Белая ночь

   
                Посвящается ленинградцам,
                погибшим при обороне
                города в годы блокады
                1941 -1944.
                Предисловие
   Над городом медленно плыли серые низкие облака, но дождя не было, что не свойственно Ленинграду в октябре. На углу Суворовского проспекта и улицы Четвёртой советской, на клочке не застроенной земли, росли несколько не высоких деревьев, стояли три скамейки, и рядом с ними, крошечная детская площадка с песочницей и качелями.

   На одной из скамеек, вели беседу двое мужчин. Один из них был пожилой, лет шестидесяти – шестидесяти пяти, грузный, с морщинами на лице, но ясными глазами. Он был в коричневом берете, какой носили в то время.

   Другой, молодой офицер с погонами старшего лейтенанта авиации. В песочнице, напротив, играли двое малышей, дочь офицера и внучка его собеседника.

   — Я с женой и дочерью здесь в отпуске, — увлечённо говорил офицер, — в доме, напротив, живут родители. Закончив школу, я добровольно пошёл в Армию, поступил в военное училище лётчиков. — И, тихо добавил, — теперь только раз в году бываю в Ленинграде.

   — Мой отец получил в этом доме две больших комнаты осенью тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Дом был новым, когда вселялись.
               
   Пожилой человек с большим интересом слушал офицера, и поддержал тему разговора. — Это так! На этом месте стоял до войны трёхэтажный кирпичный дом. — Рассказчик замолчал. Он опустил глаза. Было заметно его волнение.

   Помолчав, посмотрел в лицо офицеру, застывшему в ожидании продолжения необычной истории. — В этом доме жил я с женой, и маленьким сыном. Работал машинистом паровоза на Октябрьской железной дороге.

   В рассказе он часто делал паузы. Старший лейтенант не вступал в разговор. Терпеливо ждал. — Восьмого сентября, в тысяча девятьсот сорок первом году, фашисты дважды бомбили город. Последствия были ужасны. Была вторая бомбардировка Бадаевских продовольственных складов. Город остался без продовольствия.

   В тот день фашисты бомбили Московский вокзал, и бомбы попали в дома рядом с ним. Фугасная бомба разрушила мой дом. Погибли многие жители. В том числе, моя семья. Я был в рейсе. Возвратился. Подхожу к дому. Дома нет! Огромная куча камней.

   На этом месте, в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, построили дом, который стоит сейчас. Пять этажей, с красивыми, посмотрите, орнаментами с лицевой части дома.

   — Я слышал давно, — вступил в разговор лётчик, — что трёхэтажный дом был разрушен. Думал, восстановили, и достроили сверху два этажа.

   — Так, к чему я начал рассказ о доме, молодой человек? — Продолжил старший собеседник., — В одной квартире с моей семьёй жили мать с сыном. Её звали Нина Петровна, его Иваном.
 
   Он был высоким мускулистым парнем с чёрной шевелюрой непокорных волос, и необыкновенно приятной улыбкой. Всегда был очень приветлив.

   Началась война. Он, как раз, закончил школу. Не знаю, призвали его, или добровольцем ушёл в армию. На фронт. У Вас, и у него, одинаковое вступление во взрослую жизнь. — Он поперхнулся. Помолчав, продолжил, — после окончания школы, Армия. Но, в разное время.    
                Глава первая
   Из репродуктора доносились слова диктора о печальных последних новостях войны, начавшейся неделю назад. - Как быстро наступают германские войска! Вчера передали по радио, что пал Минск. — С нотками тревоги рассуждала мать Ивана, женщина средних лет.

   У неё было простое лицо, но привлекательное. Тёмные густые волосы, заплетёнными в две косы, аккуратно, венком уложенными на затылке, делали её внешность запоминающейся.

   Глаза матери и сына встретились. В них была печаль. — С такими темпами наступления, фашисты скоро подойдут к Ленинграду. — заключила женщина. — Думаю, мама, у фашистов временный успех! — Взволнованно ответил юноша.

   — Ты, Ваня, завтра уйдёшь в Армию, как многие выпускники школ.  Но, что вы, вчерашние школьники, сможете сделать? Немецкая армия воюет с тридцать девятого года. Европу покорила. Какой у них опыт! У вас, вообще его нет. — Сокрушалась женщина. — Вас, мальчишек ещё учить надо. Сколько времени уйдёт на обучение?

—Предполагаю, мама, что быстро нас подготовят. У нас было в школе военное дело. Я имею значок «Ворошиловский стрелок». Многие мальчишки -  выпускники, занимались в стрелковом кружке.

   — Одно дело стрельба в тире, а другое – реальный бой. — Сказала Нина Петровна, с грустью, посмотрев на сына.

   Материнское сердце болело от предстоящего расставания. Ей вспомнилось его рождение. Радость отца появлению сына на свет. Но, не дожил он до этих печальных событий страны. Случайная трагедия на работе, шестнадцать лет назад, забрала его жизнь. Мать одна растила и воспитывала сына. А теперь она отправляет его на фронт.

