Жизнь прожить гл 43 Из колхозника в бригадиры

Гл 43                ИЗ КОЛХОЗНИКА В БРИГАДИРЫ                05. 45г.
Пока Иван Пантелеевич отсутствовал в бараке, в его бригаде, куда он теперь шагал летней ночью, наделенный новыми полномочиями, зэки  не спали, что после отбоя иногда бывало, хотя  не так часто. Уголовников в их бараке было не много, а в карты резались только они, или если затевали свои суды. А побег уже успели обсосать. Поэтому, причиной их сегодняшней бессонницы стал Иван Пантелеевич, то есть– Колхозник. Назначение его бригадиром по- перву стало неожиданным.
-Вот тебе и молчун, сопит себе под нос, а гляди, в десятники выбился- первым заговорил из дальнего угла Рябой.
-А ты нос лаптем раскатал, и страдаешь, что не тебя?- тут же оборвали его.
-А хучь ба и меня, уж я бы за вас горло рвал. - откровенничал тот.
-Заткни портянкой пасть, заступник. Тебе б токо чашки облизывать, да по лазарету ошиваться.- притормозили Рябого, желающего быть при должности, но этим не отбили у него желание попытаться еще раз закинуть удочку. Из желающих высказаться и других по этому поводу хватало, но говорили только уголовники:
-Надо было Плешивому кого-то поране замест себя пристроить, а он, козел, втихую снялся, а нас гноить оставил. 
-Рваный, а ты что тряпочкой прикрылся, ты ж теперь старшой, после Плешака?- Вспомнили и про подручного беглого главаря.
-Или уж на крайний, Рябого, вон, сам напрашивается.
И, долго молчавший Рваный, поставил точку в отношениях к назначению:
-Кончай базар. Рябой…- И он ехидно ухмыльнулся.- Не тянет он на бригадного. Пусть сопли подотрет. Колхозник хоть и не наш, но идет по уголовной, не политический. И мозги у него, кажись, не оловянные. Но если что, не долго и заткнуть.
К единой мысли члены бригады о своем новоиспеченном начальнике так и не пришли, но сошлись на том, что, пока Колхозник засветился неплохо, ну а дальше время покажет. Вспомнили ему и случай на просеке, когда чуть Быка конвой не завалил, хотя, охранника можно было и не спасать-

Стр. 110
одним попкой меньше. Но, то, что сам Бычара, с Колхозником корешился, зачли Ивану Пантелеевичу плюсом.
Разговор на эту тему сразу смолк, как только Иван Пантелеевич переступил порог двери барака и сзади щелкнул замок. В сумерках он прошел до своих нар, тихо разделся и с мыслями о завтрашнем дне аккуратно улегся, стараясь не мешать соседу. Он, конечно, понимал, что новость в бригаде наверняка уже обсуждалась, и то, что теперь каждый его шаг отслеживается и оценивается и зэками и руководством лагеря, совсем по иному, чем  было до этого. Но, как раз теперь, это волновало его меньше всего. Главный вопрос- подлечиться, чтоб не загреметь в ящик, и думать, как работать дальше. Что- то можно сделать и будучи бригадиром. Только не лезть напролом- быстро шею свернут- врагов хватает, а друзей пока ноль. Попытаться хотя бы остановить в бригаде грызню. Но, кажется, она кому-то на руку- то ли уголовникам, то ли руководству. Попробовать убедить, чтобы все кормились за счет своего труда, а значит, и как можно меньше иметь наказаний. Но, вот, как раз уголовники лытают и ищут любой повод, чтоб бездельничать. И главное, постараться уменьшить их влияние  на жизнь остальных зэков.
Он еще какое- то время ворочался- под солнечным сплетением дергало во всю и уже плохо помогали поджатые колени. И все- таки, несмотря на боль, он пытался прикинуть, хоть на ближайшие дни, простенький план действий. Но, уставший,  долго бороться со сном не смог.
