42 Арм дневник срочника СССР 4 часть 2 гл

Глава вторая

Слабительные ягоды — гора Мохнатая

Слабительные ягоды

Пройдя метров двести, Василий Николаевич остановился и поднял чуть согнутую руку, показывая, чтобы и мы остановились.
— Вот смотрите и запоминайте отпечатки, — сказал он, показывая палкой посохом на что-то впереди на тропе.
Мы приблизились и увидели несколько овальных отпечатков похожих на следы кошки только очень крупной.
— Кто это? — спросил Коля.
— Тигр и возможно тот, что нашего дядю Сашу с маяка утащил, — ответил Василий Николаевич.
— Так ведь военные следопыты говорили, что его медведь задрал, разве не так? — спросил я.
— Много они понимают твои городские следопыты. Они что тут рази живут! — сказал Василий Николаевич.
Мы с Колей присели возле следов и стали их рассматривать.
— Вот где надо делать слепок, а не в снегу, — сказал Коля.
— А что вы уже видели такие следы? — спросил Василий Николаевич.

Мы рассказали, как ходили зимой на лыжах смотреть следы в районе аэродрома и где пробовали сделать слепок, но он рассыпался.
— Помните, я вам сказал, что амба ходит, так вот никуда не забредаем, хотите ссать лейте на тропу. Если посрать то так же здесь на телефонке и нечего стесняться, а то схватит и поминай, как звали. Последнее время они на Хабаровск пошли, численность увеличилась, а браконьеры стали боятся инспекторов, будь они неладны. 
— Кто тигры или инспектора? — спросил Коля.
— Да все, одни сюда стали забредать, другие их не стреляют.  Бардак. А нам как жить! Тигры вон в деревнях собак зимой воруют и коров режут почём зря. Косулю надо искать, а тут пришёл в хлев заломал коровёнку и айда с мясом в лес. А маячника Сашу так же взял и таков. Медведь человека волочь будет след волока оставлять, а тигр возьмёт поперёк туловища и на мягких лапках в прыжке никаких следов не оставит. А те тряпочные лоскутки, что нашли следопыты вовсе не с одежды маячника, а с ветоши дизелистов, провоняли они солярой.  Так что лохи они ваши следопыты им бы в индейцев играть да всё равно толку не будет. Ну что отдохнули. Пошли дальше что ли.
— А тигр? — спросил Коля.
— Это котёнок глупый и опасный будет кружить, и пытаться заигрывать.
— А если отпугнуть выстрелом? — спросил я.
— Патроны надо с умом расходовать. Тут вам не город пошёл да купил, — сказал Василий Николаевич.

Телефонка стала постепенно спускаться вниз и вся изумрудная красота, что открылась нам сверху, стала пропадать под чернотой тёмных елей поднимающихся над нами гигантскими ракетами. Я и Коля, следуя за Василием Николаевичем время от времени смотрели под ноги пытаясь рассмотреть кошачьи следы. Мы откровенно трусили. И даже договорились меняться после каждого столба местами. Что даже наш проводник заметил, что мы меняемся и сказал, что это правильно, чтобы не было обидно, когда нас амба будет воровать у него за спиной. Конечно, это было сказано с иронией, но мы немного нагрелись. А скоро притомившись, мы как-то расслабились, не меняясь после каждого столба, и уже не писали себе в карман от страха быть съеденными тигром. Я так вообще предпочёл идти предпоследним для удобства пердежа с ягод сладкой жимолости. Коля терпел, терпел мои выходки и, заняв передо мной место, что-то сделал не так и, остановившись, вдруг мучительно посмотрел на меня и попросил его подождать, уйдя в лес.
— Чего это он? — обеспокоился Василий Николаевич.
— Да я жимолости обожрался, — сказал я.

Проводник достал их кармана патрон с мелкой дробью и поменял один патрон на другой.
— Да не стоит тратиться на засранца, вон он как сам отстреливается, — сказал я.
Василий Николаевич не стал меня слушать и произвёл выстрел. Тот час из-под густой ели без штанов выскочил Коля и так рванул к нам, что мы чуть не повалились от смеха. Коля добежал до нас и, вдруг опомнившись, побежал обратно. Оказывается, он обделался с ягод, когда хотел набздеть в мою сторону, но рванул жидким стулом и отправился чистить труселя.
— Я же вам говорил, не надо так много есть ягод, обязательно прорвёт, — смеялся проводник.
Коля забрал одежду и предпочёл идти, в чём мать родила. А потом поплохело и мне, но я не стал заходить в лес и присаживался прямо на телефонке. Василий Николаевич посоветовал нам промыть желудки от ягод на первом же ручье, а то мы так и будем поносить до вечера.

