВИЕ

Каких только не было рабочих названий у настоящего произведения! Наверное, всё началось с «Осколков лабиринта», а дальше были и «Куски единого», и «Дионис Прикованный», и «Кирпичи», и «Выбор темы», и «Около литературных стен», и «В сторону синтеза», и «Декадентский бред», и «Всё согласуется», и «Роман в стихиях», и «Пересечение пространств», и даже «Русский Крит»! Но в конце концов все они подчинились одной – нити. А вчера, когда уже почти завершил работу, я вдруг понял, что по-другому быть и не могло. Знаете, совершенно случайно (не могу жить без случайностей!) захотелось открыть первую тетрадь Дневника – что ж, открываю и вижу в записи от 2 апреля 2011 года следующие слова о бабушке Наде: «Я ей пообещал написать о ней поэму. (Точнее, сказал, что «что-нибудь напишу».) Спросил её сегодня: «Стану ли я учителем?» Она ответила, что стану, нужно лишь идти по ниточке и – главное – не сбиться с пути».
 
Надежда Васильевна, наполовину кубанская казачка, волею судьбы большую часть жизни прожившая в Орловском крае, женщиной была боевой и смелой. Поединков у неё было немало, в том числе и физических. Однажды и пьяному деду досталось: полено против ножа. Дерево против стали! Один удар – и нож оказался на полу… вместе с дедом. Потом он ходил с перебинтованной головой и жил с тех пор отдельно.
 
К 87 годам у бабушки было 6 детей, множество внуков и правнуков. Не солгу, если скажу, что любимым из всех был я. Я тоже её любил, но её любовь, уверен, была сильнее. Когда я после некоторого отсутствия вдруг объявлялся, она, если бы я не уворачивался, могла бы зацеловать меня до смерти.
 
Мы разговаривали с нею часами. Сначала всё она, а затем, когда я подрос, мог и сам уже делиться кое-каким опытом. Помню, как она сидит за столом на кухне – круглолицая, раскрасневшаяся, в фартуке, – громко отхлёбывает горячий чай (пила только горячий, чуть ли не кипяток), которого обычно выпивала по несколько кружек, и что-нибудь рассказывает о жизни. А я при этом, сидя на своём законном месте с левой стороны стола (его никто не осмеливался при мне занимать), любил поглядывать в окно. Слева за белым наливом стоит покрытая побелкой летняя кухня, дальше трёхствольный штрифель, одним стволом облокотившийся на её крышу. Справа от калитки – две лиственницы, находящиеся на расстоянии 6-7 метров друг от друга, а между ними забор, за которым виден построенный отцом сарай. Далее, уже с правой стороны обзора, за пипином и вишней, в углу сада, в закутке между заборами, прячется маньчжурский орех (он всё представляет себя маленьким, хотя давно уже перерос все яблони); правее – три яблони северного синапа и внешняя изгородь; за ними лужайка, ещё одна лиственница и дорога. По ней ходят люди, и всегда интересно приметить, кто идёт и куда.

Она гордилась внуком: и умный, и сильный. И вот, когда этому внуку было уже под тридцать и за плечами его был философский факультет, а в перспективе виднелась аспирантура, послушав очередную увлекательную и удивительно русскую по духу историю из бабушкиной жизни, он ей объявил, что напишет о ней, а потом почему-то спросил, станет ли он учителем. (Что за нелепое продолжение: то писатель, то вдруг учитель!.. Непонятен сейчас ход его мыслей, а подробностей он в Дневнике не оставил. Очень странный человек!) Ей не впервой задавали вопросы насчёт судьбы, будущего. Она и гадать умела. И хотя к этой точке настоящего былая сила её иссякала, бабушка ответила, и ответ её прозвучал и сегодня. Знала ли она древнегреческий миф, или это русский народный образ, или то было просто изречение оракула, я уже узнать не смогу… Да и неважно это, пора уж и мне отвечать, а не прятаться, как маньчжурский орех.

Спустя несколько лет после того самого разговора, когда бабушка уже находилась в иных мирах, а философ осваивал филологию, Дневник продолжал жить. Полтора года его жизни, какими бы они ни были, сейчас увидят свет. Пора, мой друг, пора!
31 декабря 2024 года               
……………………………………………………………………………

НИТЬ


Ночь на 13 апреля.
Поработал сегодня плодотворно: мысли есть. Но темы ещё нет. Сологубовские «Афоризмы» и «Достоинство и мера вещей» интересны и, вероятно, пойдут в дело. Во вступительной к ним статье Павловой упомянут один из афоризмов Ницше (из «Злой мудрости»): «Лабиринтный человек никогда не ищет истины, но всегда лишь Ариадну, – что бы ни говорил об этом он сам». Сологуб – лабиринтный человек? Или…

13 апреля, день.
Так, с Триродовым, кажется, разобрался. Это третий род миропонимания. В гл. 33 в диалоге с Рамеевым и Петром он говорит, что есть два противоположных миропонимания – мораль Будды и мораль Христа, утверждение и отрицание жизни, ирония и лирика. Пётр настаивал на том, что восторжествует христианство, а Триродов уверен, что это два «равно могучие» течения, что ни одно из них не победит, так как это невозможно: «Нельзя уничтожить половину всей исторической энергии». Это полярные учения, противоположные. И будет синтез. Но «вы его примете за дьявола» – так говорит Триродов. Ну что ж, будет синтез лирики и иронии. Я готов.

17 апреля, полдень.
У Настасьи Филипповны фамилия Барашкова. (Всё думаю над фамилией Передонов, что-то с чем-то сопоставляю.) Я за Ганей полез, за Ардалионовичем, и вот наткнулся… В русской литературе барашковых (по фамилии, внешности или сущности) режут. Увы.

Ночь на 19 апреля. Слушаю песню «Летел голубь». Тоскую. «Но ничего, – написал в отзыве о фильме «Географ…», – поднимется добрый молодец. Тоска поднимет».

23 апреля.
Позапрошлой ночью плыл в лодке по течению, точнее, оно нас несло. Спросите – кого нас? В лодке была какая-то девушка и Лиза. Загрёб веслами, повернул лодку против течения – лодка наполнилась водой. Течение было сильное. Понял, что катастрофа неизбежна, скомандовал: «Прыгай за борт и держись за меня!» Тогда, казалось, лодка не утонет и мы не утонем, держась за неё. Попрыгали. Вода была мутная... Лиза не всплыла. Кинулся искать её. И вдруг её принесло в мои погружённые в воду и ищущие её руки. Спасена! Рыдал сильно. То ли от счастья, то ли от чего-то ещё. То был лишь сон.

27 апреля, вечер.
Человек имеет не значение, но значимость! Сологуб пишет, что главным предметом романа является не жизнь, а человек, «и притом по отношению к другим, а затем по отношению к природе, вечным вопросам, самому себе…» А роман – это поэзия, говорит он вслед за Золя, который вернул слову «поэзия» подлинный смысл. Поэт – раскрывает истины.

29 апреля, вечер.
Сегодня посмотрел д/ф о снежном барсе в горах Пакистана. Снежная горная красавица… И сволочи биологи надевают на неё ошейники! Они оправдывают насилие будущим сохранением вида… Какие же сволочи!

4 мая, полдень.
Сологуб велик, но это тёмное пятно пятнает его величие (ну, по крайней мере, в моих глазах). И всё-то его секут, и всё-то его секут, а он не сопротивляется: наоборот, прощения просит! Образ отвратительный. Зачем он был ему необходим? Ради правды или привлечения внимание к сечению? Нашёл тему, которую обходили люди рассудительные? И давай хлестать?! Хлестаков? Подкатил эдаким чёртом? Савельичем? Или это миф? Одно ясно: в этом плане у меня с ним ПЕРЕ-СЕЧЕНИЙ нет.

12 мая, вечер.
Сегодня наконец-то согласовал тему. Тема одобрена. «А вы кем работали, преподавателем философии?» – «Нет, я как Ардалион Борисович…»
Вчера был на философском семинаре. Обсуждали Сартра и его отношение к свободе. Было интересно.

Ночь на 14 мая.
Итак, мы с братом Логиным видим две истины разом. В нас есть сила, и она надвигается то ли в виде молнии, то ли в виде зарницы. То ли гром, то ли гремит телега, как сказал Ермолин. До середины романа не добрался. Волнует то, что сессия уже близко, а работы ещё много, и читать нужно много… А работа не сделана, а только, можно сказать, начата. Это волнует. Но не волнуйся, Костя, что делаешь – делай скорее!

23 мая, 23:30.
Часочек поработал. Мысли начинают приходить в порядок, уплотняются. Вырисовывается структура. Философию, душевное состояние, любовь как спасение от тоскливой жизненной пустоты, болезненную впечатлительность, оживляющую силы природы и духов природы, – всё это нужно объединить в единый пласт. Плюс видения, сновидения… Замысел… крушение этой иллюзорной деятельности… Мне нужно 2-3 дня, чтобы всё это оформить в текст. Но сейчас пошли вагоны… Будет ли время? Свершится ли великое?

29 мая.
Скоро придёт полночь. Вечерняя велосипедная прогулка имела своей целью повидать кедры. Повидал, но искал долго. Видел и зайца, умывающегося. Он меня тоже увидел, когда я уже был близко. Ускакал. Вызовут ли завтра на работу, не знаю, но знаю, что надо прочитать «Голубую звезду».

31 мая, после полуночи.
Проходил мимо церкви. Остановился, записал мысль: «Мимо церкви. Смотрю направо. Чувствуется что-то большое, вечное… нет, не вечное, но – сердечное». Остался доволен и слогом, и неожиданной рифмой.
А сейчас пора приступать к «Поединку» Куприна. Приступлю? Да, вот забыл: возвращаясь с тренировки, наблюдал звёзды. Нашёл и Вегу. Увидел её голубоватый свет.

01:17. Начал читать: 12 страниц прошли прекрасно. Так, а что о «Голубой звезде» скажу? А вот что: это было лёгкое, воздушное, немного звёздное чтение.

1 июня, близко к полуночи. Конечно, интереснее читать то, что выстрадано, то, что основано на реальной жизни, что – живо! Не выдумано, не придумано, но было и, может быть, есть. «Поединок» читаю.

2 июня, полдень.
Спал я скверно, вот и результат: тяжёлая голова и упадочное настроение. Ещё раз повторю: нужно ложиться не позже часу ночи, как бы там ни было, не зависимо от того, успел я выполнить план или нет. Нужно успевать заранее! Нужно побеждать заранее!
 
Через три часа. Третью часть оставшегося ещё не прочитал, но близится, близится конец. Говорят, он будет трагическим. Ромашова убьёт на дуэли… Кто? Наверное, Назанский, автор анонимных писем?
А пока пикник закончился. Счастье у её ног было недолгим...

21:27. Дочитал. Ромашов убит, но не даром: «один раз» – да был. Шурочка потрудилась на славу. А Назанский – философ, учитель, что он мог сделать против женской расчётливости?! Что ж, а мне пора бежать на Трудки.

01:27. Ну, и ещё пару слов о «Поединке». Рыцарь принёс себя в жертву своей даме, свою жизнь отдал он ей за её благополучие. А она не осталась в долгу: её дар – ночь, одна ночь. Невольно сравниваю с самкой богомола или чёрной вдовой. Хотя здесь это было необязательно: Ромашов – верный рыцарь Ромашов – не требовал жертвы от дамы сердца, он, как верный рыцарь, готов был только к одному – к преданной службе, к служению.
Итак, завтра – «Гранатовый браслет». И завтра – первый день сессии.

3 июня, скоро полночь.
«Гранатовый браслет» прочитан. «Успокойся, я с тобой…» – слышалось ей (Вере) в сонате Бетховена. О любви повесть, об истинной любви. А истинная любовь, как сказал старый боевой генерал Аносов, – всегда трагедия и величайшая тайна. Да, тайна: мне не понять её, не понять этого бесконечного, самоотречённого поклонения даме. Наверное, это потому, что дама для меня не нечто божественное, но, скорее, слишком земное. Может быть, я и ошибаюсь. Кто знает.

Ночь на 5 июня.
День начался мощно, под «Стук» Цоя. Энергичное дирижирование и электрический боевой пляс пробивали дверь в небо… Но потом были скучные лекции по русскому…

Ночь на 6 июня. Дошёл до середины «Деревни», останусь в ней я ночевать.

6 июня, вечер.
Прошёл «Деревню» полностью: страшная, жуткая история. Так хотелось, чтобы свадьба эта расстроилась, чтобы Кузьма… Но он решил, что тут «шабаш», что тут «пива не сваришь». И не остановил это поругание.
А на праздник Пушкина я опоздал, пришёл, когда уже всё кончилось. Ну и ладно.

7 июня, вечер.
Дочитал «Иуду»: хорошо, хорошо, так… так. А они – собаки… Ягнята.

Ночь на 9 июня, 03:47.
Светает. Всё шире разверзается неба рот… Я ещё не ложился. Подготавливал отчёт по практике: подготовил. Потом выяснял, почему человек – это звучит гордо. Выяснил.

Ночь на 12 июня.
В деревне, не в бунинской! Вечером, после восьми, ходил по ягоды: в дождевике, в болотных сапогах, через пруд и Ромкину могилу. Постоял у неё, но сказать было нечего, да и нужно ли? Мне он приснился недавно. Грех – мой, что тут говорить.

Ночь на 14 июня.
Ровно в полночь начал «Жизнь человека» и безостановочно довёл её до конца, до смерти, до гордой смерти. Человек остался непреклонен перед богом, дьяволом, роком, жизнью.
А до того я тренировался. В девять вечера выбежал, в половину двенадцатого был уже дома.
 
Ночь на 15 июня, 03:30.
Ещё не ложился. Читал «Постороннего». Было очень интересно: не остался равнодушен. Запомнится; а может быть, и перечитается.

Ночь на 22 июня.
Не спится. Литературу я люблю, а русский язык – уважаю. Мой ответ Тургеневу?

Ночь на 23 июня.
Итак, хотел пойти воевать я, и ночью плохо спалось от нервного возбуждения и мыслей. А утром успокоил Цой. Хорошо размялся под его концерт, последний его концерт. Решил, что момент упущен, да и будет это не борьба, а жалоба. А жаловаться не хотелось. Так что с лёгким сердцем пошёл я в институт. И день прошёл неплохо.

26 июня, день.
Геенна огненная – это звезда; рай – это земля. А ничто – это холод космоса? Остывшая планета? Или чёрная дыра?

Ночь на 28 июня.
Сегодня хорошо поработал. Пришлось немного почитать и Шопенгауэра, и Ницше. Отрицание жизни, воли к жизни и жизнеутверждение, стремление к полноте жизни. Моя работа будет ещё глубже, чем предполагалось. «Тяжёлые сны» оказываются очень глубокими… Как бы не утонуть в них! Кстати, на Трудках, на ветке моей макиварочной плакучей ивы, висел венок, закрывая ту часть ствола, к которой я привязываю макивару… Он, кажется, плетён из… не знаю из чего, темно там во время моего выступления, но цветочки в нём я разглядел – белые. Не розы! И не из тёрна он плетён… Я хотел было примерить, но спохватился: а может быть, это не особое внимание к моей персоне и вовсе не мне он предназначен. Повесил его на другую ветку, чтоб не мешал заниматься. Нет, всё-таки думаю, что мне… Кто-то заметил Незаметного…

Ночь на 30 июня.
Не много я сегодня сделал, но работал. И мыслил. А значит – существовал. Он умер сгоряча или погублен ленью… Встретилась «Эпитафия» Тристана Корбьера – буду учить. Тупица – рыцарь идеала, рифмовка есть – но смыла мало… Хорошие стихи. Вспоминается «Кто-то плод захотел…» Высоцкого. Да, наверное, он много почерпнул из глубин проклятых поэтов.
Тренировался. Венок – на прежнем месте, не тронут. Видел то ли девушку, а то ли виденье. Скорее второе. Померещилось… Поэт в душе – не стихоплёт, мыслитель – с мыслями вразброд… Всё обо мне. Моя – эпитафия. Выучу, обязательно тебя выучу.

6 июля, день.
Облачно. «Эпитафия» не приживается (на русской почве?), есть в ней что-то отталкивающее.
Работали в пятницу и в субботу: 22 вагона за два дня. В субботу получил боевое крещение ломом: домой уезжал с пробитой головой. Наткнулся на стихотворение Тютчева «Silentium!» («Молчание!»). В «Тяжёлых снах» есть строка из него: «Мысль изречённая есть ложь». Нужно выучить.

17 июля, утро.
Работать по-нормальному не получается. Тупость и лень… или попросту: тупая лень одолела. Я тупею, я тупею…
Уж полночь близится… Сегодня поработал больше, но ещё недостаточно хорошо. Кое-что складывается, но в основном – в мутные, в смутные представления. Не вижу новизну работы, как я выйду на неё? С позиции учительства можно рассмотреть, но где тогда будет любовь, спасение, где будут поиски и разговоры о смысле жизни? Не ясно. Или я взялся за два несоединимых куска?

21 июля, утро.
Сологуб объявил принцип написания романа: сначала вдоль, потом поперёк. Я же пишу поперёк, а потом пытаюсь нарастить вдоль, – вот и получается очень туго и скучно… Ах, но я же пишу не роман!

22 июля, около полуночи.
Вечером работал, вот до сих пор. Временами вспоминается вернувшийся с войны герой «Красного смеха», усердно и вдохновенно всю ночь писавший, но так ничего и не отобразивший на бумаге…

29 июля, вечер.
Опять много новостей смотрю – и зачем они мне, решающему будто бы проблему жизни? А вот в том-то и дело, что увлёкся я жизнью, искусила она меня, и уже не я решаю её проблему. Чувствую себя частью, причём ничтожной… Погодите…

Ей ли под силу, части ничтожной,
В небо взлететь за мечтой невозможной?

Вот и рифма образовалась. Похожа на сологубовскую. Ноты уж точно его.

Ночь на 31 июля.
Когда ехал в город, немного размышлял. Мысль пришедшая не нова, но её стоит отобразить, вот она: каким я себя представляю – именно таким и видят меня другие.
И ещё мне, задремавшему в дороге, почудилось, что нужно сочинить стихотворение и чуть ли не поэму – с последней строкой: «Останется один».
Рифмовка в последних четырёх строках должна быть, кажется, опоясывающей. Было что-то в голове, но запомнилась только последняя строка. Пробудившись, пытался сочинить – не получилось. А всё потому, что стихи не должны сочиняться, они должны – рождаться. Не торопись.

4 августа, вечер.
В деревне. Приехал недавно. В дороге начал читать «Болезнь к смерти» Сёрена Кьеркегора. Сологуб сказал, что декадентство – это болезнь не к смерти, но к силе, – вот почему я вернулся к Кьеркегору. Оказалось, что и у Сологуба, и у него используется евангельское выражение, только в Евангелии продолжение не «к силе», но «к славе Божьей». Толстой бы мне сейчас помог: наверняка переводчики или авторы Евангелий что-то исказили или поняли буквально… Ну да: в евангельской притче о Лазаре главное – чудо. Оттого и – «слава». Но, пользуясь выражением Толстого, могу смело сказать: чудо – это была реклама.

Ночь на 6 августа.
Поработал сегодня неплохо; что-то проясняется. Наверное, это декадентство и любовь как спасение от него.
Ездил на велосипеде в Ивановку. Поплавал в пруду. Погода была жаркая. Обратно ехал через С-ево, зашёл на кладбище, посмотрел на отпечатанную на памятнике фотографию бабушки Маши. Заметил и множество других фотографий – с тихими, смиренными лицами. А ведь когда-то они жили! А теперь… Задумался о смерти. Что есть смерть? Событие или процесс? А может быть, нет смерти? Но тогда нет и жизни – в обыкновенном понимании.
Надо в скором времени прочитать все мои дневники. Мне всё кажется, что я что-то упустил.

