Шепот северных ветров Глава первая

Глава первая


                Жила-была на свете
                Девица Мэри Рид:
                Отчаянное сердце,
                А взор огнем горит!
                В семнадцать лет влюбилась
                В бродягу-моряка
                И по морю пустилась
                К далёким берегам!..

     Задорная песенка весёлым ветерком носилась над Квебекским портом, вызывая улыбку даже на усталых лицах грузчиков. Светловолосый молодой человек в мундире капитана русского военного флота, нетерпеливо шагавший взад-вперёд по набережной, остановился и невольно прислушался.

                Чтоб на корабль взяли,
                Остригла косы вмиг
                И юбку променяла
                На куртку и штаны!
                Напрасны увещанья,
                Ты на неё взгляни:
                Какой парнишка славный
                Девица Мэри Рид!

     Из только что приставшей к причалу шлюпки выпрыгнул еще один молодой человек - темноволосый и розовощекий, с легким пушком над пухлой верхней губой - и быстро побежал по направлению к русскому капитану. Но, когда до цели осталось не более ста футов, он резко замедлил шаг и тоже прислушался.

                Судьбой ее стал случай:
                Пираты на пути.
                И на пиратском юте
                Стоит уж Мэри Рид!..

     - Эй! Молли! Корабль из Бостона! - оборвал песенку чей-то возглас.
     - Бегу! - отозвалась невидимая певунья, и вновь привычные звуки портовых работ затопили набережную.
     - Жаль, - разочарованно пробормотал капитан и взглянул на подбежавшего к нему молодого человека. - А нашей судьбой, Ломакин, тоже, кажется, стали пираты... Кстати, Ломакин, - он продолжил чуть резче, - Вы имеете хотя бы приблизительное представление о времени?
     - Алексей Филиппович, помилуйте! Я сделал всё возможное! - быстро заговорил тот. - Но едва вы сошли на берег, опять явился тот чиновник с кислой физиономией. И нам с Гашевским пришлось снова с ним разбираться! Хорошо, что Михаил Борисович подоспел! Вместе с Гашевским они смогли как-то его отвлечь и выпроводить с корабля! Честное слово, капитан! Если все местные чиновники такие же злобные, как этот цербер, то у коменданта нас просто четвертуют!
     - А чего вы ждали, Ломакин? - задумчиво проговорил тот. – Англичане слишком боятся потерять еще одну колонию [1], и на всех иностранцев смотрят, как на заговорщиков. Тем более на реке святого Лаврентия [2]. А тут еще появляется подозрительный бриг под российским флагом… Мы, конечно, идем как экспедиционный корабль, но пушки-то у нас на борту они уже все пересчитали, - он вздохнул и снова посмотрел на Ломакина. - И всех этих чиновников совершенно не волнует, что в заливе святого Лаврентия весьма неустойчивая погода.
     Да, да, именно по причине непредсказуемой погоды русский военный бриг "Чайка", завершивший сопровождение двух торговых шлюпов до Миккелона, был отнесен далеко в залив святого Лаврентия, где наткнулся на подозрительного вида судно без флага. Судно это оказалось не только подозрительным, но и чрезвычайно знакомым: двадцатипушечная бригантина «Джозайя», досаждавшая торговому каравану и «Чайке» практически от залива Мэн. Поскольку на тот момент главной задачей была защита торговых кораблей, разобраться с назойливым судном не было никакой возможности. Это вызывало у экипажа лишь раздражение и недовольство: бригантина преследовала их довольно долго и настойчиво, а «Чайке» оставалось лишь огрызаться парой выстрелов из бортовых пушек и вновь уходить. Это было тем более обидно, что основной причиной, по которой русский военный корабль оказался на восточном побережье Северной Америки, были такие вот пиратские нападения.
      Дело в том, что за последние три года сильно осложнилась торговля вдоль всего Атлантического побережья от Антильских островов до Нью-Фаундленда. Особенно страдали русские, французские корабли и корабли Соединенных Штатов. Реже нападали на испанцев и португальцев, а англичан, казалось, хранило само Проведение: ни одного случая нападения на британские суда не было подтверждено. Это было более, чем странно, но на все вопросы англичане ссылались на грамотно организованный конвой.