Как часто бывало, «не оловянные мозги» Ивана Пантелеевича нагруженные в предыдущий день работали и ночь. Утром он проснулся раньше, чем обычно. И стала сразу проясняться ситуация. Он и сам уже почувствовал себя похожим на прежнего, колхозного председателя- хотелось действий. И совсем кстати, через минуту, произошла забавная ситуация- он взял кружку, пошел к умывальнику. Шедший навстречу сосед, отошел в сторонку и пропустил его, чего раньше не было- обычно тот пер напролом. Иван Пантелеевич тоже молча прошел мимо, но для себя это отметил- уже стал считаться. И тут он понял простую вещь- слишком этим пользоваться не стоит, но и нельзя пренебрегать. Это же тюрьма. И здесь работает сила, любая. У Сергея была своя, а у него в руках сейчас своя, пусть и подареная руководством, но, значит было за что одаривать. Да и зэки вокруг помалкивают- пока это можно считать одобрением с их стороны. А дальнейшее покажет.
Пока шел к умывальнику, окинул взглядом нары своей бригады- примерно он уже знал, где и кто спит. Поднялись не все, взял это на заметку, но пошел дальше. У умывальника толкнул в бок  соседа по строю Бондаренко:
-Подвинься.
Тот стоял уже намыленный, но покорно отодвинулся в сторонку, хотя и что- то тихо забурчал. Иван Пантелеевич сглотнул слюну- может рано так ершиться? Но решил- не рано, а то можно опоздать. Чуть сполоснув лицо, вытираясь полотенцем на ходу, пошел по проходу между нар. В углу барака последние нары его бригады. На нижних, укрывшись с головой сопит скрюченное тело. Иван Пантелеевич, молча, прошел меж нар, остановился и слегка толкнул тело. Сопение прекратилось, но голова не открылась. Иван Пантелеевич толкнул решительнее- резко приоткрылось с головы одеяло и перед ним предстало заспанное, и без того уродливое, лицо Рябого:
-Ты чего?- Он удивленно щурился со сна и кажется не понимал- кто мог потревожить его сладкий отдых.
-Поднимайся- спокойно, но тоном, не терпящим возражения, произнес Иван Пантелеевич.
-А, это ты, Колхозник. Иди, иди…-Словно не понимая зачем тут этот «хрен» торчит, опять укрылся с головой.
На этот раз, уже ни чего не говоря, Иван Пантелеевич с такой силой дернул одеяло, что сорвал его с лежащего. Все, кто наблюдали за этой процедурой хором загоготали:
-Колхозник, шугани ему на морду из параши, хошь, приволоку?
-Кончилась лафа парнишечке!
-Он нынче, глядишь, в передовики выбьется!
-А кому ж чашки лизать?


Стр. 111
Отрезвленный хохотом, Рябой нехотя уселся на нары. Иван Пантелеевич, снова смолчал, хотя и едва сдерживал наплыв положительных чувств. Но как можно спокойнее, еще более кренясь на
больную ногу, пошел к своим нарам. И не забыл по пути дернуть одеяло еще одного проспавшего. Этот уже готов был подняться и сам.
Изменение в отношениях, нравиться, конечно же всем не могло. Иван Пантелеевич и это предвидел, что и подтвердилось довольно скоро. Стычка случилась уже у двери барака, когда ударили в рельс на построение. Впереди Ивана Пантелеевича неожиданно оказался все тот же Рябой и будто нечаянно подставил свой носок сапога под его левую ногу. Сзади напирали, и Ивану Пантелеевичу потребовалось достаточное усилие, чтоб вовремя среагировать, не упасть и схватиться за косяк. Перехватив уже второй рукой и переложив вес тела на больную ногу, он удержал толпу, и молча, искоса глянул на Рябого. Тот, убирая ногу с прохода, сощурился в ответ:
 -Иди, иди…
И в следующее мгновение, получив солидный тычок сапогом в зад, Рябой, ни чего не успев понять, спотыкаясь, вылетел на крыльцо- кто то из сзади идущих хорошо разобрался кто и чем здесь увлекся. Иван Пантелеевич даже не оглянулся, только про себя слегка, через боль,  хмыкнул. И ему уже было не до Рябого: желудок беспокоил во- всю. И потому, сразу, зайдя в столовую, ни сколько не задумываясь об ограничениях, он направился к раздаточной. Конвоир лишь покосился и ни чего не сказал. Старик- повар не стал ждать вопроса, а, только заметив его, обернулся, и, подал приготовленную кружку с отваром. Подходя к окну, спросил:
-Еще парочку раз?
-Спасибо, если можно- Иван Пантелеевич, кивнул старику, и прямо здесь, не отходя от окна, блаженно выпил теплую горьковатую настойку. 
