Технология ускоренного изучения родного языка

Технология ускоренного изучения родного языка. М., ТЦ Сфера, 2008. – 128 с.

Книга знакомит с конкретными практическими приёмами, которые позволят читателю расширить горизонты своего познания, научат вхождению в богатейшее языковое пространство.
Книга учит, как смотреть в глубины слов, смысла, единства всего со всем. Она будет интересна тем, кто чувствует, что в слове заключена тайна гораздо большая, чем кажется на первый взгляд.
Представленный материал адресован педагогам русского и иностранных языков в качестве пособия по языковому развитию, а также всем читателям, продолжающим с любопытством познавать этот мир.

СОДЕРЖАНИЕ

Глава I
В ПРОСТРАНСТВЕ СЛОВА
Вкус слова
Смысл: извне или изнутри?
Широкий круг родства
Покаламбурим?
Открытие смехом
Глубокий колодец

Глава II
СЛОВАРНОЕ СЕМЕЙСТВО
Жизнь человека как словарь
Словари существующие и несозданные
Работа словаря над человеком
Работа человека со словарем

Глава III
ВОЗЬМЕМСЯ ЗА РУКИ
Корни и ветви
Устремленность к единству? 
Братья-славяне.
Имеющий уши да услышит

Глава IV
ОТКРЫТЫЕ ДВЕРИ
Как попасться на крючок
Музыка чужой речи
Станем младенцами!
Три главных помощника
Языковой микроклимат
Возлюбить язык любой
Рождение из словаря

Глава V
НЕ БОЙТЕСЬ ДАНАЙЦЕВ
Русские! Читайте по-гречески!
Зашифрованные миры
Драгоценные цепи ассоциаций
Сплетение смыслов
Лемниската открытий

ПРИЛОЖЕНИЯ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Вступление

                Словарь – это вселенная, расположенная по алфавиту
                Анатоль Франс

Если бы люди вслушивались в слова собственного языка и вдумывались в их смысл, то давно прекратились бы войны, и на убыль пошли бы несчастия и болезни.

Если бы люди чаще обращались к языкам, они отыскали бы ответы на все вопросы, а также советы, как поступать в том или ином случае.

Если бы люди позволили себе удовольствие хоть изредка проникать в другие языки, то взаимная симпатия и чувство всеобщего родства исправили бы человеческие пороки скорее любой проповеди или назидания.

Но чтобы куда-либо проникнуть, нужно, как минимум, знать, где находится дверь, а также иметь подходящий к замку ключ. Помните, с каким трудом отвоевал Буратино свое право войти в дверь, за которой начинался прекрасный сказочный мир театра? Повзрослев, мы улыбаемся, вспоминая разбойников и воришек Алису и Базилио, исходящего злобой Карабаса, никчемного Дуремара, – препятствия, которые в детстве казались угрожающими и непреодолимыми.

Но Дуремар – это расчетливость и выгода, Карабас – отсутствие любви и корысть, лиса и кот – хитрость и эгоизм, не так ли? Мы откажемся от такого «богатства»,  и в руках у нас непременно окажется золотой ключик к языкам.

Вперед, смелее, вот перед нами потаенная дверь. Прежде чем войти, нам предстоит ступить на порог. Этим порогом к тайнам любого языка является СЛОВАРЬ.

Все типы словарей, созданных человеком, и не перечислить. Но граница проходит там, где кончается родной язык и начинается иностранный. На этой границе нет часовых, никто не стреляет, не отправляет нарушителей обратно. Скорее, по всему ее периметру вывешены плакаты, гласящие: «Добро пожаловать!», «Привет родственникам!», «Друзья вам помогут!» и многие другие.

По примеру этого предлагаем построить наше путешествие. Прежде чем поехать на автомобиле, надо изучить его устройство и научиться управлять. Поэтому вначале следует узнать основные правила общения со словарями. Да-да, именно общения! Каждый из словарей предстает перед читателем личностью с характером и своей собственной историей, поэтому будем общаться с ним, как с живым существом.

Затем мы узнаем, какими словарями на родном языке мы можем воспользоваться, то есть произойдет знакомство, при котором гостей представляют хозяину. Но такое положение не будет длиться долго; очень скоро вы обнаружите, что, во-первых, положение хозяина ко многому обязывает, а во-вторых, на страницах многих словарей вы сами почувствуете себя гостем. Будем надеяться, что только на время.
После этого на горизонте замаячит линия границы.