     Внимая бесконечным жалобам терпящих убытки русских торговых компаний, ранее беспрепятственно и смело заключавших сделки с американцами в Бостоне, с испанцами на Кубе и с французами на Мартинике, было принято высочайшее решение об экспедиции в составе фрегата, двух корветов и одного брига в воды Атлантики, дабы «оказать помощь и всевозможное содействие дружественным державам в очищении сих вод от пиратствующих судов». Благовидным предлогом послужила экспедиция в Бразилию, относительно недавно получившую суверенитет [3], а также гидрографические, астрономические и прочие научные наблюдения в Атлантике.    
     Ближайшим союзником, заинтересованным в проведении подобных операций, оказалась Франция, потерявшая практически все свои колонии [4] и имевшая на тот момент очень слабый флот в Новом Свете. Американцы оказались более сдержанными: от помощи не отказались, но и пустить русскую эскадру в полном составе ни в один из своих портов не торопились. Поэтому той пришлось разместиться на Мартинике под флагом Российско-Американской Компании [5].
     Второй год длилась эта экспедиция, и сделано было немало, но больших результатов добиться пока не удавалось. Действительно, подтвердилось, что британцы по какой-то непонятной причине не страдали от пиратских набегов, хотя корабли других стран подвергались нападению повсеместно. Нападали даже на мелкие каботажные суденышки, перевозившие дешевые товары. При этом кораблю наносились такие серьезные повреждения, что он либо тонул, либо надолго выходил из строя. Пираты словно нарочно старались повредить корпус и рангоут, зачастую пренебрегая тонущим вместе с кораблем грузом.
     - Ну, просто вредительство какое-то! - едва ли не рыдал купец Степан Демидов, потеряв очередной корабль с грузом табака, шедший с Кубы. - Ну, ладно бы, еще груз забрали! Разбойники, они и есть разбойники! Но потопить вместе с грузом! Зачем?
     Самым грозным из нападавших кораблей был фрегат пирата Дэвида Джастинса, как он сам себя величал. О нем удалось узнать лишь то, что он лет двадцать назад числился в списках морских офицеров Великобритании и года три управлял кораблем в Средиземном море недалеко от Ионических островов. Британцы не опровергали этот факт, но и не стремились его подтвердить. А Джастинс, казалось, кичился собственной силой, наглостью и абсолютной безнаказанностью. Не было ни одного корабля, который смог бы уйти от него невредимым. И лишь немногим удавалось уйти вообще, остальные были либо потоплены, либо захвачены. Постепенно из захваченных судов выросла целая эскадра, свободно пиратствовавшая в Атлантике.
      Одним из таких кораблей и была «Джозайя», еще недавно принадлежавшая молодому флоту Соединенных Штатов. Она нередко сопровождала фрегат Джастинса, и добраться до нее в таких случаях не удавалось.
     Теперь же появилась возможность поквитаться с наглым судном. Чем «Чайка» и попыталась воспользоваться. Но они так увлеклись преследованием, что не заметили, насколько близко подошли к берегам британской Канады. Последствия не заставили себя долго ждать. Когда до цели оставалось около двух кабельтовых, и у бригантины не оставалось иного выхода, кроме как принять вызов, из-за небольшого скалистого островка вышло английское судно береговой охраны. Бригантина неожиданно подняла флаг Великобритании и дала показательный залп в сторону «Чайки», отчего в глазах береговой охраны текущая ситуация стала выглядеть несколько иначе, чем это представлялось русскому кораблю. Чтобы избежать конфликта, «Чайке» пришлось лечь в дрейф и долго объясняться с британцами, почему «английское» судно подверглось преследованию со стороны русского корабля, и что именно русский военный бриг делал так далеко от берегов Аляски. Поспешное бегство бригантины послужило лишним доводом в пользу «Чайки», и ей в конце концов позволили беспрепятственно удалиться.
     Так как дальнейшее пребывание в водах британской колонии могло вновь привести к двусмысленной ситуации, капитан "Чайки" счёл нужным как можно скорее достичь нейтральных вод. Но этому благоразумному намерению не было дано осуществиться: очередной налетевший шквал снова отнес бриг далеко в залив св. Лаврентия, а его грот-мачта дала глубокую трещину. Любой сильный ветер непременно привел бы к полной потере мачты или даже всего рангоута и такелажа. Требовался ремонт, провести который собственными силами было невозможно, и капитан принял решение просить помощи в одном из портов на реке Св. Лаврентия, благо, что строительного материала и мастеров судостроения там было вполне