Повар так же кивнул в ответ и занялся раздачей.
По пути к столам, мелькнула мысль: «Как в сказке. Скажи вчера утром, что так будет сегодня–  ни за что- бы ни поверил. Надо хоть узнать, как этого поляка зовут.» Все бы прошло быстро и незаметно, если б кто- то из сидящих за столом, не пошутил, вроде не обращаясь ни к кому, но довольно громко:
- Первый день в начальниках, а уж похмеляется.
В ответ захихикали. На этот раз отмолчаться было нельзя, и Иван Пантелеевич решил ответить тоже шуткой:
- Неплохо бы дернуть, только закуска не очень.
Слегка зашушукались и на этом обсуждение закончилось. Даже охранник не отреагировал. Говорили только ложки. Вот тут Иван Пантелеевич полностью осознал- у него появился настоящий шанс укрепить свой авторитет. Надо лишь правильно им воспользоваться. И тут же представилась еще одна возможность.
В этот день у него пока была старая, рабочая пайка- не успели поменять довольствие. Он это воспринял спокойно. Хотя за другим столом уже слышались возмущения, для себя он решил- ни чего страшного. Но не тут- то было. Ему, уже за столом, свои зэки поддели:
-Бригадный, а ты, что ж сопли жуешь, озяб?
Второго вопроса Иван Пантелеевич ждать не стал. Молча поднялся, подошел к конвоиру и спросил:
-Слышь, люди недовольны? Где моя пайка?
Тот сначала замялся:
-А я причем? Есть начальство…разберутся…
-Давай, решай- видишь, не я один.
За соседними столами услышав их разговор, загомонили сильней:
-Меняй пайку! Положено, отдай!
Солдат сощурился- что-то может быть непредсказуемое.
-Узнай в хлеборезке- резерв, небось, есть,- аккуратно подсказал Иван Пантелеевич.
Охранник недовольно хмыкнул, окинул еще раз глазами зал и крикнул:

Стр. 112
-Заткнулись все, разберемся- зыркнул злющим взглядом на Ивана Пантелеевича- ты, на место- сам пошел к хлеборезке. Через несколько минут за столами наступило спокойствие- рядом с обычной пайкой хлеба у новеньких бригадиров лежала вторая- бригадирская.
Сначала Иван Пантелеевич подумал- разделить эту пайку на всех- они ж его подтолкнули ее забрать. Но подумав, решил- не поймут. И щепоткой их не накормишь, и за вахлака, а то и за выскочку посчитают- а это хуже. Простоту здесь не одобряют. Другие- то сами слопали.
 Тот хлеб, что остался, он засунул в наколенный карман. И большинство сидящих за столом восприняли это нормально. Но, сам, Иван Пантелеевич, видел- кое- кто смотрел с завистью, и он нехотя передернулся- сам волком станешь!
После еды опять ощутил боль в верхней части живота, но теперь он знал, если кровь не пошла- уже хорошо. А что бы все пришло в более- менее нормальное состояние, нужно подождать несколько дней. Отвар сделает свое дело. Жаль, конечно, что кроме баланды и хлеба не дают пока ни чего.
Сергей рассказывал, что иногда давали соленые огурцы, капусту, и даже в баланде кое- когда плавала мелкая рыбешка, точнее ее скелеты. И все равно, где они эти деликатесы теперь? Но может с окончанием войны кто- нибудь там, надумает, и изменит их зэковский рацион? Ну, что ж, как говорил на фронте один его друг - помечтаем.
После завтрака, на построении, замначлаг по политвоспитательной части рассказывал им, полуголодным зэкам, как важно выполнять план. Что, мол, Родине на восстановление необходимо много, очень много леса. И они обязаны помнить это, и искупать свою вину перед ней активным трудом. А в дополнение, подчеркнул, что вновь назначенные десятники- свежая сила, и руководство на это рассчитывает. Они должны поднять боевой дух в бригадах.
Слушая это, Иван Пантелеевич недовольно хмурился: «Лучше бы уж не вякали под руку, не портили настроение людям. Сразу, сходу начни подгонять, скажут- выслуживается перед властью. Кому от их слов польза? Да и пайку кроме, как  десятникам, все равно не увеличат. Правда, уменьшить могут.»