Пересекая ее, каждый почувствует объединяющую силу, обнаружив и множество заимствованных слов в своем родном языке, и неслучайные созвучия, перекидывающие мостик от народа к народу. Наверное, во время Вавилонского столпотворения разделенный на множество древний единый язык человечества не утратил своих внутренних связей полностью. Или же за тысячелетия истории общества снова стал обретать черты того праязыка, на котором говорили наши предки?

В четвертой главе вы познакомитесь с тем, как можно «входить» в иностранный язык. Кто-то сказал: сколько языков человек освоил, во столько раз богаче становится его собственный мир. Есть множество приемов овладения языком, но одно условие остается неизменным – это любовь. Именно она снимает преграды внутри нас и нашей памяти, позволяя языку свободно войти. Именно она открывает путь в язык, проводя нас в его глубины, в суть, в понимание.

А пятая глава представляет собой примеры того, как творчески можно работать со словарями. Они подтолкнут вас к созданию стихотворения или рассказа, научат размышлять, увлекут поиском и подведут к выводу, исполненному радости: Я МОГУ! К творчеству!

Итак, вот перед нами пять шагов к свободе, к осознанию себя в любом языке, к благодарности за это всем словарям:
Глава I. В пространстве слова.
Глава II. Словарное семейство.
Глава III. Возьмемся за руки.
Глава IV. Открытые двери.
Глава V. Не бойтесь данайцев.

Особенности текста позволяют читать книгу, начиная с любой главы. Есть люди, которые ужасно страдают, когда от них требуется все делать постепенно, с начала и до самого конца. Будьте спокойны, в этом случае вы – хозяин положения. Какая бы страница ни открылась, она сразу же даст понять читателю, что его ждали, что он здесь не чужой.

Слово – удивительная сила, и оно сотворит интересный и радостный мир явных и скрытых взаимосвязей языка. Вот! Уже началось! Вдумайтесь: со-творит. Создаст совместно с кем-то. Не отказывайтесь от предложения сотрудничества, исходящего от Того, Кто был Вначале. Именно так и говорит Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово».

Слово обитает не только в книгах и словарях, но и в нас самих, только в каждом месте оно занимает разные объемы. Чем они значительнее, тем больше миров окажутся доступными вашему проникновению. Вполне вероятно, что в одном из них и ожидает своего времени ответ на вечный вопрос: зачем мы живем. Когда вы его вдруг найдете, сверьте с моим собственным: жить надо, чтобы исправлять ошибки, одной из которых является непонимание (вспомните Вавилонскую башню). Понять другого тяжело, но всегда радостно. Нам пора научиться понимать радость и радоваться пониманию.
                АВТОР
Глава I
В ПРОСТРАНСТВЕ СЛОВА
Вкус слова. – Смысл: извне или изнутри? – Широкий круг родства.
Покаламбурим? – Открытие смехом. – Глубокий колодец.

Кто из нас не стоял в свое время у доски, разбирая текст по членам предложения или часть речи по составу! Приставки, суффиксы, корни, окончания, подобно звездам разной величины и светимости, составляли галактику нашего весьма смутного представления о том, зачем это нужно.

Кроме ответа о грамотности письма и о формировании высокой культуры никому из детей и в голову не приходит, что это может быть интересно. Все оттого, что мы рано разучиваемся задавать вопросы окружающим, миру, а главное – самим себе. Большая часть из того, что мы делаем, остается снаружи, вне нас, а та малая толика, что просачивается внутрь, как робкий ручеек в пустыне однообразия, способна породить вокруг себя настоящий оазис радости от будоражащей работы мысли.

Оказывается, весь мир – это одна огромная ЗАГАДКА, которую мы пытаемся разгадать в течение своей жизни. Иногда кое-что удается, и тогда всего одна блестящая и терпко пахнущая иголка с этой многовековой величественной ели оказывается у нас на ладони. А на ее месте вскоре отрастает новая…Что стоит за любой из этих загадок? Нечто, о чем можно поведать словами.

Но само СЛОВО – это тоже тайна. Как у всякой тайны, здесь тоже под внешними качествами сокрыты глубины не всегда постигаемого смысла или такое разнообразие его оттенков, что, как исправный ученик, соглашаешься порой с тем, что пока не дорос до их осмысления. Приходит время – и мы возвращаемся к тому слову, которое в разном возрасте было у нас на устах, обнаружив, что означает оно теперь нечто иное, нежели прежде.

