Глава 22. Карточный домик

Школьная раздевалка, с ее вечным запахом пота, старых кроссовок и застоявшегося воздуха, на время превращалась в тайное святилище, где действовали свои законы, свои ритуалы, и где правила устанавливала хрупкая, но уверенная в себе десятилетняя Вера. Она была маленькой, длинной и сутулой девочкой, и ее фигура, казалось, стремилась скрыться в тени, но, при этом, она излучала такую внутреннюю силу, что казалось, будто она росла не из плоти и крови, а из самой магии. Её лицо, покрытое мелкими прыщиками, испещренное красными пятнами, было некрасивым, но её глаза, спрятанные за огромными кривыми очками, словно два больших голубых озера, притягивали к себе внимание, выдавая острый ум и неиссякаемую фантазию. Ее волосы, вечно прилизанные и тусклые, были собраны в тугую косу, которую она никогда не распускала, словно боялась, что ее внутренний мир вырвется на свободу. Она была одета в серую юбку в клеточку, которая казалась ей слишком большой, и в розовую вязаную кофту, которая, несмотря на свою мягкость, казалась колючей. Ее одежда, словно броня, защищала ее от жестокости окружающего мира, но, в то же время, подчеркивала ее необычность. Она оглядывала своих “избранных”, собравшихся в дальнем углу раздевалки, куда тусклый свет из высокого зарешеченного окна проникал с трудом, отбрасывая причудливые тени на потрескавшиеся стены. Среди них были Саша, ее одноклассница, глуповатая, но невероятно красивая девочка с длинными светлыми волосами и огромными, наивными глазами, которые, казалось, смотрели на мир с вечным удивлением. Она всегда была рядом, словно незримая сила тянула ее к Вере, и, хоть и не понимала большей части происходящего, охотно принимала участие в ритуалах. Марина, тихая и робкая девочка, всегда пряталась за спинами остальных, словно боясь высказать свое мнение, но в ее глазах, полных искренней веры, читалось обожание. Арина, задиристая и всегда готовая к приключениям, с удовольствием погружалась в атмосферу таинственности, созданную Верой, и с нетерпением ждала начала ритуалов. И Света, эмоциональная и легко увлекающаяся, держа в объятиях своего плюшевого зайца, со слезами на глазах, слушала каждый звук, боясь пропустить хоть слово, искренне веря в “дар провидца” Веры. Вера наслаждалась этим моментом, чувствуя, как ее сила растет с каждой секундой.
Ритуал начинался с торжественной тишины. Вера, воздев свои тонкие, бледные ручки к высокому потолку раздевалки, где под пылью и паутиной прятались старые лампы, с важным видом начинала шептать “молитвы” на своем придуманном языке. Он состоял из бессмысленных звукосочетаний, переделанных слов и выдуманных терминов, которые, в ее интерпретации, наделялись особым смыслом. Этот язык, как ни странно, казался ее “избранным” загадочным и волшебным, словно ключом к иному миру. Голоса ее “священников” – Марины и Арины, вторили ей, добавляя торжественности процессии, словно хор в древнем храме. Саша, хоть и не понимала ни слова из того, что говорит Вера, подпевала этим странным песням с легкой улыбкой на лице, и в ее наивных глазах, полных удивления, читалось искреннее восхищение. Света, словно в трансе, прижималась к своему плюшевому зайцу, всем сердцем веря в каждое слово Веры, а Марина, прикрыв глаза, словно молилась всем сердцем.
Центральное место в их ритуалах занимал бог Моаро – выдуманное Верой существо, которому они поклонялись. Вера рассказывала о Моаро, как о древней и могущественной сущности, обитающей за пределами нашего мира, и способной проникать в сны избранных, чтобы передавать им тайные послания. Вера рассказывала о том, как Моаро является ей во снах, и показывает ей события будущего, которое она, как провидица, может передать своим последователям. Ее “сны”, полные символов и намеков, с трудом поддавались расшифровке, и Вера с удовольствием принимала на себя роль толкователя этих сновидений, придавая каждому из них особый смысл.