   Что с ним будет? Мать видела, что сын пока не представляет тех трудностей и опасностей, которые его ждут. За последние несколько дней она изменилась внешне. Тревога за сына состарила её. Пропал живой блеск в глазах, лицо посерело.

   Вечерело. Поужинав, Ваня, причесал свои непослушные волосы, улыбнулся сам себе в зеркало. — Мама, я сейчас уйду. Встречусь с Юлей. Мы вчера договорились. Ты не волнуйся, если я задержусь. Я помню, что нужно завтра к восьми часам быть на призывном пункте. — Хорошо, сынок, но пойдёшь из дома, не выспавшись. Постарайся не задерживаться. – Ответила она.

   Юноша вышел из парадной во двор дома. Он был не большим, окружённый домами, примыкавшими друг к другу. Под ногами серый асфальт и блёклые стены домов, как сруб очень глубокого колодца, куда не проникает солнце, создавали унылое настроение.

   Выйдя из-под мрачной арки на улицу, он увидел сестру друга-одноклассника. Она была не высокого роста, с длинной косой. Косу украшала вплетённая широкая голубая лента.

   Черты лица её были утончёнными. Будто скульптор, с большой любовью и старанием, выточил нос, рот, овал лица. В нём было что – то неуловимое, привлекающее взгляд. Голубое платье с рукавами – фонариками завершало её красивый портрет. Она стояла в ожидании кого-то. Увидев Ивана, шагнула ему навстречу.
               
   — Ваня, я хочу поговорить с тобой. — Взволнованно сказала она. — Что случилось, Ира? Чем ты взволнована? — Я узнала от Вити, что тебя забирают в Армию. Выслушай меня!

   Не ожидая ответа от парня, боясь, что он её перебьёт, она начала быстро говорить. — Ваня, я, наверное, поступаю неправильно, что начинаю этот разговор. Возможно, для девушки не прилично говорить об этом? Она смотрела на парня широко раскрытыми глазами. В них была решительность и смелость, её щёки раскраснелись.

   — Ты, Ваня, иногда приходил в наш дом к моему брату. Ты не обращал внимания ни на меня, ни на мою сестру. Я младше тебя на два класса. Мы учились в разных школах. Не замечал моего интереса к тебе. Девушка продолжала эмоциональную речь, спешила высказаться, будто время ограничивало её.

   Ивана ошеломили слова Ирины. Он никогда не мог представить себе такое. Бывая у друга, видел его сестёр, но если и был разговор с ними, то мимоходом, о чём-то незапоминающемся.

   — С первого твоего появления в нашем доме, со мной случилось невероятное. Ты этого не видел, а я не показывала своего состояния.  Часто думала о тебе. Мне хотелось, чтобы ты обратил на меня внимание. Я ждала каждый день твоего прихода.

   — Ира, неужели такое возможно? – Прервал барышню Иван. — Да! — Дорогой Ваня. — Продолжила Ира. — Теперь неизвестно, встретимся - ли мы? Тебя ждёт фронт. Твоя жизнь будет под постоянной угрозой смерти. Мне жутко это сознавать! Может быть, мы никогда не встретимся. Я люблю тебя, Ваня, и признаюсь в этом. — Взволнованно, глядя в глаза юноше, продолжала быстро говорить девушка.
— Сейчас расстанемся, и я ничего не буду знать о тебе. Хочу, чтобы        запомнил эту встречу.

   Парень, выслушав девушку, не знал, как себя вести. — Спасибо, тебе, Ира. Наверное, я не заслуживаю всего того, что узнал сейчас. Ты милая и прекрасная, смелая девушка. Конечно, я не забуду сегодняшнюю встречу. Они отошли от дома и, молча, шли рядом. — Не буду тебя задерживать, — остановившись, сказала Ирина. – Ты, наверное, идёшь на свидание к своей девушке? Ване стало «не по себе». Подтвердить её слова ему было неудобно. Он чувствовал, что его щёки заливает жар.

   Парень резко повернулся к собеседнице, обнял её, и поцеловал в щёку. Из глаз девушки брызнули слёзы. Освободившись от его объятия, изворачиваясь от автомобилей, она перебежала на другую сторону улицы.

   Ваня смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась среди прохожих.
Неожиданная встреча с Ириной, её признание тяжестью легли на его сердце.

   Подходя к дому Юли, он увидел её издалека. Она стояла в одиночестве возле арки входа во двор дома.

   Их знакомство состоялось несколько месяцев назад. Он часто бывал в читальном зале Публичной библиотеки на Фонтанке. Там часто видел стройную девушку с красивой стрижкой светлых волос. Красивый овал юного девичьего лица с безупречно гладкой матовой кожей, большие карие глаза, окаймлённые ровными бровями, манили взгляды окружающих людей. Девушка училась в десятом классе соседней школы.

   Встретившись, они шли молча. Девушка заметила необычное состояние Ивана. Всегда весёлый и разговорчивый, сегодня он был грустным и молчаливым.
Безмолвие нарушила Юля. — В какое время ты завтра будешь уходить из дома? — Тихо проговорила она.

