А как зовут...

Приближались новогодние праздники. В те далекие времена я жила и работала на Кубе. Впрочем, как известно, Новый год – он и в Африке Новый год. Не важно, что вместо елок вокруг – сплошные пальмы и араукарии, про новогодний морозец там и слыхом не слыхивали, ведь днем температура на улице легко взлетала и до + 25 градусов, а вместо пушистого снежка с неба в крайнем случае мог хлынуть тропический ливень. Но праздничное настроение ни у кого не отнять! Причем, праздника ждут и к нему готовятся не только дома, но и на работе.

     Конечно, в нашем научно-исследовательском институте у всех сотрудников дел по горло, а к концу года, так вообще суматоха: нужно быстренько провести некоторые затянувшиеся эксперименты, подготовить отчеты, статьи для печати, отобрать материалы для выступления на конференциях, словом, подчистить все хвосты, чтобы в новом году начать новую страничку исследовательской деятельности. Поэтому подготовку к празднику урывками ведут самые разные активисты.

     Вот ко мне в обеденный перерыв и подсела такая активистка – новенькая  секретарша из администрации. Вообще-то перерыв у нас длится час, но обедают все минут за десять. Меню, в соответствии со статусом института, претендует на разнообразие и составляется на каждый день. Но, кого там хотят обмануть? Ведь всем и так известно, что просто слегка меняется порядок  предлагаемых в перечне блюд.  А в реальности день ото дня он выглядит примерно так: белый отварной рис, черная фасоль (ну, для разнообразия, белая или красная) и яйца (вкрутую, в виде яичницы-глазуньи, болтуньи или омлета)... Понятно, что сотрудники в столовой обычно долго не задерживаются и, резво проглотив рисо-фасолево-яичное «топливо», стремятся побыстрее скрыться где-то на большой территории института, чтобы провести положенный обеденный перерыв по своему вкусу.
 
     Но меня эта дамочка успела подловить, когда я подъедала с пластикового подноса последние фасолинки.  Надо сказать, момент она выбрала очень удачный – понятное дело, что я не смогу от нее отвязаться, ссылаясь на занятость, но и никуда не денусь, пока не расправлюсь с остатками обеда. Правда, заметив, что я не слишком обрадовалась ее появлению, она тут же поспешила меня успокоить:

     - Не пугайся, ради бога! Я вовсе не собираюсь на тебя навесить подготовку к празднику! Мне только нужно кое-что уточнить. Мы тут пишем персональные поздравления, и я вот хотела узнать, как зовут негритянку из вашего отдела.

     - А! Ты, наверное, имеешь в виду Ниевес?

     Как ни странно, именно такое имя довольно часто дают девочкам с темной кожей на Кубе. Может, конечно, с их точки зрения это вовсе не странно, а очень даже логично. Но дело в том, что «ниевес» в переводе с испанского означает «снега».

     - Нет, Ниевес у меня уже тут отмечена. – ответила моя собеседница, заглянув в свои листки.

     - Так, кто же у нас еще негритянка? Может, Исабель? Она у нас работает лаборанткой.

     На мой взгляд, она скорее, не негритянка, а смугленькая мулатка. Но кожа у нее от жаркого кубинского солнца довольно темная и роскошные волосы вьются мелкими кудряшками.

    - Исабель Мартинес? Нет. Я ее уже тоже записала.

     - А! Селия! Конечно же, Селия! Толстушка и хохотушка. Секретарша нашего начальника отдела. Или Марибель – она вот недавно начала у нас работать. После университета ее приняли в нашу лабораторию.
 
     Они, конечно, тоже так себе «негритянки». Обычные мулаточки. Черноволосые и черноглазые, да. Но у них  и кожа не слишком темная. По таким параметрам и я вполне сойду за мулатку. Правда, меня удивляло, что кубинцы порой называли «негро» практически белых. Вот подмечали либо какие-то характерные черты лица, или «губы синие» - значит «негр». И никто не обижался.

 Куба – это вам не Америка, где бросаются из крайности в крайность: либо оголтелый расизм, либо строжайшая толерантность. Не дай бог произнести слово «черный» вместо «афроамериканец»! Могут и в кутузку засадить. А на Кубе это никого не задевает. Даже самые блондинистые и голубоглазые со смехом утверждают, что у каждого жителя острова какой-нибудь пра-пра-пращур – обязательно родом из Африки!
 
    - Да нет же!  - дамочка, похоже, была удивлена моей непонятливостью. И только я хотела посоветовать ей обратиться к кому-нибудь более осведомленному, как она меня огорошила:

     - Я имею в виду эту вашу сотрудницу, высокую такую, худую. Она же твоя подруга!

     - Тере?
 
     Она имела в виду Тере? Мою лучшую подругу не только среди институтских, а и вообще, по жизни. Познакомилась я с ней действительно на работе. Причем сперва она, в отличие от всех остальных сотрудников, почему-то приняла меня в штыки. Ну, такой уж она своеобразный человек.

     Когда меня представили сотрудникам отдела, она во всеуслышание заявила, что я, скорее всего, не приживусь в их коллективе, так как все русские ужасно обидчивы и спесивы. Позднее я узнала, что она когда-то работала в другом месте и ей действительно пришлось сотрудничать  с какой-то русской с очень непростым характером. Видимо, она и решила, что это – наша отличительная черта.