Долина между двух хребтов затяжным уклоном опускалась вниз, и казалось, даже не помышляла показать нам хоть какой-то ручей, отчего нас так продирало, что как бы часто не присаживались, кал у нас выходил на три капли с изнурительными позывами ануса. 
— Что за проклятые ягоды, меня с винограда так не несло, — жаловался Коля. — Да тут дизентерию можно подхватить на раз-два. 
— А ты как хотел! — сказал Василий Николаевич. — Кто эти ягоды здесь только не ест, облизывая своими языками, а вы дорвались до дамовщинки вот и получили.
— А кто их тут облизывает? — спросил Коля.
— Медведи, кто ещё! Медосмотра у них тут нет. Я же вас предупреждал, а вы идёте да ягоды обрываете с кустов.
Проходя с глубоким понижением по тропе в одном месте, я услышал характерное для ручья бульканье.
— Ура, мы спасены! — громко сказал Коля, бросая в ручей свои замаранные труселя.
 — Так ты и штаны бросай вон они в мокрых пятнах, вонять же будут, — сказал я.
 Коля осмотрел штаны и, заметив тёмные пятна, с сожалением стал замывать их пучками травы.
— Похоже, мы вышли на правый ручей Домашний реки Туманной, слева за хребтом течёт красавица Демби, скалы у побережья видели с арками вот там и находится её устье, — сказал Василий Николаевич. 
— Я издали их видел, а вблизи они, наверное, ещё красивее, просил я нашего командира сделать туда экскурсию да куда там, жаба задавила устроить для солдат прогулку, — сказал я.
— Ага, просил его больше и он тебе устроит путёвку на кичу, — засмеялся Коля.
Я же достал из сидора кружку, и стал было накачиваться холодной водой, но Василий Николаевич остановил меня.
— Смотри не простудись, вода холодная, пей мелкими глотками, а лучше цеди через пучок травы, дёсны не опухнут.

Набрав полный желудок воды я, отойдя назад  на десяток метров, опорожнил его двумя пальцами.
— Ну и музыку ребята вы затеяли, что меня сейчас самого стошнит, — сказал проводник, отворачиваясь от нас.
Я промыл желудок четыре раза, чтобы значит наверняка, а на пятый раз, как ни старался рыгнуть, ничего не получалось.
— Желудок устал сокращаться, ты ему дай отдохнуть, — посоветовал мне Василий Николаевич.
Постирав одежду, Коля отпил глоток воды и сказал что как это я пил такую холоднючую воду.
— А ты мелкими глотками через травку,  — сказал я ему уже наученный народной мудростью.
Коля попробовал и, приучившись, тоже стал лечиться водой. Он наполнял до отказа желудок и тут же его опорожнял. Скоро ему наскучила вся эта мучительная процедура, и он решил сделать перерыв как я.
Василий Николаевич вынул из своего сидора лепёшку, отломил от неё кусок и стал, есть, посмеиваясь над нами дураками.
— Это вам ребята первый урок, не брать в рот, что не попадя!
После отдыха мы с Колей ещё парочку, раз рыгнули и, не увидев никаких ягод на этом успокоились.
— Сразу оно не залечится сок ягод лучшее слабительное, и он у вас ещё остался, до вечера попробуйте обойтись без перекуса. А то продолжите поносить. Так что держитесь.

И мы держались, время от времени на каждом мелком ручье промывая свои желудки, чтобы к вечеру быть в форме.
— Хуже нет, когда себя, не контролируя во сне, просыпаешься обосранным, не вы первые не вы и последние, — сказал, улыбаясь, Василий Николаевич. — Я про этот случай никому не расскажу дело-то житейское, да и вы молчите, а то ваши языкастые друзья смеяться будут при каждом удобном случае.