   — После семи утра. Не хочу, чтобы меня кто - то провожал, хотя мама собирается. Думаю, ей будет тяжело прощаться со мной.

   Паренёк и девушка шли привычным путём в Таврический сад. В саду не было прогуливающихся людей, как в прежние вечера. Не слышна музыка из репродукторов, закреплённых на фонарных столбах.

   Они сели на скамейку на берегу пруда. Здесь, дней десять назад, они катались на лодке. Чтобы взять лодку, пришлось не менее получаса стоять в очереди. Сегодня все лодки застыли у причала.

   Встреча и расставание с Ириной, всколыхнувшее настроение Вани, отошло на задний план. Сейчас он был рядом с Юлей. Она заполнила мир его чувств. Они очень подходили друг другу. Оба активные в общественной работе, хорошо учились. Неведомое чувство влекло их друг к другу.

   Вчерашние ученики, выпускники - десятиклассники, сидели у воды, и тихий вечер создавал настроение покоя и беспечности.

   Несмотря на поздний час, небо было лишь чуть притемнённым, почти светлым, безоблачным. В пруду, как в зеркале, отражалось здание Таврического дворца, величественно застывшего на берегу пруда. Ленинград накрывала белая ночь.

   Ваня придвинулся вплотную к Юле и положил руку на её плечо. Они ощутили тепло друг друга и желание нежности, ласки. Раньше они никогда не были так близки друг другу, как в эти минуты.

   Юле хотелось, чтобы Ваня целовал и обнимал её. Её желания совпадали с желаниями Вани. Но, он боялся обидеть девушку необычными ухаживаниями, прежде такого не было.

   Мысль о прощании и неизвестности будущего раскрепостили парня. Он поддался своим желаниям, обнял девушку, крепко прижал к себе и начал целовать. Юля не сопротивлялась, она отвечала юноше взаимностью.

   В эти минуты счастливой любви, они не думали о будущем, они жили настоящим, были близки, как никогда ранее.

   Молодые люди не знали, что ждёт их впереди. Слово – война только начало входить в их обиход. Они слышали от учителей и родителей, что война – горе и слёзы, многие лишения того, к чему привыкли в обыденной жизни. Они не представляли, что им придётся испытать в самостоятельной жизни, только что начавшейся с получением аттестатов зрелости, неделю назад.

   Незаметно пролетело время. Солнце, спрятавшись за горизонт, тут же начало подниматься. Высоко в небе появились облака, имеющие очертания птичьих перьев. В лучах восходящего солнца они стали золотистыми. Наступало утро, утро расставания молодых людей, вступающих в военную жизнь.

   — Ваня, помни, я буду ждать тебя. – Начала говорить Юля. — Пусть с тобой ничего не случится! Всегда буду ждать твои письма. Напиши мне, когда начнёшь службу. Я решила служить в Армии, как ты. Завтра пойду в военкомат, чтобы меня направили на курсы медсестёр.

   Иван испытывал глубокое чувство нежности к своей юной подруге. Сейчас, в эту белую ночь, он понял, как она нужна ему. Расставаться не хотелось.  Но, расставание было неизбежным. Тоска тяжестью легла на его сердце. Ему стало очень грустно.

   Подойдя к дому Юли, они стояли молча. Он держал в своих ладонях её руки и не хотел их отпускать. Они с тревогой смотрели друг на друга.
Последнее объятие, крепкий поцелуй, и влюблённые пошли в разные стороны, не оглядываясь, хотя, хотелось оглянуться.

   Ваня шёл домой с тяжестью воспоминаний этой необычной белой ночи. Он переживал за сестру друга, которая неожиданно призналась ему в любви, и думал о Юле.

   Наступившее утро начинало его новую жизнь. Жизнь красноармейца Красной Армии, защитника Отечества. Ему, пока, были неведомы бомбёжки и обстрелы, смерть и кровь. Всё было впереди.
                Глава вторая
   Войска Ленинградского фронта сдерживали натиск фашистов группы Север, рвущейся к Ленинграду на Лужском оборонительном рубеже. Противотанковые рвы, минные поля и, другие инженерные сооружения, протянувшийся от Финского залива до Ильмень озера, огибая Лугу, не смогли бы сами по себе, без Красной армии, сдержать натиск фашистов.

   Враг превосходил обороняющиеся красноармейские части по всем показателям. Красноармейцы несли огромные потери, но не отступали.

   Через полтора месяца, пройдя курс молодого бойца, и приняв военную присягу, Ваня оказался под Лугой.

   За срок, больше месяца, от начала оборонительной операции, стрелковый полк, в который попал паренёк, из-за потерь, почти полностью поменял личный состав. Необстрелянному бойцу, видевшему Финскую войну в кино, было трудно привыкнуть к реальности боевых будней.

   Почти круглосуточно, гремела канонада фашистской артиллерии, в промежутках затишья, на окопы пикировали фашистские самолёты, сбрасывали бомбы и, обстреливали из пулемётов.

   После артобстрелов, и бомбёжек, фашистская пехота наступала на рубеж красноармейцев. Немцы, короткими перебежками, стреляя из автоматов, приближались к красноармейским окопам.

