Шагирт. Глава 16. Новый починок

             Начало очередного столетия в России характеризовалось политической нестабильностью и социальными изменениями,а убийство и смена императора, потрясшие государство и породившие множество слухов, начавшиеся в Европе войны послужили основанием для появления в обществе страха и неопределенности. Но жители дальних уголков страны, изолированные большими расстояниями от государственной власти, официальной церкви и социальных потрясений, спокойно продолжали вести повседневную жизнь, сохранять давние традиции и обычаи.            
        Последние два года починок Русский Шагирт встречал частыми и весёлыми свадьбами подросших юношей и девиц. Семьи припущенников, как и было закреплено договором, поставили десять дворов на больших нарезах земли, но готовились в любое время разделить их на несколько частей, чтобы поставить новые избы для своих подрастающих детей и прибывающих близких родственников. 
Середина лета выдалась знойной, но скучать не давала; отдыхали в самую жару два-три часа и продолжали напряжённо работать по хозяйству, готовить запасы на зиму: занимались огородами, в лесу выискивали ягоды и сушили их, веники из берёзы ломали, сено в копёнки да в стога складывали - много работы, только поворачивайся.
Демид с Иваном вилами-рожницами подают наверх, по-очереди, сено под ноги тяти, а он укладывает, стог завершает. Здесь же Фирст и Корнилка граблями потерянные клочки и кучки с земли подбирают - совсем нет времени с тятей о женитьбе поговорить; работает Иван, а мысли только об Анютке - уже два раза спотыкался, чуть ли не падал. А, Демидка смотрит на него и хохочет, подначивает:
- Что Иван, вчера Анютка все твои силы забрала? Кувыркались на этом сене…, поди, до дырявого неба, звёздами прожжённого?
И младший Фирст брату подпевать начал:
- Видел, видел я вас, когда во двор перед ночью выходил…. Обнимались, миловались….
Корнилка им вторит:
        -Жених и невеста – тили-тили тесто!
Завершил стог Максим Осипович, кричит сыновьям:
-Ловите внизу, чтоб не рассыпался, кости свои не растерял; загоняли вы меня, молодые, последний стог сложил - больше не полезу…. Демид, ты теперь верховым будешь…, управишься ли? – Сел на край, скатился вниз на заднице и сразу же подправил вилами помятый бок стога, прихрамывая, обошёл, осмотрел со всех сторон и удовлетворённо хмыкнул,- вот так…. Ох, в спину уж бьёт.
- Мы с сеном -то управимся…. Только вот женить Ваньку надо: подобрали с братьями невесту ему толковую, готовы её в семью принять. Хотели у тебя, тятя, одобрение получить….
- А ведь точно, - осмотрел  сына с ног до головы,- ух, Ваня, а ты уж знатный вьюнош стал. Крепкий …. Как это я упустил-то?
И обратился к Демиду:
        -На ком же вы надумали брата женить?
        -Есть у нас, девица на примете - Анютка Килина.
        -Анютка, которая к нам бегает?- И ласково добавил,- эта приветливая пигалица малая?- на минуту задумался.
Демид подошёл к Ивану, плечом толкнул.  А тот отмахнулся, не замечает, на отца смотрит во все глаза, в рот заглядывает, с волнением решения ждёт.
        - Хороший ваш выбор, одобряю…. А ты как, Иван? Свататься будем…, али нет?
        - Да, тятя, хоть бы и сейчас…,- быстро ответил и испуганно замолчал.
        - Ну, сейчас не получится, нужно кое-что обсудить, прежде чем идти за невестой,- и добавил,- вы сами заканчивайте здесь. Пойду, отдохну.
Заходя в избу, позвал жену за собой:
       - Дося, пойди-ка сюда, поговорить надо,- и, прикрыв двери, тихо заговорил: -Сходи–ка ты, милая, прямо сейчас, к подруге своей Нюрке, пошепчись с ней: для Ивана нашего дочь ихнею хочу взять, Анютку, хорошая девица. Тянуть не будем – если всё уладим, то в воскресение сватов зашлём. Скажи, что я завтра вечером зайду, с Василием Семёнычем поговорю….