Гора Мохнатая

Держась правого притока Туманной, мы прошли до его истока и стали подниматься в сопку Мохнатую, хотя там была тропа, идущая в обход по западной стороне, о чём и спросил Коля. Но  Василий Николаевич сказал, что нам лучше подняться и осмотреться когда мы ещё увидим такую красоту.
— Слева видно море, а по кругу бескрайняя тайга. На вершине зарастающие мхами скалы я их постоянно тут обдираю раз в пять лет. А то всё укроют к чертям собачьим. Там и тур находится, надо вокруг него всё почистить. Мы же непросто так туда идём у нас там работа по плану.
— А нам что же и план дали? — спросил Коля.
— А как же мы при задании, вот у меня и тетрадка со сметой для таких работ имеется, — ответил Василий Николаевич, показывая маленькую тетрадочку, собранную из листочков в клеточку.
— И сколько заплатят? — поинтересовался Коля.
— Вам харчами из довольствия, а мне денюжками для поддержания штанов, — улыбнулся Василий Николаевич.
— Хоть бы премию какую-то дали чтобы не зря я кормил комаров, — разочарованно сказал Коля.
— А ты их не корми, сделай вид, что ты отравленный и они от тебя отстанут, меня-то сам видишь, не кусают, соображают, что можно и дуба дать!

Коля отдёрнул рукав куртки проводника, дав комарам, маневр для посадки и они тут же стали присаживаться, но почему-то действительно не кусали руку.
— Действительно ядовитый, — ухмыльнулся Коля.
Василий Николаевич достал из кармана бутылёк и капнул Коле на кисть.
— Пальцем макай и растирай по открытым участкам кожи.
Коля попробовал и стал морщиться.
— Какая вонь!
— Ничего эта вонь благородная, скоро запашок улетучится и начнёт действовать притворное зелье. Таких приворотов у меня много имеется, целый арсенал. Старуха Горшкова наварила царствие ей небесное, умелая была женщина. Говорят, по молодости она такая была красавица, что к ней свататься ездили многие не самые последние кавалеры. Но она пошла за Горшка. И вот ведь что интересно сам он был из себя ничего так, а ведь полюбила.  И вот пойми этих баб, одним денег их надо как до Луны, а этой, чтобы только любил. Она и раненым после войны варила лекарства, многих спасла.
Узнав от проводника такие подробности, мы сразу переменили к погибшей бабке Горшковой свое отношение и уже не считали её сумасшедшей.
А комары и мошки и в самом деле стали нас сторонится. И меня удивило то, что я с одной только капли избавился от кровососущих насекомых, чего не мог сделать с помощью обильного натирания вонючего репеллента ДЭТА.

Василий Николаевич поднявшись на гору Мохнатую, показал нам небольшую избушку геодезистов в окружении кедрового стланика от суровых ветров, где можно было укрыться в непогоду. На срубе виднелись следы медвежьих когтей, и дверь была так же порезана, но не вырвана из косяка с мясом.
— Вот ведь как умели строить, даже дверь не сломана, а порой приходишь к избе, а косолапый безобразник уже всю дверь раскурочил и по полкам всё прошарил. Так это ему мало он там внутри так всё перевернёт, что руки опускаются что-то там ремонтировать. А этой избёнке уже лет тридцать и всё как новая.
— А как с тут дровами и водой? — спросил Коля.
— Вертолётом по пути забрасывается сухара, на год хватает при трёх разовым посещениям. Но экономят вон их, сколько сейчас лежит с той стороны, — Василий Николаевич показал на торчащий позади избушки завал из сосновых стволов. — А за водичкой к роднику можно сходить в дождливый год вода прёт как из танка.

Обойдя дровяной сарай, Василий Николаевич достал, откуда то двуручную пилу и позвал нас на распиловку сухары.
— А это тоже из плана, — засомневался ленивый Каргель.
— На вот почитай, там и подпись имеется со штампом начальства, — Василий Николаевич дал Коле на прочтение тетрадку.
Тот внимательно знакомясь пролистал  всю тетрадку отчего у того задымился загривок.
— И это всё нам, — удивился он.
— И тебе лично! — сказал я Коле.

Посмотрев на подпись начальства, я заметил то, чего не заметил недовольный Каргель. Чуть выше подписи буквально сливаясь с ней, стояла дата «24 мая 1975 г». И украдкой показал на неё нашему проводнику, на что тот только улыбнулся, но ничего не сказал.
— Надо Коля потрудиться, чтобы другим сделать облегчение, — сказал Василий Николаевич.
— А зачем вообще вам эта тетрадка? — спросил я, имея в виду старую дату.
— Наверное, чтобы не забыть и не пропустить что-то, — сказал Василий Николаевич, подмигивая мне.

Бедняга Каргель даже не подозревал, как ему бессовестно надули в уши про какие-то работы. И я так понял Василия Николаевича что мы, оказавшись здесь, можем чем-то помочь местным геодезистам и охотникам. Конечно, я был согласен помочь, отчего же нет, и к тому же меня привлекала в отличие от Каргеля возможность прогуляться за пределами нашей воинской части. А Коля был похоже не очень рад что оказался здесь и вообще даже не помышлял куда-то идти на какие-то работы вместо того чтобы валятся в казарме на койке. Но ослушаться приказа командира он не мог, и был вынужден, отправится с проводником туда, куда он сам по своей воле идти не хотел.

