Ему снова снился дом. Вернее, он опять видел во сне Кристину. Глядел, не отрываясь, в ее бесконечно глубокие, чуть прикрытые светлыми нитями волос, синие глаза, и все, что он находил в них, – все было его домом. Их домом. С большим раскидистым кленом на лужайке. Дерево тянуло ветви к деревянному срубу в два этажа, с затейливой зеленой крышей, где приткнулись фигурки голубей. Он сам вырезал птиц из неподатливого красного дуба, которому не страшны ни снег, ни жаркое солнце. А внутри дома был камин, согревающий зимними вечерами. Они с Кристиной лежали возле него на волчьих шкурах и глядели друг на друга так, словно каждый вечер был последним. И однажды это случилось…
«Майк, вы там? Ответьте! Вызывает Горифлай Моро. Ответьте, пожалуйста, - услышал он. Громкий голос разбил сновидение. Он открыл глаза, секунду приходил в себя. Потянулся к тумблеру на приборной панели. Включил изображение коммутатора. На экране появилась знакомая морщинистая голова с кожей серого, словно старая доска, цвета. Не хватало только вытянутых ушей. Привыкнуть к этому было сложно. Майк отвел глаза.
- Белов на связи. Горифлай, слушаю вас.
- Отличная новость, Майк. Мы готовы принять корабль. Если не возражаете, через полтора часа начнем процедуру снижения. В общем-то, у нас все давно готово, но мы решили известить вас, когда проверим еще раз. Теперь дело за вами. Но с вашим опытом космических путешествий сесть в заданную точку будет проще простого, - Моро явно волновался.
Майк выслушал отличную новость с равнодушием. Садиться на Землю не было никакого желания. Однако он поспешил успокоить Моро.
- Попаду в копейку, - ответил он и, сообразив, что остался непонятым, добавил:
- Не промахнусь, Горифлай, не беспокойтесь насчет посадки.
- Ну вот и отлично! – облегченно произнесли на том конце. – Значит, свяжемся ровно через полтора часа.
Чтобы занять себя, Майк в сотый раз проверил автоматику управления кораблем, алгоритмы схода с орбиты, остальные данные. Все равно время оставалось, и он не удержался, снова скользнул в воспоминания, хотя поступать так не стоило, особенно перед посадкой, но он ничего не мог поделать с собой.
Когда за орбитой Луны астрофизики обнаружили временную аномалию, немедленно началось ее изучение. Находка по своим свойствам напоминала черную дыру, за исключением того, что с гравитационным полем там все было в порядке и она двигалась вместе с Луной, словно привязанная к ней. Никто тогда, конечно, еще не знал, что это дыра во времени. В нее направили беспилотный модуль с кучей регистрационных приборов. Модуль прошел туда и как в воду канул. Связь с ним оборвалась. На этом возможности исследования аномалии себя исчерпали. Каково же было удивление ученых, когда ровно через год регистрационный модуль внезапно вынырнул из дыры целый и невредимый. Астрономы тут же бросились расшифровывать диски. Только никаких данных они не обнаружили. Информация не успела записаться, словно модуль не путешествовал в неизвестности целый год. Тогда-то и стало понятно, что дыра – это временной портал. Был отправлен новый беспилотный регистратор. Следовало выяснить диапазон портала. Беспилотник вернулся тоже через триста шестьдесят пять дней.
Следующие несколько лет в портал продолжали запускать исследовательские модули. Все они возвращались через год, минута в минуту, с учетом сдвига астрономических циклов.
Затем очередь дошла до экспериментов с животными. Первым сквозь временную дыру отправился белый кролик. Видимо, кто-то из руководства ЦУПа любил детскую классическую литературу. По возвращении ушастого космонавта обследовали до молекул, но никаких отклонений не выявили.
Следующими благополучно слетали собаки. Потом обезьяны. И наконец наступил черед человека. Среди многочисленных кандидатов был выбран Майк Белов, за плечами которого значились пять выходов на орбиту Земли.
- Для меня пролетит мгновение, а ты проведешь здесь год в одиночестве. Ощущение времени растягивается в ожидании, - сказал он накануне отлета Кристине. – Я могу отказаться. Ни одна работа не стоит твоих печалей, Крисси.
- Мне очень страшно, Майки! – Кристина с тревогой смотрела на него. – Вдруг что-то пойдет не так? Но я не хочу ставить тебя перед дилеммой. Это эгоистично и пошло. Лети. Я настаиваю, - она обняла мужа.
- Крисси, ты волшебная! - он окунул лицо в ее волосы, пахнущие чем-то неуловимо волнующим. Поцеловал.
- Обещаю: только один раз. Увидимся ровно через год.
Когда корабль входил в портал, Белов оставался спокойным. Он размышлял о забытом в душевой ЦУПа кулоне с фотографией жены.