Иван и не заметил, как три дня пролетели. Всё это время ходил сам не свой. Один раз встретились поздним вечером с Анютой: когда пришёл на их место к реке, она уже ждала его. Кинулась на шею, защебетала:
-Ваня, как же я жду нашего дня, когда мы вместе будем. Не могу без тебя! Жду не дождусь благословения и часа нашего!
Размяк Иван, слова сказать не может, а только улыбается, гладит Анютку, да глазами ласкает, готовится к главному событию своему. А, она и обнимает его, и целует, и на сено за собой тянет, жмётся, на всё готовая, а он твердит: после свадьбы Анюта с тобой едиными будем. Не будем сейчас Бога гневить, потерпим.
Воскресение было солнечным. Свахой взяли соседку Наталью - опытную по таким делам да языкастую, сами нарядились во всё лучшее и пошли по улице, с женихом посередине.
Зашёл Иван в избу и встал как вкопанный: сваха о чём-то тараторит, все  веселятся и улыбаются, шутками да прибаутками сыплют, к печке прошли – трогают, гладят ладонями, потом расступились, дали ему проход к столу, а он как увидел сидящую у печи Анютку в ярком сарафане, так и совсем растерялся. Хорошо, Демид выручил: подвёл его к скамье, склонился, на ухо шепчет:
       -Ванька, садись здесь да половиц больше прижимай, чтоб Анютка твоя убежать не смогла, - и добавил,- так надо, - а сам ногой своей его ноги расставляет, чтоб половиц больше захватил подошвами.
Сидели, говорили, а о чём Иван и не заполнил, только чувствует, что Дёмка снова его толкает. Все встали, помолись, трижды поклонились хозяевам и Максим Осипович спрашивает: 
       -Что Анна, будешь в нашей семье женой Ивану, дочерью нам и сестрой его братьям?
Хозяева в ответ кланяются, а Анютка раскраснелась, глаза блестят, озорничает, совсем как малое дитя, кинулась к Ивану, руками обхватила и на грудь голову прислонила:
- Да! Да! Да! – тятенька, родной мой, Максим Осипович! На всё я согласная – не можем мы уже друг без друга жить!
         Рассмеялись все: и хозяева и гости, и после этого долго ещё угощались да веселились..., а  расставались со словами: «Дай Бог в час добрый да святой».
На следующий день, начался девичник, который собрал и девиц, и юношей, и молодые пары; на Анютку надели красу-красоту - венок с прикреплёнными разноцветными лентами, цветами и бусинами и началось для молодёжи починка веселье, которое почти неделю длилось.
        Матрёна, молодая жена Демида радуется за подругу, наказывает:
        -Ты, Анютка, носи венок этот до брачания, - и смеётся, обнимает за плечи,- жди часа своего…. Понравится…!
  Свадьбу назначили на воскресение, а в субботу баню затопили. Молодёжь к Ивану отправилась – веник потребовала для невесты, после чего повели подруги Анютку в баню отмывать да отпаривать. Только к утру закончили, нарядили в сарафан праздничный и позволили ей присесть на скамью, подстилку мягкую да подушку дали, чтобы отдохнула, если сможет, до прихода Ивана.
А к Ивану отправили двух молчан, подруг за выкупом, которые молча зашли в избу шагнули через порог, на пол постелили Анюткин платок и застыли на месте: как не звали их внутрь зайти – всё без толку. Друзья Ивана соблазнить их пытались, крутились-крутились перед ними, но поняли, что напрасно и стали помаленьку выкуп за невесту на платок складывать: угощения да подарки. Но девицы в глаза не смотрят, застыли на месте, помалкивают, а как только большая куча на платке образовалась, так и заулыбались довольные, взялись за углы и жениха с ребятами за собой к невесте пригласили.
Долго ещё дурачились и веселились, перед тем как Ивана с Анной брачить стали, две косы невесте заплели, а заместо красоты шамшуру на голову надели.   
Ивану и Анне казалось, что день этот ни когда не пройдёт, но всё закончилось неожиданно быстро - шагнул Дёмка сбоку и зашептал на ухо:
-Ванька, приглашайте с Анюткой гостей в избу; тятя распорядился бражку достать покрепче…. Гости два-три раза выпьют и вы уходите в старую избёнку – там вам постелили уже; закрывайтесь на засов и ни кого не впускайте. Постарайтесь там сделать всё, как следует, а мы здесь гульнём за вас, - и рассмеялся.
