Кольцо Саладина, ч 4. Последнее воскресенье, 47

- Вероника Владимировна! – у Гроховской, как всегда, безупречно учтивые, уважительные интонации и располагающее выражение лица. – Мы поговорили о вашей проблеме.
Я автоматически поднялась с места. Автоматически – потому что привыкла так себя ощущать здесь: все – выше меня. Я – самая маленькая сошка в этом высоком научном обществе.
Только что-то со мной случилось. Встать-то я встала, но почему-то перестала трепетать перед сановной нашей повелительницей.
- Татьяна Ивановна, - сказала я без улыбки, но как можно задушевнее. – У меня нет проблемы. Я не сделала ничего ужасного, что может опорочить нашу кафедру. Мне кажется, напротив, я провела интересную работу на тему, которую одобрил Андрей Ильич.
- Работа хорошая, - благосклонно кивнула Гроховская. – Но проблема есть, и я её постаралась вам донести. К сожалению, не я тут решаю. Вашу кандидатуру как докладчика, мы обсудим на учёном совете, посвящённом конференции. Тут уж как решит большинство.
И она с извиняющими нотками в голосе развела руками.
Я села. Я всё сказала. И Гроховская тоже всё сказала. Доказывать что-то и вообще дебатировать - бессмысленно.
Гроховская королевской походкой направилась в кабинет Ильича. Она там уже прочно обосновалась за эти дни и теперь засиживалась после лекций.
Я повернулась к Татке. Татка закатила глаза, потом выразительно оглянулась на полуоткрытую дверь. Да, дверь теперь всегда была полуоткрытой, словно люди, сидящие в кабинете, демонстрировали, что им нечего скрывать от народа. Зато мы чувствовали себя под камерами слежения. При Ильиче такого не было – он всегда работал за плотно закрытой дверью, и часто мы вовсе забывали, что наш шеф рядом с нами, на броневике.
Татка глазами показала мне за шкафы, я встала, с тяжёлым сердцем прошла в наш чайный домик. Теперь только здесь можно было чувствовать некое уединение. Скоро вообще придётся бегать в голубятню к Олегу. Или в туалет. Как в лучших традициях шпионских кинофильмов.
Татка прибежала следом и немедленно принялась звенеть ложечками и тарелками - для конспирации.
- Тебе надо ехать в Ильичу, – быстро говорила она. – Я бы тоже поехала, но не могу, пока королева на троне. Ильич дельное тебе посоветует. А может, сам придёт?
- Учёный совет уже завтра, - тоскливо напомнила я. - Завтра он не выйдет. Разве что совершит побег из больницы.
- Ну, чёрт с ним, с учёным советом! До двадцатого ещё пять дней.
- Четыре, - поправила я. – Четыре, а не пять.
- Да за пять минут можно всё поменять! – горячо зашептала Татка. - Одного звонка Ильича довольно! Собирайся! Чтобы засветло успеть. Не дай бог, кепка опять привяжется. Прямо очень не хочу тебя одну отпускать, но никак не могу. Ты иди хоть не по закоулкам!
- Да нет там не закоулков! – тоже шёпотом воскликнула я. - Больница рядом со стройкой, с промзоной какой-то… Дороги толком нет, всё разбито…
- Тогда одна не выходи. Дождись, когда со свиданий люди кучей пойдут к метро. И ты в куче. Поняла? Про фотографии сначала ничего не рассказывай. Делай вид, что на эту чушь внимания не обращаешь.
- И что это дает.
- Это даёт обесценивание камарильи. Это ж они на тебя компромат собрали, а не ты на них. Вот и надо, чтобы он против них сработал. Понимаешь?
- Нет, - я, покачала головой.
Я, правда, не очень понимала, но готова была верить Татке, как человеку, более продвинутому в подковёрных играх. У меня такого опыта не было. На прежней работе обстановка была дружеская, душевная. Вдобавок серый тошнотный туман, в котором я жила последний месяц, хоть и стал уже привычным, но в тонкостях отношений разбираться мешал.
- Бестолочь, - дала мне определение Татка.
Я засмеялась, а она заглянула за шкафы и придвинулась ко мне совсем близко.