Ночь на 12 августа.
Любить – это воплощать в невозможной жизни невозможное жизни: это определение слышалось Логину в саду Кульчицких.
Ездил вечером на футбол. После игры заехал на пруд. Уже темнело. Плавал. От месяца была тишина, и у меня на душе было тихо и спокойно. Потом смотрел Олимпиаду, болел за Алию Мустафину. Её выступление завершилось вольными упражнениями под «Подмосковные вечера». Очаровательная девушка. А ещё до футбола болел за наших шпажисток, которые в итоге тоже завоевали бронзу, как и Алия. А как она говорит! Ничего лишнего: прекрасно! Отвечала на вопросы интервьюера чётко и спокойно; давала простые и ясные ответы. Одна из невозможных?

16 августа, вечереет.
А сейчас победил Владимир Никитин. Вот это был настоящий бокс! Володя одолел фаворита в бескомпромиссном бою, в настоящей рубке. После двух раундов была ничья. Всё решил третий. Когда бой закончился, фаворит-ирландец радовался, поднимая руку вверх… Но на судей эта игра не подействовала. Ура!

Ночь на 18-е августа.
В вольной борьбе сегодня был день японок: 3 золотые медали. А наши две девчонки – вторые, с обидным серебром. Особенно обидно за Валерию Коблову: красивая и сильная. Чуть-чуть не хватило, чтобы победить знаменитую японку Каори, чуть-чуть. Буквально на последних секундах японка вырвала победу. Взгляд самурая после боя. Жаль Леру: ведь могла, но, по-видимому, не до конца поверила в это.

Ночь на 19 августа.
Нужно верить в свои силы, верить в то, что всё возможно, если очень постараться. Согласен с комментатором Вл. Иваницким: не поверила до конца Лера в свою возможность победить, не поверила в свою победу, забрала ногу японки и на мгновение остановилась, а та не упустила свой шанс.

19 августа, вечер.
Сегодня опять хорошо потренировался с мячом и без мяча на футбольном поле. Вернувшись домой, хорошо поработал со скакалкой, а потом – в холодный летний душ. Ячмень пока не сдаётся, но я тоже.

Ночь на 21 августа.
Сегодняшний день прошёл также под знаком Олимпиады, а точнее вольной борьбы. Дальше двора дома не высовывался. Ячмень надломился, поднагрузил я его. Тренировался: скакалка, турник, макивара и отработка некоторых упражнений на сырой траве (босиком).
Недавно вспомнил, что уже достаточно давно не летал во сне. Так вот вчера ночью мне удалось это осуществить – взлететь. Помнится, сначала чувствовалось приближение чего-то жуткого, но потом было даже весело. Была какая-то связь с деревьями, ветвями, луной, бабушкиным домом… И звёздами, что ли. И… странно… Неужто я луну хотел веткой смахнуть с небосвода?..

Ночь на 27 августа.
Встречались с Иваном и Александром на Трудках. Немного потренировались. Потом прогулялись и пофилософствовали.

30 августа, вечер.
Хорошо провёл время в вечернем поезде: почти дочитал диссертацию Долгенко. (Долгонько я уже его читаю…) Чувствовал себя хорошо, почти героем, но, кажется, без зазнайства. Просто легко и свободно дышалось. Да и повод был. В автобусе жалко стало девушку, переживающую из-за случайного (?) неприятного соседства с нагловатым и полупьяным юношей. Поменялся с ней местами. До рукоприкладства дело не дошло: парень оказался не совсем плохим, но, кажется, он потерялся (или потерян). Поговорили. Может быть, даже хорошо поговорили.

Ночь на 15 сентября.
Прочёл 18 стр. «Дневника сатаны». Там уже появилась небесная Мария, видящая насквозь – всю наготу. Сатана сражён ею. Что-то будет дальше… Да, произведения классиков о сатане меня притягивают. Помню «Потерянный рай», «Фауста», «Савву Грудцына»… И у Твена – как называется повесть? Забыл. А вот её-то я больше всего и вспоминал сегодня. Как-то одним словом… На «и», что ли? Ладно. Бог искушал сатану или сатана – Бога?.. Что ж, Сологуб в вопросе сатаны тоже знал толк.

17 сентября, близко к полуночи.
Просветления нет; его и не ищу, к нему я не стремлюсь.
Вчера на работе «сделали» 12 вагонов на троих – это рекорд. Лёг пораньше – в девять вечера. А сегодня в 10:00 начался семинар Ю. Федоришина. Хорошо было. Ноги и туловище отбиты, побаливает и шея. Но хорошо, всё было хорошо. Приду ли я ещё на каратэ? Надо всё переосмыслить. Быть может, меня ушу зовёт? Оно должно быть где-то рядом. Надо сходить и посмотреть.
После семинара прогулялись с Ваней, попили чаю, поговорили на литературные и окололитературные темы.
Мой путь велик: можно стать великим, свиньёй или размазнёй…

21 сентября, день.
Просветления нет. Но просветы были.

23 сентября, день.
Поработал. Достаточно неплохо, но впереди ещё необъятные дали… А Козьма Прутков пишет: «Нельзя обнять необъятное!» Нельзя? Или всё же...

Вечер. Вспомнил сон, приснившийся то ли утром, то ли под утро. Была там девушка, рядом со мной. И я ей рассказывал о любви: о том, что любовь есть огонь, что она та стихия, которая необходима для существования человека. А теперь думаю: не тот ли это огонь, дарованный Прометеем? Да, девушку я в конце обнял, но не было в том похоти и пошлости.

24 сентября, около полудня.
Есть ли народ суевернее нашего, русского?

30 сентября, день.
Был сегодня «около работы», но пока не работал, не решился начать: наслаждаюсь этим «около». До полудня прибирался в доме, а может быть, и в душе.
В описании картины «Христос в пустыне» Ивана Крамского ничего не сказано о положении рук Иисуса, о том, как напряжённо сжаты его ладони и сплетены пальцы. Может быть, это и хорошо: пусть работает МОЯ фантазия! А между тем Цой здесь поёт «Перемен!» Я слышу этот призыв, но враг силён, и этот враг – я сам, моя слабость. Так получается оксюморон: слабость сильна.

Ночь. Вечером размышлял: в какой магазин поехать и какую вещь купить? Кончились размышления тем, что поехал на тренировку. Это была моя первая тренировка на каратэ.

Ночь на 8 октября.
На тренировке в спаррингах всем проиграл, в борьбе – не всем. А с задней поверхностью бедра опять проблема, она сильно повлияла на поединки. Вот и всё. Ах, вот ещё: тренер, увидев меня, вернувшегося после пропусков по состоянию здоровья, обозвал калечью, – было смешно, но и немного обидно.

Ночь на 13 октября.
Днём, ощущая усталость мышц, решил тренировку пропустить. Но вечером передумал. Какой-то стук позвал в дорогу… Может быть, захотел кого-то увидеть? Может быть... Но это невозможная мечта. Часто теперь повторяю это словосочетание, словно заклинание, словно Логин. Да, заклинаю я высшие силы, хочу счастья. Нет, конечно, оно невозможно, но как приятно повторять это слово: невозможно, невозможно, невозможно…
Над курсовой не работал, на работу не вызывали.

Ночь на 22-е октября.
Жизнь моя сейчас разделяется на периоды между тренировками и жизнью на тренировках. Это не беда, что в мечте останусь, как в плену... Это не беда: главное – идти.

Воскресенье, 23 октября.
Ясно сегодня. Всё ли… ясно? Опять холодные сомненья… Вчера лёг рано: около половины двенадцатого. Отлежаться сегодня нужно, но и поработать: пора, мой друг, пора!

29 октября, вечер. Утром вызвали на работу – 6 вагонов. Тяжело было после вчерашней тренировки, но ничего. Выглянул в окно – а там белым бело. Да, первый снег добрался и до нас.

30 октября, под вечер.
Прочитаны 22 стр. «Жан-Жака». Очень, очень хорошо. Только что Тереза, эта тупая, волоокая и толстозадая обольстительница, невинная порочность, подобрала меткое слово для Фернана: лицемер.

Ночь на 2 ноября. «Жан-Жак» прочитан.

Ночь на 6 ноября.
Позавчера начал, а прошлой ночью закончил роман Брэдбери «451; по фаренгейту». Ничего, но концовка испортила впечатление. Эти хранители «ценностей»… Смешно. Да и к тому же ни одного упоминания о существовании русской литературы! Нехорошо.
Сегодня начал «Хомо Фабера» Макса Фриша. Пока очень интересно и местами очень смешно. Человек производящий спешит производить, но попутно думает о Ганне, оправдывается разумно или просто говорит так, как оно было. Что ж, завтра увидим, как оно там было…
Вчера на тренировку не ходил: прочитать надо было 180 стр., и бока болели (рёбра?). Бок болит и сегодня. Вспоминается тот удар Лесоруба, но были затем ещё и мелкие от Веры… Вера бьёт меня, не жалея… Но месяц я продержался, программу минимум выполнил. И жажду продолжать, как только подживут мои намятые бока! Хе-хе.

Ночь на 7 ноября.
Читаю вслух и чувствую себя Фабером. Впрочем, это, наверное, почти всегда так: чувствуешь себя главным героем читаемого и представляемого.

7 ноября, уж полночь близится.
Дочитал я «Фабера». Человек Фабер в конце своей жизни прозрел. И он проклял американский образ жизни, хотел стать другим, но уже пришло время ему уйти. Он не верил в судьбу, и судьба ему жестоко отомстила. Жизнь оказалась бессмысленной, едва лишь был обретён смысл. Нелепая смерть, нелепая жизнь. Всё это было только для того, чтобы в конце концов – понять? И как хорошо стало, когда вернулось зрение… Но как больно вспоминать… о том, что было счастье, а теперь его нет. Смерть… Да, он не думал раньше о смерти, относясь к ней, как к статистике. Но теперь она уже не статистика, теперь, когда нет Сабет и когда сам он скоро перестанет быть. Теперь всё вижу, всё замечаю. Жизнь прекрасна, живая жизнь, чувственная. Но осталось недолго ею радоваться. И всё же: неужто не было смысла жить?

8 ноября, вечер.
Прочитал сартровские «Мухи». Концепция свободы как выбора самого себя, своего собственного пути. Но для этого нужно взять всю мировую вину на себя…

Ночь. 03:35. Уж утро близится. Прочитал и «Перед заходом солнца», драму 1932 года. Гауптман в то время был уже стар… А я план выполнил. Завтра нужно разобраться с «Женщиной в песках».

Ночь на 10 ноября, 03:35.
О-о, ровно в то же время закончил читать и сегодня. Прочитал я «Женщину в песках»: полна соблазна эта женщина… и успокоения в то же время.

11 ноября, вечер.
Экзамен сдал и поспал. Достался Брехт и «Посторонний». В качестве дополнительного (на «пять») вопроса – «Марио и фокусник». На улице мело – зима?

Ночь на 13 ноября.
Утром – звонок. Выругался: предчувствовал, что вызовут на работу, но очень не хотелось, чтобы это случилось. Что ж, отдолбили (кувалдами, ломами) 4 вагона, 6 оставили на понедельник.
Дома занимался чтением стихотворений европейских поэтов XX века. Ничего у них не нашёл подходящего, за исключением ещё одного стихотворения Аполлинера – «Я здесь забыл, кто я такой…». Учу его. Я – номер, я – двадцать второй. А месяц пятый…

14 ноября, вечер поздний.
Пришли книги: Сартр и Камю. У сартровской качество бумаги низкое: жёлтые тонкие страницы «Тошноты»… Может, и правильно… Но это будет не скоро, так как по плану другое. А пока что я «над пропастью», но головокружения нет. И не тошнит.

16 ноября, вечер.
Сегодня ещё не читал: высыпался, отсыпался. Сейчас готовлюсь к тренировке, не знаю, как воспримет моё появление тренер (две недели не был), но уже придумал, что сказать. Пожалуй, у меня ещё есть минут 20 на чтение – им займусь. Вперёд!

Ночь на 21 ноября.
Читал «Прощай, оружие!», прочёл 69 стр. Л-т Генри поправляется, уже ходит с тросточкой. Он счастлив от того, что Кэтрин проводит с ним ночи. Всё хорошо. Но Кэтрин боится дождя: ей кажется, что она умрёт в дождь. Дурное предчувствие в отношении конца их романа есть и подруги Кэтрин, мисс Фергюсон. Да, кроме того, я кое-что помню с ПЗ: счастливого конца там не будет. Да и должен ли он быть? Ведь роман о жизни, о действительности, а в ней всегда есть начало и конец. Всего. Есть начало – есть и конец. А если есть конец, то и не может быть счастья. Временное всё временно. Хотя… Но для этого нужна великая сила…

Ночь на 22-е ноября.
В очередной раз читал стихотворение Лермонтова «Не верь себе»: это там, где «разрумяненный трагический актёр, махающий мечом картонным». Так оно заканчивается. Хорошо… Читал, чтобы понять: всё-таки учить или не учить? И опять решил пока не учить. Но вот что для себя теперь открыл: наверное, Тютчев, когда писал «Silentium!», так или иначе держал в уме «Не верь себе».
Я помню две её сегодняшние фразы: «Ты хорошо борешься» и «Девушки должны быть терпеливыми». Они согревают меня. Я улыбаюсь. Ах… Но это мечта! Невозможная мечта.

Ночь на 23 ноября.
Читаю. Фредерик Генри сейчас едет поездом: на полустанке он забрался в вагон с орудиями, прикрытыми брезентом, прорезал брезент и забрался под него. Дождь идёт. Он уже давно идёт. Наверное, с самого начала отступления. И этот дождь что-то значит, имеет какой-то скрытый смысл. Очень хорошо, что я всё-таки решил прочитать этот роман.

24 ноября, день.
Вчера был на работе: отдолбили 6 вагонов. Потом ходил в институт на философский семинар. Оттуда пришлось убежать раньше времени, хотя было интересно слушать доклад Е. С. и монологи В. Н., но надо было бежать на тренировку. Чуть-чуть опоздал. В общем-то всё прошло неплохо, но огорчает то, что пропускаю очень много ударов, защита у меня очень слабая, её почти нет.
Сегодня нужно дочитать «Прощай, оружие!». Каково там сейчас л-ту Генри, бывшему лейтенанту, у орудий под брезентом? Насквозь промокшему в осенний холодный день. Представляю: уж очень несладко. Я бы, наверное, сдох или сдался гораздо раньше.
Да, вчера до семинара, когда Е. С. задавала мне некоторые вопросы личного характера, отвечая, чувствовал себя Мартином Иденом. Сказал ей, что после окончания института уеду учить детей куда-нибудь подальше – на Сахалин или Курилы. Но в голове-то у самого были волны и «окончание» Мартина Идена…
На семинаре услышал, что в одном из «Диалогов» Платона (в «Законах», позднем или позднейшем «Диалоге») есть фраза: «Люди – это игрушки или куклы богов». Нужно найти этот диалог.

Ночь на 25 ноября.
Прочитал лишь 41 стр. Фредерик и Кэтрин доплыли до Швейцарии. Их допросили, но пока отпустили. Им кажется, что всё происходящее после выхода на берег очень похоже на сон. Хорошо, пока что всё хорошо. Впереди – книга пятая. А я растягиваю удовольствие.

25 ноября, около полудня.
Придумал, куда поставить книжный шкаф, который ещё не куплен, и какого он должен быть цвета. Ещё раз прошёлся по концовке «Апологии Сократа»: удивительная вещь! А «Законы» нашёл, но пока ещё не читал. Воображение занято перераспределением книг с учётом нового шкафа. Ну что ж, нам пора идти отсюда: вам – чтобы жить, а мне – чтобы – отдохнуть.

16:05. Дочитал. Предчувствовалось, что будет такой конец. Дождь. Я умру в дождь… Предчувствовалось, но надежда была. А теперь всё: надежда больше не нужна.

Ночь. Шкаф был готов ещё до тренировки. А сейчас он уже почти полон книг. Но не всё умещается, и слабо разгрузился его ореховый брат-близнец (новый – вишня). Думаю о том, что читать дальше. Сначала займусь Гессе, «Степным волком», книгой для сумасшедших, согласно эпиграфу автора. А потом пойду по направлению к Свану и выйду к Улиссу. Вот такой ближайший расклад. 1927 – 1913 – 1922. Непоследовательно, но, может быть, так будет лучше. А может, по-другому и быть не может.

26 ноября, вечер.
Задача Гессе как автора – помочь подняться – мне очень импонирует (пришло на ум именно это слово, хотя не люблю я его, – что ж, пусть и оно послужит мне орудием…).

27 ноября, день.
Прочитал «Предисловие издателя», потом прогулялся с мечом и Борей до питомника. С крыши капает, но небольшой снежный покров не исчез – идти было приятно. Но ни шиповником, ни терновником не полакомился: ягод не было, совсем. Это немного удивило. Вернувшись, размялся около турника и макивары.

Ночь, перед сном. Жизнь есть сон. Нет ничего, кроме меня и пустоты. А я – это только мечта. Единственная, одинокая мечта. Жизнь есть сон… Пора спать.

Чуть позже. Внутреннее – это внешнее, а внешнее – это внутреннее. Так что нет ничего удивительного, всё закономерно.

28 ноября, день.
Читаю «Волка». Да, мир – это результат разделения внутреннего. Нет пути назад, но есть путь вперёд: снова заключить в себя мир. Принять, объять вселенную. Всё – это Я, многообразное, многоликое, но в основе своей – Единое. Всё принять, не цепляясь за конкретное. Внешнее – это внутреннее. Оно растёт, расширяется. Но это изменение, расширение – мыльный пузырь, сон. Нет ничего, кроме меня и пустоты. Но вещи так удивительны, предстоят так настойчиво и неотступно! (Пользуюсь словами Сологуба.) Одно, кажется, понятно: когда внешнее станет внутренним, тогда конец будет равен началу.

Ночь. Гарри Галлер встретил Незнакомку, судьба его привела к ней. Встретил он её во время предполагавшегося последнего отчаяния и перед предполагавшимся сведением счёта с жизнью. Незнакомка успокоила, примирила с Гёте. Она – спасение? В волосах её был увядший цветок камелии, а, по свидетельству толкователя-комментатора, он символизирует обречённость Гермины.
Выучил стихотворение из «Игры в бисер» «Всё круче поднимаются ступени…». Буду учить и «Степного волка».
Да, и о примирении с Гёте. Он сказал Галлеру: «Ты слишком серьёзен, а мы, бессмертные, любим шутку. Серьёзность – от переоценки времени. Не нужно воспринимать умерших слишком серьёзно».

29 ноября, вечер.
Гарри уже танцует. А совсем недавно получил от Гермины подарок – ночь с Марией. Женщины немного оживили Степного волка… по мановению Эроса. Итак, чудо – свершается. А развязка – приближается.

Ночь. Дочитал. Смешанные чувства вызвал у меня этот «магический театр». Расщепление на множество фигурок? Ожидал большего.

