Каштаны

   
   Ах, какие веселые были раньше медкомиссии. Раньше – это давным-давно, в юности.
   Украсив белыми могучими свечами величавые купы разлапистых крон, а дурманящим ароматом не давая уснуть, цвели каштаны; все шатались по улицам – много, бесцельно, нося что-то необъяснимое внутри, готовые говорить, знакомиться, общаться со всеми – казалось, в многомиллионном городе не спали все, кто был еще молод. Или, по крайней мере, ощущал себя таковым.

   А у нас медкомиссия. Гриша снова в смешных польских носках. У Димы майка, вероятно, на два размера больше его сорок шестого. Юра – с волосатой спиной. Мы уходили плавать. У нас практика. Как сказано, “простите пехоте, что так не разумна бывает она …”

   Обменяв зачетки на дипломы, мы снова занимали очереди…
   Как много их пройдено... Были плавательские, были армейские, студенческие и снова-снова плавсоставские – “всегда мы уходим, когда над Землею бушует весна…“
Мы перестали на них стесняться, мы стали бояться их.

   Еще прохожу. Врач зачем-то вызвала скорую. Колют. Трясемся по городу. Про-тивно ойкает сирена. На пол свалился портфель – память о Кайруане, елозит по затоптанному полу. Клиника. Теперь каталкой по коридорам. Лежу на кушетке.

   Колют, меряют, снова колют. По очереди спрашивают, и я невпопад что-то говорю. Шепчут прогнозы. Я устал – отдыхаю.

   Вот, могу оглядеться, только еще и мое всегда пониженное, говорят, взвилось. Но слышу. Врач сказала сестре: “Труп”.

   Пытаюсь думать – зачем врач так грубо, не принято так говорить. Но вперебив несутся акварельно – белым по зеленому, строкой вдоль улицы – рясные на цветы каштаны. И в переулке Карла ими бело, и у почтамта. И лента дорожки по гребню парка – мимо памятной республиканской, на мост чертов (или любви – кому как повезет). Только разглядеть свечи цветков не успеваю, лишь что-то белыми мазками по купам застывших крон.

   Плывут белые халаты врачей, белые плитки панелей – они, наверное, белы и там…
Не хочу остаться здесь.
   
   Всё же…
   Решаюсь спросить.
   – Доктор, вы сказали: “Труп”. Совсем так плох?
   – Что сказала?
   – “Труп”, медсестре.
   – Я сказала “троп”, – доктор отрывается от бумаг, что-то смотрит в стекле.
   – Потерпите, сейчас решим – еще немножко.

   На меня женщина взглянула без тени сочувствия, но и без злобы – я понимаю скольких за день они рассортировали таких: в реанимацию, операционную, в палату, еще куда-то… Вот и меня, коль жив, тоже надо определить – “у жизни и смерти еще не окончены счеты свои…”

   Даю зарок, если и на этот раз сойдет, больше никаких комиссий – только в обход: знать свой срок – не жить, а ждать…