достаточно.
     Казалось, неприятности закончились, оставалось лишь заменить грот-мачту, но... Русский флаг и двадцать скорострельных орудий не давали британским чиновникам внять голосу разума, и "Чайке" везде отказывали в гостеприимстве. Квебек был последней надеждой неприкаянного судна.
     Тот факт, что им вообще позволили зайти в порт, показался измученному экипажу хорошим знаком, а назначенная комендантом встреча весьма обнадеживала. Это, несомненно, должно было радовать капитана. Так думал мичман Ломакин. Но после его рассказа об очередном визите таможенников, вместо привычного спокойного и даже меланхоличного выражения на лице капитана появились признаки тревоги и раздражения: в глазах - холодный стальной оттенок, брови немного сдвинуты, в левом углу рта - упрямая жесткая складка. Это всегда означало, что дела идут далеко не так хорошо, как это кажется самому Ломакину.
     По правде сказать, с первого же дня на борту "Чайки" для Николая Ломакина все шло вопреки его представлениям и ожиданиям.
     Он был из старой обедневшей дворянской семьи из Владимирской губернии. Младший из трех сыновей, он мог рассчитывать лишь на службу. Почему именно флот? Кажется, у его отца были какие-то давние связи. Старший брат оказался в лейб-гвардии, средний пошел в артиллерию, а его определили в Морской кадетский корпус, едва он достиг соответствующего возраста. Как ни странно, обучение не вызывало неприязни, а, напротив, со временем он стал даже проявлять немалый интерес к морскому делу. Его старания неоднократно вызывали одобрение у его наставников, прочивших ему славное будущее. И вот, закончив курс и успешно сдав экзамен, новоиспеченный мичман Николай Ломакин, восемнадцати лет отроду, уверенный в себе и полный самых радужных надежд, ступил на борт двадцатипушечного брига «Чайка» и... первый раз за свою недолгую жизнь буквально открыл рот от изумления.
     Это знаменательное событие произошло два года назад в Кронштадте незадолго до отбытия в Америку. Получив назначение, он был немного разочарован: он очень надеялся попасть в команду к В.М. Головнину [6] или М.П. Лазареву [7]. А тут командиром корабля числился какой-то незнакомый ему капитан-лейтенант Ремизов. Заметив разочарование на его лице, офицер, отвечавший за распределение, сказал загадочную фразу: «Вам повезло! Попали к Ремизову - сможете быстро проявить себя! Если, конечно, выживите». И участливо похлопал его по плечу.
     С таким странным напутствием Ломакин отправился в военную гавань.
Его ожидания и любопытство к тому времени уже были подогреты немногими, но весьма невероятными слухами о «Чайке» и ее командире. Говорили, что сам Ремизов то ли вовсе не учился в Морском кадетском корпусе, то ли учился, но очень недолго. Но, явившись неизвестно откуда в том возрасте, когда многие уже сдавали экзамен на гардемаринов, он экстерном сдал весь учебный курс и в первой же навигации умудрился отличиться настолько, что ему было дозволено досрочно сдать экзамен на мичмана. Затем он три года провел в кругосветной экспедиции В.М. Головнина на шлюпе «Камчатка» [8], а, едва вернувшись, снова был отправлен к берегам Русской Америки в экспедиции Российско-Американской Компании уже в должности старшего офицера. При этом после внезапной и трагичной смерти командира экспедиционного фрегата, он самостоятельно и весьма успешно провел вверенный ему корабль через Атлантику, благополучно вернувшись в Кронштадт к началу 1821 г. И тут же был отослан в Средиземное море, где вовсю разворачивалась война Греции за независимость [9]. Далее были весьма смутные слухи о его приключениях у берегов Греции где он, как командир небольшой греческой шхуны, прославился очень дерзкими налетами на турецкий флот. Говорили даже, что турки за его голову назначили особую награду, но, правда это или нет, Ломакин так и не разобрался. В конце 1821 г он был отозван в Россию и относительно недавно прибыл в Кронштадт, где, уже в начале 1822 г и был назначен командиром только что спущенного на воду двадцатипушечного брига «Чайка», готовящегося к экспедиции в Америку.