30 ноября, день.
Вернулся с работы. Погода хорошая: солнечно и морозно. Думал о «Степном волке». Отдельные места очень интересны и, думаю, важны для меня. А вот концепция раздробленности, причём внутренней раздробленности, на множество личностей-личин мне не нравится, не устраивает она меня. Душа многолика? Да и эти любовные эксперименты Волка… Это все лишь склонность к похоти. Это есть, но можно и нужно бороться, а борьбы там нет. Женщина сначала якобы играла роль спасительницы, но в конце – что было в конце? Непонятно. Может быть, потом когда-нибудь дойдёт? Ну а что «Золотой горшок» и «Генрих Офтердинген» присутствуют в повести, это ясно. Но куда ведёт этот путь познания многоликости подсознания – к принятию столь же многоликого мира? Это – ответ? Вся вина есть во мне, её нужно принять?

1 декабря, день.
Жило-было некогда (или никогда?) Целое, Единое. И вот в результате какой-то катастрофы распалось это Единое на Я и мир. Эта катастрофа – рождение? Но слова всё упрощают, привязывают к каким-либо ограниченным значениям. Как это по-другому объяснить? Только символически, только притчей.

Ночь на 5-е декабря.
Со «Сваном» разобрался: четверть романа прочитана, остальная же часть бегло просмотрена, местами очень бегло. Ничего важного, такого, чтобы заставить наслаждаться чтением… нет, не то пишу. Просто понял, что этот роман не то, что нужно читать полностью. Не то! Но что-то, наверное, запомнится. Длина предложений?
Ну что ж, впереди – «Улисс»! Величественно лежит на столе – красная обложка, белые листы… Ух и большой же этот «Улисс»! Даже несколько боязно к нему подходить. Но надо! Завтра.

Ночь на 6-е декабря.
Был рабочий день. Часочек отдыха перед тренировкой. Тренировался неплохо. Боролся как тигр. Что тут удивительного: перед тренировкой Цой уступил место даме с «Тайгером», с ним я и пошёл в метель. Хорошо было. Люблю метель. В борьбе с Лесорубом рычал и уходил от его коронных болевых. С Верой не боролся, но несколько раз удалось пошутить своим заумным юмором. После тренировки, немного отдохнув, прочёл комментарий переводчика к «Улиссу», а сам роман читать начну, наверное, завтра.

7 декабря, ночь.
29 стр. за сегодня – хоть немного, но начало положено. Смысловые пласты изучаются, биография автора проясняется.

8 декабря, ночь.
Работали. Пальцы трескаются, крем не помогает. После работы спал. Прочёл лишь 24 стр. Текст трудный. Чтобы улавливать его смыслы, нужно хорошо знать ирландскую и английскую историю и литературу. И не только. И теологию, и философию. Постоянно обращаюсь к комментариям (объём которых сопоставим с романом) и часто – к толковому словарю. Но ничего, надеюсь, дальше дело пойдёт быстрее и выходных будет больше…

Ночь на 10 декабря.
На работе вымотался. Дома, немного отдохнув и победив усталость и желание продолжать отдых, собрался на тренировку. Тренировался хорошо. Видел Веру. Боролся. Сейчас смотрю «Собачье сердце». Уже прочёл биографию Булгакова – читать «Улисса» сегодня не буду.

Ночь на 11 декабря.
Плохо соображаю, то, что надо, забываю. Это следствие усталости?
Сегодня прочёл лишь один абзац… Хочу спать.

День. Сегодня по телевизору вновь крутили «Собачье сердце». И мне снова было интересно на него посмотреть. А после него был д/ф о Булгакове. Оказывается, он был женат 3 раза. С первой женщиной расстался из-за того, что она не была достаточно сильной, а ему была необходима сильная женщина. И он нашёл такую, встретил в 1927 г… Ах, нет – в 1924 г. они встретились, а в 1925-м поженились. Её звали Любовь Евгеньевна. Но она не была последней: позже – в 1929 г. – он познакомился с Еленой Сергеевной Шкловской… Вот так.

Ночь на 12 декабря.
Блум предчувствует измену. Но это судьба – ничего не поделаешь. Съел почку, сходил в с…р. Часто подсчитывает расходы, вспоминает цены. Еврей. Представляет родные места, Палестину. Эта земля больше не может уродить: запавшая п…а планеты, седая.

Ночь на 15 декабря.
Так, дочитаю эпизод 6 (их всего 18), а затем прочту комментарии, главным образом сюжетные, реальные, гомеровы и тематические планы оставшихся эпизодов. Вот и всё будет с «Улиссом». А потом когда-нибудь, может быть, и вернусь к нему. Но, кажется, времени для этого не будет. Впрочем, кто знает! Итак, сегодня нужно дочитать эпизод, а завтра – комментарии. И потом меня ждёт «Падение»…

15 декабря, день.
Солнечно. Вчера дочитал эпизод 6. А сейчас пойду по городу… Несколько пунктов назначения. Но почки я не ем! И не еврей. Но тоже в поисках дома… Или нет?..

17 декабря, поздний вечер.
В поезде начал читать «Сиддхарту». Да, вернулся к Гессе. Много мыслей о каратэ, тренировках, боях… Хочется быть сильнее, хочется побеждать. В борьбе у меня больше шансов. Ещё раз посмотрел «Непобедимого». Хорошее кино.

Первый час ночи. Прочитал больше половины. Сиддхарта покинул свой богатый дом, праздную жизнь и Камалу. Она чувствовала, что рано или поздно это произойдёт, что в душе он по-прежнему самана, отшельник. Он решил поиграть, но потом игра его затянула. Внутренний голос умолк, улыбка увяла, чувство превосходства перешло в озлобленность. Но сон помог ему. Золотая птичка умерла. Игра кончена. Сансара – это игра для детей. Он понял, что он самана и не может стать одним из людей-детей. Это было в большом городе, уже покинул его Сиддхарта. Следующая глава называется «У реки». Наверное, в ней он встретится с тем же перевозчиком, который некогда перевёз его задаром.

18 декабря, ночь.
Вот и вернулся я в город… В небольшой. И уже дочитал «Сиддхарту». Очень хорошо, что я всё-таки решился его прочитать. Всё едино. Всё во всём. Всё – хорошо. Время не существует, во мгновении – вечность. Вещи важнее слов, вещи сродни мне. Слова вредят тайному смыслу. Мудрость непередаваема. Свободен нашедший, а ищущий – нет. Ищущий не может принять учения, а нашедший может принять любое учение, любой путь, любую цель. Жизнь – река. «Ничто не было, ничего не будет: всё есть, всё – реальность, всё – настоящее». Ом. Совершенство. Поистине, это драгоценная книга, сокровище. 1922-м годом она датирована, то есть Гессе тогда было около 45 лет. Буду ли я – писать? Это вопрос тщеславия? Конечно.

Ночь на 23-е декабря.
«Сциллу и Харибду» дочитал, экранизацию досмотрел: неплохая. И всё: «Улисс» – на полке. Завтра – «Падение», а «Тошноту» придётся отложить на послесессионный период. А «Падение» – не могу, не имею права: падать – это всё, что я умею.

Ночь на 24 декабря.
Незнакомая женщина уже бросилась с моста в воду, а главный герой застыл в нерешительности. Он легко всё забывает, но это «падение» с моста как-то серьёзно повлияет на его забывчивость. Что ж, завтра будет видно как.

25 декабря, вечер.
Дочитал сегодня, вчера не получилось. Почему-то вспомнился «Племянник Рамо». Ожидал другого содержания.

Ночь. Почитал биографию Шолохова, а теперь пора приниматься за «Тихий Дон», пора погружаться в эту огромную реку.
 
01:25. Прочёл 21 стр. Интересно. Аксинья пока не даётся, но Григорий был близок после ночной рыбалки в стогу прошлогоднего сена (сейчас весна). Так… «Войну и мир» прочитал я за 12 дней. Объём такой же, но тогда я не работал и не тренировался (восстанавливался после хлороформа на столе хирурга). Что ж, будет видно, сколько времени потребуется, чтобы переплыть Дон.

Ночь на 28 декабря.
Читал. Там большая любовь, нетаящаяся, нескрывающаяся, а наоборот: дерзкая, смелая, гордая. Люди не простят, ждут приезда Степана. Аксинью жалко. Пора продолжать.

Позже. Степан вернулся. А Гриша «напакостил» – и в сторону. Предложил Аксинье прикончить… (она думала, что скажет: Степана) историю, «эту историю». Вот так.

28 декабря, полдень.
Думаю о прочитанном, сопоставляю. Горькая бабья доля… Вспоминаются «История одной бабы», «Деревня». А масштаб, конечно, «Войны и мира». Неполные предложения (глагол-сказуемое в прошедшем времени без подлежащего) напоминают Сологуба. Ещё «Тарас Бульба» вспоминается. Там запорожские, здесь донские. Но проблематика здесь, вероятно, шире.
Ах, вот ещё: Григорий напомнил Бориса, предавшего Катерину.

Ночь на 29 декабря.
Я и Вера. Боролись… Выкрутилась. Но силу не скроешь, как она когда-то сказала. Я сильнее, и пора прекратить мечтать. Не она.
Нужно чудо, по-другому ничего не получится. Что ж, я заказываю чудо. У кого? У Деда Мороза?

Ночь на 31 декабря.
Днём читал «Дон», потом смотрел «Они сражались за Родину». Читаю жадно, временами замечаю, что читаю не про себя, а вслух, не громко. Привыкаю, это неплохо. Текст трудный. Часто приходится обращаться к словарям: проверять ударение. Трудный, поэтому и скорость не та, что была на «Войне и мире». Кстати, сейчас уже война началась. Пришло уже и пополнение: и Петро, и Степан… Последний уже пригрозил Григорию: дескать, не забуду, достану как-нибудь, не сейчас, потом. 91 стр. за сегодня: это хорошо, но мало. Нужно поработать в эти праздничные дни, с усердием поработать.

31 декабря, вечер.
А у Григория, оказывается, сердце «жидкое» – так заключил Чубатый. Однако Григорий его чуть не застрелил из-за убийства пленного венгра. Помешали. Итак, война пока идёт. Но скоро Листницкий как-то опередит Григория в овладении Аксиньей. Что ж, увидим.

Позже. Вот и дошёл я до того момента. Хорошо. Сотник, который думал, что ему всё теперь, после фронта, можно, получил своё. И любовница его кнута отведала. Баба-кошка… Но не каждая: Наталья ждала. И дождалась. Итак, книга первая пройдена. Сейчас нужно собираться на празднование, когда вернусь – окунусь в продолжение.
Но что будет с Гришкой? Вернулся он домой с промытыми хохлом глазами. Нужно повернуть винтовки, говорил хохол, отвечая на Гришкин вопрос «Что делать?».

Ночь на 2 января.
Сейчас уже мне не так интересно, как было в начале романа. Из хуторских новостей: Наталья родила двойню, Дарья «без этого» не может (свёкр убедился на собственном опыте – и теперь уже не так требователен к ней), Аксинья пополнела, но по-прежнему красива. Григорий на фронте вспоминал её. Неужели опять к ней вернётся?
Итак, к девятому дню (завтрашнему) я выплыл к 400-й странице, то есть к трети всей ширины нашей тихой русской реки.
Днём покатался на лыжах – на новых. И даже с горочки спустился: не струсил.

2 января, поздний вечер.
Читаю. В самый разгар борьбы за власть на Дону Григория привёз отец в курень. Дети отца не признали. У него смешанное чувство: он и рад жене («красивая баба»), и не рад: иногда появляются некие «негожие мысли», «что-то враждебное» к ней. С явными и затаёнными мыслями и влечением к Аксинье ехал он домой. А почему он дома – это потому, что ранили его в ногу. Вот и заглянул на недельку. Только что зашёл в курень. Разговаривают. Радуются. Но что-то будет дальше... История с Аксиньей не «прикончена».

Час ночи. Местами читаю бегло: отдельные слова и словосочетания абзаца рисуют достаточную для понимания картину, остальные – что ненужная мишура. Посмотрел первую серию экранизации (всего их три). Ближе к вечеру катался на лыжах, лыжня местами проваливается: оттепель.

3 января, день.
Навоевались ребята. Петро с отрядом вернулся домой и побеждает остатки борща. Гришка предложил помощь в этом ратном деле. «Большаки» пока молчат, войны пока нет. А за окном снег валит хлопьями. Пора мне трогаться в путь: лыжи ждут.

Вечер. Одна книга готова – книга, состоящая из двух «книг». Подтёлков повешен, а его отряд расстрелян. Получил он то, что заслужил. Уничтожил некогда пленных… Винить некого.

Полночь. Вот и выплыл я на середину Дона. 116 стр. за сегодня. Григорий вяло бьётся с вялыми красными. Аксинья, с…а, после некоторых трений… и «трений» с Листницким вернулась к вернувшемуся ради неё из плена Степану. Пантелей Прокофьевич сегодня огорчил, впервые. Приехал к сыну с Дарьей грабить семьи казаков-красноармейцев. Григорий отчитал его, но старик не пронялся жалостью к оставшимся без сынов казачьим семьям. Даже котёл вывернул из банной стены. «Ты ишо наживёшь», – «успокоил» он хозяйку. Гадко поступил. Но зато как реалистично! Живо представляется: встречал я таких.

4 января, около полудня.
Ведь чувствовал, что вызовут, – и вызвали. Завтра – на работу (1 вагон). Спокойных, тихих каникул, благоприятствующих переплыванию тихого Дона, не будет. Однако, пользуясь случаем, схожу на тренировку.

Ночь на 6 января.
Вернулся в деревню. Вчера изучал карту Области Войска Донского. Хутор Татарский вымышлен. А остальное – то, что надо, – я нашёл. Теперь, читая, представляю все перечисляемые населённые пункты относительно других и сторон света. Восстание ещё не угасло, бьются казаки с красными. Но не долго им осталось. Григорий уже понял, что с ними нужно «замириться», война уже стала для него бессмысленной. Они в кольце, и не прорваться им к белым. Но с чего всё началось? Не забыл ли он?.. Всякая власть – от Бога… как подтвердил дед Гришака. Да, всякая. И всякая норовит втоптать в грязь или вырезать не признающих её, то есть врагов. И вот сроду люди так… Всякая власть от Бога: то есть от тирана.
Сегодня, кстати, посмотрел две серии экранизации 2015 г.: многое не нравится, но интересно посмотреть, кто каким будет, что из чего покажут, что вырежут, как войну преподадут… Интересно, при поддержки государства снималось это кино… Буду досматривать. И о старой экранизации не забуду. У неё свои минусы, но плюсы велики – это актёры и их игра… чувств.

6 января, около полудня. На войне, лёжа рядом с очередной чужой женщиной, Гришка вспомнил Аксинью: «Любушка! Незабудняя!» – и брезгливо отодвинулся от чужой.  Жеребец.

15:20. Образ Аксиньи – это и Катерина, и Наташа Ростова, и… Пока что получается определить его с «и…». А Наталья? Это Татьяна? Я буду век ему верна?.. Или не стоит сравнивать? Что-то новое? Как и образ Григория?

После полуночи. Поколядовал. Как и в прошлом году – у «деда». Там был и Хохол. Поговорили. Вспомнили Авдеича Брёха… Потом проводил Хохла до дома, до двери. Он настаивал на том, чтобы я зашёл в гости, но я отказался наотрез, так как завтра мне с первыми кочетами выступать с моею конной армией в сторону Сахалина… На японцев…На том и расстались.

03:15. Ну вот, за сегодня прочитано 119 стр. Голова шумит. Тяжелёхонько! Но: терпи, казак! 320 стр. осталось, за трое суток их нужно переплыть.

Ночь на 8 января.
Дело близится к концу. Натальюшка отмучилась, Дарьюшка утопилась. Дед навоевался: дезертировал, два раза. Надоело ему. Английский л-т не верит в разгром красных: народ победить нельзя. Григорий на фронте, где-то, пока не говорит Шолохов где. Теперь он сотник: командует сотней, а не дивизией…

Ночь на 10 января.
Григорий опять в бегах. Не долго счастье Аксиньи длилось. Но чем закончится? Счастливо? Или нет? Хотелось бы: переживаю за героев, сроднился я с ними, вот уже полмесяца, как вместе траву жизни топчем…
На работе чистили рельсы, от снега. Иду в отпуск с 12-го – на сессию. На тренировку не ходил.
Скучно, тоскливо, грустно… Пишу и вздыхаю. И некому руку пожать. Но книги-то у меня есть?! Но мысли, но тело, которое готово служить… Есть, есть, всё есть. Так что всё в порядке. Вот и улыбаюсь. Ещё ничто не решено. Всё возможно. Вчера девочке помог тащить чемодан – «список» добрых дел расширяется! Ну вот: улыбаюсь уже шире! Знаки препинания ставлю увереннее. Всё. Спокойной ночи.

Ночь на 11-е января или почти утро.
Дочитал. Ожидался такой конец. Хотелось лучшего, но автор воспротивился осчастливить Григория и Аксинью. Жаль. А счастье было так близко! Да. Плохо. Семнадцать дней назад окунулся я в тихий Дон, вот и переплыл. Грустно расставаться с ним. Столько смертей принял. Натальина была тяжела, но принял я её. Аксиньину смерть тоже принял. Чувствовалось, что так и будет. На свете счастья нет… «Я с тобой хоть на смерть», – сказала она незадолго до этой самой проклятой смерти. Ох и настрадалась же она за свою «жизню»! Но судьба безжалостна к ней, не нашлось у неё немного счастливого покоя для бедной Ксюшеньки.

Ночь на 13 января.
Прочитал 32 стр. «Мастера и Маргариты», затем посмотрел первую серию экранизации (всего их 10). Кое-что узнал о происхождении имени Воланд: в современных Булгакову редакциях «Фауста» этим именем назвал себя Мефистофель во время Вальпургиевой ночи: «Дайте Воланду пройти!» В моём издании «Фауста» это слово заменяет «дьяволу». Вот так. Надо ложиться спать, а то всё в пять, шесть, а вчера и в восемь…

Ночь на 15 января.
Подготовил план-конспект урока на тему: «Образ Пугачёва в "Капитанской дочке"». Сегодня на методике проводил «урок». Есть, конечно, недостатки, их даже много, например, кое в чём соврал, увлёкшись темой… Но преподаватель похвалил. Я пошёл первым – и это тоже хорошо. Иногда чувствуешь: вот сейчас, кто если не ты… В этот момент надо действовать немедленно.

Ночь на 18-е, 01:55.
Занимался древнегреческим. Пытался читать «Апологию Сократа» и кое-что понять, сопоставляя с переводом. Но теперь мне уже пора идти – чтобы спать… А вам… А вам, счастливые потомки…
В институте было всё нормально, а вот на тренировке – опять повреждение: пятку отбил, и рёбра – отбили; опять тот же правый бок. Не хотелось бы пропускать, но теперь, наверное, придётся.
 
Ночь на 22-е января.
Раскрыл тетрадь, а писать-то нечего. Падаю и поднимаюсь. Сейчас поднимаюсь. Читаю «Рождение трагедии», кое-что просмотрел в «Фаусте», размышляю и над темой будущей курсовой по методике. А вчера вечером посмотрел хорошее кино «Единожды солгав» – и 1,5 часа сочинял о нём отзыв. Из-за чего не выспался, но это, конечно, не беда.
 
Ночь на 24-е.
На тренировке – был. Тренер разрешил работать в лайт-режиме. Но пришлось солгать насчёт травмы: «На тренировке?» – «Нет». После тренировки пришлось ещё… не единожды солгать. Но так было предрешено свыше.