     Но я мысленно порадовалась тому, что она так откровенно высказалась. По-крайней мере, этим предупредила, что с ней надо держать ухо востро. К тому времени я  работала на Кубе уже около трех лет, познакомилась с огромным количеством народа и со всеми у меня были отличные отношения.

        В общем, буквально в первый же день, отправляясь  на обеденный перерыв, она явно решила не откладывать дело в долгий ящик и сразу же наглядно продемонстрировать всем мою «обидчивость и спесивость».
         
     Весело болтая, мы усаживались за шестиместный столик. На Кубе частенько еду сервируют на такие специальные металлические или пластиковые подносы с ячейками, в которые на раздаче аккуратно раскладывают и первое, и второе, а также салат и десерт, если таковые имеются. В принципе, очень удобно. Можно  довольно быстро накормить желающих, ведь у всех сотрудников Института обеденный перерыв в одно и то же время.

    Так вот, только я приготовилась приступить к первому, как устроившаяся рядом со мной воинственно настроенная сотрудница резким движением локтя сбросила мою ложку на пол. Было совершенно очевидно, что получилось это вовсе не случайно. Вероятно, ей хотелось посмотреть на мою реакцию. На несколько секунд за столом воцарилась напряженная тишина. Никто, понятное дело, не ожидал такой грубой выходки.
 
     Даже не знаю, как мне в голову пришла простая мысль: я решительно взяла ложку этой дамочки (благо, она еще не притронулась к обеду!) и стала невозмутимо есть суп. А та, густо покраснев, отправилась за новым прибором, под дружное хихиканье коллег.

    Потом я все-таки старалась держаться от нее подальше- ну, зачем раздражать человека? Хотя, «держаться подальше»в нашем маленьком отделе практически невозможно, да и работа-то была совместной. Правда, если у нас и были какие-то мелкие стычки, они совершенно выветрились из памяти. Теперь вот даже смешно, что та, совершенно «детсадовская» выходка, настолько  меня поразила и запомнилась.

     Однако, был и еще один случай. Поскольку мы занимались исследовательской деятельностью (контроль за переносчиками), время от времени приходилось писать заметки или статьи для публикации в научных журналах. Моя первая работа была совсем небольшой, но далась она мне с огромным трудом. Ведь помимо того, что писалась она на испанском (для меня, как ни крути,  язык не родной), необходимо было четко соблюдать определенные правила и требования, предъявляемые конкретным научным журналом. Иначе, даже несмотря на несомненно важные результаты, статью для публикации не принимали.

     У нас существовала, на мой взгляд, отличная практика: написанную работу сперва передавали на проверку всем сотрудникам, компетентным в этой теме. Отпечатанную статью, с прикрепленным чистым листком, вручали одному специалисту, тот писал на нем свои критические замечания или рекомендации, и передавал другому. Через пару дней работа возвращалась к автору, и было легко что-то поправить, уточнить, может быть, дополнить или наоборот, сократить. Тем более, очевидно, кто там что именно насоветовал, поэтому удобно было прояснить с «критиком» непонятные моменты и, в итоге, довести статью «до ума», с тем, чтобы ее наверняка приняли для публикации.

     По странной случайности первым критиком  моего научного опуса оказалась именно Тере. Она взяла работу и через некоторое время на своем столе я обнаружила свой текст, а на прикрепленном листе крупными буквами, выписанными красным фломастером, красовалось: «MACARRONICO», что, в переводе на русский означало примерно: «ну и каша»!

      Не смотря на хлесткий вердикт, я пустила дальше по кругу свою статейку. А буквально через пару часов ко мне в лабораторию ворвалась взлохмаченная сеньора:

     - Ты с ума сошла! Зачем ты передала этот листок?! Забери его немедленно!

     - Ну уж нет! Это твое мнение, зачем же его скрывать-то? Все должно быть по правилам: специалисты и статью анализируют, и критические замечания.
 
     Я понятия не имею, что там говорили в нашем коллективе, но все легко утряслось, статейку подправили (она и впрямь была сыроватой!). Однако, именно с этого момента у нас в отношениях с Тере произошел глубокий перелом. Можно сказать, разворот на 180 градусов!
 
     Моя лучшая подруга! Человек с широкой душой и добрым сердцем. Сколько раз она помогала мне, совершенно бескорыстно, в трудных ситуациях. А жизнь на Кубе, поверьте, была вовсе не легкой. И работа в самых разных условиях: в поле, на сборах проб, в лаборатории, в городе, в библиотеке, на конференциях, во дворце съездов... Исследования, публикации, преподавание на самых разных уровнях... Чем только не приходилось заниматься! И я всегда знала, что есть человек, на которого можно полностью положиться, который никогда не подведет и, при необходимости, обязательно поможет.

      А сколько она возилась с моими детьми – они ее просто обожали!

  .....Все это за секунды пронеслось в голове, когда та активистка, заставшая меня в столовой, упомянула мою подругу.

     А ведь и правда, она действительно негритянка. И как это я не замечала?