Первая ночь оказалась сложной и для Ивана и для Анюты, но все трудности им помогли преодолеть взаимные любовь и  желания.
И потянулась их совместная жизнь, закружилась вихрем: не успели оглянуться, а через год первенец-сынок Викула появился, а следом дочка родилась, которую в честь Ивановой бабушки Марией назвали.
Радуется, не нарадуется Максим Осипович на сынов своих: дружно живут, жёнки молодые  стариков уважают, изба детками полнится, а двор скотиной; опять же клин земельный год от года увеличивают, деревья корчуют да новые постройки хозяйственные ставят во дворе: то сарай, то навес. Одна беда, сила уходить стала из него не по годам, а по дням: уже и топор в руках плохо держится, навильник сена поднять тяжело. А когда время подошло третьего сына, Фирста, женить, занемог, но достойно невесту, дочь знакомого своего давнего - Филиппа Чепкасова из починка Верх Савинского в дом принял, слабости своей не показал. А ведь тогда январские морозы сильно давили! Молодые тогда на санях со сватом в Камбарку в церковь венчаться ездили и им препятствовать в этом не стали: пусть свою жизнь сами настраивают. 
         После женитьбы Фирста, загадал себе Максим Осипович, да у Бога попросил сил, чтобы ещё младшего Корнила во взрослую жизнь отправить. Стал присматриваться к нему и время торопить, думами обрастать: «Мал ещё конечно, но дай Господи. Остальные сыны на ногах твёрдо стоят, внуков сколько нам с Досей надарили: Демид – двух внучек; Иван двух, да Анютка с третьим ходит…. Вот она любовь! По ней Господь детишек и даёт. Корнила осталось определить и уходить можно».
Только однажды, некоторое время назад Иван поволновал Максима Осиповича, но тогда он вида не подавал, а через какое-то время сын сам разговор затеял и разъяснил всё.
Сенокос много сил и времени требовал: как-никак скотины полный двор, а зима длинная предстояла.
Устали все, вымотались, отдохнуть бы, а Иван пошептался с Демидом и Фирстом, подошёл с вечера:
-Тятя, мы с робятами Килиными: с Иваном да Лукой на несколько деньков вверх речки сходим, порыбалим да леса посмотрим, к Гожанскому другу вотяку Камаю заглянем. Давно приглашает в гости, да время всё нет.
Почти неделю не было его, появился под вечер серый весь, пропахший костром, лесом, травой, но весёлый и довольный; Анютка, как почувствовала его возвращение, баню затопила и шуму во дворе навела: на шее у мужа повисла и столько любви показала, что все невольно заулыбались и порадовались за них.Только Матрёна глазами блеснула, позавидовала.
После бани Иван сам к Максиму Осиповичу подошёл:
- Пойдём тятя, посидим, совет твой нужен.
Долго сидели, молчали, а потом сын начал осторожно:
-Мы знаем, тятя, как вы с мамашей задумали и желаете одной большой семьёй жить. Но сейчас у нас уже четверо детишек прибавилось; у молодых Фирста и Пелагеи скоро дитё появится; а там ещё Корнила на подходе – четыре-пять годов и хозяйку в дом искать начнёт…. Таких больших семей много сейчас в починке. Вот мы с Фирстом, да ребята Килины надумали, что надобно нам новый починок ставить, место рядом выбрать, пока есть ещё свободные земли. Вон как люди прут со всех сторон на притоки буйские, речки да ручьи: Москутью, Саву, Тымбай, Ирмизу, а на Лайге и Талмазе новые избёнки появляются уже. Мы нашли себе место напротив Гожана, друг Камай подсказал: на левом берегу Шагиртки, семь вёрст отсюда по берегу будет - и рядом, и земли много, а починок под склоном поставим на высоком, сухом участке. Там и родники есть. Как думаешь, тятя?
Недолго Максим Осипович размышлял:
-А, что Ваня думать, помню я это место, бывал там. Хорошее дело начинаете! Были бы силы, помог бы вам: здесь рядом, за два-три года работы в летнее время подготовите дворы, избы срубите, землю от леса освободите… Молодые, сильные с жёнками да обчеством управитесь. Надумали уже, кто перебираться будет?