Если у кого-нибудь хватило бы терпения в течение своей жизни раз в году записывать определение того, что такое, к примеру, любовь, то, ручаюсь, одно от другого отличались бы настолько сильно, будто писали их разные люди. Слово – вот оно: в нем шесть букв, пять звуков.

Что о нем можно сказать еще, не вдаваясь в подробности морфологических лабиринтов? Кто-то умеет глубоко чувствовать звуковые вибрации, и расскажет, насколько языку, связкам, гортани – телу – приятно или неприятно его произносить. Другой человек обладает способностями ощущать цвет звуковых волн, то есть может сказать, какой оттенок присущ тому или иному звуку и как «раскрашено» слово в целом. Один мой знакомый мальчик в шестилетнем возрасте прошел эту стадию познания слова, в течение определенного времени часто задавая маме вопросы:

– Мам, а, правда, имя Таня – сине-коричневое?
– Слово «линия» всегда бело-голубое, но иногда синее.
– Когда люди ругаются, вокруг них падают слова с обгоревшими серыми краями.
– Мама, а почему Лариса Петровна (воспитатель) говорит, что белка коричневая? Она же (слово – примеч. наше) зеленовато-желтая!
–
Композитор Александр Николаевич Скрябин, обладавший даром видеть цвета музыки (музыка ведь тоже в некотором смысле слово, совокупность звуковых вибраций, передающих некий смысл), в 1910 году написал симфоническую поэму «Прометей», в которой впервые в музыкальной практике ввел световую партию с постоянно меняющимися образами, сочетаемыми с музыкой в разнообразных отношениях. А в последние годы своей жизни он мечтал о грандиозном синтетическом «действе» – «Мистерии», где объединились бы музыка, слово, танец, краски и даже ароматы. Исполнение этого произведения должно было, по его мысли, изменить лицо мира, способствовать исчезновению зла, страдания и воцарению светлой праздничной жизни людей. Это была утопия. Но за ней стоит вера Скрябина в великие силы Человека-творца.

Если слово имеет цвет, то почему оно не может иметь и свой неповторимый вкус, аромат? Как вам понравится такой образ: «Горьким запахом полыни повеяло от его слов»? Или другой: «Собравшись с духом, она наконец-то выговорила это слово, и тотчас же ощутила приторную паточную сладость на языке».

А, может, мы сумеем ощутить его посредством прикосновений, через тактильные образы? Дети, еще, к счастью, не обученные тому, что «бывает», а чего «не бывает», часто на уроках объясняли мне свои взаимоотношения со словами, построенные именно на возможности «пощупать»:

– Да это же просто скользкое какое-то слово! – восклицала Настя П.
– …И тут он сказал такое! Ну, просто такое шероховатое!.. – пыталась помочь себе пальчиками Ксения Ц.
– У всего, что она мне нашептала вчера, был такой холодно-липкий характер, очень неприятный! – открывала секрет Оля В.
– Его слова, как деревяшки с занозами! Бум, бум – и больно! – возмутился Боря С.
–
Приходится согласиться: слово проникает в нас всеми доступными каналами. Мы воспринимаем его на слух, исследуем зрением, пробуем на вкус, ощупываем и даже принюхиваемся.

Вы подходите к дому и уже издалека слышите интонации и отдельные, вылетающие из окон подобно пушечным ядрам, мягко говоря, слова, которые не обещают вам ничего приятного. «Так, – говорите вы себе, – пахнет скандалом!»

 «И, как пчелы в улье опустелом, дурно пахнут мертвые слова», – открывает нам поэт Николай Гумилев в своем известном стихотворении «Слово». Слово, в самом деле, ведет себя, как живое существо. Но тогда оно способно и умереть? Точнее было бы сказать, что оно умирает  в нас в самой прямой связи с происшедшими в душе переменами. Это точно, так же, как и утверждение: «Твои слова живут во мне много лет…». Какие слова вы в себя допустите, такие и выстроят всю вашу суть, ведь слово обладает удивительной данной ему свыше силой. В связи с этим очень хочется снова обратиться к Николаю Гумилеву и теперь уже прочесть все стихотворение целиком:

СЛОВО
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забыли мы, что осиянно
Только Слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что Слово это Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

Продвигаясь от внешних покровов слова, воспринимаемых не только разумом (знание состава слова – это более поздние, привнесенные знания), но и чувствами, к глубинам его смысла, мы скоро обнаружим, что многие слова привычно воспринимаются нами превратно. Заключенный в них изначальный смысл, который нам снова откроется при небольшом усилии, оказывается «прикрыт» каким-то другим значением или – парадоксальнее всего! –перевернут с ног на голову.