   Ваня стрелял из своего Дегтярёва, почти, без передышки. Прекращал ведения огня по фашистам, только при перезарядке пулемёта, и при его охлаждении.

   Затишье наступало с заходом солнца. В первые свои боевые дни, молодой красноармеец заметил, что немцы воюют только в светлое время. Ваня сутками, не выпускал из рук ручной пулемет. Даже, в короткие часы ночи, когда удавалось спать.

   Однажды, вдруг, на рубеже обороны, наступило относительное затишье. Пехота не наступала, лишь вражеская артиллерия напоминала о себе редкими и короткими обстрелами. — Фашисты переформировывают свои подразделения, вероятно, готовятся к большому наступлению, — рассуждали красноармейцы.

   Солнце клонилось к горизонту. Небо было ясным. Приближалась короткая августовская ночь. Бойцы начинали устраиваться на ночлег.

   Как только взошло солнце, над позициями стрелковой роты появились фашистские пикирующие бомбардировщики. Они, один за другим, пикировали на окопы защитников трёхсотметрового участка, из трёхсот километров Лужского рубежа.

   Бойцы лежали на дне окопа. Над их головами свистели осколки, их засыпала земля, поднятая взрывами.
Вскоре послышался скрежет гусениц танков. Начался жестокий бой. Теперь, на смену воющим бомбам, пришёл грохот выстрелов танков, трескотня автоматных и пулемётных очередей.

   Иван поднялся с дна окопа, не отряхиваясь от осыпавшей его земли, быстро установил треногу пулемета на бруствер окопа. Увидел двигающиеся танки, прикрывавших немецких солдат.

   Немцы бежали за танками, не пригибаясь, в полный рост. — Наверное, пьяные, — подумал пулемётчик. Когда танки были досягаемы для броска гранаты, из окопа полетели бутылки с зажигательной смесью и противотанковые гранаты.

   Несколько танков остановились и начали гореть. Танкисты выскакивали из танков, немецкие пехотинцы оказывались без танковых щитов. Иван прицельно, короткими очередями, укладывал их на землю. Некоторые из фашистов, приблизившиеся к окопу очень близко, были остановлены защитниками рубежа.

   Несмотря на стрельбу короткими очередями, ствол ручного пулемёта раскалился докрасна. Пришлось стрельбу прекратить. Иван и его напарник, начали бросать гранаты.
   
   Через некоторое время, снова, пулемётные очереди Ивана останавливали фашистов у бруствера окопа. Внезапно резкая боль в кисти правой руки заставила Ивана прекратить стрельбу. Он, тут же, повернул приклад ручного пулемета к левому плечу. Нажатие курка указательным пальцем левой руки, косило фашистов, как косой.

   Молодой защитник Ленинграда, в азарте боя, перестал ощущать боль в правой руке. Но, внезапно, ослаб настолько, что не мог нажать спусковой крючок пулемёта. Он перестал воспринимать окружающий мир, глаза застелил туман, наступила тишина.
                Глава третья
   Сознание возвращалось к Ивану. Он услышал тихую речь. Ему казалось, что говорившие находились далеко от него. Он открыл глаза. Было темно. Вдруг, появился тусклый огонёк керосинового фонаря. Он раскачивался в ритм стука колёс, который начал улавливать Иван.

   — Я в поезде, осознал боец. — Но, почему я здесь? Что произошло со мной?
В тусклом свете керосинового фонаря он увидел рядом с собой девушку и мужчину в белых халатах.

   — Проснулся герой? — Громко сказал мужчина. — Его речь Иван слышал чётко. — Врач. — Подумал он, и попытался ответить. Но, не хватило сил. —  Ни чего, боец! Самое страшное позади. Жить будешь. Кризис ты миновал. — Громко говорил врач. — Ты в военно-санитарном поезде. — Продолжил он. — Едем в сторону Ленинграда. Не заходя в город, санитарный эшелон пойдёт в Вологду.

   Иван слышал речь медика, но не воспринимал. Слабость, сковавшая его, не позволяла осмысливать услышанные слова.

   Пришло утро. Медсестра подняла маскировочную штору на окне. Рассвет ворвался в вагон. Утренние мягкие лучи солнца осветили помещение. Иван проснулся. Сознание возвратилось к нему. Он увидел, что лежит на нижней полке. Полки   попарно располагались вдоль вагона. Все были заняты.
— Раненые, как я. — Решил юноша.

   Он начал вспоминать минувший бой. — Интересно, прошли немцы, или бойцы роты не пропустили их? Что стало с Володей? — Вспомнил своего помощника. Увидел мед сотрудницу. Обратился, — девушка, пожалуйста, подойдите ко мне.

   — Доброе утро! — С улыбкой подошла она к Ивану. — Как самочувствие, боец?
Иван увидел молодое девичье лицо. Большие голубые глаза, прямой нос, на щеках мелкие ямки, и губы бантиком, придавали лицу весёлость и красоту.

— Не знаете, чем закончился бой, в котором меня ранило? — Не знаю. Наверное, победой, раз ты в санитарном поезде. Вчера вечером к поезду привезли много раненых. Погрузка шла не менее двух часов.

