Глава 6. Марракеш

        На следующий день утром я стоял на платформе и ждал электричку, лёгкое волнение, скорее приятное, охватило меня: два часа и сорок минут предстояло мне проехать вглубь Марокко. «Как ведут себя люди в поезде? Как они на меня будут смотреть?» — почему-то такие странные мысли приходили в голову. Я взял билеты туда и обратно в вагон первого класса — прочитал где-то в рекомендациях для туристов, что вагоны в Марокко грязные и мусор летает над полом — поэтому и решил, что в первом классе должно быть чище.
        Подъехал поезд, я вошёл в вагон — простор и красота! Билеты были с местами. Поезд беззвучно тронулся и с непривычной для меня мягкостью стал ускоряться. Первая станция была ещё в пределах Касабланки, и поезд шёл с умеренной скоростью, а потом, когда выехали из города, даже дух захватило от ускорения, такого же мягкого, прям укачивающего — пейзажи Северной Африки мелькали за окном. Не верьте про грязь в вагонах! Кто это писал — непонятно — наверно, он ни разу не был в Марокко — в вагоне была образцовая чистота. Сам поезд — не самой новой модели, но видно, что регулярным уходом и ремонтом он поддерживался в надлежащем состоянии.
        Люди вокруг вели себя спокойно, никаких громких разговоров — я был немного насторожен, вспомнив те раздражения, которые возникали у меня в Москве, когда восточные приезжие не говорят, а как будто орут друг другу, чтобы через горы наверняка слышно было, а здесь — деликатность и уважительность.

        Пальмы, пустыри, плантации проносились за окном, даже виноградник встретился, он долго тянулся вдоль дороги. Поезд мягко замедлял скорость перед остановками у городов и посёлков. Я тут же смотрел в интернете, что это за город, чем примечателен. Проехали город Сеттат, где находится крупный Университет, какие-то ещё не очень примечательные города и вдруг смотрю — Бен Герир, город, где расположена самая крупная в Северной Африке военная база НАТО. Беззаботность на несколько минут пропала… что ж, мир не прост и не спокоен. Примерно минут за сорок до приезда пошла пустынная местность, вблизи шли холмы, вдали виднелись невысокие горы, и всё это было необычного тёмно-оранжевого цвета, местами переходящего в буро-красный.
        На подъезде к городу эти марсианские пейзажи отодвинулись куда-то  вдаль, и к путям подступили уже почти родные пальмочки, кактусы, местная жёсткая трава. — всё больше зелёной растительности стало окружать наш путь; проезжали деревни, посёлки, показались окраинные строения города и наконец — вокзал.
        Поезд плавно останавливался — ни малейшей тряски, ни одного толчка, просто скорость снизилась до нуля и — тишина. Я задумался, небольшое волнение возникло, как перед сюрпризом, который обещали и вот-вот сейчас откроют: как я почувствую себя в Марракеше, какое впечатление произведёт на меня этот легендарный город, основанный в 11-м веке — первая столица Марокко, излюбленный город европейских туристов и молодёжных тусовок. 
        Я прошёл через здание вокзала, оглядел открывшийся вид города и замер. «Это совершенно другое! — пронеслась мысль, — это классно!» Город не просто предстал, город дыхнул на меня — дыхнул воздухом чуть суховатым с оттенками запаха песков пустыни, охватил своим шумом, чуть более суетным и резким, чем в Касабланке; но эта резкость не раздражала, а мягко заводила, возбуждала желание проникнуть вглубь города, побродить по его улицам.

