Всеобщий эквивалент 04. Не бойся!

Правило номер 4 — Не бойся!

Начало: https://valafila.livejournal.com/57790.html

Страх преследовал меня всю мою жизнь. Страх и сейчас со мною. Словно он сроднился и врос в меня и иногда так одолевает, захватывает меня, что даже становится мною. Как болевое тело Экхарта Толле, которое, если вовремя не остановить его, станет владеть и управлять всей жизнью.
С детства я боялась темноты, точнее, того, что может скрываться там от моих глаз и что может внезапно причинить мне боль. Стараниями необразованных и примитивных бабулек в моем младенческом сознании прочно поселилась всякая нечисть, - бабы Яги, водяные, домовые, чертики..., которые обязательно утащат меня «за бочок», побьют, съедят, наконец, если я буду себя плохо вести. А «плохо вести» означало все мои действия, кроме тихого сидения с игрушкой, картинками или какой-то помощи по дому.
Возможно, это было мое детское воображение, усиленное неуравновешенным эмоциональным состоянием, но я их видела, эту нечисть. Видела, как сгустки извивающегося в странной пляске темного дыма. Их было так много, этих темных пляшущих сгустков, что, казалось, они заполняли собой все пространство. Особенно после домашних застолий с гостями, которые, как правило, заканчивались примитивной пьянкой с последующим громким выяснением отношений.
Когда мама меня закрывала дома, уходя на работу... - меня часто оставляли дома одну, может быть, потому что я постоянно сбегала из детского сада... -  я забиралась на подоконник, закрывалась занавеской от этих «теней» и влипала в холодное стекло окна в ожидании мамы с работы. Часы ожидания тянулись так долго, и если мне не удавалось сбежать из дома через форточку в «сенцах», то я могла и уснуть, сжавшись в комочек от холода на этом подоконнике.
Мама говорила, что младенцем я постоянно плакала и успокаивалась только на руках, поэтому она «намучилась со мною».
В школе я училась только на пятерки, чтобы избежать недовольства родителей, их строгих и холодных глаз, от которых мне тоже было страшно. А за пятерки они меня хвалили и, наверное, любили.
Тогда я еще не осознавала, что я попросту покупаю их любовь за пятерки и примерное поведение.
Свое одиночество все более я начала ощущать в тот самый переломный переходный возраст, когда девочка становится девушкой, когда со мною начали происходить пугающие меня изменения в физиологии. Я, подобно Джейн Галлахер из романа Селлинджера «Над пропастью во ржи», думала, что со мною случилось что-то страшное. Но дворовые девчонки меня  успокоили и объяснили, как могли, что это не смертельно и «такое у всех бывает».
Моя мама, фельдшер-акушер по образованию, никогда со мною не говорила на «интимные» темы. Она подложила на видное место книжицу про взросление девочки и молча принесла мне пакеты для «критических дней».
У меня стал меняться характер, я становилась замкнутой. Я больше не бежала навстречу отцу, когда он приходил с работы, чтобы он подхватил меня, прижал к себе и поцеловал в «щечки, лобик, носик», я закрывалась от его вспыхивающих чувств, - они мне вдруг стали неприятны. И это очень сердило отца. Даже несмотря на мои отличные отметки.
А когда я отказалась несколько раз играть на пианино для гостей и категорически не захотела танцевать для них, отец назвал меня «совсем чужой».
И меня снова охватил страх, но он был еще сильнее, чем в раннем детстве, когда в моем напуганном сознании все-таки еще был заветный берег в лице родителей, моего любящего отца. А теперь мне становилось страшно даже рядом с самыми родными людьми, потому что никто не мог защитить меня.
В четырнадцать лет я приняла свое первое судьбоносное решение — уйти из дома при первой же возможности. Но и от этой мне мысли мне становилось страшно, потому что уйти мне было некуда. И я еще маленькая, без образования и специальности. И решение пришлось отложить.