Если изо дня в день приходится работать лопатой, то мозолей не избежать. Но болевые ощущения будут только вначале, потом руки огрубеют, и работа не будет вызывать отрицательных эмоций.

Может, слишком ясная открытость смысла многих слов травмировала душу человека так, что он невольно отгородился от нее, как прикрываем мы абажуром слишком настойчивый, проникающий свет лампы? А вместе со смыслом утрачивались и отношения. Это были не только отношения слова со словом и слова с человеком, но и отношения между людьми, диктуемые этими словами.

Попробуем заново услышать и увидеть давно известные слова, чтобы прикоснуться к смыслу потаенному или осознать различие прежнего смысла и нынешнего.

СОВЕСТЬ – соединившаяся с корнем приставка со- указывает на объединение, на нечто, производимое совместно с кем-то или чем-то; корень весть указывает, с кем, – это восходит к очень древнему корню, родина которого Индия, – вед; отсюда – ведать, сведения, совет, ведающий, известие и прочие слова, подобно указателю на улице Лингвистика, адресующие нас к другому слову, – знание; получается, что совесть – это наша попытка посоветоваться, соотнести свою жизнь с тем знанием, которое есть у нас внутри.

ГРАНИЦА – это слово имеет началом корень гран-, что на близкородственном русскому языку чешском звучит как хран (hran); сразу становится очевидным, что любая граница, будь это граница предмета или государственная, имеет свои назначением не только ограничивать, показывая, на какой линии небытие и бытие рассматриваемого предмета сливаются, но и хранить его содержимое; подставив чередующиеся гласные (-оро- – -ра-), мы получим слово хоронить, что означает прятать, скрывать; граница, таким образом, ограничивает, скрывает  и бережет, хранит нечто.

УМЕТЬ – пристальный взгляд на такой знакомый и часто употребительный глагол, без сомнения, наведет каждого на мысль о его происхождении, о котором, однако, мы не помним, произнося его, – это слово ум; складывается так, что, говорящий «я умею», утверждает, что ему пришлось потрудиться своим умом, приложить его к делу и уже бездумно это дело сделано быть не может.

УНИЧТОЖИТЬ – всем понятно, что уничтожить, это сделать так, чтобы чего-либо не было; но приставка у- в некоторых славянских языках (к примеру, украинский, белорусский, польский, чешский) преобразуется в приставку в-¬; тогда сразу видно, что уничтожающий «вводит» кого-то или что-то в ничто, Страну Несуществования, где все измеряется лишь одной величиной – нулем.

ПРИТВОРЯТЬСЯ – интереснейшее слово; его корень  твор- явно указывает нам на то, что притворный человек чаще всего¬ творит из себя то, чем не является на самом деле, искажая свою истинную сущность; он представляет себя людям таким, каким ему хочется, чтобы его видели, утаивая настоящий свой характер или отношение; но если вы произнесете тот же глагол притворяться без возвратной частицы –ся, то – нет никаких сомнений! – вам к нему сразу же захочется добавить  слово дверь; отсюда ясно, что притворяющийся – это тот, кто выглядывает из-за двери, не распахивая ее широко, и пришедшему только остается догадываться, что скрывается за ней, какая личность.

ЛЮБОВЬ – прежде это слово существовало в форме любы, потому любимого и называли любый мой; но никто из языковедов не сомневается в единстве происхождения слов любовь и любой; вот он, момент поднятия из глубины, но теперь утраченного людьми, смысла: любовь призывает любить любого, а мы, к сожалению, давно уже полагаем, что она свои драгоценные дары должна нести только нашему избраннику.

ПРЕЛЕСТЬ – произнося это слово, мы, как правило, переполнены самых приятных чувств, ведь прелестный ребенок или прелестная погода одинаково настраивают нас ожидание удовольствия, на радость чувств; но корень лесть-, достучавшийся к нам из старо-славянского языка, переводится как обман, совращение; а приставка ¬пре- является сокращенным вариантом ¬пере-, что означает  через, сверх; прелесть – это сверхобман, уведение от истины, совращение с пути, напоминающее нам о том, что не стоит полагаться исключительно на чувства.