Ночь на 25 января, 02:20.
День учебный был насыщен парами, устал после них. Немного почитал «Рождение трагедии», посмотрел кино «Одинокий голос человека» непростого режиссёра А. Сокурова и только что закончил повторение размышлений Кьеркегора об учителе и ученике, истине, Сократе, внутреннем и экзистировании. Скоро моё повторение, возможно, станет ответом на вопрос Жанны Арнольдовны «Что должно быть, чтобы коммуникация между учителем и учеником была успешной?» – такой вопрос задан на дом. Отвечу словами Кьеркегора: своих собственных слов пока нет.

25 января, поздний вечер.
«Подыматься» – это разговорный вариант литературной нормы «подниматься». Я – поднимаюсь!

Позже. Выучил «Ты в стране недостижимой…».

Ночь на 27 января.
После института смотрел д/ф «Проклятые и забытые», в отзыве о фильме осудил танцующих в клубах и «отдыхающих» во время войны – в то время, когда там теряют руки и ноги.
Читал Кьеркегора и Ницше, Хайдеггера и Камю о Ницше (текст моей дипломной). Может быть, не стоит говорить о Сократе, а стать в среду адвокатом Ницше? Сегодня очень раздражило мнение некоторых однокурсниц, расхожее, глупое мнение. Оказывается, Гитлер работал по Ницше! Ну что ж, это я и раньше слышал. Но смогу ли – оправдать? Надо. (К. тяжело вздохнул.)

Ночь на 29 января.
О Вере. Утром на пейнтболе то ли всё выяснилось, то ли нет… Непонятно, но у неё есть… жених. После пейнтбола поехал сразу в институт, немного промокший. Там почти высох. Был в ударе: шутки летели, как щепки… Да, прощаясь с Верой, сказал: «Мне в другую сторону» – и, подумав, добавил: «В отличную от вашей». Она остановила машину, улыбнулась: пожали друг другу руки. В отличную от вашей… в другую... Какая-то горечь давила, и сразу решилось, в какую сторону пойду. Ницше и коммуникация… Это будет интересно.

Ночь на 31-е.
В институте пришлось рассказывать о кьеркегоровском Сократе и его довольстве «благообразной внешностью»: зачёт состоялся сегодня, а не через два дня, так что адвокатом Ницше в ближайшее время стать мне не удастся. Ну что ж!..

Ночь на 1 февраля.
Морозная ночь. Эх, наливай чернила – всё подпишу!  Начитался вдоволь. Сначала – переписку Чаадаева с Пушкиным и биографию Чаадаева, потом, листая «Дон-Жуана», выбирал подходящие для заучивания отрывки. И выбрал! Буду учить в первую очередь стихи о Дон Кихоте. Но завтра, не сегодня.

Ночь на 3 февраля.
Был в духе. Посмотрел двухсерийный х/ф «У озера». Очень хорошее кино. Сочинил отзыв.

Ночь на 4 февраля.
С книгой в руках смотрел экранизацию «Гамлета»: сверял, вспоминал, отмечал то, на что раньше внимания не обращал. Много важного я упускал из виду. Теперь я лучше понимаю «Гамлета». А Гамлета? А Гамлет – благородный тип, мне, падшему, понять его непросто.

4 февраля, день.
Взял книгу «Поэзия английской романтики 19 века» с целью найти ещё что-нибудь из Байрона для заучивания и открыл её – на Блейке! И читал. И отмечал. И нашёл, что нужно: четырёхстрочное стихотворение «Схватив за вихор прежде времени случай…» и четырёхстрочное начало «Прорицаний невинности». Первое уже выучил, отрабатывая тренировочные движения и удары: очень хорошо размялся. Второе сейчас выучу. И Байрона только что пролистал: нет, ничего не нашёл подходящего. Итак, только «Дон-Жуан» его – источник для запечатления в душе моей.
Но уже четыре вечера… Ужели я на лыжах не пройдусь? Нет-нет, вот полежу немного и – отправлюсь. (Слышите аллитерацию?)

Ночь на 11-е февраля.
Вторую часть художественной дилогии о Петре Первом досмотрел. Хороший актёр, настоящий Пётр. Голос его громоподобен.

Ночь на 13-е.
Посмотрел ещё две серии «России молодой», сверялся с картой, изучал маршрут героев.

14 февраля, 23:55.
Ничего значительного не произошло, всё по-старому. «Россию молодую» – смотрю. Иногда мыслю, иногда существую.

15 февраля, опять 23:55.
Досмотрел «Россию» и написал отзыв. Под чарой от образа Петра I. Не хочется расставаться с героями экранизации, но, как написал в отзыве, даст бог, ещё свидимся.

16 февраля, 06:30.
Насмотрелся я на возвращение Ивана Савватеевича… Приснилось, что вернулся я. Куда? Вхожу в дом. К нерусским. К сёстрам из К…й школы. Они изменились. В их образах, наверное, многое соединилось – школьное и нешкольное. Узнали. Прочувствовали. И я. Я был рад своему возвращению – смиренному, я бы сказал, возвращению. Возвращён был человек на более высокой ступени духовного развития. И почему-то нужно было ему вернуться!.. Да, на пороге сказал хозяйке: «Это я, бывший Константин Александрович». Приняли хорошо.

Ночь. О сне думаю. Пророческий? Бывший К. А… Красиво сказал, высоковато для меня сегодняшнего.
Смотрел мультик о Евпатии Коловрате. Надо бы вернуться к «Дневнику Сатаны», а потом взяться за старую курсовую, до поры до времени отложенную.

18 февраля, ночь.
Сегодня опять не добрался до «Сатаны», но повторил «Иуду».

21 февраля, вечер.
Утром досмотрел х/ф «Дуэль. Пушкин – Лермонтов». Кино запомнится, а «Спи, адмирал! Спасённый Севастополь…» выучится.

27 февраля, вечер.
Выспался после вагонов. Вчера всё-таки сел я за работу (курсовую) и немного окунулся в неё. Чтобы войти полностью, потребуется время: многое отброшено на периферию памяти. Сегодня листал «Фауста» и «Гамлета», желая найти для заучивания отрывки. Из «Фауста» выбрал три. Да, и Гёте должен быть со мной, пускай и в лице Мефистофеля… А из Гёльдерлина так ничего и не выбрал – этим я занимался вчера и утром на работе. Ну что ж, чем я займусь сейчас? Вот «Фауст» справа на спинке дивана, а вон там ждёт Сологуб и Логин… Анна… Да, «Фауст» подождёт.

Ночь на 2 марта.
На душе было тоскливо, но всё же пошёл я на тренировку. Или потому и пошёл? Проводила её Вера. Восхищался ею. Днём никуда не ходил, прочёл несколько рассказов из «Святой ночи» да выучил два отрывка из «Фауста» (речи Мефистофеля). А, ещё досмотрел «Пьесу для пассажира»: ничего, нормальное кино, без глубины.

Под утро. Прочитал «Во мне и вовне» Г. Гессе: глубоко. У Гессе и не может быть иначе. Поменять местами «во мне» и «вовне» по собственному желанию… Это – небо! Нет ничего вовне, чего нет во мне… Нет, не так. Нет ничего во мне, нет ничего вовне, ибо то, что вовне, то и во мне. Вот как. Нет существования вовне, потому что внешний и внутренний мир – одно. Всё едино. Магия!

Ночь на 3 марта.
Похвастаться особенно нечем. В письмах Пушкина к Н. Н. увидел много важного и близкого. Избранные отрывки из «Фауста» выучил.

День. Продолжаю читать рассказы книги «Святая ночь». «Перед потопом» уже побывал, хорошо там было, а впереди – «Благодать»!

Ночь на 4 марта.
Об Н. Н. и А. С. Она не виновата: он сам хотел, чтобы она блистала. Захотел счастья, но мог прожить и без него. И счастье было, однако в 1834 г. он пишет: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» Это тот год, в который был сделан серьёзный шаг – отказ от камер-лакейства. Шагнул и, как Ломоносов, заявил, что дураком (то есть шутом) даже у господа бога не хочет быть. И освободился… Но семья… Уязвимое место. Ему, конечно же, не простили и счастья долгого не дали. Но он сам избрал сей путь, и, может быть, без него он не был бы – Пушкиным.

4 марта, день.
За окном ветерок и солнце. Читал кое-что из «ЕО», повторил выученное. Кроме того, выяснил, сколько лет прошло от рождества Адама до потопа: 1642 года.

Позже. И «Горе от ума» просмотрено, и ничего в нём подходящего для заучивания не найдено. А вот пушкинское «Из Пиндемонти», наверное, учить я буду.

Полночь. Мужчина – сеятель. Он сеет семена. Женщина – почва. Хотя сейчас говорят «я родила», а раньше, в древности, евреи писали: «Он родил». А кто-то возразит: «Земля рожает». Да, но сеет – человек!

5 марта, вечер.
В продолжение вчерашней темы: земля – женщина, мужчина – небо. А человек – это ни земля, ни небо? Башлачёв поёт: «Мы выродки крыс, мы пасынки птиц, и каждый на треть – патрон…» Что ж, значит, земля нам не родна: мы её выродки. Небо тоже: мы его пасынки. Остаётся треть… Она-то настоящая? Родная? Патрон предназначен для полёта пули в цель. Что лететь нужно, это понятно, но цель, однако, не ясна.
Читал сологубовского «Ангела мечты полуночной…», как молитву читал.

7 марта, день.
Ночью выучил «Из Пиндемонти». Проснувшись в полдень, его я повторил. Нужное мне стихотворение. Пушкин, наверное, для того чтобы обмануть цензуру, вводит нас в заблуждение названием. Первоначально это было «Из Альфреда Мюссе», но французские поэты у нас в то время были запрещены… И вот он заменил француза итальянцем. Помогло? Опубликовано оно лишь в 1855 году… Цензуру не проведёшь! А вот олухов можно. Но и олухи иногда могут вознестись до Истины… А ком это я?..

Ночь на 8-е марта.
Написал отзыв о фильме «Зоология». Долго размышлял, что и как написать. Кино очень впечатлило. Не смогла существовать женщина в этом гадском мире, и никто ей не пришёл на помощь… Вернее, пришёл один, но он оказался мерзким извращенцем. И что ей оставалось делать?! Да, очень печально.

Ночь на 9 марта.
На тренировке – был. А после полудня читал все свои записи, датированные восьмым марта и около него. Было интересно. Особенно читать о тех двух сновидениях, где сначала были огромные вОроны, а потом обрыв, карабканье вверх, захват ноги лани уже у самой вершины и – отпускание оной после чьих-то слов: «В этом нет необходимости». Да, вот проверил: сон этот приснился в ночь на 8 марта 2011 года. Интересный сон. И уж не вещий ли?

13 марта, утро.
Что омертвляет жизнь? Условности.

17 марта, утро.
Собираюсь на работу. Бился дурень с ними три дня и три ночи… Или две ночи? Это неважно, посмотрим, чья возьмёт.

Вечер. После работы был на поэтическом вечере. Выступал местный поэт. Дорогой и теперь задаю ему вопросы про Башлачёва и его творчество: всегда я так – с опозданием… Ну что ж, тренируйся, господин К., дерзай и не бойся. Что ты можешь потерять? Мыльный пузырь? Надутую воздухом грудь? Или павлиний хвост? Живи и играй. Ведь ты же очень хочешь быть актёром! Очень.

20 марта, ночь.
Смотрел телевизор, читал новости. А потом поработал над курсовой, неплохо. Текст пока не набираю: перечитываю и роман, и исследовательские работы. Продвинулся в плане осмысления многих символов, но вряд ли смогу разгадать всё.

 Ночь на 22-е марта.
Материала исследований у меня много. Закопался я в нём – пора бы уже начать раскапываться. Нужно несколько нерабочих дней.

22 марта, вечереет.
Работал. Начал с Клейман, через неё вышел на статьи Сологуба «Полотно и тело», «Елисавета» и «О Грибоедове». Прочёл их, кое-что отметил. Про красоту и наготу в частности, про радость наготы, которая состоит в том, что «тело погружается в родные стихии»: движения свободны, условности отброшены… Но – «силы нашего тела скованы»! И не верим мы милым стихиям.
А прочитав статью «Елисавета», захотелось посмотреть на неё, увидеть её портрет. Её писал Монье. Портретов несколько. Она прекрасна. Почитал биографию: что-то запомнится. Непременно.
Ещё пришлось – и это хорошо – обратиться к эпилогу «Преступления и наказания». Прочитал его как в первый раз. Неужели раньше не читал?! А ведь думал, что всё знаю… Читал, конечно, но, наверное, бегло, невдумчиво. Теперь роман становится яснее и связь с «Тяжёлыми снами» лучше прочерчивается. Раскаяния не было, но выход к новой жизни – был. И преступление во время этого выхода уже казалось чем-то внешним, героя не касающимся, происшедшим как бы не с ним.

23 марта, день.
Благодарен богам, что не вызвали на работу… Как-то двусмысленно пишу… Ну ладно: боги так боги. А у меня подбиты ноги (особенно правая) и спина: был вчера на тренировке. И это ещё лайт-контакт.
 После тренировки досмотрел «Нож» – кино о югославских противоречиях, разделении на Юговичей и Османовичей и о том, к чему такое разделение приводит. Понравились речи мудреца в чалме.

Ночь на 25 марта – почти утро.
Нашёл разные варианты переводов «Путешествия» Ш. Бодлера. Читал, сравнивал. Часть стихотворения в переводе Цветаевой буду учить.

25 марта, вечер.
Ещё не начинал работать. «Путешествие» читал несколько раз, в двух переводах и всё-таки остановился на цветаевском. Буду учить полностью это достаточно длинное (сопоставимое с «Пруфроком») «плавание». Изучал биографию Цветаевой: впечатлила. Почти влюбился, точнее очарован её чарами, ещё не читая стихов (так, лишь отрывки), познакомившись только со статьёй «Пушкин и Пугачёв», переводом «La Voyage» и биографией. Очарован. Но – повесилась. Это уже не по мне.

Ночь на 30 марта.
Днём разбирался с символами романа. На тренировке был. Боролся: побеждал и проигрывал. Бился: больше меня били, чем я. Боль в ноге обновлена. И в лицо получил несколько раз, один раз – крепко. Но всё это, конечно, ерунда… Читайте «Дон Кихота», господа!

Ночь на 3 апреля.
Перед сном вчера почитал «ТС». Перечитывая, нахожу некоторые свои ошибки; кое-что уясняется лучше, что-то находится (на что раньше не обратил внимания). Оказывается, Логину пригрезилась Анна во ржи на званом вечере у Кульчицкой, а потом это видение воплотилось в действительности. Или это был только сон?..
Бегло читал некоторые русские народные сказки о любви, чуде, спасении, но ничего соответствующего не нашёл. «ТС» – это новая сказка? Без опоры, без мифологизации сюжета одной или нескольких народных сказок?
В общем, занимаюсь «разгадыванием» «Тяжёлых снов».

Ночь на 5 апреля.
Прочёл две статьи Вячеслава Иванова о мифе, символе и мифотворчестве. Некоторые мысли интересны, и я их обязательно использую в работе.
Среди цветов пополнение: появился росток апельсина. Хорошо, а то драцена и спатифиллум уже давно скучают.

8 апреля, вечер.
Читаю пришедшие вчера книги – «Цветы зла» Бодлера и «Мифы народов мира».

Ночь на 9-е. Поработал.
Но не ушёл ли я от той темы, что мне жизненно необходима? Нет, кажется, нет. Символы, мифы, искусство, его цели, формы, символизм, натурализм… Сегодня разбирался со статьями Сологуба. Тяжело даётся мне наука. Но влечёт.

9 апреля, вечер.
Хорошо поработал. Но как много работы ещё впереди! Медленно, медленно, словно солнце… начал я продвигаться по пути сравнения с «Преступлением и наказанием». Пришлось немного и почитать уже забывающийся ранее плохо прочитанный роман Достоевского.

10 апреля, день.
За окном солнце греет, а я сижу и перебираю картины прошлого; и развиваю их, дорисовывая. Мечтатель.

Ночь. Поработал сегодня неплохо. Но время летит… На тренировке – был. На работу не вызывали.

Ночь на 12-е апреля.
Тренировались с Антуаном под руководством Князя Игоря. Потом с Антуаном играли в баскетбол. На обратном пути разговаривали о звёздах, луне, созвездиях, искусстве, отношении к жизни и о филистерах (одна из моих любимых тем!).

Ночь на 13-е.
После работы отсыпался. Ужасно не хотелось вставать и идти философский семинар и тренировку, но пересилил я это нехотение: был и там и там. Опять после поединка с Плотным тело пострадало.

Ночь на 14-е.
Медленно продвигается моя работа. Тревожит ускользание времени. Не тревожься, всё в порядке. Работа будет большая и, может быть, значительная, ненапрасная.

Ночь на 16-е.
Сегодня разбирался с декадентством и ещё один день буду это делать. 5 страниц текста набрано. Нужно работать усиленно, пока есть время. Сегодня был Долгенко, завтра будут Павлова, Клейман, Горнфельд, Ницше, Кьеркегор…

15:00. Воскресенье. Пасха. Против Христа сегодня взбунтовался: решил никому не отвечать: «Воистину воскрес!» Что ж, пока держусь…
А ещё разбираюсь с Горнфельдом. Курсовая растёт, уже по объёму диссертацию переплюнула.

17 апреля, 22:25.
Этот рёв – словно от закрывающейся огромной стальной двери… Вырубили меня на тренировке. Очнулся – и как будто я уже видел эти лица склонившихся надо мной: тренера, других… Как будто это уже было. Во сне? Может быть, или наяву в отключке, когда время протекает по-другому и в секунде заключена вечность?
Голова болит, челюсть – тоже. Рёв напугал. Это второй случай вырубки: первый был в Т-ме, но тогда рёва не было. И обидно не было, из-за того что кто-то видел, как я валялся: тогда их было больше, и напали они исподтишка, я храбро бился, мы все тогда валялись... Я побеждал одного в партере, но другой успел ударить сзади ногой в голову. Но я очнулся и продолжил сражение. А в этот раз всё по-другому… Один на один, по правилам. Хороший боксёр попался, высокий, длиннорукий, и в скорости не уступал. Я намеревался пробить лоу-кик, но немножко не успел: он ударил навстречу левой в челюсть… Дали нашатыря…
Вера вернулась. Не хотел идти, но пошёл, наверное, чувствовал, ПРЕД-чувствовал, что вернётся. Увидел. Но… Минотавр победил меня. Рёв Минотавра – это последнее, что я услышал. А потом очнулся… Вырубил меня Минотавр, а ведь я помню: мотовило – вырубают! Мотоминотавр… Одна работа, одна жизнь. И работа моя, и жизнь – всё едино. Символы и мифы… Но есть одна нестыковка: вырубить-то должен был я, если, конечно, я Тесей…
До тренировки, днём и вечером, думал о том, как я изменился. Несколько лет назад, даже год, кажется, я был другим. Теперь мягче, человечнее… Да, меняюсь. Взгляд, кажется, становится яснее… Или всё это только – кажется? Ну ладно, хватит, что-то я сегодня расписался…

Ночь на 19 апреля.
Вчера заснул лишь под утро. Голова гудела, болела. Приснилась бабушка Надя. Я ей, наверное, жалился, а она мне в ответ: «У тебя язва». А я ей: «Нет. Это болезнь духа».
Сейчас чувствую себя лучше. На заводе работали с раннего утра: 10 вагонов (полных).

Ночь на 21-е.
Проснувшись, порадовался тому, что и задние зубы теперь сомкнулись.

Ночь на 23 апреля.
Был на поэтической встрече с Ермаковым. Слушал, было интересно. Может быть, что-то запомнится. Аллюзии на Пушкина, наверное.

