6. Крымский союзник

6. КРЫМСКИЙ СОЮЗНИК.  1510 год изменений в отношения Москвы с Вильно не внёс. Мир был подписан, но грызня продолжалась. Сигизмунд всё ещё пытался добиться от русских выдачи Глинского, Василий также безрезультатно требовал от Литвы возвращения русских пленников. Дошло даже до того, что Сигизмунд, желая как можно больше напакостить Василию, обязался добровольно обложить себя данью в 15 тысяч червонцев ежегодно в пользу Крыма, в том случае конечно, если Менгли-Гирей вооружится против Москвы.

А Менгли-Гирей деньги любил, любил больше всего на свете. Деньги были главным смыслом его существования, деньги лежали в основе его власти. Степное войско нужно было чем-то кормить, чтобы оно не расползлось по своим вежам и не нашло себе нового «кормильца». Орду сложно было удержать под своим контролем одними лишь лозунгами типа: «Вперед, за Родину!» или «Мужики, там наших бьют!». Крымская орда была малым осколком Орды Золотой, а та во все времена являлась организмом паразитирующим, привыкшим жить исключительно за чужой счёт. Но и в этом у Менгли во многом были связаны руки, он не был самовластным правителем в собственной вотчине, и ему все время приходилось оглядываться на того, кто стоял у него за спиной. Да и высокому покровителю в Стамбуле также приходилось изрядно приплачивать, дабы он не разочаровался в своем выборе и не посадил в Крыму другого «менеджера». А как же иначе? Следовательно, деньги Менгли-Гирею требовались всегда. И это притом, что самой доходной статьей степного экспорта во все времена - и при Батые и после него - оставались рабы да трофеи, захваченные «великими» ханами у более трудолюбивых и менее воинственных оседлых соседей. Другого сколь-нибудь ходового товара ни Золотая Орда, ни Крым в ту пору не производили. В Литве хану брать было уже нечего, там его людьми уже всё было разорено и разграблено, и теперь самыми привлекательными в плане добычи для крымской братвы стали южные русские земли, которые граничили с Диким Полем и были крайне уязвимы, что означало  – иди и бери, не накажут!

В 1510 году жена Менгли-Гирея, царица Нурсалтан, приехала вдруг в Москву с дружественным визитом в сопровождении царевича Саипа и трех послов, которые уверяли Василия в истинной к нему дружбе крымского хана. Целью сего путешествия, как говорят, было свидание царицы с ее сыновьями Латифом в Москве и Муххамед-Эминем в Казани. Эта дама, успев побывать замужем и за казанским ханом Ибрагимом и за крымским ханом Менгли-Гиреем, являлась одновременно матерью и двух казанских царей, Латифа с Муххамед-Эмином, и двух сыновей Менгли - крымских царевичей, Саипа и Магмета Гиреев. Своему нынешнему мужу она и была-то нужна в первую очередь, как главное и, в общем-то, единственное связующее звено между двумя правящими династиями: казанской и крымской. Царь Василий угощал гостью как свою давнюю приятельницу и чрез месяц отпустил её в Казань. Все были уверены в том, что с Крымом вражды не будет. Никто тогда даже и не подозревал, что этот «дружеский визит» мог оказаться банальной разведкой.

1511 год для Руси прошел относительно спокойно. От внешних вторжений, возможно, спасла очередная эпидемия — «поветрие во многих городах русских». Какой же дурак полезет насильничать, грабить и убивать туда, где и самому можно сдохнуть не за грош. Однако уже в 1512 году хан начал активно отрабатывать польско-литовские инвестиции в крымскую «экономику» и реализовывать свои далеко идущие планы на северном направлении. Не исключено, что это каким-то образом было связано со смертью могущественного султана Баязида II, который Москву старался без нужды не задирать и Крыму своевольничать не дозволял. Принц Селим, ставший новым султаном, будучи женат на дочери Менгли, своим триумфом в Стамбуле во многом был обязан тестю. После его утверждения на османском престоле Крым получил возможность вести более независимую политику и грабить там, где ему вздумается. Как результат, уже в мае 1512 года сыновья крымского хана, Ахмат и Бурнаш-Гирей, с многочисленным толпами своих мародеров ворвались в белевские и одоевские области, практически оккупировали земли южнее Оки, разграбили Алексин и некоторое время свирепствовали в русских селах, пока не узнали о приближении Даниила Щени с полками. Вступать в открытый бой с регулярными русскими частями, царевичи, как истинные бандиты, для которых добыча была важнее славы, даже не пытались. Вслед за корпусом Щени к южным рубежам подтянулись и ещё несколько русских отрядов. Попытку Ахмат-Гирея разграбить Рязанские волости в июле того же года пресекли отряды князей Александра Ростовского и Бурлака - пресекли одним лишь фактом своего присутствия на берегах Осетра и Упы. Ахмат бежал, русские гнали его до Тихой Сосны.

Москва была уже достаточно сильна для того, чтобы не быть застигнутой врасплох и держать войска на всех наиболее опасных направлениях, не распуская рати по домам, как прежде, а лишь время от времени, производя их замену. Тем не менее, внезапное нападение крымского «союзника» заставило русские власти принять срочные меры по укреплению уязвимого южного рубежа. Кроме всего прочего была утверждена пограничная служба в виде застав, выдвинутых далеко в степь. В самой Москве был начат розыск тайных сторонников крымского хана. В итоге все шишки достались ссыльному казанскому хану Абдул-Латифу, сидевшему «удельным государем» в Юрьеве-Польском. Латифа обвинили в содействии набегу крымских татар, лишили удела и взяли под стражу. На попытки Москвы хоть как-то усовестить зарвавшегося крымского хана, напомнить Менгли-Гирею о славном совместном прошлом и о прежней дружбе стареющий крымский властитель, не мудрствуя лукаво, отвечал, что царевичи действовали без его ведома. Дескать: «Молодежь – что с неё взять? Чуток похулиганят, да и повзрослеют, глядишь». Василий III, конечно же, мог сделать вид и, видимо, сделал таки вид, что принимает эти корявые «оправдания» за чистую монету, но ему уже было понятно, что прочный некогда союз с Крымом рушится буквально у него на глазах.

В том же году Василий III произвел смотр своих войск. Русское командование  готовились к большой бескомпромиссной драке и не исключало возможность боев на нескольких фронтах сразу. Нехорошее шевеление в степи и слишком частые для обычной «будничной» дипломатии поездки польских и литовских чиновников в Крым вынудили Москву ускорить события, дабы разобраться со Смоленском до того момента, когда Крым и Вильно придут наконец к взаимному соглашению.