        На той стороне площади стояли пяти-семи этажные дома — и сразу бросилось в глаза, что архитектура здесь другая, более самобытная, как будто более древних традиций, возможно, сохранившая вкусы берберов, которые составляют большинство населения Марракеша.
        Я всматривался и соображал — по какой улице из нескольких, расходившихся от привокзальной площади, мне пойти вглубь города. Улыбка возникла, мне стало хорошо, приятно будоражило предчувствие новых открытий. В состоянии города я почувствовал какой-то задор, некую весёлость, смешанную с восточной хитринкой. Ко мне подошёл человек, видимо, я слишком долго стоял на месте, и предложил мне такси, как-то сухо и напористо предложил. Я ответил: «Non, non, je n’en ai pas besoin» (Нет, нет, мне не нужно), — и быстро пошёл по выбранному направлению. Но, видимо, или мой акцент, или здесь так фразы не строили — что-то выдало, что я русский; и человек вслед громко произнёс на ломаном русском: «И пошёл, и пошёл…». Я обернулся, он кривлял боками, изображая быстро идущего человека. Он добавил вслед: «Это Марракеш! Лучше скажи куда довести». «Нет, нет», — крикнул я решительно и резко, чтоб он отцепился. Да я и не знал куда ехать, просто хотел потоптаться, побродить по городу, куда глаза глядят. Настроение оставалось приподнятым. Назойливый таксист представился мне лишь, как забавный, неотъемлемый от этого города колоритный эпизод.
        Я шёл не спеша, по одной из улиц, лучом уходящей от вокзала, рассматривал дома, убеждался, что своеобразие и самобытность мне не привидились. Даже настроение у жителей виделось какое-то особое — внешне это выражалось в какой-то лёгкости улыбок и движений. Я завернул в переулок налево, стало тише, даже как будто слышалось едва уловимое эхо от шагов прохожих. Взгляд привлекла вывеска кафе — да, непременная забота путешественника — найти, где поесть. Это было кафе с итальянской кухней, а хотелось попробовать местную марокканскую, итальянскую можно и в Москве без труда найти. Переулок влился в следующую широкую улицу, отходящую от вокзала; и слева заблестели высокие окна бутиков европейских брендов — глаза разбегались, и туда, и сюда хотелось пройти посмотреть, но всё же сначала надо поесть, к тому же я пожалел, что не сходил в туалет в вагоне. Я шарил глазами: французский ресторан, английский паб, вездесущий МакДональдс, и ещё всякие разные заведения, но только не с марокканской кухней — уж пусть будет хотя бы с арабской — готов был я на компромисс. Я ускорил темп шагов, заглядывал в переулки, на меня уже оглядывались неторопливые прохожие, наконец, вижу — Ливанский ресторан — всё, пусть будет он; и я не пожалел. Такой вкусной шаурмы, поданной на тарелочке, я никогда не ел, к ней ещё прилагались две чашечки соуса.
 
        Сытый и довольный я шёл по переулку. Достопримечательностей здесь много, город большой — миллионник — и лучше не спеша посмотреть что-то одно. Дворец Бахиа был на первом месте в списке рекомендуемых объектов, туда я и решил поехать, а после посмотрим, сколько времени останется.
        Такси я поймал очень быстро. Здесь в Марракеше городские такси были другого цвета — бежевого. В приподнятом беззаботном настроении я сел. Приветливый спокойный водитель выслушал меня, сначала он обратился ко мне на английском и искренне обрадовался, когда я стал говорить на французском. Пару минут, как и все водители, он рулил молча, потом посмотрел на меня и спросил:
        — А вы же не из Франции? Да? Вы из Канады?
        — Нет, я из России, — ответил я.
        Он на мгновенье затаил дыхание, повернулся ко мне, широко открытые  глаза сверкнули восторгом, миг тишины, как будто он готовился:
        — О!!! Россия! Это замечательно! — воскликнул он и всплеснул руками вверх — я аж замер от порыва его эмоций. Он повернул взгляд на дорогу.
        — ПутИн!!! ПутИн!!! — вот это президент! — я понял не сразу, потому что непривычно было слышать фамилию Путин с ударением на последнем слоге. — Путин это сила! Путин это ум! А вы где в России живёте?
        — В Москве.
        — О!!! Москва! Понимаете, — продолжил он не так бурно, но всё же на подъёме эмоций, — мы не любим Байдена, мы не любим Макрона, мы не любим Шольца, а вот Путина уважаем — правильный президент. — Сжав кулак, он бросил руку вверх. — Путин всё правильно делает! Те, кто думают, они понимают, что происходит. А я — бербер, чистокровный бербер, я умею думать, — и он стукнул кулаком себя в грудь.
        Такая сильная и искренняя эмоциональная реакция была неожиданна, но приятна; настроение ещё больше поднялось.
        — Мы сейчас будем проезжать мимо старой части города, это медина — хотите, я подвезу вас поближе и покажу?
        Помня, что, несмотря на его восторг, за лишний километры придётся платить, я сказал:
        — Спасибо, но показывать не надо, просто проедем мимо. — И тут я вспомнил, что хотел купить разливного оливкового масла и спросил:
        — Мне нужно оливкового масла, вы знаете, где на рынке можно его купить? 
        — О! Конечно, я же местный, я бербер, я покажу вам лучшее масло.
        Он зарулил в переулок поближе к рынку, мы вышли из машины, и он завёл меня в рыночную лавку.
        — Вот масло, — радостно показал мне рукой.
        — Но это же аргановое масло, — прочитал я этикетку. Здесь стояли и маленькие, и огромные бутыли с аргановым маслом. Я вспомнил, что оно есть не только косметическое, но и для еды.
        — Аргановое я уже купил, мне не нужно арганового, я просил оливкового. L’huille d’olive, — тщательно выговаривая, произнёс я.
        — О! — как ни в чём не бывало, продолжая улыбаться, воскликнул он, — хорошо, поедем за оливковым.
        Мы снова сели в машину и доехали до другого конца рынка, где я, наконец, купил себе литр свежайшего масла, вчерашнего отжима. Кстати, оливковое масло из Марокко считается одним из лучших в мире. Литр стоил около 1000 рублей; я удивился, надеялся, что это будет дешевле; потом убедился, что цена была не завышена, так оно здесь и стоит. И все, кто пробовал его уже в Москве, восхищались — оценили достойно.