- Они представляют дело так, что фото подкинуты. А как честные люди, они что должны были сделать? В мусорку выкинуть поганые анонимки. Думаешь, они сами не понимают, что история грязная? Они ж просто тебя запугивают, пока Ильича нет. А Ильич придёт – отбоярятся. Скажут – ты заболела и не смогла выступить.
- Но я же не заболела!
- Ещё что-нибудь наплетут! Поэтому непременно надо сказать про помойку!
- Про помойку сама скажешь потом, - возразила я.
- И скажу! Уволят, - и черт с ним, всё равно денег никаких. Всё, беги. Нет! Стой! Где твои разработки?
- У Олежека в шкафу.
- Пошли, заберём.
- Зачем? Они хорошо спрятаны.
- Нет, - Татка покачала головой. - Надо забрать документы отсюда совсем.
- Вообще, да, - подумав, согласилась я. – Раз тут кепка таскается.
Мгновение мы смотрели друг на друга – и кажется, нам в голову пришла одна и та же паническая мысль. Не сговариваясь, молча, мы сорвались с места и кинулись из кабинета вон.
- Олежек здесь? – кинула на бегу Татка, пока мы летели, как сумасшедшие, по лестнице вверх.
- Не знаю, в обед был…
- Бежим скорее!..
Видимо, у нас был очумевший вид, когда мы ворвались в голубятню к Олегу. Увидев нас, он встал из-за стола.
- Что случилось?
- Ничего, - уверили мы, едва дыша. – К тебе никто сюда не приходил? Сегодня? И вообще!
- Ну, заходили, - растерянно произнёс Олег.
- Мужик в кепке?? – одновременно воскликнули мы с Таткой.
- Почему мужик? Наши все… А что случилось?
Но я уже летела к шкафам. Господи, надо было сразу, в тот самый день, когда кепка! Он же как раз сверху спускался… Дуры, дуры обе! Я распахнула нижние дверцы, запустила руки к самой стенке под стопки газет. Есть! О, счастье…
Я выволокла ценный клад на свет божий,
– Метка на месте? – возникла рядом Татка.
Метку антивандальную мы сами придумали: папку стянули бельевой резинкой, на резинку нанесли шариковой ручкой точки. Точки должны были совпасть с соответствующими местами на папке.
Все метки были на месте! Я нетерпеливо развязала тесёмочки – фууу… бумаги целы, можно перевести дух.
Мы всё пересмотрели и полюбовались в очередной раз на Паспорт Кольца, красиво разрисованный Таткой и заполненный моим каллиграфическим почерком.
- Самый основной документ, - гордо проговорила Татка, отставляя лист на вытянутой руке.
Да, паспорт был значителен и красив. Из него явствовало, что первые упоминания о кольце Саладина относятся предположительно к Райскому периоду. В этом месте мы все горячо спорили, что считать Раем – земное место или внеземное. В итоге прописали уже привычный нам «нулевой уровень». Пусть учёные сами разбираются, - постановила Татка – и вопрос был решён.
Далее шла земная жизнь кольца. Восточный период: Мекка – фараоны - Саладин. Далее шёл европейский период. Тевтонцев, госпитальеров и тамплиеров мы объединили в одну кучку, дальше шёл более внятный путь: масоны – иллюминаты – иезуиты. И наконец то, что мы уже практически знали сами – Радзивиллы.
Наше время было совсем мелкими буквами внизу: Речь Посполитая, Крымский полуостров, Москва.
- И только одного мы не знаем, - вздохнула Татка, любуясь Паспортом. – Где это чёртово кольцо сейчас.
- Это может знать ювелир, - сказала я.
- Который неизвестно, заговорит ли вообще, - добавила Татка. – Надо самим прорываться туда, - сказала она озабоченно.
- Куда?
- В Кремль.
- Подкупить стражу, - в тон ей предложила я.
- Если получится - подкупить. А не получится - замочить, - продолжила Татка серьёзно.
- Отравить проще всего, – сказала я тоже серьёзно.
- Отравленный клинок! – воскликнула Татка и повернулась к Олегу. - Олежек, у тебя нет отравленного клинка? Дай напрокат. Нам надо стражу замочить.
- А мы тебе пирожок принесём, - добавила я, и мы расхохотались.