ГОРДОСТЬ – в наше время мы часто слышим, как это слово произносят с пафосом, с высоко поднятой головой и о гордом человеке (особенно, почему-то о девушке) говорят с долей уважения и зависти; однако, восходя к корню гор- (гора), гордость оказывается ничем иным, как возвышением себя над всеми, неосуществление всеобщего закона жизни – любви; кстати, в латышском языке gurdus переводится как глупый. Возгордившийся стоит свой пьедестал из глупого самовозвеличивания?

Так со временем незаметно и неощутимо настоящий смысл слова подменяется ложным, а причины, по которым это происходит, в большинстве своем остаются неизвестными. «…Везде грубо изменившийся смысл протиснулся на место более осторожных отношений, совершенно утраченных», – писал в одной из книг австрийский романист Роберт Музиль. Всегда легче для сиденья использовать просто колоду, нежели затратить фантазию, силы, приложить умение, чтобы создать изысканный в своей красоте, совместимой с удобством, венский стул. Те тонкие отношения, которые Музиль называет «осторожными», предполагается, могут построить бережный мир, в котором трепетно относится слово к слову, слово к человеку, человек к слову, а, как следствие этого, и человек к человеку.

Подобие человека и слова так очевидно, что, должно быть, можно, наблюдая за перипетиями нашей жизни, строить предложения в зависимости от того, на каком месте стоит человек-слово, в каком окружении, какие у него определения, в каких обстоятельствах времени и места он оказывается. И наоборот, используя правила построения предложений, корректные стилистические формы, особенности того или иного жанра создавать вокруг себя пространство, полное желаемых ситуаций и благоприятного общения.

Легко придти к заключению, что если вся жизнь – это огромный Текст, и мы намерены оставить в этой книге наши собственные страницы или хотя бы отдельные фразы, то следует знать правила, по которым они создаются. Изучение языка дает нам такой шанс. Целенаправленно передвигаясь по дорогам страны Лингвистики или даже просто прогуливаясь, наслаждаясь окружающим пейзажем, мы незаметно и неизменно делаем обретения, которые влияют на ход нашей жизни. В своих блужданиях мы ищем ее смысл. А не в слове ли он заключен, как росток в семени?

И проступают контуры вопроса, над которым люди часто задумывались: в слове смысл уже есть, и мы его только извлекаем, или же сами вкладываем в произносимые нами слова? А при чтении какого-либо произведения открывается ли нам смысл того, что именно подразумевал автор, или же каждый читатель в зависимости от возраста, опыта, настроения и многого другого видит в тексте то, что созвучно только ему?

Стоит немного пожить на нашей планете, как начинаешь замечать, что здесь работают определенные законы, среди которых один выделяется особо, – это двойственность нашего мира. Никак не получается «или – или», но все время «и – и»! где есть жара, там непременно ищите холод, где ликует радость, там ожидайте печали. Гигантские весы вселенной постоянно раскачиваются, но никогда не достигают равновесия. Добро и зло, любовь и ненависть, ограниченность и бесконечность, материя и дух, глубина и поверхностность, сила и бессилие…

Странным было бы предположить, что Слово, с которого все началось, первооснова сотворенного мира, не подчинялось бы этому закону. Без сомнения, и само слово несет свой явный или скрытый смысл, и человек, использующий его, вкладывает нечто свое, да к тому же не стоит забывать о совершенно особых посредниках между словом и читателем – авторах литературных прозаических и поэтических произведений, научных статей, толстых монографий, газетных известий, анекдотов, телепередач и многого другого.

Получается, что начальный смысл слова многократно умножается и порой весьма зримо меняется, как когда мы смотрим в калейдоскоп, постоянно поворачивая трубочку с зеркалами, чтобы полюбоваться разнообразием узоров. Каждый видит свой узор и пока, восхищаясь рисунком, передает калейдоскоп другому человеку, стеклышки, сложившие узор, хоть немного, да смещаются, и теперь все выглядит иначе. Похоже, но другое.

Кстати, эта аналогия через сходство напомнила о родстве. В образовании родственных слов мы снова встречаем подтверждение закона двойственности: родственные слова имеют разный смысл, происходя из одного корня. Если взять словарь и выписать слова с одним корнем, то мы получим удивительную картину кристаллизации смысла: с добавлением каждого нового слова отправная точка (корень) обрастает гранями, постепенно увеличиваясь в размерах и формируя невидимый кристалл. Он становится все больше и больше, занимая место в пространстве, и уже начинает охватывать и те области, в которых данное слово мы никак не ожидали встретить.