     Эта головокружительная карьера молодого командира «Чайки» многим не давала покоя, вызывая массу противоречивых толков. Сам Ломакин ни разу не встречал его и мог судить о нем только по рассказам его бывших сослуживцев. Все сходились в одном: слишком способный, непростительно талантливый и чертовски удачливый. Правда, с большими причудами. С какими именно? Говорили, что он никогда не улыбался. Что у него невероятная память. Что он говорит то ли на пяти, то ли на восьми языках. А еще, что он виртуозно играет. Но не в карты, а… на рояле. Особенно после бурной попойки. Насчет рояля Ломакин решил, что его разыгрывают, а вот все остальное очень быстро сложилось у него в голове в образ этакого сурового, мощного морского волка, высокомерного, шумного, лохматого и абсолютно беспринципного (откуда он только нахватался этих штампов?).
     Итак, июльским утром 1822 г Николай Ломакин уверенно поднялся на высокий борт «Чайки» и осмотрелся. На палубе велись какие-то ремонтные работы: кажется, меняли грот. Светловолосый молодой человек с меланхоличным взглядом руководил всей операцией со шкафута. На вид ему было немногим больше двадцати, одет в простую хлопковую рубашку с засученными рукавами, поэтому Ломакин обратился к нему, отбросив все формальности:
     - Эй! Приятель! Где я могу найти капитана этого судна?!
     - Выше, Сазонов! – тот продолжал кричать матросам, хлопотавшим на грот-рее. - Ещё выше! Зачем он вам? - не оборачиваясь, спросил он.
     - У меня к нему дело, - Ломакин несколько удивился такой бесцеремонности: сам он был в мундире, при всех знаках отличия и отношения от матросов ожидал соответствующего.
     - Грошев! Правее! - молодой человек в рубашке, казалось, игнорировал эти детали. – Какое дело?
     - У меня приказ от командующего! - голос Ломакина звучал все более нетерпеливо.
     - Правее, Грошев! Правее!.. - снова никакого внимания, затем он, все так же, не оборачиваясь, протянул к нему руку – Давайте!
     - Что? - не понял Ломакин.
     - Приказ!
     - Зачем?
     - Вы же сказали, у вас приказ от командующего.
     - Ну, так он для капитана, - Ломакин все больше удивлялся несообразительности этого наглеца.
     - Я понял. Давайте!
     - Вы его передадите?
     - Нет, - кажется, его собеседник стал терять терпение. – Я его прочитаю. Давайте же!
     Эта сцена явно стала забавлять окружающих: матросы, слышавшие разговор, стали фыркать, скрывая смех. Кто-то на грот-рее едва не выронил крепящий фал, прыснув от хохота.
     - Сазонов! Внимательней! Возьми выше! - прикрикнул на него молодой человек в рубашке.
     Затем, развернувшись-таки к Ломакину, он немного резко сказал:
     - Хватит дурить, давайте приказ или докладывайте устно! У меня нет времени на все эти формальности!
     От возмущения Ломакин даже потерял дар речи. Пару мгновений он просто смотрел на него. Тот как ни в чем не бывало снова отвернулся и продолжал давать указания матросам:
     - Да, крепите там! Нет, Грошев, левее! Левее! Теперь правее... Стоп!..   
     - Эй! Да что с тобой такое? - возмутился Ломакин. – Перед тобой новый офицер корабля, а ты даже не соизволишь позвать капитана?! Я требую обращения по всей форме!!!
     Смешливого матроса на грот-рее снова скрутило от хохота, он выпустил фал, и полотнище паруса с громким хлопком развернулось.
     Молодой человек в рубашке мрачно выругался, потом устало вздохнул и теперь уже полностью развернулся в сторону Ломакина.
     - Басин! – позвал он, спокойно и пристально глядя на Ломакина. - Господин мичман требует, чтобы все было по форме!
     - Так точно! - отозвался высокий, крупного сложения моряк с густой рыжеватой бородой и мощными загорелыми руками.
     Сию же секунду зазвучал боцманский свисток и матросы, все еще посмеиваясь и пофыркивая, в считанные секунды выстроились на палубе. Одновременно кто-то накинул на плечи светловолосого молодого человека мундир. Увидев капитанские эполеты, Ломакин почувствовал, что в горле у него совсем пересохло, а палуба уходит из-под ног.