        Мне ничего не оставалось как доверять моему водителю, когда он повёз меня дальше; мы въезжали в какой-то узкий проход между рядами на рынке. Он повернулся ко мне и с видом заговорщика произнёс:
        — Мы сейчас будем проезжать такое место, где нельзя находиться немуссульманам. И если нас остановят, я скажу, что ты мой друг из России. А ты подтверди это, тогда всё будет нормально. Хорошо?
        — Да, хорошо, — ответил я и стал внимательней смотреть по сторонам — что же здесь в этом месте такого особенного?
        Проехали торговые ряды, узкую улочку со старыми одноэтажными домами. Торговцы стояли за своими товарами, отвечали на вопросы покупателей. Другие люди шли по своим делам. Движение, разговоры — всё это наблюдал я из окна автомобиля, при этом люди были спокойны, встречались те, кто со смехом разговаривали друг с другом — ни напряжений, ни суеты — внутри – тишина.
        — Вот это старая часть нашего города, медина, — с гордостью показал рукой водитель.
        — Да, да, интересно, — подтвердил я.
        — А дальше, и там, и там, есть современные кварталы. Марракеш большой город!
        — Да, красивый город и интересный. Я только на один день здесь. Всего не смогу посмотреть.
        — О, да, не успеете.
        — А когда же мы приедем ко дворцу Бахиа? — спросил я, потому что мне показалось, что мы проезжаем знакомое место по второму разу.
        — Я же показываю Медину, — с удивлением и с некоторой наигранной обидой ответил он.
        — Медина у вас интересная, но мне надо только ко дворцу Бахиа. Больше показывать не надо, пожалуйста, отвезите меня к Бахиа, — уже с беспокойством настойчиво попросил я — видно было, что водитель хитрил.
        — Да-да, скоро приедем, совсем немного осталось.
Он оторвался от старых кварталов, выехал на широкую улицу, и минут через десять мы остановились на небольшой площади перед входом на территорию дворца Бахиа.
        — Вот, это дворец Бахия, — показал он рукой.
— Сколько с меня?
        — Тридцать евро, — чуть повернувшись ко мне, как будто и так дело было ясное, о чём идёт речь — с лёгкой небрежностью сказал он.
        И тут я пожалел, что в своём приподнятом настроении даже не спросил у него цену, когда садился. «Опять нарвался, расслабился, — со злостью подумал я, — писали же везде, что о цене договаривайтесь до поездки». Но 3000 рублей! — он чрезмерно загнул.
        — А почему так дорого? Как я вижу по расстоянию, должно стоить, ну 80 дирхам.
        — Я же вам такую экскурсию устроил! — смотрел он на меня с настойчивой улыбкой.
        — Но я не просил у вас экскурсию, и евро у меня нет, — медленно сказал я, тщательно подбирая слова.
        Его улыбка окаменела.
        — Если не евро, то триста дирхам, — снова произнёс он ровно и без эмоций.
        — А у меня нет триста дирхам, — уверенно сказал я, повернулся к нему и изобразил улыбку недоумения. Я вспомнил, что у меня в кошельке наличных дирхам было только сто двадцать. А остальные деньги, купюра в сто евро, были спрятаны в потайном отделении моего рюкзака.
        Он напрягся, тень растерянности пробежала по его лицу, но он тут же сделал деловое лицо.
       — Я же столько показал вам, и на рынке помог масло найти, — не злость, но возмущение было в его выражении лица.
        Я достал кошелёк и с чистой совестью раскрыл его, растопырил и показал, что у меня только сто двадцать дирхам двумя купюрами.
        — Но ведь я проделал такую большую работу для вас, — с недоверием и настойчиво произнёс он.
        — Но посмотрите, у меня нет больше денег.
        Он помедлил. Он прекрасно понимал, что у меня есть ещё деньги, ведь должен же я входной билет во дворец купить. Он что-то попытался ещё сказать, изображая недовольный вид, но я решительно протянул ему две купюры и вышел из машины. «Кто знает, что он будет делать? Какие здесь нравы?» — размышлял я и пустился подальше отойти от машины, невольно обернулся. Я удивился: он приветливо, с широкой улыбкой, с уважением махал мне рукой — оценил мою хитрость и стойкость. Я тоже улыбнулся ему, что ж, за шоу надо платить. «Да, впредь, — делал выводы я, — если таксист предлагает стать друзьями хотя бы на пять минут, от этого стоит насторожиться — жди подвоха!»  Но, в общем, сам я виноват, расслабился. И через пять минут все негативные эмоции улетучились, иссушились в прогретом африканским солнцем воздухе. 