- Да, тятя, кумпания сложилась: мы с Фирстом на новое место пойдём, а Демид с Корнилом здесь будут…. Землю мы смотрели вместе с Килиными, а ещё хотели с нами: Фёдор Вахушев, Зотей Макаров, Тимофей Смолин и Чепкасов младший – никого, кажись, не забыл. Может и ещё кто надумает идтить, земли есть пустопорожние, а часть от лесов освобождать надо. Травы для скота высокие и сочные, луга есть…. Завтра обсуждать будем.
И начали молодые мужики новые земли осваивать, дворы вдоль реки распределять в починке, который Новым Шагиртом назвали.
Зимовали же все братья пока одной семьёй в отцовском доме, места хватало.  Но вскоре Анютка ещё сына подарила, Мироном назвали, а за ней и Пелагея, жена Фирста, сына родила. Тогда и задумал Иван совсем перебираться в новый починок, лето и зиму жить там. Только тятя в тот год не пустил, занемог, попросил сына: мол, годи зиму ещё, весной отправишься.
       Тяжело на два двора работать: дело делаешь, а мысли о своём новом дворе. И однажды осенним утром не утерпел Иван, решил ещё раз поговорить о переезде, пока погода позволяет, но мамаша перехватила его:
       - Сынок, пожил бы ты пока с нами, отец совсем плохой стал, потерпи ещё до весны, а там видно будет.
Максим Осипович, услышав эти слова ухмыльнулся: «Значит, как не стараюсь, а от Доси ни чего не скроешь – старость захватила в руки и теперь не отпустит уже! Женить бы ещё Корнила…».
А,Феодосия, зная состояние мужа и его последнее желание, просила Корнила:
-Сынок, мне сказывают бабы, что ты девицу Фёклу присмотрел, провожаешь её…. Если нравится, давай сосватаем да в семью возьмём, а?
Так и уговорила: в январе привёл и младший сын жену в избу. После и месяц не прошёл Максим Осипович слёг, два дня полежал, попрощался со всеми и отошёл в мир иной.
А весной, как только позволила дорога и погода, раскланялся Иван с мамашей, братьями и всеми домашними, подхватил свою Анютку с сынами Викулом и Мироном да дочкой Марией и с лёгким сердцем отправился новый двор обживать, вспоминая добрым словом отца своего. Всю дорогу проговорил с Анюткой, а сам нет-нет да размышлял втайне: «Хорошо, что тятя заранее поделил меж нами имущество семейное, как раздел провёл! А то, Демидка стал поддаваться Матрёне своей! Конечно, её понять можно: родить не может – вот и бесится! Мы с Фирстом, и с нашими семьями, для неё уже как отрезанный ломоть – избы новые с дворами готовые стоят, да детишки здоровые появляются, вот и завидует, норовит мужа сбить под себя да против нас настроить. Прости Господи нас, грешных!»
        Весной расчищенные поляны засеяли зерновыми: рожью и овсом, а отдельные участки репой, горохом, бобами засадили. Однако тяжело с детьми малыми жёнкам управляться стало: у Фирста ещё сын Ефимка родился… ну, вылитый тятя. Поехали сыновья в ноги к матери, Феодосие Исаевне, кланяться и Демида просить, чтобы отпустил жить её у них, за детишками присматривать. Легче и веселее, когда жёнки рядом по хозяйству помогают.
        Всё лето Иван в паре с Фирстом дружно трудились, к зиме готовились - решили вместе зимовать в Новом Шагирте, а избу тятину, старую, оставить семьям братьев.
        Осенью смотрят Иван и Фирст на жёнок своих и не поймут: работа трудная, захлёстывает, а Анютка с Пелагеей беречься начали, ходят неспеша, как утки с ноги на ногу переваливаются! А, однажды и совсем отказались в лес идти: стали рядком на крыльце, руки в бока подпёрли, хитро улыбаются, а мужики смотрят на них и не поймут ничего, злиться начали.
Вышла мамаша на крыльцо:
        -Не думала я, что сыны мои такими безглазыми и безмозглыми станут! Жалеть жёнок надо, понесли они!
      Бросились братья миловать жён своих, побежали на реку за рыбой, праздник устроили.
    Как только зима со снегом пришла, сразу лес возить начали и во дворе Фирста
 его складывать - на избу, что не хватило, добирать, а ещё время подгонять так, как жёнки объявили, что рождение детишек к весне ждать надо.