     - Докладывайте, - спокойно сказал капитан «Чайки».
     - Как же так... - пробормотал Ломакин, окончательно сбитый с толку. – Вы… капитан?! Капитан «Чайки»?
     - Капитан-лейтенант Алексей Ремизов, к вашим услугам, - тот слегка кивнул головой. – Слушаю вас.
     - Я... То есть, я хотел... - Ломакин отчаянно пытался вновь обрести власть над своим языком.
     - О! Да вы и доложить толком еще не умеете! - капитан говорил спокойно, чуть насмешливо, но даже без тени улыбки. – А столько шума подняли!
     Ломакин почувствовал, что краснеет, но все-таки взял себя в руки: расправил плечи, отсалютовал чуть дрожащей рукой и немного срывающимся голосом проговорил:
     - Мичман Николай Ломакин прибыл для несения службы на бриг «Чайка».
     Взгляд капитана смягчился.
     - Рад приветствовать вас на борту «Чайки», - сказал он. – К своим обязанностям приступите завтра утром. До этого времени можете быть свободны. Василий Басин - наш старший боцман. Он познакомит вас с экипажем и судном. Вы слышали, Басин?
     Боцман хмыкнул и подчеркнуто чеканя шаг подошел к Ломакину.
     - Капитан, мне следует это сделать по всей форме? - спросил он.
     - Соблюдайте субординацию, Басин! - снова вздохнул капитан. - Кажется, для господина мичмана это крайне болезненный вопрос…
     И только через месяц, уже во время перехода через Атлантику, где Ломакин проявил себя грамотным и расторопным, команда перестала над ним подтрунивать и признала его как полноправного члена экипажа. Это было, действительно, большое достижение. На «Чайке» царила атмосфера какой-то особой сплоченности и доверия. Каждый член экипажа вплоть до последнего матроса был очень предан команде и всегда выкладывался на максимум своих возможностей. Здесь ценили честность, силу и преданность. И крайне гордились своим капитаном.
     Впрочем, после перехода через Атлантику Ломакин полностью согласился с тем, что слухи о талантах капитана «Чайки» были вполне оправданны и готов был поспорить с каждым, кто бы осмелился сказать, что это не так. Хотя до сих пор при взгляде на Ремизова у него в душе возникал легкий диссонанс, как будто тот находится не на своем месте, а просто из любопытства оказался на палубе военного корабля.
     - Капитан, - заговорил Ломакин, едва они повернули с набережной на главную улицу города, - как вы думаете, как она выглядела?
     - Кто она? - не понял тот.
     - Мэри Рид.
     - Какая Мэри Рид?
     - Ну, из той песенки? В порту?
     - А... вы об этом... – капитан задумался. - Забавная песенка. Кажется, когда-то действительно жила пиратка с таким именем [10].
     - Так вот, интересно, - продолжал Ломакин, - как бы она выглядела? Эта Мэри Рид?
     - Как? - повторил капитан и осмотрелся. - А вот так, я думаю, - кивнул он в чью-то сторону. - Только, мне кажется, она была брюнеткой.
      В замешательстве от столь конкретного ответа, Ломакин посмотрел в указанном направлении. По другой стороне улицы шел юноша лет шестнадцати-семнадцати. Он был невысок, но необыкновенно хорошо сложен и двигался с тем изяществом, которое отличает танцоров и фехтовальщиков. Прямые светлые волосы до подбородка, мягкий овал лица и тонкие черты вполне могли бы принадлежать и девушке, если бы не странное жесткое выражение и сурово сдвинутые брови. Шёл он очень быстро, постоянно оглядываясь. Весь его облик: от отсутствующей шляпы до тонкой, нервно вздрагивающей в руке тросточки - свидетельствовал о сильнейшем беспокойстве.
     - Что-то мне подсказывает, - сказал Ломакин после минутного наблюдения за ним, - что он тоже идет к коменданту порта.
     - Вы уверены? - отозвался капитан.
     - Абсолютно, - подтвердил Ломакин, - Мы идём за ним шаг в шаг уже довольно долго. А так как эта улица напрямую ведет в форт, то и он... вот мошенник! Куда это он повернул?..
     Юноша действительно свернул в какой-то узкий переулок и исчез в густой тени. Кажется, им было все-таки не по пути. Хотя, если бы Ломакин присмотрелся к мозаике теней в том переулке, он наверняка бы заметил, что этот странный юноша никуда не ушел. Напротив, остановившись около стены ближайшего дома, он очень долго и внимательно смотрел им вслед. А затем быстро побежал по узким улочкам в сторону форта.


