Книга 1. Глава 19. Дитя Тьмы. Россия, 1986 год

Изъян

Её окружала темнота и была ей мягкой периной и нежнейшим покрывалом, пеленала, укутывала, оберегала сколько она себя помнила. Тьма была её учителем, наставником, поддерживала, вела и направляла, поощряла и наказывала, но самое главное – всецело верила в неё, в её силы и возможности, вверяя неограниченную власть на престоле темного мира.

Тьма выбрала ее и ни разу не усомнилась в ней до сегодняшней ночи, когда учуяла изъян, нащупала и, безжалостно раздирая, выковыривала его из ее груди, не давая заразе распространиться. Она понимала, что иначе не выжить, выла, мучилась, терпела, желая поскорее исцелиться и забыть об этом.
 
Когда же снова почувствовала ледяной холод в груди, а у своих ног еще бьющееся, сочащееся алой кровью, пышущее жаром сердце, почувствовала долгожданное облегчение. Но где-то там глубоко-глубоко внутри, всё еще ощущая непрошеную горечь потери, поспешно закапывая ее еще глубже и прочнее утрамбовывая.
 
Она снова чистокровное дитя тьмы, незапятнанное человеческими слабостями, холодное, безжалостное, амбициозное, готовое плотным черным саваном окутать весь мир, внедряя тьму в каждый его уголочек, в каждую клеточку, тьму, приносящую ей долгожданный покой и умиротворение, в отличие от назойливого света ослепляющего и обжигающего.

Теперь она снова была готова уничтожить свое ненавистное отражение, чтобы, наконец полюбоваться на себя – коронованную наследницу могущественного царства тьмы, а не на эту юродивую, милосердную и всепрощающую догорающую свечку. Ей нужна была армия, и она уже знала, кто соберет ее и возглавит.
 
Она стремительно подошла к зеркалу, полная решимости проучить и жестоко наказать зарвавшегося светлячка, на ходу придумывая изощренные пытки и предвкушая наслаждение от созерцания ее страданий. Она не поверила своим глазам, напряженно всматриваясь, вплотную прижавшись лицом к зеркальной поверхности.

По ту сторону зеркала никого не было. Удивление быстро сменилось досадой, бешенством и, наконец, неконтролируемой яростью. Все ее бушующие эмоции черной копотью оседали на зеркальной поверхности, еще более увеличивая его и так внушительные размеры, расползаясь жирными черными разводами по всей комнате.

Непростительные ошибки

Круто развернувшись, она буквально взлетела на второй этаж и ворвалась в спальню Кирилла. Он был один. Она с удовольствием смотрела на него, любуясь мужественными чертами лица, стройным мускулистым телом, явно демонстрирующим возбуждение, снова невольно вспоминая неукротимого, разъяренного, ненасытного, измазанного кровью самца.

Он лежал на спине, раскинув руки, и улыбался во сне, бормоча что-то неразборчивое. Она осторожно легла рядом, чтобы почувствовать на губах его учащенное дыхание, ускоряющийся ритм его сердца, эхом отдающийся в ее груди, и неповторимый манящий запах зрелой мужской плоти.
 
Запах… Она насторожилась, ее тонкие ноздри вздрагивали и раздувались, учуяв едва уловимый, цветочный с медовым оттенком запах женщины. Значит, не она так возбуждает его тело, так волнует его чувства, не для нее наливается и пульсирует его сердце. Значит, он с другой, возможно, прямо сейчас, прямо у нее под носом! С другой, с этой рохлей, этим дохлым, никчемным светлячком.

«Не отдам! Его сердце либо мое, либо ничье. Не отдам!» Она вонзила руку ему в грудь и схватила пульсирующее горячее сердце, сжала, намереваясь вырвать еще бьющимся, прямо из-под носа соперницы. Но не смогла удержать и отдернула руку, с досадой наблюдая, как кожа на ладонях и пальцах поднялась волдырями, зашипела и задымилась.
 
Она снова сорвалась, чуть было не испортив всё дело. Она чуть было не убила его, а он нужен ей живой и невредимый. Он должен стать грозным оружием в ее руках, она использует его, выжмет всё, что можно, и выбросит за ненадобностью. И ещё одна мысль постоянно терзала её: он, всё, что связано с ним, отвлекает её от чего-то важного, мешает видеть очевидное, заставляет совершать непоправимые ошибки.

Дела сердечные

Кирилл, открыл глаза, задыхаясь, прижимая руки к груди, пытаясь унять острую, сжимающую боль. С трудом встал с кровати, нашёл в аптечке валидол, и через некоторое время ему стало значительно лучше.

Он проснулся от боли с последними словами Прасковьи на устах: «Я не дам тебе умереть, кем и каким бы ты ни стал». Прасковья никогда не согласится с его планом, он снова заставил ее страдать, но другого выхода он просто не видел. На -
 
Он догадывался кто это, вероятно она сильно рассвирепела, раз оставила столь заметные следы. Это хорошо, значит, действительно, кроме ненависти, ей доступны и другие сильные чувства, из-за которых она теряет контроль над собой. Чувства новые, оттого такие яркие, оттого делающие ее предсказуемой, а значит, слабой, она знает это и попытается от них избавиться. Влечение и ревность – основные его козыри, если успеет, сумеет воспользоваться ими – будет шанс на спасение, нет – верная гибель.

И еще одно обстоятельство. Судя по всему, она хотела его убить, но не стала, значит, он ей нужен живым, в личине оборотня. Нужно связаться с Ликой и поскорее, он надеялся, что Артему это удастся.

Опасный соперник

«Я совершаю слишком много непростительных ошибок», – думала она, как можно незаметнее покидая спальню Кирилла. Она чувствовала опасность очень близко, где-то рядом, но совсем не там, где ожидала, не видела основной ее источник, упустила из вида мальчишку, позволила вывезти его из дома. Теперь, наблюдая за его проделками, начинала понимать, что он действительно сын своей матери и даже еще более опасен.

Поначалу он был нужен ей как приманка, как средство для манипулирования его родителями. Но благодаря Кириллу он превратился из годовалого беспомощного дитяти в опасного соперника. Она не могла влезть ему в голову, она не слышала его мысли, но видела их на бумаге. Он рисовал их, шифруя, кодируя, переплетая, перепутывая, так, что разобрать хоть что-то было невозможно.
 
Она пыталась подобраться к нему через его кузину. Ее нужно было заманить на свою территорию, в загородный дом Кирилла, пацан не бросил бы сестру в беде и попался бы на крючок. Уже было запудрила ей мозги, внедряя страх и ужас, довела до нужной кондиции, чтобы сделать послушной, и практически заманила в ловушку, но ничего не вышло, скорее всего, опять же из-за мальчишки.

До нее постепенно доходило, что основным ее противником является именно он, приумноживший способности своей матери. Если на предыдущих рисунках она могла хоть что-то разглядеть, то на последнем, тянущемся длинным рулоном без конца и края, она вообще ничего не увидела, только бескрайнюю белизну, слепящую глаза, как и яркий свет. Это сигнализировало об опасности, о близкой опасности.

Значит, он все ближе и ближе подбирается к ней. «Стало быть, вот кого сумела произвести на свет ненавидимое с детства сияющее отражение – мою смерть, мою погибель. Ну что, же это впечатляет. Я принимаю вызов». Тьма все более и более сгущалась вокруг нее, становясь осязаемой. «Посмотрим, чья возьмет».