Взять хотя бы слово лук. Им обозначаются весьма различные, но в то же время и сходные вещи – лук как растение и лук  как оружие. И то, и другое пускает стрелы (стрелки), летящие из одной точки (из тетивы, из луковицы). Интересно, что лук-растение сеет семена жизни (;;;; – биос – по-гречески), а лук-оружие сеет смерть и по-гречески пишется точно так же, как жизнь, но с ударением на последнем слоге – ;;;;.

У этих абсолютно совпадающих в произношении и написании слов есть образный родственник – солнце: из него тоже летят стрелы-лучи – из одной точки во все стороны. Тем более что слово луч является родственным слову лук. Они близки и по происхождению: индоевропейское leuk означает светить, а в тохарском это luk; латинское lux переводится как свет.

Занятно, что в древнерусском языке лучаи – это судьба (суд Божий)! Таким образом, все, что подает нам солнце, главная причина жизни на Земле, – все это наша судьба. И если мы подберем родственные слова, то сможем объемно и красочно увидеть некоторые аспекты назначенного нам судьбой.

Лучина, лука, лучший, случай, получка, отлучка, лукавый, лукошко, излучина, случка, облучение, лучиться, разлука, залучить.

Оказывается, тот смысл, который мы по неразумию вкладываем в слово случай, диктует нам нечто непредсказуемое, неугаданное, отданное на волю провидения и не зависящее от воли человеческой. Но ведь все лучи исходят из одной точки (разлука – разбегание лучей), следовательно, по лучу можно придти только туда, откуда луч вышел, – к центру, к солнцу, к свету. Тогда, лучший – это сияющий, светлый. И получается, что судьба определена координатно, векторно и качественно, то есть имеет место, направление и должна быть пронизана светом. Наша, человеческая, судьба – путь к Свету.

Слово лукавый означает хитрый, коварный, кривой, что соотносится и с изогнутым луком для стрельбы и с лукой седла, а хитрость и коварство – неотъемлемые качества беса, которого и зовут в народе лукавым. Для полноты можно было бы добавить другой образ: мы берем в руки луковицу, радуясь, какая она большая и плотная, но радость наша длится ровно до того момента, как мы начинаем ее чистить, – обильные слезы, обманные слезы, луковые, демонстрируют нам лукавство лука.

Мы может пойти дальше по тропинкам, на которых стоят указатели «хитрый», «коварный» и «кривой», чтобы постичь, что кроется за этими неслучайными сочетаниями знаков.

Открыв этимологический словарь, мы без труда выясним, что хитрый происходит от корня хитить, хватать и связан непосредственно с похищением, но совсем необязательно материальным, вполне вероятно, что и интеллектуальным. В наше время охрана интеллектуальной собственности представляется весьма сомнительной, поэтому часто можно услышать песню разных авторов на один и тот же мотив  или прочесть о споре между двумя изобретателями, претендующими на право первенства. Но, наверное, хитрый способен не только брать чужое, но и быстро схватывать, что называется на лету, развитие ситуации, конкретные знания и другое.

В случае с лукавым хитрый и коварный стояли в одном ряду, но давайте посмотрим, вдруг они чем-то отличаются. Несомненно! Невооруженным глазом видно, что коварный и ковать – однокоренные слова. «Искусный и хитроумный человек в старославянском языке назывался коварем, а средне древнерусское ковати ковы означало замышлять зло, строить козни. Ну, кто оказался опаснее – хитрый или коварный?

Дошла очередь и до кривого. Кривое – это не прямое, а изогнутое, ушедшее от прямоты, от правды (правильный), значит кривой – тот, который выкручивается, кривит душой, служит кривде.

Благодаря этим трем отступлениям, мы «обросли» новыми словами (хватать, ковать, кузнец, выкручиваться), которые потянут за собой вереницу других. А те – свои слова, а те – следующие…И так без конца, пока пространство, начинавшееся с точки, не превратится в объемную разросшуюся до немыслимых размеров сферу, до миллиметра заполненную словесными взаимосвязями, – Мир Смыслов.

Мы входим в этот Мир иногда сознательно, а чаще – не отдавая себе в том отчета. Все эти невидимые связи-шары существуют, движутся, преобразуются, соприкасаются и накладываются один на другой в то время, как мы, доедая пирожок с повидлом, просто разговариваем с другом о планах на воскресенье и не подозреваем о том, что происходит.