КОММЕНТАРИИ:

[1] Англичане слишком боятся потерять еще одну колонию - Вследствие Американской войны за независимость 1775-1783 гг Великобритания лишилась тринадцати колоний, объявивших независимость в 1776 г. В 1775 году произошло Вторжение в Канаду, в ходе которого американский генерал Ричард Монтгомери захватил Монреаль. Однако англичане нанесли поражение Монтгомери и сохранили Квебек за собой. В 1812-1815 году прошла Англо-американская война, вследствие которой Англия, потерпев поражение, была вынуждена окончательно смириться с потерей североамериканских колоний.

[2] Тем более на реке святого Лаврентия - С 1534 по 1763 гг. территория Канады была французской колонией (новая Франция), а Квебек, основанный на реке св. Лаврентия в 1608 г, стал первым постоянным французским городом в Северной Америке. В 1763 году после семилетней войны был заключён Парижский мирный договор, согласно которому Новая Франция стала частью североамериканских колоний Великобритании, но 3/4 ее населения были французы, которыми управляла английская колониальная администрация. В 1791 году оставшийся под властью англичан Квебек был разделён на Нижнюю ("французскую") и Верхнюю Канаду.

[3] Бразилия, относительно недавно получившая суверенитет - 7 сентября 1822 года была провозглашена независимость Бразильской империи от Португалии. В 1824 г началась - первая русская научная экспедиция в Бразилию, собравшая богатый ботанический, зоологический и этнографический материал. Бразилия была первой из Стран Латинской Америки, получившей официальное признание Россией.

[4] Франция, потерявшая практически все свои колонии - По Парижскому мирному договору 1763 г., завершившему неудачную для Франции Семилетнюю войну 1756–1763 гг., все французские территории в Северной Америке, а также Доминика, Сент-Винсент, Гренада и Тобаго перешли к Великобритании. В 1804 г Франция потеряла Гаити вследствие произошедшей там революции. Фактически к 1824г во владении Франции оставались несколько островов Карибского моря (Мартиника, Гваделупа, мелкие острова Мари-Галант, Ла-Дезирад, Ле-Сент и Петит-Тер, Тобаго) и острова Микелон и Сен-Пьер в проливе Кабота.

[5] Российско-Американская Компания - полугосударственная колониальная торговая компания, основанная Григорием Ивановичем Шелиховым и Николаем Петровичем Резановым и утверждённая указом императора Павла I 8 (19) июля 1799 года. После продажи Аляски США в 1867 году формально прекратила свою деятельность, но фактически существовала до 1881 года. Российско-Американской компании были даны монопольные права на ведение торгово-промышленной деятельности на Аляске. Документ гарантировал покровительство государя, а также позволял открывать и осваивать новые территории. Как отмечают историки, Российско-Американская компания стала первой полноценной акционерной корпорацией в стране. Благодаря её деятельности Российская империя смогла укрепить оборону в Тихоокеанском регионе, расширить экономические отношения с Китаем и Японией, а также развить инфраструктуру Дальнего Востока.

[6] Василий Михайлович Головнин (1776-1831 г) – русский мореплаватель и мемуарист, вице-адмирал, руководитель двух кругосветных экспедиций: 1806-1813 гг (шлюп «Диана»), 1817-1819 (шлюп «Камчатка»). В 1821 году в чине капитан-командора был назначен помощником директора Морского корпуса; в 1823 году назначен генерал-интендантом флота, а в 1827 году получил в своё ведение департаменты: кораблестроительный, комиссариатский и артиллерийский. За время восьмилетнего управления Головниным интендантской частью на флоте (1823—1831) было построено 26 линейных кораблей, 21 фрегат, 2 шлюпа, 10 пароходов (первых в России) и многих других мелких судов общим количеством свыше 200.