        Дворец Бахиа — великолепный исторический комплекс с садом, со своими закутками и скверами — описывать сложно, такие объекты стоит посетить.
        На рынок в медину заходить не хотелось, не хотел суеты и пристального внимания продавцов, а купить что-нибудь из местных продуктов всё же тянуло. Вот и удача! — старик недалеко от входа на рынок торговал из мотоциклетного прицепа. Рядом стоял мальчик лет восьми, похоже, что внук. В открытых мешочках виднелись разные орешки, мандарины, соблазнительно блестели финики. Именно финики притянули моё внимание — среднего размера, свежие — всем видом обещавшие порадовать вкус своей сочной, чуть вязкой мякотью. Я встал в сторонку, чтобы посмотреть в переводчике как будет по-французски «финик». Цену старик назвал вполне реальную, я не захотел даже торговаться, купил миндальных, грецких орехов, мандаринов и фиников. Мальчик помогал насыпать товар в пакеты. И когда я расплатился, старик с доброй, чуть хитрой улыбкой подсыпал мне в пакет горсть фиников, наверно увидел, как у меня горели глаза, когда я на них смотрел. Я сказал: «О! Спасибо!» И старик, продолжая улыбаться, подкинул мне ещё горсть грецких орехов.

  Времени оставалось только чтобы погулять в этой части города. Да, я очень пожалел, что не запланировал провести здесь минимум два дня, располагающий город, можно сказать, что я его посетил наскоком, только чуть познакомился, только чуть коснулся древних вековых традиций. Я удалялся от многолюдной медины с её торговыми рядами, а местами с нагромождением прилепившихся друг к другу жилых домиков. На такси доехал до вокзала, заплатив всего восемнадцать дирхам. Оставалось минут двадцать до отхода моей электрички. Стоя у вокзала, я увидел справа у здания на другой стороне площади полуподвальный вход с лаконичной надписью «Погреб». Вспомнил, что винные магазины располагают здесь так, чтобы они не бросались в глаза. Быстро сходить и посмотреть, что это за Погреб я успею — подумал я и пошёл через площадь. Читал, что в Марокко производят уникальное серое вино, как же не попробовать…  Да, это оказался именно винный магазин. Чтобы не терять времени на разглядывание многочисленных рядов с бутылками я спросил у продавца: «А есть ли у вас марокканское серое вино?» «Да, конечно, — улыбнулся продавец, отвёл меня к полке, показал пальцем на бутылку и сказал — вот это марокканское серое вино!» «Ого, — подумал я про себя, — 170 дирхам, это 1700 рублей. Ну ладно, где ещё такое попробуешь?» — и я взял бутылку.
 
        Многие знакомые переспрашивали меня, что значит — серое вино? На этикетке так и написано согласно международной классификации: «le vin gris». Вино производится по древней берберской технологии, и только в Марокко, во Франции такого нет, марокканские виноделы оставили в секрете этот рецепт. Цвет, конечно, не серый, а бледно-розовый, но совсем не такой розовый оттенок, который имеют привычные розовые вина. Вина здесь стоят дороже чем у нас в России, об этом я читал — государственная акцизная политика — но смекалистый продавец, видя, что я иностранец и тороплюсь, тыкнул пальцем в самое дорогое серое вино. Потом у себя рядом с гостиницей в Касабланке я тоже обнаружил подобный Погреб, и серых вин было полно, стоимость начиналась от 30 дирхам, но более приличные — от 70 дирхам.
 
        Дня через три выдался дождливый день, бутылка вина оказалась очень кстати. Ничего подобного я не пил: запах сдержанный, но букет изысканный, по консистенции оно как будто более плотное, чем все привычные вина, вкус раскрывается как будто послойно и растекается по рту сменяющими друг друга оттенками. Опьянение чувствуется, но голова остаётся ясной даже и после половины бутылки; вино давало состояние свежести и творческого возбуждения. В этот дождливый день я и сделал основные наброски этого очерка.

продолжение  http://proza.ru/2025/01/03/1268