Или, если желаете, родственные слова расширяют смысловое поле и создают некий смысловой поток, купаясь в котором мы, омываемые его волнами, учимся постигать его изнутри, из самой сути. Но, как и в первом случае, все оказывается взаимосвязанным – каждая капля, каждая струя.

Воспринимая все слишком серьезно, осознавая всю ответственность своего общения со Словом, мы рискуем уйти в одну сторону, игнорируя то, что в словах заключен огромный потенциал радости, потому что, раз жизнь есть путь к свету, как мы уже выяснили, то радость – ее непременный атрибут. В одной мудрой восточной книге написано, что «даже аппарат лучше работает, когда мы радостно им пользуемся». А уже современный нам мастер афористики Михаил Генин утверждает: «Смех возвращает человеку те силы, которые отняли у него слезы».

Отчего же не получать радость там, где мы чаще всего бываем, – в словах? Порой их сочетания, созвучия, сопоставления корней не просто развлекают, но дают пищу уму, а главное, учат слух быть «зорким». Вспомните любимые детские журналы, в которых было полно шарад. Например, требовалось назвать слово, часть которого представлена военным с винтовкой около какого-то важного объекта, а другая часть – хвойным деревом. В целом же – мы спим на этом слове. Ответ находился быстро: постель (пост, ель). Учиться, играя, любят все. Но почему нельзя, наоборот, – играть, учась? Говорят, можно, и всячески приветствуют разные игровые моменты на уроках. Но ведь уроки не кончаются школой, мы учимся непрерывно и в любом возрасте, а если этого уже не происходит, то пора бить тревогу. Хотя за что ее бить?

Замечательным примером такой словесной игры можно назвать «Алису в стране чудес» Льюиса Кэрролла, где на каждой странице вас заставляют напрягаться, чтобы понять, и радоваться в результате понимания.
***
– Мало того, что я сижу на яйцах, – кричала Синица. – Я еще должна сидеть как на иголках!
***
– Вы кого-нибудь встречали по дороге? – спросил Посыльного Король, протягивая руку за добавкой.
– Никого, – сказал посыльный.
– Совершенно верно, – сказал Король. – Эта девочка тоже его видела. Таким образом, вы ходите быстрее, чем Никто.
– Я стараюсь, – угрюмо ответил Посыльный. – Меня никто не может обогнать.
– Да, Никто не может вас обогнать, – согласился Король, – иначе бы он пришел первым.
***
– …Что же касается летучести мышей… а равно и бутербродов… бабушка надвое сказала…
– Что сказала? – заинтересовался Король.
– Надвое сказала, – повторил Шляпник.
– И ты не поделился со своей Родной Бабушкой?! – возмутился Король. – Хоть  она и сказала «Надвое!».
***
– Так почему же они жили на дне колодца?
Соня снова подумала, поджала губы и ответила:
– Это был чрезвыЧАЙный колодец. Он был полон чая. А на дне лежал сахар.
…
– Ну, сестрички это время зря не тратили – сперва тянули, потом гоняли, а после хлестать начинали…
– Кого же они хлестали? – испуганно спросила Алиса, забыв, что пообещала не перебивать Соню.
– Чай, – мрачно ответила Соня.
– А тянули?
– Тоже чай, – еще мрачнее ответила Соня.
– А гоняли?

Или не менее известный пример из любимой всеми нами книги Алана Александра Милна по милого Винни-Пуха, которого иногда посещало Вдохновение, оставляя в подарок кричалки, пыхтелки и вопилки:

ЗАГАДОЧНЫЙ ШУМ

Опять ничего не могу я понять,
Опилки мои – в беспорядке.
Везде и повсюду, опять и опять
Меня окружают загадки.

Возьмет это самое слово опять.
Зачем мы его произносим,
Когда мы свободно могли бы сказать
«Ошесть», и «осемь», и «овосемь»?

Молчит этажерка, молчит и тахта –
У них не добьешься ответа,
Зачем это хта – обязательно та,
А жерка, как правило, эта!

«Собака кусается»… Что ж, не беда.
Загадочно то, что собака,
Хотя и кусает  ся, но никогда
Себя не кусает, однако…

О, если бы мог я все это понять,
Опилки пришли бы в порядок!
А то мне – загадочно! – хочется спать
От всех этих Трудных Загадок!

Мы, в свою очередь, можем задать малышу Винни вопрос: «Кто открыл бы дверь, когда опилки, придя в Порядок, постучались бы туда?».