Она могла с точностью сказать, кто получит хорошую оценку по контрольной, кто найдет потерянную ручку, и даже кто получит вкусняшку на обед, и ее “пророчества”, часто основанные на ее наблюдательности и на интуиции, создавали иллюзию настоящего дара, что с каждым днем все больше подпитывало ее уверенность в себе. Вера, как опытный сказочник, выдумывала целые истории, и в ее исполнении даже самая банальная вещь приобретала мистический смысл. Она рассказывала о том, как Моаро общается с ней через утреннюю росу, падающую на цветы во дворе, или через шепот ветра, доносящийся из открытого окна. Ее большие голубые глаза, казалось, смотрели прямо в душу каждому из ее последователей, заставляя их верить в ее “дар”, и даже глуповатая Саша, смотрела на нее с благоговением, не понимая ни слова из ее проповедей.
Вместо обычных песен, они пели гимны, которые больше походили на бессмысленные напевы, полные таинственных звуков и переделанных слов. Саша, с легкой улыбкой на лице, подпевала этим странным песням, и даже Арина, обычно очень шумная и задиристая, становилась тихой и послушной, когда Вера говорила с ней на своем придуманном языке. Света, обняв свою мягкую игрушку, с восторгом следила за каждым движением Веры, считая ее настоящим ангелом, а Марина, робко пряталась за спиной Арины, но в ее глазах тоже горел огонек веры. Вера смотрела на них и чувствовала себя всемогущей, ее небольшая фигура, казалось, становилась все больше и больше, особенно на фоне наивной и глуповатой Саши.
Но, конечно же, “дар провидца” был тщательно выстроенным обманом, прикрытым маской уверенности. Вера, на самом деле, ничего не видела, но она понимала, что ей надо играть свою роль, если она хочет оставаться лидером в этом маленьком мире. Ее “пророчества” были либо простыми догадками, либо случайными совпадениями, но никто не знал об этом, кроме нее самой. Главное было то, что все вокруг верили в ее “дар”, что все ее слушали и восхищались ей, и это давало Вере чувство исключительности, чувство, которого ей так не хватало в реальной жизни. Она получала удовольствие от власти, от ощущения того, что она особенная, и что в ее руках – судьба ее маленькой “секты”. Она научилась использовать свои большие голубые глаза, чтобы убедить других в своей правоте, и ее пристальный взгляд, словно гипноз, заставлял всех подчиняться ее воле. Даже Арина, поддаваясь ее обаянию, с готовностью выполняла ее поручения, не задумываясь о том, что происходит на самом деле.
Но чем дольше длилась эта игра, тем сильнее Вера чувствовала, как внутри нее что-то надламывается. Между ее искренним желанием быть особенной и обманом, который она использовала, чтобы этого добиться, рос незримый разлом. Она все чаще чувствовала себя одинокой и испуганной, потому что понимала, что ее “секта” – это всего лишь хрупкий карточный домик, готовый рухнуть от одного неосторожного движения. Она понимала, что, в конечном счете, все может закончиться плохо, и что ее выдуманный мир, рано или поздно, распадется. Это осознание, словно холодный ветер, проникало в ее душу, вызывая беспокойство. И этот страх, с каждым днем становился все сильнее, и все чаще она думала о том, что ей пора остановиться, но ее страх потерять свою власть был сильнее.
И вот, однажды, Арина, усомнившись в одном из ее “пророчеств”, бросила ей вызов. “Вера, - сказала она, насупив брови, и в ее голосе прозвучали нотки недовольства, - ты говорила, что он будет любить меня вечно, что ничего плохого не грозит, что Моаро мне поможет, но мы расстались!”. Вере стало страшно, и ее рука, державшая “алтарь” задрожала. Она увидела, как ее тщательно выстроенная реальность начала трещать по швам, как ее тщательно построенный карточный домик начинает рушиться. Испуг промелькнул в ее больших голубых глазах, спрятанных за огромными кривыми очками, и она на мгновение растерялась, запутавшись в собственных иллюзиях. И в этот момент, она поняла, что ее игра зашла слишком далеко, что она может потерять все, что ей удалось создать, и что самое страшное, она могла потерять себя в этом обмане, в этом выдуманном мире, который она создала.