Всё время, пока я собиралась, Татка прижимала к себе папку обеими руками.
- В общем, так, - говорила она, провожая меня по коридору. – Папку нельзя держать здесь, и папку нельзя держать у нас.
- И куда её? В ячейку на вокзале? Шпионы туда как раз в первую очередь побегут.
- Есть более безопасное место. У моей тётушки. И я это сделаю прямо сегодня. Отвезу и вернусь.
- Только смотри, не читай документы в метро – ядовито напомнила я.
- Я её даже в сумку не положу. Я её к себе привяжу.
- Ты шутишь? – я засмеялась.
- В колготки вот так засуну и примотаю к себе. Плащ сверху, ничего не заметно. Шучу, - улыбнулась она. - У меня может найтись более удобный способ. Потом расскажу. Давай, жми. И пусть наши боги тебе помогают.

       *    *    *

Я постеснялась заходить в мужскую палату и попросила сестру позвать пациента на диванчик в коридор.
Ильич выглядел неплохо, хотя мне и непривычно было видеть его в васильковом спортивном костюме, а не в тройке с галстуком.
О моей истории, как мы и предполагали, он знать не знал.
- Ничего не понимаю, – разводил он руками. – Танюша была утром. Вчера они с Мирочкой приезжали. Ни полслова сомнений. Что за подозрения? Странно, странно…
По Таткиному сценарию я должна была сейчас очернить камарилью, а сама остаться в шоколаде. Но мне некого было очернять. Что я скажу, раз Ильич не в курсе? Рассказывать всю историю? Чтобы потом меня подставили в очередной раз, сказав, что ничего не знают?
- Может, они не хотели вас загружать всякими делами, не хотели волновать… - мямлила я.
- Вы не волнуйтесь, - отечески подбадривал меня Ильич. - Завтра с утра я непременно разберусь. Что это, понимаете ли за сомнения накануне конференции...
- Вам, наверное, вредно сейчас заниматься работой, я может быть, как-нибудь сама, - глупо бормотала я, понимая, что «как-нибудь сама» я уже всё сделала, что могла. И ничего не сумела.
- Я думаю, это какое-то недоразумение, - успокаивающе сказал Ильич на прощанье. - Доклад ваш вполне хорош, тематике соответствует, изыскания интересные. Вы молодец, я не вижу причин волноваться. Не переживайте, идите, готовьте выступление, всё будет хорошо…

Я вышла со смутным чувством. Да, меня уверенно  успокаивали, но где-то в глубине души крылось подозрение, что влияния Ильича может не хватить.
Дальше я сделала всё, как советовала Татка: подзадержалась в дверях, подождав, когда посетители начнут выходить с этажей. Как раз собралось несколько мужчин –значит, я буду под защитой. Да и светло ещё. И вообще – симпатично тут в аллейке, среди молодой тополиной листвы. И пахнет сиренью от редких кустиков среди аллеи, и пахнет жизнью от сырой земли, уже густо поросшей свежей травой...
Страх охватил меня не сразу. Он подкрадывался по мере приближения к тому месту. Я сама не ожидала, что это будет так – и дыхание, перехватило, и сердце заколотилось. Сначала на своём месте заколотилось, в груди, потом поднялось выше, потом затолкалось вообще где-то между ключицами, чуть ли не в горле. Да, это страх… Безотчётный, который плохо контролируется...
Пришлось ненадолго остановиться чтобы взять в себя в руки. "Я должна пройти", – сказала я себе. И где-то внутри вдруг меня вдруг кто-то сказал: «Нет, не пройдёшь».
Как тогда, когда я возвращалась от Большого театра, и вдруг испугалась запаха, и кто-то отчётливо сказал внутри меня: «Нет, я больше этого не вынесу».
И вот опять всё повторилось.
Я пройду, - сказала я себе упрямо. - Ещё светло, впереди люди. Дядьки те из больницы. Хотя… хотя чем хороши эти дядьки? Почему, собственно, я решила, что они защитники? Может, наоборот – нападающие? И что тогда? Что мне делать? Тогда был один, теперь их много. Вон, передо мной двое, топают и переговариваются. Наверное, обо мне. Может, они как раз специально меня там и ждали в вестибюле. А теперь специально идут неторопливо, подстраиваясь под мой шаг. Нет, надо быстрее идти, чтобы проскочить это чёртово место… Вот оно. Вот оно! Ох, лучше не смотреть туда... Или смотреть? И сзади кто? Кто сзади? Надо оглянуться. Нет! Если я оглянусь, я потеряю из вида двоих, тех. Что впереди.
И сзади, сзади шаги, шаги, шаги!..
Я захлебнулась воздухом. Остановиться и переждать? Нет, надо отойти в сторону, чтобы пропустить вперёд! Господи, как раз на том самом месте!
Я судорожно шагнула с дорожки на землю, зацепилась за длинную ветку, споткнулась, вскрикнула, споткнулась снова о ту же ветку второй раз - кто-то кинулся ко мне сзади, попытался подхватить под руку, я панически рванулась – и тут уж я закричала изо всей силы, отбросила этого кого-то, снова закричала, не узнавая свой голос, упала на колени, потом на четвереньки, не переставая кричать и последнее, что увидела смутно – двух мужчин, бегущих ко мне – тех, кто шли впереди…

продолжение следует