Осколки-Глава X

   Вилор в ту фронтовую пору был ещё очень молод, ему было всего лишь двадцать лет. Однако он в своих мыслях (так ему представлялось), был старше этого юного возраста, впрочем ТА ВОЙНА, всех делала старше, за исключением лишь тех, кто взрослеть по настоящему, так и не захотел.
Да и задумываться над разными проявлениями жизни Зимина постепенно учила сама эта жизнь, а жизнь эта проходила перед ним в виде тех людей, с которыми соединяла его то надолго, то лишь на мгновение.

     Рука у Алексея Усольцева, в отличии от контуженой головы, всё не восстанавливалась, пальцы были слегка в растопырку и отказывались сжиматься,
 Ещё через неделю его комиссовали и отправили в тыл, к жене и детям, а госпитальная жизнь продолжалась своим чередом. Раненые прибывали, выздоравливающие отбывали, хирурги оперировали, а Вилор Борисович Зимин назначал лечение, случалось и тем, и другим.

  Терапевтическая поддержка заключалась в назначении жаропонижающих, обезболивающих препаратов, других средств и витаминов, многих новинках той современной медицины. Также все выздоравливающие легкораненые бойцы  находились под его наблюдением, проходили ежедневное обследование.

 Тем временем, фронт откатывался далеко на запад, и сам госпиталь, расположенный в захудалом, но уцелевшем городке, оказался в глубоком тылу. Пошли разговоры о скорой перемене места, ближе к линии фронта,
 Медсестёр не хватало, и хирурги госпиталя были весьма рады, когда прибыло пополнение в виде двух молоденьких сестричек: Веры и Эли.

  Вера стала работать с Ясенским, в том числе и выполняя функции секретаря: а Эля досталась хирургу Носову, также в её обязанности входило помогать и Зимину, то есть кормить бойцов пилюлями по назначению последнего. Эта вновь прибывшая сестричка Эля оказалась милой шустренькой девчонкой. Внутри её существовал маленький моторчик-чертёнок, заводной и не знающий остановки.

 Она была очень жива и быстра, как метеор, носясь по палатам, и, к тому же красива какой то не совсем обычной красотой. Тёмные волосы удивительно контрастировали с бледно белым цветом лица и  с едва заметными раскосыми голубыми глазами.

  Вилору она понравилась мгновенно, это было именно тем, что во все времена зовётся "любовью с первого взгляда". Как сказал когда-то классик: «а разве бывает другая любовь?». Наш герой пока этого не знал.

 Как ощущается первая влюблённость у молодых людей, ещё неопытных и юных? Очевидно, что  по разному, но суть её всегда одна и та же.
Возможно, это всего лишь вопрос воспитания: невоспитанные становятся ещё более грубыми, чтобы привлечь внимание к своей персоне, либо неотразимой для своего обладателя, или, же, наоборот, недостойной своего объекта поклонения, превращаемого в недостижимый фетиш. Некоторые в последнем случае, вообще молчат, боясь открыть рот, опасаясь показаться смешными или глупыми. А, возможно, всё это просто авторская фантазия?!

  Молодые люди образованные, воспитанные не в духе современного общебытового моветона, а в духе аристократизма канувшей в лету эпохи, вроде героя этого повествования, тактичны, вежливы, но тоже склонны к замешательству, однако довольно иного рода.
 
   В присутствии такой особы, им понравившейся, они чувствуют какой то особый магнетизм, вдруг возникающий в самом пространстве и делающий вас будто скованными невидимой душевной цепью притяжения. Душевная цепь эта очень сильна и может в будущем привести к великим открытиям, будучи ракетным топливом вдохновения поэтов и художников. Это толчок, который творческий человек испытывает для того, чтобы реализовать свою дремлющую потенцию. И неважно, что будет с самим этим толчком впоследствии.

 Впрочем, магнетизм Элеоноры, ощущал не только Вилор, но и другие врачи госпиталя.
 А более всего в эту медсестру влюблялись раненые бойцы, прикованные к своим кроватям и не поднимающиеся с них.
 "Да уж, медсёстры они на то и медсёстры, чтобы взбадривать, и не только пилюлями, но и самим своим существованием, не только больных, но иногда и персонал," – так подумал про себя многоопытный, но пока только в хирургии, хирург Виктор Носов. Но, его то как раз Эля почему то никак не затронула.
Ему более понравилась другая девушка – Вера. Светлая, плотная, она выглядела немного старше своих лет.

 Вера была похожа на одну из натурщиц скульптора Веры Мухиной. Её фигура представляла собой нечто среднее между идеальной женщиной Микеланджело и древней славянкой, жившей несколько тысячелетий назад во  времена культур Тирольского расцвета.  Но вновь прибывшие  девушки не соперничали, нет. По крайней мере внешне это было незаметно.

 Это девичье пополнение быстро освоилось, и спустя некоторое время уже было трудно себе представить, как ранее госпиталь жил и работал без этих быстрых, умных, а вдобавок, и очаровательных, сестричек.
 Что же касается Вилора, то он точно был очарован, очарован так сильно Элей, что невольно пытался скрыть это своё очарование, в первую очередь, от коллег, но результат получился полностью противоположный.

 "Понимающих" взглядов их на себе стал замечать гораздо больше, даже до той степени, что научился различать эти взгляды. Они были таковы: насмешливые, снисходительные, высокопарные, даже сочувственные. Последнее излучали глаза всего персонала, но особенно Носова и, кажется, даже Ясенского.
 Впрочем, насчёт Ясенского, может он и ошибался, но с остальными ему было всё понятно.

  Любовь на войне, пусть даже в относительном тылу,  – дело весёлое и радостное, но, увы, редкостное и опасное. Редкостное потому, что одна девчонка приходилась на сто , а может и более ребят, а опасное потому, что никогда не знаешь, чем вся эта любовь закончится, впрочем, как зачастую и в мирное время. Однако люди устроены так, что пренебрегают болью, когда весело и радостно, либо, по крайней мере, до тех пор, пока не болит.

  Всякому ясно, на войне риск потери возлюбленного возрастает в разы. Однако, как ему казалось тогда, любовь на этот раз смела все преграды, в том числе и войну. Ведь так редко, но бывает, или я не прав?