23 апреля, около полудня.
Пора, мой друг, пора! Работы сердце просит!

14:20. Кьеркегор – есть, впереди – Ницше. (Он всегда пока впереди.) Потом останется Клейман и я – как присоединившийся к её точке зрения. И всё о декадентстве. Останется обработка наработанного.

18:30. И разобрался с Ницше я после пробуждения. А как иначе с ним разберёшься?!

24 апреля, вечер.
День на заводе прошёл в пошлых и плоских шутках. Это печалит. Временами задумывался, но в целом ситуацией не владел. Нехорошо.

Ночь на 28 апреля.
Поработал, потом – в институт, договорился о дне защиты курсовой. Это будет вторник: попросил ещё несколько дней – и получил их. Но сегодняшний выходной не принёс ощутимых сдвигов. Дионис и Ариадна, Дионис и Персефона… Расширяю работу, а заключения и введения нет. А завтра идти на вагоны, и послезавтра… Что ж, зато опять посмотрел тот отрывок из «Дуэли», начинающийся «лермонтовским» «Спи, адмирал…» и заканчивающийся опять же «лермонтовскими» словами наедине с Ташей. О, этот отрывок – великая находка для меня, как, впрочем, и сам фильм в целом! «Спи, адмирал…» буду учить.

Ночь на 29 апреля.
После работы на заводе поспал и принялся за работу главную, но почти не сдвинулся с места. Застрял (или застыл) на Дионисе и Персефоне.

Ночь на 30 апреля.
Второй главой я доволен, но выводов пока нет. Первую главу нужно дорабатывать, а в качестве выводов – 12 встреч с Анной и определяющие эти встречи фразы, слова.

Ночь на 4 мая.
Не высыпаюсь. После работы поработал, но продвинулся скромно. Добавил афоризмов, разбирался с понятиями «мифологизм» и «мифопоэтика». Не разобрался. Так заумно пишут!

Ночь на 6 мая.
И на заводе нашёл время для работы, и дома поработал. Но это был только вывод к первому параграфу второй главы. Устаю, но держусь! Завтра – опять на завод.

Ночь на 10 мая.
Не надо нас пугать, бахвалиться спесиво.
Не стоит нам грозить и вновь с огнём играть…
Смотрел Парад, и сегодня с этой песней я живу. Однако день был не весь таким окрылённым, и завтра неизвестно, что будет. Из-за того что мы сделали себе законный выходной, на заводе грозят увольнением. Посмотрим. Не стоит нас пугать… Поработал сегодня плодотворно, но опять же до введения и заключения не добрался, хотя подошёл, думается, вплотную…

10 мая, утро ясное, но холодное.
Поэт – это не тот, кто пишет стихи. Поэт – это тот, кто поэтически относится к действительности, для кого мир – поэзия, то есть внешнее – внутреннее.

Ночь на 18 мая.
Заключение отредактировано. Работа над сносками продолжается: дошёл до 113 стр. (всего – 184).
 
Ночь на 19 мая, 02:00.
Всё. Принтер распечатывает. Главная тема, идея и жанр… Думал над названием, это его вторая часть – после двоеточия (люблю двоеточие!).

Ночь на 20-е.
Утром ездил сдавать работу. Ю. А. не было, оставил на столе. Потом заказал несколько книг. Нужно начинать усиленно читать, мало времени осталось до сессии, но ничего: сколько успею. Начну с Булгакова…  Точнее, вернусь к нему.

21 мая, дело к ночи.
Хотел прочитать «Собачье сердце» бегло, но нет – буду полностью: оно того стоит!

Ночь на 26 мая.
Вчера начал «Людей на болоте»: затягивает, засасывает…

Ночь на 27 мая.
Хотя и жаль, что разошлись пути Василя и Ганны, но переживать, собственно, не о чем: нет в романе положительного героя. И, кажется, ясно, что хотел сказать автор… Недаром получил он Ленинскую премию за два первых романа трилогии. Как говорится в его романе устами Василя Дятлика в отношении изнасилования Евхимом Ганны, нет дыма без огня.

27 мая, день.
Вот и всё: дочитал «Людей на болоте». Хитрый, однако, етот Мележ: читайте, мол, второй роман и узнаете конец истории. Специально плохо закончил первый… Но читать продолжение я не буду: хватит етих Ганн и Василев. Так, дурь одна. Но что-то, конечно, запомнится.

28 мая, вечер.
Читаю «Облаву» Быкова. Во второй раз Хвёдору не удалось полакомиться картошкой: этот сволочь Змитер, бывший активист комбеда и стукач, устроил погоню. Но пока не догнали Хвёдора. Впереди, однако, глава последняя – под названием «Облава». Вот так… А сынок-то его, Миколка, теперь большой начальник, от отца отрёкся, фамилию сменить хочет, а крестьян пугает Сибирью… Вот такие дела… узнал Хвёдор от деда-пастуха.
Читаю, думаю о своём. О дальнейшем. Зачем учусь? Может, не надо ничего? Нет, доучиться-то надо, а вот преподавать… Быт задавит. Вещи, еда… Скучно. Ещё и начальство… Кланяться… Не лучше ли… Нет, это будет после… Что ж, озаботиться отдельными сторонами, вещами мира и жить? Мелко для меня. Умереть, уснуть? Но неизвестность – пугает. Всё мелко. Но, может быть, можно – подняться? Как? Куда? Привязанности… Всё бросить. В леса. В бесконечность, как тот пожилой человек из «Бесконечности» Марлена Хуциева. Всё бросить и отправиться… Но везде будут встречаться люди… На необитаемый же сказочный остров, в Блаженную страну не попаду. Это – чудо. Его не будет. Знаю, слишком уж я – реальный.
Ладно, есть хочется – нужно выглянуть на улицу на поиски пропитания… Мне проще: деньги есть, да и не ловят меня пока… не травят.
 
21:30. Всё, дочитал. Не поймали они «волка». Обломалось сволочьё.

29 мая, под вечер.
Внезапно полученное расписание меняет мои планы. Думал, что литература народов СССР будет раньше русской, но оказалось совсем наоборот. А я на заводе сегодня начал читать «И дольше века длится день» Айтматова. Интересное, увлекательное произведение, но придётся бросить. Вот только когда: сейчас или завтра? Завтра точно нужно читать русскую литературу, а вот сегодня… Да, продолжу начатое.

23:15. Итак, останавливаю поезд на полустанке Буранный. А завтра примусь за «Мастера и Маргариту».

30 мая, вечер.
Мы будем драться до конца… Мы не будем драться: завтра уволюсь. На сессию хочется, а если драться, то её пропущу: не отпустит начальник цеха. Имеет право (по ТК). День сегодняшний был насыщен состязаниями и не только. Есть и разочарование, есть и воодушевление… Мы будем драться? Или хватит? Да, придётся проглотить приказ-ложь (задним числом вышедший и с подделанными нашими подписями), чтобы на сессии быть. А если?.. Написать завтра заявление – и… Что – и? И пропустить почти две недели сессии. Пожертвовать половиной сессии, но побороться за честь. Уже почти согласен… Заманчиво! Подумать? Жалко, жаль пропускать столько лекций… А честь? А справедливость? А правда? «Хочешь искать правду?» – слышал я сегодня такой вопрос от «босса». Хочу! Но… не могу? И где искать – у людей? У людей не найду. Но хочу побеждать, хватит проигрывать. Не знаю, как я завтра поступлю. Не складывается, всё как-то не складывается… Или это – соблазны? Что именно? Вопросов много, но если есть вопрос, есть и ответ.
А ещё я был сегодня в институте. Курсовая моя, оказывается, только курсовая, она не то что не близка к кандидатской, но и для дипломной недостаточна… Это удручает, печалит. Столько трудов в неё вложено. Ладно. Есть и хорошие новости: с Валентиной Аркадьевной, бывшим методистом нашей кафедры, поговорил по телефону. Добрее её, наверное, никого в жизни не встречал. Обещал зайти, а она обещала чаем напоить.
Так что же я надумал?

31 мая, утро, 09:50.
Ну вот и всё. Или почти всё… Вернулся с завода. Отпуск и увольнение с 9-го июня. Ничего не обещал. Нач. цеха был добр и удивительно вежлив и тактичен. Хитрость? Что ж, время покажет. Или не покажет? Странно ожидать чего-то от – времени. Шёл же я туда с ясным пониманием того, что если предложат отказаться от правды (как вчера), то не отступлюсь и буду бороться до конца. Жалко было терять половину сессии, но с какой бы мордой я сидел там эти дни и для чего? Решил не сворачивать с намеченного пути, даже, может быть, предопределённого. И не свернул… Хотя… не ясно. Но ничего не обещал. Но ничего и не предлагалось.
Итак, с сегодняшнего дня я в отпуске.

Ночь на 2-е июня.
В деревне. Читаю «МиМ». Явление героя произошло, завтра явится героиня.

2 июня, около полудня.
Читаю. Сон Маргариты Николаевны… Не могу при этом не вспоминать «Тяжёлые сны» – всё сравниваю… Весна, любовь. Женщина спасает мужчину… Сны… И так далее. Чары. Умна и красива. А ведь это – невозможное! Оказывается – возможно. Не могу не сравнивать. Да вот ещё утренний сон мой. Тяну, значит, вдоль автомобильной дороги сеть – длинную-предлинную. Тяжело тяну, на пределе сил. Даже через какую-то повернувшую на перекрёстке машину тяну. Один тяну. Конца сети не видно. А мне не страшно, я тяну. Вот такой сон. Мой он, не Маргариты.

21:50. Уже в городе. В поезде читал – промокший, замёрзший. Ванна горячая – и вот снова читаю, уже дома.

Ночь на 4 июня. Читал о дружбе и вражде Бунина и Горького, об их «Окаянных днях» и «Несвоевременных мыслях». Ознакомился с биографией А. А. Фадеева – нечему впечатлять, есть чему отталкивать. Но читать «Разгром» надо.

4 июня, день.
Почитал (бегло) «Окаянные дни». Интересны были размышления и о Марке Волохове, и о Дон Кихоте, и о двух столкнувшихся и ненавидящих друг друга сторонах, половинах России. К «Разгрому» перейду позже. Сейчас требуется отдых.

Ночь на 8 июня.
После тренировки начал «Котлован». Удивительное начало! Заманчивое.

8 июня, вечер.
В институте совсем немного продолжил копать «Котлован». Очень, очень хорошо!

Ночь на 11-е.
Вчера удалось докопать. Немного разочарован, а может быть, и не немного. Начиналось всё многообещающе, но обещания остались невыполненными.
Вечером ел первую землянику. А сейчас за окном поют соловьи. Ну а «Котлован», конечно, глубок. Но хотелось чего-то другого – продолжения «Моей жизни»? Или просто – моей жизни? Кто знает.
План на завтра – прочитать «Мы».

11 июня, около полуночи.
Читаю «Мы» – нас! Хорошо. Но и «Котлован» не забыт. «Ты зачем здесь ходишь и существуешь?» – «Я здесь не существую, я только думаю здесь». Круто.

Около двух часов ночи. Осталось 17 стр. Знаю, что доведу «Интеграл» до конца. Приятно: я люблю точное знание!

Около трёх часов ночи. Ура: мы победили! Я «их» победил! Так «я» или «мы»? Голова гудит – пожалуй, сейчас не разберусь. Завтра – «Василий Тёркин». Он поможет.

12 июня, вечер поздний.
Прочитал «Тёркина», потом почитал о Твардовском. Очень хорошо. Солженицын после его смерти отметил богатырскую его силу сносить политику партии. Есть много способов убить поэта…

Ночь на 14 июня.
Зачёт будет завтра. Не успел я таки прочитать и даже начать «Конармию» Бабеля. Вот она передо мной. Как конь перед… Что ж, кажется, подготовился не так, как хотелось бы, не идеально. Какой вопрос мне ближе? Конечно, булгаковский «МиМ» и платоновский «Котлован». Может быть, что-то ещё? «Тихий Дон»? Да, и он. Быть может, ещё и Есенин? «Сорокоуст»? Ох… Да, нужно спросить Ю. А. про «песенных блох».

15 июня, поздний вечер.
Вернулся к «Буранному». Едигей едет на Каранаре впереди «странной» (в техническом плане) похоронной процессии. Большая часть пути до кладбища Ана-Бейт пройдена. В свою очередь Найман-Ана на золотой матке Акмае рано утром двинулась в путь – в сарозеки на поиски сына. Тот манкурт, о котором рассказали купцы, он ли? В белом платке выехала она: коли не сбудется надежда, успеет она обернуть голову вечным чёрным платком.

Ночь на 17 июня.
Читаю страниц по 60 за вечер и немного в институте, если находится время. Завтра должен дочитать. Абуталип умер от разрыва сердца: дописался… Едигей влюбился в Зарипу. А двум отважным и познавшим людей космонавтам приказали не возвращаться к Земле. А Едигей едет, всё ещё едет на своём сверхверблюде Каранаре во главе процессии к кладбищу Ана-Бейт. Едет и вспоминает былое. А я завтра вечером, после занятий, поеду в деревню… Не на верблюде.

Ночь на 19 июня.
Вчера в деревне дочитал «Едигея», а сегодня, после того как хорошо потренировался босиком на лужайке перед домом, перешёл к «Кроликам и удавам».
Ездил к Александре Михайловне. Привёз ей немножко землянички. Поговорили.

Ночь на 20 июня.
Об аллегории «Кроликов и удавов». Очевидно, что под Поэтом подразумевается Горький. Король – Сталин, он же, возможно, и главный Питон. Так, а вот Задумавшийся… уж не Платонов ли? Нет, он был бы Усомнившимся… Или?.. А ещё есть приближённый к Королю кроликов Находчивый. Фадеев? Или я зря влез в литературу? Может быть, среди политиков стоит поискать? Вопросов много.

Ночь на 24 июня.
Рассказывал на зачёте повесть «В тумане». Выходили мы в той же последовательности – Каранар, затем все остальные. Угадайте, кто же из нас Каранар? На этот раз не волновался, говорил чётким, твёрдым голосом; но соображалось плохо, слова подбирались долго, речь не поспевала за мыслями. Но ничего, главное – не упустил момент. Что ещё?.. Только что кончил смотреть «Восхождение» – по мотивам «Сотникова». После местами просмотрел текст, сравнивал с экранизацией. Кино талантливое – спору нет.

Ночь на 26 июня.
Ездили в деревню – с отцом и сестрой. На кладбище заезжали. Потом дома обедали. Был умеренно красноречив.
А сейчас предлагаю себе выучить ещё два четверостишия «Плавания» в переводе Цветаевой: нужно продвигаться, плыть дальше. Как глотатели широт… Но они – без цели: плывущие, чтоб плыть. А я? Зубрящий, чтобы знать?..
Да, и нужно пересмотреть х/ф «Бесконечность». Чувствую, что пора пришла.

26 июня, вечер.
В новостях – всякая дрянь. Но это там, в телевизоре. А что здесь? Зачёт сдал, помог сдать и трём девчонкам. Сейчас готовлюсь к завтрашнему экзамену по методике.

27 июня, почти полночь.
Смотрел экранизацию «Отца Сергия», сличая с… повестью (хотел написать «рукописью», хе-хе).
Методику сдал на «четыре», скромно или не очень отказавшись от дополнительного билета для «пятёрки». Чувствовал, что не дотягиваю, оценка объективна. Как всегда после экзамена, стал лучше понимать предмет, тем более вопросы доставшегося билета.
А ещё после экзамена, попрощавшись с некоторыми девчонками, отправился в Инспекцию. Ложь лжецам вышла боком: должны вернуть деньги и аннулировать лживый приказ о наказании.

28 июня, день.
Занимался перестановкой, перераспределением книг. Долго. Готовил стопку ближайшего чтения. Сегодня буду перечитывать Клейста и читать Метерлинка – о святом Антонии (после «Сергия» сама судьба направляет, ну или случай…).

Ночь. Прочитал «Чудо святого Антония»: неплохо, но не то, чего ожидал. Вечером же тренировался на Трудках с Антуаном. Чуда не было.
Надо дочитать наконец-то «Жака и Хозяина» и «Дневники Сатаны». Это из первоочередного.

29 июня, день.
Смотрел х/ф Дениса Банникова «Больше-меньше» и долго сочинял двенадцатистрочный стихотворный отзыв.

Конечно же, всё это по Гомеру...
Только – не понимаю – сейчас или тогда?
Героев не осталось; овцам – веру.
Аяксов щит не сдвинули года.

Под Мареками все! А было ли иначе?
Минуты счастья и свободы – только путь.
А если выбираешь цифру – значит,
Под хлороформом на столе намерен отдохнуть.

Ни больше и ни меньше, режьте по живому
Высоким острым слогом – где манкурта забытьё?
Не смейтесь Гоголь, Лермонтов второму шоу-дому:
Их грудь имеет – «общечеловеческое» бытиё.

1 июля, под вечер.
Вчера по знакомому, почти безлюдному маршруту катался на велосипеде, декламируя стихи «Плаванья», «Пруфрока» и «Во весь голос» – самые длинные. Хороший вечер был, и облака с просветами – к ним можно было обращаться, вздымая руки, с ними можно было говорить словами великих поэтов. Спать же лёг рано: после дождя с грозой от электрического света осталось лишь тусклое мерцание.
А сейчас передо мной «Жак и Хозяин», и я решил читать с начала. Позади мурчит Катька, нашедшая себе место в уголке кровати (искала долго), а я готов к походу. Итак, вперёд! Жак и Хозяин, ждите, я иду.

Ночь. В «Жаке…» встретились строки из Горация о посредственном поэте, которому «ввек не простят ни люди, ни боги, ни книжные лавки». Точнее, там была перефразировка этих слов. Нужно найти это стихотворение Горация… хотя всё и так понятно и – точно! Ещё была интересна история, случившаяся с Эзопом (ну, или якобы случившаяся), посланным своим хозяином разузнать насчёт бани. «Не знаешь? Ступай в тюрьму!» Романом-диалогом этим я пока доволен.

Ночь на 4 июля.
Вечером читал «Жака…», потом посмотрел 3 серии «Михайлы Ломоносова». Феофан Прокопович, вице-президент Синода, ему сильно помог. Направили (в числе лучших двенадцати) в Петербургскую академию наук.
После «Ломоносова», набравшись сил духовных, отправился развивать я физические. Грушу повесил, колотил. Хорошо размялся.
Завтра нужно дочитать «Жака…», ведь в очереди уже долго ждут другие… После будет Мария из «Дневников Сатаны»? Или Серафимович? Не знаю, и не узнаю до тех пор, пока путешествую с Жаком и его Хозяином. Очерёдность – определяется свыше.
Жизнь состоит из ряда серых моментов, чем дальше – тем серее. О ком это я? А, о себе.

4 июля, 16:00.
Читаю «Жака…». «Пусть непристойны стихи, жизнь безупречна моя» – это латинское изречение. А как красиво по-русски звучит!
Пересмотрел «Бесконечность», не сдержал слёз, когда он пел, а она стояла, прислонившись к стене.

5 июля, утро.
Вчера читал, но не в силах был добраться до конца любовных историй Хозяина и Жака. Дочитал сегодня – так было определено свыше.

6 июля, полдень.
Читать сегодня буду Андреева. И доучить Цветаеву-Бодлера надо, и в книжный магазин наведаться необходимо. И «Ломоносова», конечно, я смотреть продолжу…
«Что делаешь, делай скорее» – так сказал Иисус Иуде.