   Иван вспомнил Юлю. Подумал о том, что она собиралась идти в военкомат. — Возможно, и она, как эта девушка, ухаживает и лечит раненых в другом санитарном поезде? — А, вдруг, в этом же? — Промелькнула мысль. — Вы, девушка, наверное, добровольно пришли в Армию? — Да, через Смольнинский военкомат. Улыбаясь, ответила медсестра. Иван почувствовал своё сердце. Оно забилось быстрее. — Вдруг, Юля в этом поезде?

   — Вы не встречали Полякову Юлю, не училась с Вами, на курсах?
Лицо девушки осветилось улыбкой. – Училась! Она медсестра в этом поезде. По – моему, у неё седьмой вагон, а наш девятый.

   Известие взбодрило молодого бойца. Он забыл о ранении. Все мысли были только о ней, любимой Юле. — Девушка, милая, как вы меня обрадовали! Спасибо Вам за радостную весть!

   — Здорово, что вы можете встретиться. Я найду её и передам ей, что Вы в девятом вагоне. Слова медицинской сестры были эликсиром жизни раненого бойца.
— К сожалению, я не могу сейчас пойти на её поиски. Только, после дежурства.
— Хорошо, понимаю. Подожду. –—Тихо ответил раненый боец.

   Иван ждал Юлю. Время тянулось медленно. Правая рука ныла от боли.
Ленинградский августовский, длинный, вечер входил в военно-санитарный поезд. Солнце медленно приближалось к линии горизонта. В санитарном вагоне было долго светло. Иван смотрел на дверь вагона, ожидая появления подруги.

   И, тот счастливый момент наступил. Молодой раненый красноармеец увидел Юлю. Она спешно шла вдоль вагона. На ней был белый халат, белая шапочка покрывала голову. Счастливые глаза влюблённых встретились. Увидев Ивана, девушка побежала к полке, на которой лежал Иван.

Наклонилась к нему, они обнялись. — Вот, мы, и встретились, — тихо произнёс Ваня. – Я счастлива! — Ответила Юля.

   Радость юноши и девушки разделили раненые девятого вагона, которые видели необычную встречу влюблённых.
                Глава четвёртая
   Санитарный поезд, стуча колёсами на стыках рельс, встречал новое утро военного августа. На востоке небо начало изменять цвет. Узкая, не яркая тёмно бордовая полоска, появившаяся на горизонте, начинала расширяться. Не видимый художник мгновенно делал мазки кистью разными красками. Бардовый цвет стал тёмно красным, и буквально через три – четыре секунды превратился в розовый, затем, в золотистый. Она расширилась, будто открывала путь восходящему солнцу. Стали чётко видны облака. Небесное светило вычертило золотую каёмку их вершин. Просыпалась природа. Светомаскировка окон вагонов скрывала от раненых бойцов и медперсонала санитарного поезда не повторимую красоту природы.

   Ивана разбудил крик, рядом лежащего бойца. Он в бреду руководил артиллерийским расчётом орудия.  — Скорей, скорей снаряд! Танк близко!
Проснувшись, он почувствовал боль раненой руки. Не сосредотачиваясь на боли, вспомнил встречу с Юлей. Он думал о ней. — Вот как случилось! Совершенно случайно оказались в одном санитарном поезде.

   Дежурная медсестра, проходя по вагону, поднимала на окнах светомаскировку. В вагон проникал свет раннего утра, наполняя его бодростью и оптимизмом начинающегося нового дня.

   Внезапно Иван услышал сильный звук взрыва, скрежет колёс, грохот металла, и почувствовал, что неведомая сила отделила его от полки. Через мгновение возвратился на полку. Он не потерял сознание. Мыслил, что в эшелон попала бомба, или снаряд, и эшелон резко остановился.

   — Нужно быстрее покидать вагон, возможен пожар! — Решил красноармеец.
В вагоне раздавались крики отчаяния раненых бойцов. Иван услышал голос медицинской сестры, успокаивающей раненых, напуганных, и получивших повреждения из – за внезапной остановки поезда.

   Иван встал со своего места. Проход вагона был заполнен ранеными, которые могли передвигаться самостоятельно. Они понимали, что противник предпримет действия по уничтожению остановленного эшелона.

   Иван не помнил, как оказался на земле возле вагона. В голове была одна мысль, — быстрее удалиться от эшелона. Успеть до повторного захода фашистского самолёта для бомбёжки застывшего эшелона, как можно дальше.

   Встал, и увидел столб чёрного дыма, поднимающегося с того места, где должен был находиться паровоз. Раненые, покинувшие вагоны, спешно покидали место крушения поезда, скатываясь с насыпи железной дороги.

   Внимание бойца привлекли фонтанчики земли, с большой скоростью перемещающиеся от головы поезда к его «хвосту». Сообразил, что это разрывы снарядов с самолёта, обстреливающего людей, покинувших вагоны.

