Завернувшись в тёплый плед

               
Обычно за неделю до Нового года мы с детьми украшаем ёлку. Достаём из коробки пластиковые игрушки, гирлянды, бантики. Распушаем нашу искусственную ель, точнее, сосну. Сначала гирлянды, потом шарики, бантики, на макушку звёздочку. Этот 2024 год не исключение, все заняты делом в предвкушении праздника.
— Мама, смотри, снег идёт! — младшая Полина подбегает к окну, держа в руках серебристый шарик.
— Да, и правда. Главное, чтобы не растаял до Нового года, — отвечаю я. — В нашем детстве снег долго лежал и всегда был на Новый год.
Я беру в руки шарик и подхожу к окну посмотреть, как падает снег. Снежинки опускаются с неба. Сначала маленькие и лёгкие кружатся, потом всё больше и больше. И вот уже хлопья снега устилают землю. Бабушка обычно говорила на такой снегопад: «Не зги не видно». А ведь и в правду, всё вокруг белым-бело. Заворожённая этой красотой, я окунаюсь в детство.

На улице 1999 год. Неделя до Нового 2000 и до нового тысячелетия. Мы по традиции сегодня поставили ёлку. Нет, не ёлку, а сосну, настоящую, живую. Мама больше любит сосну — за красоту и за то, что сосна дольше стоит, не осыпается. Папа сегодня из леса привёз сосну для нас и ель для тёти. Он работает в лесничестве мастером леса. И живая ель или сосна — не проблема для нашей семьи. Сегодня ещё и конфеты папе на работе дали, такие вкусные, лучше, чем с маминой работы. М-м-м... Да, на почте таких подарков не дают.
Поставили сосну, игрушки достали с чердака. Все в пыли. С мамой аккуратно протёрли и развесили. Ёлочные игрушки как раритет: ещё из маминого детства. К сожалению, с каждым годом их всё меньше и меньше. Бьются. А иногда просто разламываются в руках.
Ёлку украсили. Как же красиво! А запах!
— Мама, смотри, снова снег, — говорю я, подойдя к окну.
— Да, в этом году снега больше, чем в прошлом, — замечает мама. — Заново нужно дорожки чистить.
— Мы снова будем у тёти Новый год праздновать? — спрашиваю я.
— Конечно, это уже традиция, — улыбается мама.

Каникулы проходят потрясающе. Мчимся с горки вдвоём на одних санях. Я вцепилась в старшего брата. На поворотах закрываю глаза. И вот уже полный рот снега. Снег везде: за шиворотом, в штанах, в старых валенках. Хохочу и кричу брату: «Ещё!» или «Кто первый на горку?». Тайком от взрослых в кармане выносим морковку для снеговика. Из кладовки старое ведро. Потом бабушка ищет его целый день. Неожиданно именно сегодня ведро ей понадобилось. Стоим, опустив голову. Вытираем слёзы. Делаем вид, что слушаем, как нас отчитывают за то, что прыгать по капцу нельзя. «Там картошка, морковка и свёкла на весну!» — ругает папа. А я думаю: «Как было весело играть в захват стены».
31 декабря 1999 года. 
— Сегодня пойдём готовить. Я возьму тебя с собой, поможешь. Уже большая, одиннадцать лет как никак, — обращается мама ко мне.
— Ура, наконец-то! — я подпрыгиваю с дивана и хлопаю в ладоши. И пока старший брат и младшая сестра дома с бабушкой, я с мамой, тётей и кузиной кулинарим. Руководит парадом тётя — статус повара школьной столовой обязывает. Нарезать морковь, натереть свёклу, почистить картошку и яйца. Помощники повара, как и сам повар, не голодают. «Остатки всегда сладки». Недотёртая вареная картошечка с хрустящим солёным огурчиком, селёдочка. И вот уже готовы: шуба, горошек, голубцы, заливная щука (папа специально сходил на рыбалку). Новые салаты: мимоза, курица с ананасом. С ананасом! Сок из банки подели с кузиной поровну, по капельке. Всё по-честному. Тётя всегда могла достать то, чего даже в магазине не было. Муж тёти, мой крёстный, опять ещё в сентябре накоптил наивкуснейшее мясо на можжевельнике, что аж слюни до колен. Тоненько нарезали, аромат на всю кухню. Конечно же, два тортика, нас много. Один, тоже уже по традиции, бисквитный «Трухлявый пень». С клубничным вареньем. Оно сладкое, аж ложка стоит.  Второй торт в этом году «Графские развалины». Не терпится попробовать. К тортам тётя никого не подпускает. Привилегия шеф-повара. Обязательно при готовке все попробовали на соль, сахар, вкусность. Готово. Мы спешим домой нарядиться, забрать наших и назад к тёте праздновать.
Столы накрыты. Дети отдельно. Пар от картошки поднимается к потолку. Глазами хочется всё и сразу, но на деле желудок нерезиновый. В перерывах между посиделками и танцами под «Солнышко» от Демо, «Ну, где же вы, девчонки» от Руки Вверх мы выходим на улицу.  Крутим в руках бенгальские огни. Папа согнул основание, чтобы было похоже, когда вращаешь, на солнце. «Первый пошёл!» — брат бросает снежок. Играют и дети, и взрослые. Все в снегу. По-настоящему счастливы.
 Куранты. Вот и новое тысячелетие. Звон бокалов, крики: «Ура! Поздравляю!» Детям торт.
— Ну, как? — для шеф-повара тёти важна похвала.
— Зачётный торт! — хором отвечаем мы.
Торт заедаем мандаринами. Не спеша, смакуя каждую дольку. Аромат на тысячу километров вокруг. После новых перерывов на танцы и бенгальские огни взрослые уходят в клуб. Мы, дети, остаёмся ночевать у тёти под присмотром старшей кузины Милы, нашей заботливой «Мамы Чоли». Такое прозвище закрепилось за Милой после просмотра взрослыми сериала «Богатые тоже плачут». Мила с нами всегда как курица-наседка: поиграть, переодеть, накормить. Весной она заканчивает школу. Поедет учиться в столицу. И, возможно, это последний Новый год в таком составе.
  Кузина достаёт ватные матрасы и одеяла.
—  Я сплю на полу. И мне мой любимый медвежий плед! — выкрикиваю я.
— Ну конечно, как всегда, — улыбается Мила и достаёт плед.
Тишина. Все спят. Мне не спится. Огоньки на ёлке то горят, то потухают. В комнате пахнет елью и мандаринами. Сквозь щель между плохо закрытыми шторами пробивается свет фонаря. Я лежу, завернувшись в тёплый плед, как в берлоге. На улице пошёл снег. Сначала, как в танце, кружатся лёгкие мотыльки, потом хлопья, и вот уже «не зги не видно». Я засыпаю.

— Мама, мы всё! Давай я и эту игрушку повешу, — выкрикивает Полина и подбегает ко мне.
От неожиданности я вздрагиваю:
—  Ух ты! Какие вы молодцы! Быстро справились! — все игрушки на ёлке и даже звезда на макушке. Я отдаю синий пластиковый шар младшенькой.
— Милана, выключай свет, сейчас огоньки включим! — по-хозяйски произносит Полина.
Я смотрю на искусственную «ёлку». «Да, уже давно нет бабушки, крёстного, папы, тёти. И мы уже не дети. Но всё так же, как в детстве, на Новый год мандарины слаще, огоньки ярче. А под ёлкой, завернувшись в тёплый плед, спят уже мои дети.