Ночь на 7 июля.
Посмотрел х/ф «Дым отечества», написал отзыв. О фразеологизме «дым отечества» почитал: всё началось с Гомера, с «Одиссеи». Конечно же, всё это по Гомеру…

Ночь на 8 июля.
Досмотрел «Ломоносова». Под впечатлением (музыкальным в том числе).

Вечер. В деревне. В автобусе читал «Реку Потудань», дочитал на пороге пустующего двухэтажного здания, что у перекрёстка. Потом шёл в сторону дома и думал. Никитой себя ощущал. Позже катался на велосипеде, ел землянику, размышлял о своей возможной писательской карьере. Понял: привлекает слава, известность. Хочется, чтобы жизнь была ненапрасной, чтобы весь не умер. Но с чего начать? С вымысла? Понял, что нужен реальный каркас, основание. Но жизнь моя бедна на события, скупа на краски, сера. Что взять – серость? Кого она привлечёт? Сирых? Главный герой может быть чтецом: читает мои любимые книги, делится с кем-то впечатлениями, мечтает, страдает от напечатанного, от книг, радуется написанному и т. д. Нет, и это всё? Скупо. Никакого пейзажа, или совсем чуть-чуть. Несобственно-прямая речь. Раздвоенность героя. Он декадент. Не ново. Но ведь он – чтец! Или уже был такой герой? Кто знает, всех книг ему не перечитать… Соединение романов и реальности, двух миров. Что станет декадентским бредом… Вдоль, а потом поперёк, как говаривал Гоголь. Вдоль должна лежать идея. Какая? Серость жизни и страдание одинокого? Может быть.
О «Ломоносове» на Faste что я напишу? Ведь надо что-то написать... Что ж, вот…

Под впечатлением – ни больше и ни меньше.
И в горькой радости я пребываю.
Россия… что в имени твоём – узнаю?
Тебя любить я не умею,
Но и люблю, за что не знаю сам.
Какому хочешь чародею
Красу разбойную отдам…

Отдам? Ой ли? Нет, как же: «я» в ней только – окончание И. п. Чтобы быть в состоянии что-то отдавать, нужно стать Россом – корнем, основанием. Первым таким был Пётр, вторым таким был Михаил Васильевич. Второму было тяжелее: у первого, кроме непреклонной силы, была ещё и непреклонная власть. Так что М. В. был не вторым, а первым среди имеющих силу без власти. Наш первый университет… Физически и астрономически светило это закатилось и погибло, однако душа его прах пережила. И вот взошло другое, иное Солнце. «О глупый русский наш народ, скажи, за что…» (Не закончил фразу – не знал за что или просто не захотел сказать?) Ему было легче: первый университет сиял своею славою, как образец, классика. Выбор нового светила пал на одну из кафедр. Первый зав. кафедрой русской литературы и современного русского языка… Сравнение напрашивается, да и сам он однажды сравнил себя с Ломоносовым; пришлось и ему побиться с чернью за великую должность свою. Не токмо у Господа…Не токмо у черни, ниже у Господа Бога не стал бы он дураком… Ах, если бы не женился или женился на другой – Татьяне… Но это мечта…
Что ж, из века 19-го вернёмся к Ломоносову. Был и остаётся он примером; сама судьба вела его к величию (а бывает ли величие без судьбы?!). Светоносные его опыты… Прометеи всегда страдают от монарха… Но это не намёк! Но! Но! Но, родимые! Что ж, далеко, далеко я отъехал. Надеюсь, кто-нибудь поймёт. То будет радость.

9 июля, день.
Прочитал «Фро». Каково окончание! Не знаю, что и думать! Определённо буду читать все рассказы Платонова, а потом возьмусь за «Чевенгур».
Пушкин на 1/8 эфиоп, а я на 1/8 кубанский казак. Вот такая сравнительная генетика.

Ночь. Герой-чтец продолжает читать, но мелкими дозами. На велосипеде он сегодня не катался, но зато 3 раза ходил в лес с топором. Никто ему не звонил. Денежные запасы его тают, а насчёт работы – тишина. Наверное, завтра он сам в очередной раз попытается дозвониться до пообещавшего ему командировку в Пермь. Это будет завтра, а сейчас ему пора спать.

10 июля, 18:00.
Было тоскливо, а теперь стало ещё тоскливее: прочитал «Путешествие воробья». Про старика-скрипача, седого воробья и черепаху. Сумеречный музыкант, сумеречное настроение. «Для его музыки было полезней, чтоб в мире стало тише и темней».
Когда-то раньше хотел я приобрести Царство Божие, внутренний мир, гармонию, благодать – как ни назови, смысл тот же. Но уже давно не ищу, всё цепляюсь за блага… Но блага ли они? Работа на Урале сорвалась… Нужно иметь силу и спокойствие, и тогда всё само собою устроится. Не приглашают туда – не расстраивайся: значит, туда и не надо. Как там в Евангелии: пришёл в гости – займи место в самом краю, не лезь вперёд. Но имей достоинство. Попросят пройти вперёд – иди, если против того не выступает твоя совесть… Так, ладно, урок ясен: стань спокойным и сильным. Или просто реально сильным: только такой может быть спокоен.

02:25. Если я напишу роман, то один… Если я буду писать, то напишу только одно произведение или несколько с одним героем (понятно каким) – и это будет одно. Это будет роман моей жизни. И не важно какой. Кажется, у меня появится тяга к писанию… Я должен остаться жить хотя бы и в своём произведении. Не должен весь умереть. Хотя есть и иные способы...
Вечером ходил с мечом на ночную прогулку. Через Б-й мост и выше – к полной луне, чьи глаза так печально и пристально смотрели с высоты и чьё лицо немного склонилось вправо. Шёл почти вприпрыжку – лёгкой, лунной походкой. Что-то близкое к невесомости. Тишина была приятной. Читал стихи. Сначала тихо, потом громче. Бодлера, затем Маяковского. Махал мечом. Взывал к небесам, простирал к ним руки или меч. К луне. Чернота асфальта подо мной, желтизна полей – по обочинам…
А до того С. Мельник сказал, что я стал хуже, чем был, что стал я грубым и придирчивым. Это было неожиданно; он был пьян, но я понял так: то был голос не его, а чего-то того, что хочет меня направить на нужную тропу. Я же сам об этом знал, да вот и в предыдущей записи сказал об этом неумело. Я изменяюсь, но нужно контролировать свои изменения. Рецепт, однако, выписать сейчас себе я не могу: сознание рассеянно.
 
11 июля, день.
Наверное, когда-то у наших предков слова «речь» и «река» имели не только общий корень, но и значение, смысл. Река – поток воды, речь – поток слов. Кстати, среди слов может быть большой объём воды… Слова плывут…

Ночь. Ну вот, прочитал и «Возвращение». Сам, значит, изменял, а ей – нельзя. Дети... Да, опять очень надрывно пишет Платонов. От живых текстов его очень жалостливо и тоскливо становится на душе. «Иван Владыко» тоже хороший рассказ, про лошадь изнемогшую и про самое важное в жизни солдата, которое, может, словами и не объяснишь, но исполнить можно.

Ночь на 14-е.
50 страниц «Чевенгура» за сегодня. Саша выжил, Захар Павлович приютил его у себя. Теперь он уже повзрослевший. Побывал в Новохопёрске, но вызвали обратно в губернию, так что повоевать с казаками не пришлось. Вернулся домой, переболел тифом и воспалением лёгких. Выжил. Соня, увидев его, спросила: «Ты не умер?» Он ответил: «Нет». Но с Соней (тоже сиротой) они уже расстались: его послали искать в губернии коммунизм, а её – в деревню учить детей. Коммунизма он, наверное, не нашёл, но «бога» видел. Этот бог предложил ему на прощанье запомнить, что «один человек растёт от дружбы другого». А ещё Александр Дванов от общения с «богом» постиг, что «русский человек – это человек двустороннего действия: может жить и так и обратно и в обоих случаях остаётся цел». А я задумался над названием романа и ни к чему не пришёл. Может быть, «чевен» – это «вечен». А «гур» тогда что? Восьмибуквие «Чевенгура» и «Котлована», возможно, тоже что-то значит. И «Потудани».
На велосипеде вечером катался, стихи декламировал, к Александре Михайловне поездку отложил…
Да, а ещё, когда Саша учился и вечерами усиленно читал, Захар Павлович хотел сказать ему, чтобы он не томился книгами, потому что, если бы в них было что-то серьёзное, «давно бы люди обнялись друг с другом». А я, конечно, хотел сказать о другом. «Чтец ты, и больше ничего…» – сказал Захар Павлович однажды Саше, а потом подумал: «И этот в воде из любопытства утонет». Итак, Александр – чтец. Но сколько он ни читал и ни думал, всегда внутри него оставалась какая-то пустота. Захар Павлович, не догадываясь, наверное, о заполненности внутреннего пространства Саши, однажды дал ему дельный совет: «Живи главной жизнью». Вот и всё, что мне нужно было сказать. Сегодня… как вчера, до гробовой доски всё наше же лицо встречает нас в пространстве… Разумеется, и я чтец… И мне уже не 17 лет, как Саше. Но всё то же. Как и Захар Павлович, замечаю я, что не меняюсь и не умнею с годами, лишь некоторые прежние предчувствия мои, как и у него, стали теперь обыкновенными мыслями, но от этого ничто к лучшему не изменилось. Я всё тот же. Хотя было бы интересно почитать мысли двадцатилетней давности; но почему-то вести дневник я стал лишь двадцативосьмилетним.

Ночь на 15-е.
Дванов и Копёнкин ездят верхом, во время остановок дают указания и распоряжения на переход к социализму. А до того Дванов Саша от Сони убежал к вдове Фёкле Степановне – на печку. И там узнал, что «это у всех одинаковое». «Вы сёстры», – сказал он и сделал для Сони благо через её «сестру».
А ещё я узнал (да, теперь я, а не Саша), что скучных книг нет, а есть скучные читатели, и что в книгах действует ищущая тоска читателя.

Ночь на 17-е.
Дванов и Копёнкин захватили деревню и устраивали там социализм. Потом Дванов решил отправиться в город. Там уже НЭП начался. На собрании встретился Саше чевенгурец Японец – Чепурной. А над оставленном председательствовать в Черновском сельсовете Копёнкиным, когда он вышел на крыльцо, висели звёзды, готовые капнуть на голову…
Дванову понравилось слово «Чевенгур», потому что оно было похоже на влекущий гул неизвестной страны… Так, а я?.. Я сегодня понял, что буду учить первую строфу оды «На взятие Хотина»: нужно Михаила Васильевича, пленившего ум внезапным восторгом, оставить в памяти по-настоящему. Да, так тому и быть.

Полночь на 18-е.
Перед тем как поехать на разведку работы, для приведения духа в боевое состояние посмотрел несколько эпизодов из «Ломоносова». Разведал – завтра к восьми на работу. Посмотрим, что выйдет из этого. Пилорама – ждёт.
«Чевенгура» прочитал лишь 26 стр. Доволен сомневающимся Копёнкиным и стихийным величием Пролетарской Силы. Они в Чевенгуре, в городе конца истории – в коммунизме… Но в солнечной системе жизни Чевенгура что-то не то и не так. Товарищ Дванов разберётся: «тут нужно ум умом засекать, чтоб искры коммунизма посыпались». Приезжай, Саша! Копёнкину и Пролетарской Силе без тебя не разобраться в городе «конца пути».

22 июля, день.
Читаю. Задумался о фамилиях героев Платонова. Вощёв – это воск, вощина. Форма (соты и закупорка сот), а не содержание. Поэтому ищет смысл жизни, поэтому всё думает и нет ему покоя? Содержание, мёд ищет?

24 июля, утро. Ясно.
Вчера и позавчера читал мало. Царства Божия не обрёл, хотя и говорил о нём Анжеле. Рассказывал в том числе и о «Братьях Карамазовых», насчёт Каны Галилейской и ответа Зосимы не всё вспомнил и, придя домой, открыл книгу и нашёл тот момент. Ответ его таков: да, и я здесь, и меня пригласили.

22:10. На работе делал поддоны: 19 штук смастерил. И почитать успел, потом в маршрутке и дома читал. Саша наконец-то прибыл в Чевенгур. А до того Копёнкину надоело наблюдать чевенгурский «коммунизм», и он на застоявшейся без дела Пролетарской Силе захватил храм-ревком и отправил Прокофия под арест. Но, узнав от него, что Саша уже здесь, выпустил: пусть Саша сам разбирается, теперь сомневаться нечего.

27 июля, 22:00.
Что моё – то придёт, что не моё – не нужно. Оно и, собственно, невозможно. (Некая барышня за окном подсказала нужное слово.) Жара, духота. А в голове два слова одного имени – Пролетарская Сила. Пора, мой друг, пора! Дело близится к уходу… Буду работать на пилораме до середины следующей недели: уже договорился с «шефом». Ну что ж, это там, а здесь две цыганки пришли к пролетариям Чевенгура – жёны. Старая и молодая. Дванов стесняется. Его психология схожа с моею.

29 июля, утро.
В маршрутке. О мужчине и женщине, о любви и предназначении. То, что между ними вспыхнуло, никогда не должно погаснуть.
 
Ночь. Дочитал я «Чевенгур». Копёнкин сражался как лев. Перед смертью сказал Саше: «Нас ожидают, товарищ Дванов!» Саша на Пролетарской Силе прибыл к озеру Мутево и пошёл туда, где его ожидали, – к отцу. Сбылось пророчество Захара Павловича: «И этот утопится». Все бились за город коммунизма, и все оказались перебиты (Прошка – не в счёт). Погиб и тот, кто поехал бурьян искать, – Сербинов. Кто бывшую невесту Дванова – Софью – не мог оставить без соединения со своим телом, кто не любил счастливых и вёл дневник мыслей и проклятий. Он боялся остаться позади всех, потому и был с революцией. Но в обществе был не член, а конечность. И это не случайно: человек, по его мнению, не смысл, но тело. Этот несчастный был легко разоружён Копёнкиным невдалеке от Чевенгура. Больше всех жалко Копёнкина и Пролетарскую Силу, оставшуюся живой и сильной, но без друга-товарища. Все сражались, и все погибли, но кому-то судьбой было определено умереть не в бою, не на поле, а на дне.

30 июля, день.
Читаю ранее прочитанную статью «Начало десятой главы "Евгения Онегина"». Очень заинтересовало, что слово «авось» Пушкин называет «шиболетом народным», то есть отличительным признаком русского народа. («Шиболет» – слово из Библии, означает «колос».) Итак, авось, русское «авось».

31 июля, 22:05.
В город вернулся вчера вечером, а к «Дневнику Сатаны» – сегодня в маршрутке, по дороге с работы читал. Там опять лепил поддоны (16 штук). Спать хочется… но в «Дневник…» я всё же загляну перед сном. Начал читать его я в сентябре прошлого года, сейчас пока просматриваю прочитанное. И о «Чевенгуре» думаю – о Пролетарской Силе, Копёнкине и Розе Люксембург, его Даме сердца. Но теперь – Мария. О Мария!..
22:35. Почитал. Полушёпотом. Сатана хотел бы немного поиграть с Марией. Что же будет дальше?

1 августа, ночь.
«Дневник Сатаны» начал рано – в утренней маршрутке. Это опасное произведение, но где опасность, там вырастает и спасительное… Реальности пересекаются: опять я видел «Марию». Она села со своею подругой совсем рядом (между нами была лишь подруга). А я, с карандашом в руке, читал, временами улыбался, помечал, обводил, подписывал, подчёркивал и ставил кресты и галочки... Они вышли на «Горгазе». Завтра хочу её снова увидеть. Всего чуть-чуть поиграть…
Что ж, Мария вочеловечилась. Узнала ли она меня? Пронзила ли насквозь моё вместилище мыслей и идей?

3 августа, ночь.
Вчера Марии тоже сели на задние места: они – слева, я – справа. Достал книгу и зачитался. А сегодня утром моё место было занято, поэтому сел в среднем ряду, к окну. Зачитался так, что не успел увидеть Их. Но они были: я чувствовал. А что же я всё читаю? Ах, вы не знаете?! «Дневник Сатаны»!
Завтра сяду сзади и читать не буду, пока их не увижу. Завтра пятница, и, может быть, последняя возможность Её увидеть. И я просто обязан это сделать. В последний раз.
На работе составил список итоговых (конечных, завершительных) произведений «несвоевременно» ушедших, список вершин конца жизни писателя. Больше всего впечатляет мистика этого конечного произведения. Твен и Андреев не успели закончить. Данте, Гёте и Булгаков – успели. Гофман тоже не успел, Гоголь – сжёг. Всё, пора спать: твёрдый и ясный взгляд завтра мне необходим.

4 августа, ночь пятницы.
Утром, как и замыслил, в маршрутке не читал, ждал Марию. Дождался. Она была не в духе, не посмотрела в мою сторону: или я её не интересую, или обиделась из-за вчерашнего моего увлечённого чтения…
 
5 августа, ночь.
Много мыслей на тему школы – работы учителем и совмещения с учёбой.
Утром Марию не увидел – как и предполагал. Да и зачем??

6 августа, около полудня.
Всё, дочитал… обманутого Сатану. Магнус – мошенник, а Мария – тварь. Ш…а с ясным взглядом. Сатана же, стремящийся стать человеком, оскорблён и унижен. Вот такая печальная история. Вывод: Сатана, не вочеловечивайся!

7 августа, утро.
Вчера вечером смотрел футбол и «Соловьёва», до «Тошноты» дело не дошло. Хотя подташнивало от речей наших политиков. Россия, значит, встаёт с колен… Но кто её посмел на них поставить и что с нею сделал? Они наказаны? Встаёт с колен… Кто её опустил? Какие низкие речи… патриотов. Защищай, а не плачь. Признают нашу слабость и силу США… Но в чём сила, брат? Они забыли. Но мы, надеюсь, не забудем. «Я не люблю» Высоцкого – оно напомнит.

Вечер. Покатался на велосипеде. Кровавую луну (затмение) не увидел: её скрыли облака. Тем не менее хорошо прокатился – в тишине голоса, при шуме, говоре мыслей. А до того посидели с д. Колей на его летней кухне, пили водку и спорили. О многом. Теперь пора возвращаться к «Тошноте» – её я начал ещё утром.

8 августа, утро, 09:17.
Всю ночь лил дождь, льёт и сейчас. Вчера прочитал лишь 46 страниц, сегодня нужно больше, и сама природа желает этого. Во сне опять был учителем, правда по каким-то не совсем понятным причинам опоздавшим на урок. Да, и время на часах было почти то же – около 09:17. И опоздавший учитель в коридоре школы директрисе, приказавшей ему явиться после уроков к ней в кабинет, отвечает: «Есть» – и идёт к классу. Но не доходит до него: К. А. просыпается, или сон обрывается по другой причине. А дождь всё идёт. Мелкий. И света мне не хватает, но у меня есть лампа!

Позже. Дождь не перестаёт лить. У меня тоже, как у Антуана Рокантена, бывают предчувствия приключений. Но они, конечно, могут обмануть. Вот, например, вчера вечером, катаясь на велосипеде, я их ожидал. Но ничего не произошло, никого не встретил (ради кого можно было бы остановиться). Быть может, было только ожидание?! Приключений нет, есть лишь серость жизни. Тошнота? Это – тошнота? Да, я, как и он, прохлопал свою жизнь (удачный глагол, не правда ли?). Но всё же не было вчера от поездки большого разочарования, а было даже некоторое наслаждение природой, дорогой, ветром, холодком, приятным холодком, наслаждение от ощущения силы тела, мышц, от послушности «машины»… Однако этого мало. Понимаете? Лабиринтному человеку этого мало. Нужна женщина! Настоящая. Нужна спасающая, поднимающая смелость её. И приключения. Да, мне будет мало… сидеть, тереться у её ног и быть счастливым – это не для меня. А что для меня? Вот в чём вопрос! Серость неба, ветер, мелкий дождь и капель с крыши – это вид из окна. Кажется, дождь скоро кончится. Светлеет. Но жизнь я свою – прохлопал.