Вы и сами, глядя в глубину слова, можете составлять такие шутливые рассказики или фразы.  Какой от них прок, спросите вы. Это веселые упражнения на внимание и попытки осмыслить то, что мы говорим. Материала для этого более чем достаточно, надо только слушать и слышать.

Например, не задумывались, насколько обидное название у маленькой коричневато-серой птички, чирикающей под ногами? Воробей! Бей вора, значит! Так что если вам на слово воробей кто-нибудь скажет «Не буду!», не удивляйтесь.

Очень остро чувствуют слова маленькие дети, откуда и получаются всякие несуразицы или веселые путаницы, которыми изобилует возраст «от трех до пяти».

– Мама, а горожане – это те, кто живет в гаражах?
– Я вырасту и буду грузником! Буду машины нагружать.
– А эта стрекоча (саранча) не кусается?
– Смотри, месилковоз (бетономешалка) едет!
– Куда ты дела мою завертку?
– Часы идут…Интересно, мама, а куда идут часы?
– У бабушки и дедушки старые уши. Послушай: баб-ушка, дед-ушка.
–
Вот на таком детском видении в свое время мы с сыном строили так называемые «смысленочки», каждое слово которых таило в себе какой-нибудь подвох, не позволяло расслабиться и отпустить внимание. Может, это было и не слишком умно, но весело и словесно-вкусно!

Попробуйте «услышать» некоторые повороты в предлагаемых диалогах.
***
– Пошли гулять!
– Кого послать?
– Постель!
– У ели – пост?!
– Совсем уели!
– Кого?
***
– Морозит! Изо рта парок идет!
– У, какой ты порочный!
– Я давно уже не пар очный, а заочный и к тому же – лед!
– Куда ты совершаешь свой лет? Без пересадки? И с кем?
– В стае.
– А если в 99-ти  «е» или в одном «ё»?
***
– Давай заведем котеночка?
– А что будет, когда завод кончится?
– Ты о заводе, а я о кошке!
– Чистые?
– Кто – чистые?
– Окошки.
– Не знаю. Надо посмотреть.
– А может, четверть?
***
– Запомни: Коля придет завтра.
– А у нас разве есть это самое втра?
– Поищи!
– Зачем щи поить, они и так жидкие!

 Часто мы знаем, как пишется слово, и это тормозит игру, потому что она построена на звуковых совпадениях.  В литературе это носит название каламбур – стилистический оборот или речение, основанное на преимущественно комическом использовании одинакового или сходного звучания слов (омофония), либо групп слов, имеющих разное значение, либо – разных значений слова и словосочетаний.  Часто для построения каламбура используют двусмысленность, омонимию.

Вот некоторые приемы, используемые при игре в слова, то есть в каламбурах:
– сближение сходно звучащих слов и групп слов;
– столкновение омонимов или омоформ;
– встреча прямого и косвенного значения слов;
– обыгрывание устойчивых оборотов и фразеологизмов;
– увязывание свободного и фразеологически связанного слова.
Мысль, облеченная в каламбурную форму, оказывается острее и оригинальнее, чем при обычном выражении. Французский писатель-афорист конца XVIII – начала X I X века Жозеф Жубер отмечал: «Часто мысль трогает нас, только будучи выражена при помощи игры слов».

На игре слов строятся удачные афоризмы, так что результатом вашей привычной внимательности к тому, что звучит в вас и вокруг вас, могут стать интересные изречения, краткие по форме, но емкие по смыслу.

Например, при сближении двух фразеологизмов плыть по течению (действовать, приноравливаясь к обстоятельствам или пассивно подчиняясь им) и выйти сухим из воды (оставаться безнаказанным, незапятнанным) В. Лебедев получил занятную мысль: «Когда плывешь по течению, легче выйти сухим из воды».

При столкновении в одном контексте устойчивого оборота и входящего в его состав слова в его прямом, общеязыковом значении возникают примеры, достойные психолингвистических исследований, а уж юмористических журналов – и подавно.

Он нес вздор, но нес его в журналы (Э. Кроткий).
Мужья на дорогах не валяются, они валяются на диванах (В. Ситнов).
Лез из кожи в кожу лучшего качества (Г. Яблонский).
Не всякий подходящий к тебе мужчина тебе подходит (Л. Назарова).
Золотой век был тогда, когда золото не царствовало (Лезе-Морю).