Напилив до пятнадцати чурок, мы перекололи их по очереди и сложили под навес.
— Ну, вот пока ребятам хватит, — сказал Василий Николаевич и стал разжигать бензиновый примус,  вытащенный откуда-то из тайного места.
Доведя воду до кипятка, он бросил в котелок ворох корешков, и когда всё это завалилось и приобрело золотистый цвет, разлил по кружкам.
— Ну, вот подкрепимся и пойдём дальше, — сказал Василий Николаевич.
Он достал их сидора лепёшку с сыром и разделил её на три части. Коля отказался, есть, сославшись, что как бы ничего не случилось.
— А ты Коля понемногу и по самочувствию, а то нам ещё далеко идти и как бы при данных планах нам не заночевать в лесу, — сказал проводник, подавая ему часть лепёшки. 
Коля взял её и стал отщипывать от неё по кусочку, запивая лесным чаем.
Лепёшка была очень вкусной и питательной, и я съел её с превеликим удовольствием.
— Мало, но хватит, а то, как бы не записаться в отряд партизан-пулемётчиков, — сказал, улыбаясь, я.
Коля доел лепёшку и по его голодному виду я понял, что ему мало и подсказал жевать еловую веточку со смолой.

После импровизированного обеда мы стали собираться. Василий Николаевич стал прятать пилу и примус, а мы заносили часть наколотых дров, в избушку складывая их рядами под нары.
Насмотревшись напоследок на окрестные виды, мы проследовали за проводником, взяв чуть правее. Путаясь по заросшему мхами курумнику, прошли до телефонной линии, откуда начали спуск в долину реки Буй. Местами столбы телефонной линии были надломлены как спички от силы ветра добравшегося и сюда тайфуна, но так было не везде. Вероятно, оттого, куда дотянулся один из его ветреных потоков.  На проводах висели трава и ветки принесённые неизвестно откуда.

Проходя по перевалу водораздела между ручьями Топкого и Мрачного, мы присели на отдых, и поесть благо противное урчание у нас с Колей прекратилось. Василий Николаевич заменил патроны в стволах, как он сказал на более крупную дичь.
— Если вылезет тигр, я долго раздумывать не стану он ведь в прыжке может сильно поранить. Летит, растопырив лапы как орлан, знает, что его когти что-нибудь, да и зацепят. Видели, как кошки дерутся у них как у боксёров, что левая, что правая все бьют одинаково сильно. Тут уж не зевай и стреляй, пока он не зацепил.
— А если инспектор? — спросил Коля.
— Ну, на всех тигров никаких инспекторов не напасёшься, как и на другую дичь. Главное ведь сделать так чтобы закон самого не покарал и живым остаться.
— А это что там за гора? — спросил я, показывая на высокую гору на северо-западе.
— Это Туманная говорят высота её под пятьсот метров, вниз река Туманная, а из распадка с нашей стороны течёт её правый ручей Трасса.
— Почему Трасса? — спросил Коля.
— А чёрт её знает, почему тут же геологи да геодезисты местным речкам давали названия вместо трудно произносимых местных. Как соберёшься вспомнить название орочей так сразу и язык сломаешь. Такие у них словечки, что без нашей матери фиг произнесёшь. Ну, вот что значит бй эсими нэлэйэ, а это значит, я не боюсь. Это ещё можно произвести, а вот другие слова только за бутылкой пересказать можно. Так и с названиями речек. К тому же орочей здесь уже нет, все повымерли от маленькой популяции при кровосмешении и инцесте. Вот как до революции было, русские промышленники приходили, дети были здоровые, потом при советской власти всех иностранцев выгнали,  здоровья у детей не стало, значит помирай, нету.

— А сам ты Василий Николаевич вроде не русский? —  спросил Коля.
— Я русский только с примесью удэге, но глаз у меня зорче, чем у русского это уже природное, а вот пишу, читаю и даже думаю уже по-русски. Свой язык предков не знаю. Говорят спящий, то есть почти забытый есть говорят азбука, но я её бы читать не стал язык страшно сложный. По-русски можно и матом сказать, так что человек всё сразу поймет, а по удэге как сказать да никак. Поэтому в Англии все джентльмены, а России сплошь одни мужики. И это мне больше нравится.
.
Продолжение следует…
.
Фото: река Туманная вход с устья