   Он поднял голову. Над ним, показав серое брюхо, фашистский пикирующий бомбардировщик выходил из пикирования. За ним пикировал другой фашистский стервятник, убивающий спасавшихся раненых бойцов. Ваня, тут же, пополз под вагон. Он понимал, что бомбёжка закончена. Спасти жизнь от обстрела поможет вагон поезда.

   Свист пуль и звук пикирующих самолётов врага пропал. Иван выполз из-под вагона. С трудом встал во весь рост. Перед ним открылась панорама разбитого санитарного поезда, трупы убитых раненых, спасшихся от пожара внутри вагонов.
Тишину летнего утра нарушали стоны раненых. Беспомощных людей, попавших под бомбёжку и расстрел фашистской авиацией. Иван понимал, что помощи ждать неоткуда. Рассчитывать нужно только на себя.

   Он, согнувшись, сполз с железнодорожной насыпи. От психического напряжения не чувствовал боли раненой руки. Медленно, маленькими шагами пошёл от эшелона в поле. Раненые, сумевшие выбраться из вагонов, некоторые из которых горели, обходя трупы погибших от обстрела фашистскими Юнкерсами, молча, медленно отходили от разбитого эшелона.

   До слуха Ивана донеслись слова, — Товарищи раненые, не отходите далеко от эшелона. Мы будем ждать помощь! Она будет! — И, через секунду. — Обязательно!
Иван остановился. Обернулся. Он увидел человека, подавшего команду живым, оставшимся после бомбёжки эшелон, и обстрела. Это была женщина в белом халате. Иван вспомнил об Юле. — Что с ней? — И, начал разыскивать взглядом её вагон.
Предполагаемый вагон горел. — Вероятно, — подумал красноармеец, — в вагон попала зажигательная бомба. В нем нет живых!

   Раненые бойцы и офицеры, спасшиеся чудом от неминуемой смерти, остановились. Они понимали, что им повезло остаться живыми во второй раз. Первый в бою, и теперь, при бомбёжке и расстреле фашистскими лётчиками. Никто ни с кем не разговаривал. Каждый из них был наедине со своими мыслями.

   Солнце поднималось всё выше и выше. Его тёплые лучи согревали раненых, ожидавших помощи. Иван поднял голову. Над ним простиралось голубое, безоблачное небо. Над головой, высоко, парил ястреб, расправив крылья. Вокруг была тишина.
Небо, ястреб, и тишина, внушали молодому бойцу, — жизнь продолжается! Состояние спокойной природы передалось юноше. Природа взбодрила его. Он понял, что нужно дождаться помощи. Вылечиться в госпитале и, обязательно, воевать с врагом. Отомстить за разбитый санитарный эшелон, за смерть погибших раненых.

   Шло время. Иван лежал на траве, как и другие раненые из эшелона. Боль в руке становилась не терпимой. Рот и губы пересохли. Хотелось пить. Донёсся звук приближающегося поезда. Бойцы и офицеры, медперсонал, ожидавшие помощь, увидели приближающийся поезд со стороны Ленинграда.

   — Вот и помощь подходит! — Обрадовались люди. С ремонтным поездом прибыла бригада медработников. Пострадавшим людям была оказана медицинская помощь, раненые пили с жадностью воду и ели скудный обед.

   Вслед за прибывшим ремонтным эшелоном подъехали грузовики. В них разместились раненые, и оставшийся живым персонал разбитого эшелона. Колонна автомашин тронулась в сторону Ленинграда.

   Солнце клонилось к закату, когда автоколонна достигла города. Иван с любопытством рассматривал меняющийся городской пейзаж. Он вспоминал места, которые помнил.

   Колонна миновала площадь Восстания с Московским вокзалом, свернула на Суворовский проспект.  Его сердце застучало ритмичнее. Он с нетерпением ждал появления своего дома. — Как там мама? — В памяти всплыл образ мамы, провожавшей его в военкомат.

   Были уже сумерки, но он чётко видел места, знакомые с детства. Иван с нетерпением ждал появления своего дома. Автомашина миновала Третью Советскую улицу. Сердце юноши билось все чаще. — Сейчас, слева, на углу Суворовского и Четвёртой Советской, будет мой дом! — Размышлял красноармеец.

   Полуторка Ивана подъехала к заветному месту. Его взору открылся его дом, из которого он ушёл на войну. Парня охватило чувство огромной радости при виде родного сердцу дома. — Интересно, дома – ли мама? — Досадно, что сумел написать ей за время короткой службы лишь одно письмо. Дошло – ли оно?

   Боец смотрел на знакомые места, проезжаемые колонной автомобилей. — Миновали Девятую Советскую улицу. Отсюда не очень далеко до Смольного, — подумал Ваня.               
                Глава пятая
      Во дворе эвакуационного госпиталя, занявшего здание бывшей Академии лёгкой промышленности, началась выгрузка раненых. Одни из них, наиболее сильные, покинув грузовики, садились и ложились на землю. Носилки с ранеными заносили в приёмное отделение.

   Иван лежал, прислонившись спиной к дереву, одиноко стоявшему перед входом в приёмное отделение. Он потерял представление о времени. Часов с собой не было.
Он видел это серое здание с высокими колоннами по пути в Таврический сад. Вспомнил, как часто с друзьями ходил туда побродить по его тенистым аллеям, покататься на лодке по пруду. В памяти всплыло последнее гуляние в саду с Юлей.
      