Мн было страшно от своей полной беспомощности, когда я осознала последствия моей внезапной юношеской любви и поняла, что разбираться с последствиями мне придется одной. Но еще более страшными мне казались холодные и безжалостные глаза отца и их молчание, когда они с матерью забирали меня из больницы.
Этого страха я уже не могла вынести и ушла из дома. Меня приютила моя бывшая учительница и наставница ( «Спасибо деду за победу!» 10  «ПРОПАСТЬ» https://valafila.livejournal.com/38438.html).
У меня тогда еще были иллюзии, что в этом мире есть и бескорыстное добро, и бескорыстная любовь и сострадание. Я, конечно, знала, что за добро и сострадание надо быть благодарным и делать в ответ добро. Но я и представить не могла, какую дорогую цену мне придется заплатить за свои иллюзии.
Я думала, что уже больше ничего не может быть страшнее убийственных слов той самой моей бывшей учительницы и наставницы, после которых сама жизнь мне показалась невозможной и я приняла решение уйти и из жизни (УЧИТЕЛЬ - УЧЕНИК. ДО СМЕРТИ... "ВТОРАЯ ДРЕВНЕЙШАЯ" 02  https://valafila.livejournal.com/42575.html).
Но мой суицид не удался. Меня, к счастью, успели вернуть с того света. А то, что я ТАМ увидела и ощутила, навсегда отвратило меня от подобных попыток.  Я никому и никогда не рассказывала об этом своем недолгом пребывании за гранью. Да меня никто и не спрашивал. Мои близкие и это страшное событие моей жизненной истории обошли молчанием.
Потом даже смертельная авария («АВАРИЯ ПО АСТРОЛОГИИ»  «ВТОРАЯ ДРЕВНЕЙШАЯ 05»  https://valafila.livejournal.com/44729.html)  мне уже не казалось страшной ...по сравнению с тем  одиночеством, которое я с тех пор несу по жизни.
Последняя, надеюсь, а не крайняя, попытка поверить в добро и справедливость случилась со мною после череды смертей людей, называемых близкими. Когда я от страха и безысходности пошла в церковь в надежде найти там Бога, который, единственный,  - бескорыстен, безгрешен и свят. Я находилась в очень уязвимом состоянии — душевной боли и физической немощи. И в этом состоянии меня в свои объятья заключил мой «духоносный батюшка». Он и поддержал меня, и согрел надеждой мое израненное сердце. Но несколько позже он взял с меня за свои благодеяния практически все мои финансовые ресурсы, полученные от родительских накоплений и продажи их квартиры. Я посвятила этому почти двадцатилетнему эпизоду моей жизни  несколько постов с похожим названием - «Духоносные дары».
… Я уже не боюсь темноты и перестала бояться пляшущих теней в пространстве— этих энергетических сгустков от темных человеческих страстей.
Я уже не боюсь одиночества и даже стала избегать общений.
Я несколько раз смотрела смерти в лицо и точно знаю, что мы все умрем.
Так почему страх все еще живет во мне? Что еще может напугать меня в этом обреченном на гибель мире? И почему, как заклинание, я постоянно повторяю  правило Чингизхана - «Не бойся!» Но все равно боюсь...
Я поняла иллюзорность, ложность и, значит, беззаконие всего «мира сего», где изначально нет надежды всякому в него входящему. И сам великий Тимучин (Тэмуджин) с его железным «брутальным законом» - «Боишься — не делай, делаешь — не бойся, не сделаешь — погибнешь!» - есть такая же мистификация, скрывающая истинную реальность и реальных героев.
Но мой страх — о будущем. О том месте в Вечности, которое будет дано мне по результатам моей здешней жизни. И это вовсе не об аде-рае и божьем суде. Это о ПРАВДЕ, которая откроется в самый главный момент, ради которого и есть вся эта жизнь — момент Смерти. Смогу ли я вынести то, что увижу, не сгорю ли сама дотла, до космической пыли от страха и стыда... И хватит ли моих земных накоплений — опыта, дел, знаний и навыков, чтобы удержаться и остаться и быть в Вечности...
Теперь я боюсь только этого одного.
А пока я еще здесь, я стараюсь следовать правилу номер 4— «никогда и ничего не бойся ...в этом мире».


VALA FILA