Ночь на 10-е августа.
Перед тренировкой принял несколько страниц «Тошноты». После, на обратном пути, с реальным Антуаном (не с героем романа Сартра) вели философско-художнический разговор. Всё, шестая тетрадь готова к архиву…

Ночь на 11 августа.
Вот что почерпнул из «Тошноты». (Звучит не очень благозвучно, понимаю.) Прошлое не существует, его нет. А всё, что есть, «является только тем, чем оно кажется, а за ним… ничего». В этих «прошлых» мыслях чувствуется будущее «Бытие и Ничто»? Ещё. Существую, сбывая своё существование… Хорошо сказано, отличное деепричастие! Ещё. Моя мысль – это я. Я есмь, потому что мыслю. Здесь мыслится Декарт. Ещё. Во вторник Антуан пишет: «Ничего нового. Существовал». Это все события вторника: прекрасно! Надо взять на вооружение. Существовал. Сбывал существование. Или не существовал – только мыслил. Как платоновско-котловановское «только думаю». Итак, для Антуана Рокантена единственная неприятность – это существование. От него ли Тошнота, пока не знаю.
Меня тоже сегодня подташнивало. Утром читал записи за 2013 год, некоторые, не все. Показалось, что становлюсь беднее умом и письмом, то есть языком. Примитивизируюсь? Или реализируюсь, то есть становлюсь реальнее?

11 августа.
Утром в электричке. Существую.
Зажат в огромном пространстве: это оксюморон, каламбур или… трагедия?
Хотелось бы мыслить, но приходится – думать.
«Вы поэт?» – «Нет, я просто усталый и замученный своим существованием».
  Приближаюсь к остановке-высадке. Если прошлого не существует, а настоящее ускользает, то ЧТО существует?

Вечер того же дня. В «Тошноте» сейчас разыгрывается очень любопытная сцена встречи Антуана и Анни после четырёхлетней разлуки. Диалог впечатляет. Хорошо, что не бросил читать: было такое желание посредине романа (не моста).

12 августа, около полудня.
Снилась всякая дребедень. А вчера перед сном смотрел «Шестое июля» – про Ленина и восстание левых эсеров, которые почти смогли захватить власть. Почти. Дивизия Латышских стрелков подоспела вовремя. Потом думал: Ленин и Путин - Владимиры, Германия (один разведчик, другой тоже был «в разведке»), немецкий язык, приближённые евреи… Но Ленин,  наверное, не был бойцом в физическом плане. Однако сходств много. Будет ли 1924-й?
Начал читать «Конармию». Скоро закончу…

22:00. Потренировался, вечер провёл у телевизора. С «Конармией» вопрос решён: читать дальше не буду. Катался на велосипеде, в темноте. Два метеора встретились в пути, русалок же я у моста не встретил.

17 августа, полдень.
О земном и небесном. Что можно руками пощупать, то можно и словами оформить.
О трагическом герое и рыцаре веры. Трагический герой жертвует единичным ради всеобщего – единичной жизнью (в том числе и своей) ради этического (общества). Рыцарь веры жертвует этическим ради абсолютного: единичный индивид в данном случае противостоит всеобщему и ни во что не ставит это всеобщее.
Копыта овец и когти орла. Тонкие вещи, тончайшие.
Вернулся к Платонову: дочитываю «Впрок». А вечером пора взяться за «Джан».

22:20. И говорили, говорили, говорили… Вспомнилась эта фраза из «Мелкого беса»… Или она из «Тяжёлых снов»? Да, кажется, так и есть. В «Мелком бесе» – «всё казалось».
Готов перейти к «Джану».

23:10. Не перешёл, но подготовился к переходу: прочёл некоторые выдержки из писем Платонова, комментарии и афоризмы из записных книжек. Из последних вот некоторые, для меня важные:
1. Жизнь непохожа на литературу.
2. Надо относиться к людям по-отцовски.
3. Жизнь есть упускаемая и упущенная возможность.
4. Всё возможно – и удаётся всё, но главное – сеять души в людях.
Из писем же его узнал, что «хорошее и бесценное» (литература, любовь, искренняя идея) вырастает на основании страдания и одиночества. Поэтому, находясь в «гоголевском» провинциальном Тамбове, Платонов не «роптал», не «ныл».
Идеалы Платонова «однообразны и постоянны», их он вынужден «опошлять» в своих литературных героях. Себя же он показывать никому не намерен, главная причина: «я никому не нужен по-настоящему». Сражаясь с легионом противников (в том же Тамбове), он считал, что правда на его стороне. Однако очень опасался за свою жизнь и однажды увидел кошмар: проснувшись, за столом у печки увидел себя – пишущего, быстро пишущего… Тут я вспомнил Логина.
Вот такими шагами я подошёл вплотную к «Джану», но сейчас уже спать хочется…

18 августа, 23:10.
«Джан» начал ещё вчера. Джан – это душа, ищущая счастье. Назар Чагатаев в Москве познакомился с Верой, женился на ней. Он у неё третий. Она ждёт ребёнка от второго, которого уже нет. Познакомила его с Ксеней, дочерью-подростком с разными глазами (по цвету). Назар, наверное, влюбился в Ксеню, но теперь он на родине, в пустыне, ищет свой народ, много претерпевший, ищет, чтобы обеспечить ему счастье в советском государстве. Пока неизвестно, найдёт ли.

Вечер. В телевизоре поют о любви. Вспомнилось про «совершенные мгновения» из «Тошноты». Да, иногда, слушая некоторые песни, переживаешь эти самые совершенные мгновения. Ну что ж, пятница кончается… Или начала кончаться. А «Джан» только начинается…

00:30. Помнится, где-то прочёл, что «Джан» – библейская повесть. Похоже. Мухаммед ведёт народ джан якобы на его родину – в Сары-Камыш.
Мухаммед – это Мухаммед, а Назар – Назорей, тот, кто из Назарета , И. Х.? Вера, однако, умерла при родах, об этом сообщила Ксеня в телеграмме. Назар Мухаммеду, его якобы добрым намерениям не верит. Посмотрим, что будет дальше. Завтра.

01:50. Ещё 12 страниц прочитал. Этот негодяй Мухаммед, оказывается, решил увести народ джан в Афганистан и там продать его в рабство. Назар отстал. И почти умер. Стервятники и револьвер. Сейчас, поев, набирается сил. Догонит – верю. А Мухаммеду будет кара. Он к тому же положил глаз на маленькую Айдым. Кара будет. А Чагатаев мёртв – не будет!

19 августа, полдень.
Читаю. Чагатаев уже рядом, притворяясь мёртвым, поджидает хищных птиц и, убивая их, кормит свой народ. Через Айдым, которая относит их народу. Мухаммед ослаб, но мужская сила не оставила его, и он, распалясь, овладел девочкой. А сейчас собирается навсегда увести её в Афганистан. Но этому, наверное, не бывать. Назар не позволит.

22:55. Дочитал. Народ ожил и прозрел (что, может быть, одно и то же). Сам же Чагатаев в конце разобрался в себе, в своих чувствах к Ксене и Айдым… Хотя, как здесь сказано в аннотации, Платонов – волшебник слова и виртуоз мысли. Попробуй пойми это последнее предложение повести! Почему Ксене было совестно быть живой и чувствовать себя женщиной, желать счастья и удовольствия? Взяв её руку, Назар убедился, что «помощь к нему придёт лишь от другого человека». От Айдым? Казалось бы, ответ очевиден, но Платонов – волшебник и виртуоз…

Ночь на 21-е августа.
В Дубраву ездил: кедры не цветут, не растут, но живут. Поздоровался с ними. Потом ездил на пруд, поплавал.
Занимался исторической грамматикой: изучаю учебник Ивановой, после которого перейду к учебнику Иванова. Фонема – это минимальная единица звукового строя языка, а звук – это реализация фонемы в речи… Кажется, понимаю, о чём идёт речь.

Ночь на 23-е.
Вечность и млечность. Выучил встретившееся в учебнике углублённого курса РЯ стихотворение Мандельштама. Привлекла его вторая часть, но отбросить три начальные строки я не имею права… Нет, не луну, а светлый циферблат… А что там на часах? Не вечность ли? Ну что ж, мне не противна Батюшкова спесь…

24 августа, утро.
Невольно зачитался некоторыми впечатляющими красотами «Обрыва». Сопоставляю с «ТС». Здесь тоже есть Ульяна, и её так же приласкал главный герой. И про глаза женщин, когда они лгут, обманывают, таятся… «Русалки!» – определил Райский. Итак, Ульяна и русалки, да и слово «таятся». Ниточки, которые могу связать я.

25 августа, ок. 23:00.
На бирже поговорил с коллегой (она, оказывается, тоже училась на моём факультете и даже пять лет отработала в школе) и получил от неё номер телефона директора колледжа. Невдалеке от биржи встретил тётю Веру, а затем Олесю (как давно я не писал это имя!), поговорил с нею в её кабинете. Я был замучен и в невыгодном положении: безработный. Однако расстались мы тепло – обнялись. У перекрёстка позвонил в колледж – спросили, какая работа меня интересует. Ответил: «Интеллектуальная». Пошёл пешком до колледжа. Под моросящим временами дождём. Поговорил с директором Изюмовой, она сделала несколько предложений, и я, наверное, уже принял одно из них: буду работать методистом. Что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Ищу всё мистику: в кабинете директора, на стене, заметил старика Тургенева, вспомнил пушкинское «Старик Державин нас заметил / И, в гроб сходя, благословил». Однако не Тургенев заметил меня, но я его…
Много мыслей о предстоящей работе. Всяких. Однако Тургенева я заметил, а это – знак… Вот только какой? Лишний человек? Гамлетик Щигровского уезда? А собой – можно побыть? Спокойно, нужно управлять своими чувствами, контролировать их, скользить вдоль реальности и ловить моменты. Управлять ситуацией. Результат не важен, главное – процесс.

26 августа, 22:30.
Днём ездил на питомник за орехами. Их мало, да и рано ещё. Занимался мало. Не тренировался. К Илье Муромцу ходил пару раз, смотрел, как они работают. Вечером никуда не хожу, сейчас буду заниматься делом – исторической грамматикой.

27 августа, 23:35.
Утром хорошо потренировался. Вечером ездил в Двадцатый играть в футбол. Бегая, радовался своей силе, быстроте и мощи. Завтра пойду в колледж. Птичка, заигранная Катькой и котёнком (та, которую я отнёс в лес), – умерла. Положил её на место костра и присыпал пеплом. От мух. Это всё, что я мог сделать в дань уважения. Сожалею.

30 августа, 22:20.
Встал рано и отправился прохождение медкомиссии. (Хождение, идёт… И дождь – идёт. Не потому что шагает, но потому что длится некоторое время. То, что длится, то и идёт. Ну что ж, глагол ИДЕТИ со временем расширил свои позиции.) В поликлинике познакомился с физруком – будущим коллегой. Он тоже проходил.
Ближе к вечеру был у А. М.: разговаривали на пороге до тех пор, пока не замёрзли. О жизни, о цели, о главном, об обществе, работе. Она сказала, что я готов и что пора мне искать свою аудиторию, то есть реализовываться. Да, говорю я много – на литературные и философские темы. И мне нужен слушатель, но не с длинными ушами… Однако знаю я мало, и иногда простейшее вылетает из моей маленькой головы. Вот, например, забыл о том, какое слово употребил Ломоносов, а какое Пушкин: забыл слово «дурак», синоним «шута». Дураком не хочу (или: не могу?) быть!

31 августа. Близко к вечеру.
Читаю «Историю русского языка в рассказах». Время – вертеть – вертун, век – сила, жизнь, действие, борьба. Если telos – цель, то «человек» – цель жизни, борьбы? Круто!
Все эти предполагаемые сложности завтрашнего дня необходимо отринуть: живи главной жизнью, Костя, нечего думать о том, каким ты будешь казаться. Будь, а не кажись. Но при этом не возгордись!

Второе сентября. Вечер.
Ну что ж, опишем произошедшее вчера и сегодня. Итак, вчера было 1 сентября. Конечно, суетно прошёл день, но временами я овладевал ситуацией. Вторую половину рабочего дня провёл в библиотеке, а сегодня первую, так как по субботам работаем до 13:00. Разбираюсь в должностных обязанностях, полномочиях. Кроме того, читаю журнал «Методист», нахожу… ошибки. Неплохую статью сегодня прочёл. Называется она «Можно ли научиться мастерству?». Читаю, значит, и голодаю (буфета нет, а в столовую не приглашают: кормят там лишь студентов). В город сегодня не поехал: хотелось есть, потому у заправки свернул в сторону деревни. Отлежался, а к вечеру хорошо размялся на груше. Потом было собрался в город, но зашли тучи. Дождь лил сильно и долго.
Проснувшись посреди прошлой ночи, ближе к утру, почувствовал острую тоску от теперешнего моего рабочего положения, и захотелось всё бросить. Да, бывало уже подобное чувство, и, кажется, тоже под утро. Острая тоска, от которой хочется плакать. Какая-то неволя давит нестерпимо. Но сегодня день прошёл лучше, чем вчера. Засел с утра в библиотеке, в приёмной же я не бывал: вчера насмотрелся на стены и предметы, догола их обсмотрел.
По курсовой читаю понемногу, вот и сейчас пора.

3 сентября, 22:00.
Выучил «Спи, адмирал! Спасённый Севастополь…» Дениса Банникова. Ещё раз пробежался по письмам Пушкина к Н. Н.
В город ехал в автобусе, пересмотрел смотрящую на меня девушку-курочку. Читал «Пушкина и Пугачёва», местами зачарованно шептал. Не дочитал.

4 сентября, 22:00.
На работе опять сидел в библиотеке. В обед пытался найти лавочку для перекуса, побывал и на стадионе, который порос бурьяном… Короче говоря, мои старания не увенчались успехом. Вернулся в библиотеку и там, кроме всего прочего, читал биографию Пушкина (интересовали последние годы и ссылки) и о Нахимове, Корнилове и Истомине, о Крымской войне и что-то ещё. Книг там много – это хорошо. И погода была хорошая.
Вечером ездил на велосипеде за Б-й мост – на «бугор». Парил там я вместе с совами при полной луне. И о «спасённом Севастополе» рассказывал. И начало «Сорокоуста». Хорошо было. А дальше – путь домой. Туман над ручьём и рекой... Выглянут ли русалки из высокой травы? Выдержит ли моё мышиное сердце их взгляд? Не уверен. Но проверить не получилось – не выглянули. Нет, они не враги мне, да и вообще нет врагов, а если и есть, то они часть меня. Они – всего лишь часть.

5 сентября, под вечер.
Для себя я ещё не решил: идти ли мне в люди или бежать от людей?

Позже. Да, в конце жизни Пушкин понял, в чём счастье: «Вот счастье, вот права!» «Из Пиндемонти» повторил я.
Думаю о советах Александры Михайловны. Возможно, она права: МНЕ НУЖНЫ ТАЛАНТЫ, я их должен находить, должен помогать им развиваться. И жизнь не теряя при этом, то есть оставаясь живым учителем, не одеревенивая. А без талантов, наверное, я загнусь.
В зеркале отражаюсь видом захиревшим. Это несколько тревожит. Устаю на работе, не работая как следует. А дома поработать уже нет времени. Затормозилась моя работа.

6 сентября, 21:30.
Опять весь день сидел за компьютером. Однако успел и с книгами поработать, благо их в библиотеке много. Нашёл письма Пушкина (сам не понимаю, как они там оказались), перечитывал. Не понял: вышел он таки в отставку или не успел?
Может быть, дадут часы РЯ. Немного боязно. Но мне ли, великану, бояться?

7 сентября, вечер.
Сегодня, помимо работы, занимался и делом: в энциклопедии литературных героев читал статьи «Дон-Жуан» (Байрона), «Мартин Иден» и «Таинственный незнакомец». Из последней узнал о том, что в архиве Твена после его смерти остались «Письма с земли». Их «писал» Сатана. Тогда сразу вспомнился «Дневник сатаны» Андреева. Он – продолжает? Знал ли он о твеновском сатане? Нужно выяснить.

8 сентября, 19:23.
Работал выспавшимся. Около полудня узнал, что начальство удалилось и сегодня уже не вернётся. А посему вторая половина рабочего дня прошла по моему плану! Читал стихи Высоцкого, выписал несколько фраз из басен Крылова, ещё раз прочёл некоторые части статьи Цветаевой «Мой Пушкин». И опять был очарован её мыслями и словами. Об Онегине и Татьяне, например. Вот оно поэтическое восприятие! Да, но стихи Марины Ивановны мне не подходят, да они и не должны подходить: я ведь – Онегин! А она не Татьяна…
Наконец-то начал набор текста курсовой. Трудно, очень трудно было себя заставить приступить к работе, но это свершилось.

21:00. Вчера одна студентка спросила «что-нибудь по психологии» (я иногда подменяю библиотекаря). Кое-что нашлось, но не по психологии, а о чувствах. Потом я задумался: что же такое психэ, душа? Внутренний мир? Сознание и бессознательное? Неосязаемая часть меня, что противоположна телу? Есть чувства, есть мысли. Душа – это только чувства? А мысли – это только разум? Или разум – часть души?

10 сентября, 8 часов утра.
«Моя работа была уже сделана» – вот та фраза из «Мартина Идена», которую я забыл. Ключевая. Мистическая.
Полистал «Жака-фаталиста» – так было предначертано свыше.
И бодлеровское «Плавание» распечатал: предыдущий листик неудачно поплавал в стиральной машине (в заднем кармане брюк).

21:45. С собой привёз несколько книг по русскому и литературе: в скором времени обещали дать 1 группу. Дорогой повторял стихи Сологуба; многое уже забылось.
Жить можно по-разному, ты же живи главной жизнью, и тогда в огненную купель войдёшь – и не сгоришь.

12 сентября, 21:35.
Телом своим, худобой опять недоволен. Жирности мне не хватает… Жачев вспоминается… Да и Вощев. А погода стоит хорошая – бабьелетовская. Смешно пишу… Но кто поймёт мой «юмор»?

13 сентября, 21:30.
Утром в рабочей форме и с ведром в пакете подъехал до перекрёстка. Направился было пешком по знакомой дороге, но проезжающий мимо Михаил Петрович через форточку сообщил, что «картошку» отменили. Пошёл домой переодеваться... Ну и ладно. Оказывается, всех оповестили ещё вчера, а моего номера у них не было…
В колледже опять сидел за компьютером. Всё та же «Конференция…». Немного солнца от солнечной Татьяны Владимировны. Очень приятно находиться рядом с нею в одном помещении. Светлая. Веснушчатая (сегодня разглядел её руки).
На обратном пути подвезла Н. В. «Живи главной жизнью» – вот что не нужно забывать! А ведь забываю! И только в редкие моменты вспоминаю. Плохо, нужно над этим работать. И ещё: никого не обижай, никому не досаждай. И всё получится. Знаю.