   Наконец, к нему подошли две медицинских сестры. В темноте он не видел их лиц. Но, по голосу определил, что они очень молодые. — Здравствуй, боец! — Обратилась к нему одна из девушек. — Сможешь сам идти, или нести тебя на носилках?

   — Смогу потихоньку, — смущаясь ответил Иван. Девушка, повыше ростом своей напарницы, помогла парню встать на ноги. Поддерживаемый под руку, раненый боец, превозмогая сильную боль в правой кисти руки, шёл к входу в здание приёмного покоя.

   В целях светомаскировки не было освещения на территории госпиталя. Не горели лампочки над входом в здание. Медсестра отворила дверь. Где – то на верхнем этаже горела синяя электрическая лампочка. Её слабый свет освещал всю лестницу.
Пришлось подниматься на второй этаж. Иван чувствовал сильную слабость, и с трудом переставлял ноги со ступеньки на ступеньку.

   Они шли по длинному, широкому коридору. Вдоль его стен стояли кровати. Слабый свет синих электрических лампочек, располагавшихся на значительном расстоянии друг от друга, как синий карандаш рисунка, выделял во мраке серые лица лежавших на кроватях людей. Это были лица молодые, мальчишеские, и лица мужчин старшего возраста. Тишину, которая окружала раненых, порой нарушалась жутким стоном. Стонали те, которые не могли терпеть боль ран.

   Ивану пришлось стоять у двери в кабинет врача среди таких, как он бойцов, ожидавших своей очереди. Медсестра, сопроводившая красноармейца к кабинету, скрылась за его дверью, и вскоре вышла. — Подожди, боец, здесь. тебя скоро пригласят.

   Действительно, периодически, из двери выходили раненые в сопровождении медсестёр, и называлась фамилия бойца, которого приглашали в кабинет приёмного покоя.

   Войдя в кабинет, Иван увидел в слабых лучах настольной лампы уставшее лицо мужчины средних лет, в белой шапочке и в очках. Он, склонившись, над бумагой, писал, часто обмакивая перо ручки в чернильнице – невыливайке. Медсестра, женщина не молодая, как отметил в своём сознании, Ваня, предложила сесть на стул, приставленный к столу. Через некоторое время, врач промокнул промокашкой лист, который заполнял, и передал молоденькой медсестре, ожидавшей заполнение истории болезни раненого бойца, которого вынесли на носилках медсёстры. Увидев их, — совсем ещё девочки, — подумал боец.

   Осмотрев рану Ивана, побеседовав с ним, врач заключил. — Ранение серьёзное, но ты, боец духом не падай. Хирурги у нас опытные. Даю тебе направление в хирургическое отделение.

   Отделение располагалось на третьем этаже. Вскоре боец лежал на кровати, установленной в коридоре хирургического отделения военного эвакуационного госпиталя. Как только, он лёг в постель, не смотря на тупую боль в кисти правой руки, его сознание затуманилось, и он заснул. Нервная система парня испытала за минувший день очень сильные эмоциональные нагрузки. Молодой организм требовал отдыха.

   Шло время. Иван быстро привык к новой, госпитально жизни. Операция на кисти руки прошла успешно. Из коридора его перевели в палату. Он, как и все раненые, находящиеся в госпитале, ощущал ухудшение обеспечения питанием.

   В госпитальной палате на стене висела чёрная тарелка радио. Из неё доносились звуки метронома, когда не было вещаний. Радио связывало раненых бойцов с внешним миром.
 
   Из радио он услышал о захвате фашистскими войсками города Шлиссельбурга, о начале блокады города на Неве.

   Вскоре, была уменьшена норма хлеба и других продуктов для раненых воинов, как и, для населения города. Особенно, Ивана и его товарищей по госпитальной палате, интересовали сводки с фронта. Они были не утешительны.

   Медицинский персонал, и все сотрудники, работали, практически, не уходя домой. Сутками принимали и лечили поступающих раненых с Ленинградского фронта.
Иван видел, что его лечащий врач, Вера Васильевна, работает в госпитале, имея трёхмесячную дочь. Ребёнок, укутанный в тёплое одеяло, лежал на кушетке в углу кабинета. Когда ребёнок начинал плакать, с ним занималась не мать, а кто – либо из медсестёр отделения. Мать ребёнка была погружена в работу с раненными бойцами.  На кушетке с ребёнком она спала не более трёх – четырёх часов в сутки.

   Однажды, осенним хмурым утром, он вошёл в перевязочную. В кабинете было несколько девушек в белых халатах и белых шапочках.

   — Проходите, больной, не смущайтесь, — обратилась к нему медицинская сестра, — это девочки- практикантки курсов медсестёр!

   Иван сел на стул возле перевязочного стола. Его окружили практикантки. Медсестра делала перевязку прооперированной руки с подробным объяснением своих действий.