[7] Михаил Петрович Лазарев (1788 – 1851 гг) – великий русский флотоводец и мореплаватель, адмирал, один из первооткрывателей Антарктиды (шлюп «Мирный», экспедиция Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.П. Лазарева 1819-1821 гг), совершивший три кругосветных путешествия (1813-1816 гг., 1819-1821 гг., 1822-1825 гг.), командующий Черноморским флотом (с 1832 г), один из основателей Новороссийска, почетный член Русского географического общества, Морского учёного комитета, Казанского университета и других научных учреждений. 8 октября 1827 года, являясь командиром «Азова», М. П. Лазарев принял участие в Наваринском сражении. Сражаясь с пятью турецкими кораблями, уничтожил их: он потопил два больших фрегата и один корвет, сжёг флагманский корабль под флагом Тагир-паши, вынудил выброситься на мель 80-пушечный линейный корабль, после чего зажёг и взорвал его. Кроме того, «Азов» под командованием Лазарева уничтожил флагманский корабль Мухаррем-бея. В 1828—1829 годах, будучи начальником штаба эскадры Гейдена, крейсировал в Архипелаге и участвовал в блокаде Дарданелл. В феврале — июне 1833 года, командуя эскадрой, возглавил экспедицию русского флота в пролив Босфор, в результате которой был заключён Ункяр-Искелесийский договор. Особая заслуга Лазарева в подготовке людей, прославивших русский флот и Россию в годы Крымской (Восточной) войны 1853—1856 годов, в том числе таких известных русских флотоводцев как адмирал П.С. Нахимов, вице-адмирал В. А. Корнилов, контр-адмирал В.И. Истомин и адмирал Г.И. Бутаков.

[8] Вторая кругосветная экспедиция В.М. Головина на шлюпе «Камчатка» (1817-1819 гг.) - состоялась на средства российского правительства на специально построенном военном шлюпе «Камчатка» водоизмещением 900 тонн и 32 пушками. Целями ее были доставка грузов и запасов продовольствия в Петропавловск-Камчатский и Охотск (главный город-порт для судов Российско-Американской компании); произведение описи северо-западных берегов Северной Америки и астрономическое определение ряда пунктов в русских владениях; корректировка карт, а также изучение отношений работников Российско-американской компании с местными жителями.

[9] Греческая революция (Греческая война за независимость) — вооружённая борьба греческого народа за независимость от Османской империи, начавшаяся в 1821 году и завершившаяся в 1829 году мирным Адрианопольским договором между Российской и Османской империями, предоставившим Греции автономию. Согласно Лондонскому протоколу от февраля 1830 г., Греция была признана независимым государством, что подтвердил Константинопольский договор 1832 года, подписанный также и Османской империей. Греция ежегодно празднует свой День независимости 25 марта.

[10] Мэри Рид - Мэри Джейн Рид (англ. Mary Jane Read, 1685 – 1721 гг) — английский пират. С детства она была вынуждена изображать мальчика. Её мать, вдова, переодевала незаконнорождённую девочку в одежду рано умершего сына, чтобы избежать подозрений со стороны богатой свекрови. В 15 лет Мэри уехала во Фландрию, где она, переодетая в мужчину, и под мужским именем, была зачислена в пехотный полк в должности кадета. Несмотря на демонстрацию отчаянной смелости, не смогла добиться карьерного роста и пошла служить в кавалерию, где провела несколько блестящих операций и заслужила уважение со стороны всего командующего состава. Влюбившись в офицера, который был её товарищем по оружию, она вышла за него замуж. После свадьбы пара сняла дом и оборудовали там таверну. После неожиданной смерти мужа она принимает решение об отъезде в Вест-Индию, для удобства и безопасности  вновь переодеваясь в мужчину. Однако корабль был захвачен английскими пиратами, которые отпустили его плыть дальше, после того, как разграбили, но Мэри Рид, как «единственный англичанин» на борту корабля, была ими оставлена на пиратском шлюпе.


продолжение: http://proza.ru/2025/01/06/1038