14 сентября, 20:45.
На работе идёт трудный диалог с Эль Вэ. Хочется всё бросить, но тревожат последствия. Приходится подчиняться. А хотелось бы послать её к чёртовой матери. И даже дальше! Ладно, разберусь. Но раздражение накапливается. О главной жизни, однако, временами помнил.
Постигаю Word во всей его глубине. К курсовой не приступал: теперь на очереди КТП по русскому языку и литературе. И планы уроков. В общем, работы у меня – пропасть. Только успевай.
Во время перерыва хожу в парк, к бревну. Там обедаю, погода пока позволяет. Ложусь рано, встаю тоже, утром неплохо тренируюсь. В дороге – немного стихов. Чем не жизнь?

15 сентября, 21:35.
Я – преподаватель… Так будь им, а не прячься за ярлык. Да, это хорошая, большая тренировка – та среда, в которую я попал. Есть здесь возможности для самосовершенствования. Есть. Работай над собой, Костя, не упускай эти возможности. А миг проморгав – не отчаивайся.

17 сентября, утро.
Образ… что такое образ? Одно из значений – «обобщённое художественное отражение действительности, облечённое в форму конкретного, индивидуального явления» (Ожегов). Поэт мыслит образами… Образное восприятие действительности… Что ж, образ – это обобщённое, общее в форме конкретного, частного. Но конкретному должно противостоять абстрактное, а обобщённому – индивидуальное. Да, вот пушкинская дорога: это образ, несомненно, – конкретное, имеющее значение… заключающее в себе смысл абстрактного (жизнь). Есть ещё два значения понятия «образ», которые не следует забывать: 1) живое, наглядное представление о ком-чём-н. (светлые образы будущего, например) и 2) в литературе также он – тип, характер. Но меня сейчас интересуют образы поэта. Что значит мыслить образами? В конкретном видеть абстрактное, обобщённое? Оперировать (в мышлении) конкретным как абстрактным? Мыслит образами… Типическое: тип – это образ, содержащий обобщённые черты… Куда я поехал, ограничивая безграничное?

19 сентября, 21:30.
Сегодня, как и вчера, весь рабочий день провёл у компьютера. (Впрочем, находил время и для разминки.) КТП и входной контроль разрабатывал. Но и работу методиста от меня требуют не забывать…
Ночью снилась чертовщина. Но в явь она не перешла: настроение было хорошее, был разговорчив. На обратном пути подвезла девушка. Улыбнулась. И я ей.
«Ивана Денисовича», начатого в дороге из города, забросил. Пока.

22 сентября, 17:35.
В начале было слово… Границы моего языка – это границы моего мира. Всё согласуется?
А почему «в начале»? Это место? Где же? В начале... Где есть начало, там есть и конец, и начало – это подобие конца. Нужно уточнить, как написано в Библии: где или когда?
На работе… Как-то не согласуется в сознании моя деятельность в колледже с понятием «работа», «настоящая работа», может быть, это временно? Ну что ж, работа – так работа! В начале была работа… И там я сегодня занимался редактированием сборника конференции (доделал я его, наконец-то), разработкой методической работы и планом работы методического кабинета, который в настоящее время функционирует пустым. Симулякры одни… Но опыт, кажется, нужный.

25 сентября, 20:30.
Провёл первые уроки русского языка. Время меня загоняет в рамки, но кое-что удалось.
Потом готовил уроки, работал над планом, совмещая и редактируя найденный материал – материю! С утра начал, а к вечеру закончил.
И в поезде готовился. Потом одиноко шёл в темноте, читал стихи Высоцкого, местами переходя на песню. Хорошо было: прохлада, лес по бокам, тьма и я, усталый и голодный. Но не немой.
Очаровала меня эта строгая начальница. Неужели влюбился? Да это и не вопрос.

27 сентября, 22:45.
Проверял диктанты… Ну что ж, есть над чем работать.
Второй день подряд сижу в библиотеке до шести вечера: готовлюсь к занятиям. А потом подготовленным, с приливом сил и свободным духом иду домой. Солнце прошу немного задержаться перед горизонтом, не спешить скрываться. Уже заметно холодает.
Завтра у меня 2 пары, а между ними будет спортивный праздник. Устаю, но нужно быть сильным и не повторять былых ошибок. Это возможно. Всё – возможно.

28 сентября, 21:00.
День проходит. А я? А я хотел уже лечь спать, но вспомнил, что нужно сделать запись о дне почти ушедшем. На спортивном празднике судил прыжки в длину. Замёрз. Потом, после третьей пары, обедал за столом в столовой (бревно в лесу по мне, наверное, скучает…): покупаю пирожки в магазине и прихожу в столовую их есть. Чаю дали. Теперь так. Дмитрий Анатольевич помог… пристроил несчастного к столовой. Привыкаю.
Первый морозец был прошлой ночью и утром. Занимаюсь по утрам на улице. Добавил и дыхательные упражнения – продышиваюсь.

29 сентября. Девятый час вечера.
Пришлось уволиться. Перед этим был разговор с Эль Вэ в коридоре. Уж очень она требовательна! И глаза закатывала, требуя. Очаровательно! Немного подумав и доделав «Сверку картотеки» в Accesse, пошёл к директрисе. Разговор был недолгим. (Тургенев на стене молчал.) Написал. И пошёл домой, так как полностью подписать обходной не было возможности. Дорогой, конечно, много думал, было не до стихов. Опечалился. Тревожило и общественное мнение. Но сейчас уже успокоился, могу писать. На завтра запланированы 2 пары – РЯ и литература, но уволился я сегодняшним числом, так что, наверное, расписание уже исправили. Вот так. Завтра нужно дочитать «Ивана Денисовича».

30 сентября, вечер.
«Я не справился с возложенными на меня обязанностями» – так надо было закончить. Такой аккорд должен был быть поставлен в заключении. Но я не справился и с чувствами, поэтому пришлось «плакаться» некоторым коллегам.
От остановки доехал на попутке. С песнями, с мыслями. О ней… Ох и стерва! Но тем и привлекает… Нет, не тем. Взгляд… Всё кажется, что страдает она и ей нужен кто-то, могущий развеять её грусть-тоску. И этот кто-то должен быть я… Но этого не будет. К – сожалению?
Вот так она любит меня… Опять смотрел сегодня «Бесконечность» и не досмотрел. Так тоскливо. Ужасно тоскливо и на душе, и в фильме. «Я всегда опаздываю», – говорит герой. А я? Помнится о себе писал, что я герой-после… Тоска. И время моё близится к закату. И мать жалко, она так старается ради меня, так переживает. А время идёт… Неумолимо. А я стою. А время проходит – мимо? Время меня убьёт в конце концов, время меня – столкнёт, как говорил… нет, так он говорил о Боге. Ужасно тоскливо.

1 октября. Воскресенье. 09:55.
Всё думаю. А может быть, поторопился я с заявлением? Жалею. Но уже поздно. И судьба уж решена… Но душа травится. Да, во время этого месяца работы в колледже я, кажется ни разу не вспомнил о Чевенгуре, о Саше Дванове, Копёнкине, Пролетарской Силе…

12:10. То ли вторник, то ли грёбаная пятница, то ли напиться, то ли просто повеситься… Страдаю. Думаю, ругаю себя и оправдываю. Это всё как будто бы не с нами… В голове такая путаница, путаница… Вчера в дороге услышал эту песню, а теперь уже два часа она крутится, крутится – не переставая. Голова заболела, но пусть крутится: нужно переболеть. Всё произошло так, как должно было. Завтра первый день сессии, а радости никакой нет. Всё из-за Эль Вэ? Зачаровала? Что-то я разглядел в её глазах? Нужно размяться, поесть и «Бесконечность» досмотреть… Страдать так страдать! Но напиваться и вешаться не буду!

2 октября, 21:00.
Сегодня был первый день сессии. Нас было трое. Холодно в институте и на улице. Забрал последние пилорамские 2000. Об Эль Вэ и колледже думаю реже. Вчера Цой помог и тренировка с Антуаном. И «Бесконечность». Так и не досмотрел её вчера – сегодня нужно. Но после чтения «Денисовича». Выучил первые четыре строфы пушкинской «Зимней дороги». По дороге зимней, скучной… Эту строку услышал я в «Бесконечности».

3 октября, 11:00.
Задача может быть поставлена, а может быть завалена.

4 октября, 23:10.
Всё, с «Денисовичем» покончено, прошёл, кончился его почти счастливый день.
Завтра нужно браться за курсовую.

5 октября, 19:40.
Сегодня были 3 пары Лукина: заставил мыслить и говорить. Говорить и мыслить. Правда в немного раздражительной манере. Ну что ж, и на том спасибо.
Давно пора взяться за курсовую, да что-то всё останавливает. Лень, что ли? Да, поваляться бы на диване, повторить бы сологубовские стихи… Да лих – нельзя… Нашёл я это стихотворение о невозможности идти дорогою свободной. Оно как-то резко возникло в памяти. Недавно прочёл чьё-то предложение, в котором Сологуба называют мрачным романтиком. Это интересное определение (или – ярлык?).

Ночь на 8-е октября.
Жаль мне до слёз непорочной мечты… Приснилась мне она [Эль Вэ]: тренировать детей приехала. Её я обнял и поцеловал.

11 октября, 15:20.
Из института возвращался счастливым. Задумался о причине. Потому что похвалили на истории русской литературы, назвав «знатоком литературы»? Она? Или просто хорошая осенняя погода радует?
 
Немного позже. Итак, сегодня нужно дочитать Шаламова. Лекция по ИРЛ многое переиначила, точнее лекторша. И даже о «Чевенгуре» рассказывала! Интересно не было, чувствовал своё превосходство. Что тому виной? Усталость преподавателя? Бывает – знаю. Ладно, что тут выяснять. Однако план теперь такой: сегодня – Шаламов, а завтра после четырёх пар Лукина будет философский семинар, следовательно, прочитать нужно хотя бы «Судьбу человека».

12 октября, 22:10.
Дочитал «Судьбу человека»: мощно.
В институте – три пары пикировок с Лукиным. На третьей они были уже мягкими. В конце концов мы станем с ним друзьями.
 Философский семинар прошёл скучновато. В. Н. выглядел уставшим. «Нужно читать друг друга» – эту фразу я запомню. В ней мне слышится: «Вы приходите ко мне, но вы ничего не знаете обо мне и даже не пытаетесь узнать…»

15 октября, 22:00.
Заказал несколько книг, в том числе и «Доктора Живаго» (книга, купленная у Гены, мне не понравилась). Дорогой, кстати, два раза догонял меня дождь – и мочил, мочил… Дома дочитал вчера начатую часть «Царь-рыбы», а у Анжелы прочитал уже саму «Царь-рыбу». Читая, конечно, не мог не сравнивать с… Забыл название! «Рыбак и море»? А, «Старик и море»! Да-да, старик! А здесь – Игнатьич и река! И грех… За всех женщин, обиженных мужчинами… Ну что ж, с «Царь-рыбой» покончено: отпустил я её… или она меня.
Да, и немного Чудинова сегодня посмотрел. Чудной мужик, но кое-что было интересно. Про солнце и луну, например, вполне приемлемая для меня концепция. Луна – это лунка, дырка в небе. Прекрасно!
Древние, изначальные значения слов нужны мне для связи с прошлым, с древностью, с истоками. А сегодняшние значения позволяют не утратить связь с настоящим, с современностью. А с будущим – как связаться??? Об этом я думал, гуляя по улицам города.

16 октября. Близко к полуночи.
Прочитал ещё три рассказа Шаламова, а до того смотрел доклад Солженицына 1999 г. (хороший доклад!) и его интервью, данное С. Говорухину (о распаде Союза, важности соединения России, Белоруссии, Украины и Казахстана, о ситуации на Украине…) в конце апреля 1992 года.

Ночь на 18-е, 01:10.
Дочитал «Уху на Боганиде» (рассказ из «Царь-рыбы»). Грустно. Тихо грустно.
Между чтением смотрел и футбол. «Спартак» победил «Севилью»: 5-1.
В институте блистал, несмотря на то что не высыпаюсь. По утрам вставать тяжело. Ладно, продержусь как-нибудь.

Ночь на 19-е, 01:00.
Погода стояла прекрасная. Тренировался с Антуаном, философствовал. Начал читать «Доктора Живаго», предварительно прочитав часть вступительной статьи издания. Теперь я, кажется, лучше знаю Пастернака, лучше понимаю, а может быть, и чувствую.
Глаголом жги сердца людей… Учитель, как и Пророк, как и Поэт, должен зажигать сердца. Но умело, соразмерно, не пережигая…

19 октября, 23:00.
К русскому подготовился, теперь нужно отдохнуть.

00:30. Самочувствие моё ухудшилось. Заболеваю, что ли? Тем не менее «Живаго» передо мной… Надо читать, времени остаётся очень мало, и, кроме литературы, есть другие предметы, к которым тоже необходимо подготовиться. Ну что ж, вперёд!

20 октября, 22:55.
Болею и читаю «Живаго». Смерти нет, а свеча – горела.
Вчерашней ночью почти не спал: болела голова, поднялась температура. Отпивался водой. Пропотел, но недостаточно. В институт пошёл в слабости; экзамен по пунктуации сдал на «отлично». Выбрал примеры СПП из «Чевенгура» и «Котлована». Вот, например: «Вечером пошёл дождь, оттого что луна начала обмываться». Сказка – а не предложение!
Деньги тают, и время уходит. Беспокоюсь ли я? Сейчас нет.

22 октября, 15:30.
В начале было Слово, Логос… Раздельно пишется, потому что это не наречие, но существительное с предлогом. То есть можно вставить прилагательное или местоимение, например «самый». Итак, в самом начале было Слово; в нём было Слово, когда ещё не было разделения на времена (и пространства?). Было начало – неделимое, единое, вечное. Но с появлением Слова возникли П. и В., следовательно, будет когда-то и конец. А что же будет в этом самом конце? Молчание? Так, хорошо: начинаю мыслить, а следовательно, существовать.

Ночь на 24-е.
Вот сижу… да покашливаю, иногда затяжно, как Сотников. И пойду завтра Сотниковым рассказывать о «Сотникове»… А вдруг… именно он и попадётся...
Ну что ж, я начал читать: отчасти, чтобы выяснить то, что не объяснено в экранизации, – все эти поворо… нет, веховые столбы.

Ночь на 25-е октября.
Вот и закончилась сессия. Сдан последний зачёт – по русской литературе. Практику придётся проходить в 26-й школе, завтра пойду согласовывать.

25 октября, 12:35.
Почему новолуние – лунка? Нет, полнолуние! И звёзды – это дырки нашего небесного зонтика, купола.

21:50. В школе был – к субботе нужно подготовить конспекты уроков. Ну а сейчас пора дочитывать Сотникова, близкого мне по духу и телу героя. Смотрел отзывы о фильме кинокритиков, интервью Гостюхина и интервью Ларисы Шепитько. В 1978 г. она погибла в автокатастрофе, но не вся она погибла… Дело её живёт и будет жить.

Ночь на 28-е октября, 01:40.
Сегодня, кроме всего прочего, звонил в Тригорское, по объявлению, договорился приехать в понедельник. Увидим, что из этого выйдет. Кашель пока не проходит, но ничего: всё проходит – и он пройдёт.

Ночь на 30-е, 00:35.
Что быть должно, то свершится…
А дальше? Не идут строки. Ни мысли, ни мистики. Всё жду озарения, вдохновения. А его нет. Есть только скудоумие. Мысль, единая мысль должна обрастать мясом, плотью слов. А где нет мысли, там и слов – нема. Вот и строка… последняя.

30 октября, 23:00.
Был я сегодня в Тригорском: послезавтра на работу. После, по приезде в город, пошёл в поликлинику и на пороге встретил Есаула. Сидели, разговаривали, вспоминали былое. Завтра нужно сдать анализы, побывать в школе 26 и съездить в колледж – за трудовой. И справку из полиции забрать также нужно. Короче говоря, покой теперь мне будет только сниться. Мечтал я об отдыхе, а будет шестидневка, так как 5 класс мне вверяют. Ну что ж, взялся за гуж… Да, говорил кто-то когда-то (2 года тому) подобное…

31 октября, 22:45.
Завтра у меня первый рабочий день, а сегодня я мыкался с утра раннего. Медосмотр, потом школа. Договорился о проведении одного урока РЯ. Потом был волнительный момент в колледже: видел Эль Вэ. Сидел в приёмной и ждал приёма… И вот вошла она. Сердце моё колотилось, но я нашёл в себе силы повернуть голову и посмотреть на неё. Что выражало её лицо? В глаза смотреть не стала. Почему? Хотелось ей что-то сказать, но, видно, не судьба. Да и зачем, к чему? Она – не ОНА…
По дороге в колледж, в автобусе, записал мысль. Сейчас найду её. Вот: «Ощущать не связь, а единство». И о прошлом, и о настоящем. И о будущем?
Итак, не связь, не связываться, но видеть, чувствовать единство. Со всем.
Только подчинительная связь не даст возможности почувствовать единство. Как в случае с Эль Вэ. Прощай и прости.

1 ноября, 23:00.
Взгляд не из центра, а с границы. Шара.

2 ноября, 19:00.
В больнице сказали, что это остаточное, послевирусное. Выписали лекарства. Деньги уходят, но уже давно не мои, а материны. Конспектами уроков займусь завтра, а сейчас собираюсь продолжать читать «Живаго». Немного прочитано в больничной очереди. Лара и Живаго, их разговоры, разговоры, разговоры. В период болезни, в бреду, Живаго приснились «два тяжёлых сна». Это словосочетание не может не отослать меня к Сологубу. Да и не только оно, есть что-то ещё, заставляющее невольно сравнивать два романа. Есть и новое. Быть может, это новое – блоковское. Лара – жизнь, Лара – Россия. Ну и от Достоевского нечто имеется: этот господин Комаровский и бессознательное, тёмное Лариной души. Ладно, пора продолжать. Скоро там всё закончится.

01:00. Многие сюжетные элементы слишком картинны, искусственны. Нет, это не мой роман, но дочитать его нужно. Есть в нём интересные мысли, но сюжет, кажется, не живой. И Живаго не живой. А ведь должен был быть!

6 ноября, 22:55.
И понеслось! Завтра практика, а послезавтра – Тригорское. И понесётся. Конспекты подготовил. «Живаго» не читал, и не хочется. Речь Юрия и Лары мне не нравится: местами грубовата, местами насыщена неуместными, на мой взгляд, оборотами, обращениями «ангел мой», «душа моя» (это всё Юрий). Читать не хочется, да уж и знаю я, что скоро в их хижину явится Стрельников. Ну а потом он самоубьётся. Это я слышал на уроках.
Смотрел сегодня «Майора» режиссёра Быкова. Кино запомнится, хоть и не верится в такие зигзаги души главного героя: от мрази к человеку и обратно. Сейчас собираюсь посмотреть кино «Никто, кроме нас». Отпишусь. Ждите.

01:55. Отписался на Faste. Смешанное чувство: и восторг, и грусть. Это новый роман о Мастере и Маргарите. В комментариях похожего взгляда почти ни у кого не заметил, что воодушевляет. Когда смотришь такое, твои мелочи жизни становятся ещё мельче, много мельче. Так хочется великого, и так порою боюсь малого, так заворожен этой мелкотой… Возвышусь ли?

8 ноября.
Итак, на «возвышусь ли» остановился я… позавчера. А вчера прошёл практику. Урок дал вроде бы неплохо. Светлана Леонидовна поставила мне «отлично», мы попрощались, и я пошёл домой.
А сегодня был первый рабочий день в Тригорской школе. Три урока. Всё прошло нормально, но кашлял я много: по-видимому, это «остаточное» усугубилось, и когда оно исчезнет, я не знаю… Однако Сотниковым я туда приехал, значит, будет и Восхождение.