   После окончания перевязки, Иван поднялся со стула, и встретился со взглядом одной из практиканток. Она смотрела на него с большим интересом.
Что – то знакомое увидел в этом взгляде Иван.

   — Ой! Люда! — Иван радостно протянул здоровую руку девушке. — Надо же где встретились, — с улыбкой произнёс боец. — Вот, учусь на медсестру. Скоро закончу курсы. — С улыбкой от радости встречи с одноклассником, — ответила девушка.
Они отошли в сторону. Разговор был недолгим. Пользуясь моментом встречи с одноклассницей, Иван попросил навестить его мать, сказать, что он в госпитале, не далеко от дома.

   Девушка опустила глаза. Помолчав, ответила, — нет твоего дома Ваня. На днях была бомбёжка Московского вокзала. Бомба попала в твой дом. Известие огорчило парня. В глазах появились слёзы. Парень крепился, чтобы не заплакать. — Значит нет мамы…
   Раненые бойцы слушали радио. Из него узнали об очередном снижении веса хлеба, выдаваемого населению Ленинграда. Эта новость в полной мере касалась раненых, лечащихся в госпитале. В установленное распорядком дня время, в палату приносили хлеб весом, соответствующим количеству людей в палате.

   Один из лечащихся бойцов, взвешивал пайки на самодельных, примитивных весах. Хлеб серо – зелёного цвета пах плесенью. Получив свою норму, бойцы откусывали маленькие ломтики, и долго жевали. Через несколько минут после раздачи хлеба, санитарка вносила чайник с кипятком. Бойцы, с аппетитом, запивали пережёванный хлеб глотками кипятка.

   Иван заметил, что боец, занимавший кровать у окна палаты, всегда, получив пайку хлеба, прятал под подушку. Ивану показалось странным поведение товарища по палате. Своими наблюдениями он поделился с врачом при очередном осмотре. Позже выяснилось, что раненый боец был психически болен. Его перевезли в психиатрическую больницу.

   Кровати не пустовали после выписки выздоровевших раненых. Свободные места занимали другие бойцы, проходившие лечение.
 
   Длительное время нахождения в госпитале, приучило быстро покидать палату при объявлении воздушной тревоги. Раненые отделений госпиталя спешно спускались в подвал здания. Особенно тяжело было переносить туда лежачих больных. Это делали не только санитары и санитарки. Переносили лежачих раненых, и врачи, весь персонал госпиталя.

   За окном было обычное сентябрьское утро. День обещал быть хорошим. Бледно-голубое небо слегка было подёрнуто белыми не плотными облаками. Первые жёлтые листья на деревьях блестели золотом в лучах приветливого солнца.
   
   Начинался приём пищи, как всегда, с задержкой. Санитарки разносили по палатам хлеб и кипяток. Норма хлеба была снова урезана.  Раздатчик хлеба мужчина средних лет, выглядевший старше раненых товарищей по палате, настраивал самодельные весы. Не высокий, но с виду крепкий, с круглым лицом, пухлыми губами. Он был со всеми очень дружелюбен. Его душевное тепло к людям сближало не знакомых людей.

   Раненые бойцы, затаив дыхание, смотрели на руки делильщика хлеба. В их глазах читалось нетерпение получить желанную порцию суррогата, напоминающего хлеб.
— Подходи веселей! — С искорками задора обратился боец к товарищам. — Раздам сейчас хлеб, а на следующую раздачу, выбирайте другого. Выписываюсь я сегодня.

   Началась раздача хлеба. Раненые с тоской в глазах ждали своей очереди получить маленький кусочек.
Из черной тарелки радиорепродуктора, висевшего над кроватью Ивана, раздался голос диктора, объявивший о воздушной тревоге. Людям, ожидавшим порцию, стало не до хлеба.

   Раненые начали, не мешкая покидать палату. Иван был возле двери, когда услышал хриплый голос, — Братцы, не бросайте, помогите! — Просил красноармеец с кровати у окна, раненый в ноги.

   Иван быстро подошёл к нему. Рядом с кроватью просившего о помощи, оказался и красноармеец, с подвязкой на шее левой руки. Они подхватили бойца под руки, и волоком потащили к двери.
   В коридоре произошло столпотворение. Толпа спешила в бомбоубежище. Была дорога каждая секунда. В дверях на выходе к лестнице произошёл затор живого потока.

   Наконец – то, Иван и его двое товарищей, были близко к входу в подвал. Над головой раздался грохот, как мощный удар грома. На людей повалилась стена и потолок.

   Иван получил сильный удар по голове куском кирпича рушившегося здания. Сознание помутилось. Ему привиделось белёсое небо с бледными облаками. Небо белой ночи свидания с Юлей. И, тут же, оно стало чёрным. Наступила тишина.

   Столб дыма от горящего эвакуационного госпиталя на Суворовском проспекте – 50 поднимался на сотни метров. Он был виден в разных районах города.  Пожар долго не могли потушить. Когда пожарные справились с огнём, стало видно, что от здания осталась лишь одна лицевая стена. Из - под завалов здания было извлечено шестьсот тел красноармейцев и сотрудников госпиталя.               
                Б. Аверин 30.12.24.