«Ничего. Через несколько дней я буду жарить свиные ребрышки на заднем дворе дома и слушать рассказы Крисси о том, что произошло за год. Я не уловлю ни малейших изменений в ее лице. А вот клен, пожалуй, станет чуть раскидистей».
Переход через временную дыру не вызвал никаких ощущений. Лишь на секунду исчезла с мониторов Земля, будто по ней проскользнул невиданных размеров черный бархат.
Майк посмотрел на длиннющий столбик циферблата атомных часов, ожидая увидеть положенные числа с вынесенной в отдельную строку разницей в один год. Сначала он решил, что точнейший прибор испортился, потому что на часах в строке значилось сто пятьдесят. Он включил связь. Тишина. Уже нервничая, Майк открыл щиток иллюминатора и взглянул на Землю. Она крутилась там же, где и положено. Это немного успокоило. Белов запустил автоматику возвращения. Спустя три дня корабль лег на низкую околоземную орбиту, а Майк глядел в иллюминатор и не мог понять, что случилось. Тревога была связана даже не с отсутствующей связью и поломанными часами, а с видом самой Земли-матушки. И внезапно до него дошло: привычная картина мириадов электрических огней на теневой стороне планеты изменилась. Вместо дрожащих ярких скоплений, буйства разлитых пятен и нитей, он видел лишь редкие тусклые точки, уткнувшиеся во тьму, словно крохотные тлеющие угольки на вспаханном поле. Лишь в одном месте точки сливались в большое пятно. А потом включилась аудиосвязь. И еще только начав говорить, Майк с ужасом понял, что атомные часы в полной исправности.
Он почти не осознавал дальнейшего разговора, автоматически что-то отвечал, а перед глазами была Кристина. Разум отказывался вместить в себя полуторавековой барьер, разделивший их навсегда. Это казалось глупой шуткой. Психика не выдержала такого фокуса, и Майк закричал. Он вопил, забыв о включенной связи, о том, что его голос не выйдет дальше узкого пространства металлической капсулы, скользящей в черноте над изменившимся миром, словно инородное тело.
Белова постепенно вводили в курс дела. На экране появлялся лишь Горифлай Моро, других людей Майк не видел. Горифлай расспрашивал о временной дыре, впрочем, без особых подробностей. Затем поведал о ситуации на Земле в настоящем. Рассказал о двух эпидемиях, унесших за треть двадцать первого века девяносто процентов населения планеты, о том, как остатками человечества для выживания были приняты законы обязательных межрасовых браков, что способствовало уничтожению неравенства и спорных генетических различий. Слушать его было вдвойне тяжело из-за странной манеры говорить: булькающая речь вызывала желание прокашляться самому.
Горифлай обещал как можно скорее организовать посадку. Однако с ней возникли трудности. Как объяснил Моро, обнаружение космической ракеты – он так и сказал: ракеты - стало для землян большой неожиданностью. Требовалось время для решения связанных с этим задач. Спустя две недели Майку сообщили о готовности.
И теперь Белов вел корабль на снижение по заданной траектории. Перед этим он спросил Моро, следует ли сбросить остатки горючего, оставив лишь минимум для посадки. Тот посоветовал избавиться от лишнего балласта.
Майк держал руку на рычаге отстыковки резервного бака с топливом. Корабль – это единственное, что связывало его с безвозвратно ушедшим временем, его временем. Без горючего космическая машина превращалась в консервную банку. Хотя после посадки разницы не будет никакой. Для нынешних людей его летательный аппарат - нелепый анахронизм, место которому в музее.
Все же логика и здравый смысл уступили чувствам, и горючее он оставил. Это усложняло посадку, но не критично. Белов аккуратно скорректировал движение корабля, регулируя взлетно-посадочные крылья, и опустил его в точно заданные координаты. Даже шасси не взвизгнули. На обширной бетонной площадке располагалась разметка, и он остановился ровнехонько по ней.
«В центре управления полетами, или что там у них теперь, должны оценить такую точность» - подумалось ему.
Майк обвел взглядом приборные панели, присел на матрас в спальном отсеке. С трудом пересилил искушение залезть с головой под покрывало и уснуть, чтобы утром со смехом рассказать Кристине об этом бреде. Он вдруг отчетливо понял, что от жены осталась только память в мыслях. Белов вспомнил о забытом кулоне и чуть не взвыл. Кое-как побрился, причесался, вглядываясь в измученное отражение.
- Пора! – сказал он себе и открыл люк выходного шлюза.
Воздух ощущался тем же, и легкий ветерок не изменил своих свойств за полтора века. Было пасмурно. Майк спустился по подогнанному трапу, похожему на самолетный, окидывая взглядом бетонное пространство, местами исчерканное длинными извилистыми трещинами, уходящими к далекому сетчатому забору, возле которого различалась кирпичная будка.
У трапа стоял Горифлай Моро, одетый в зеленую куртку, красного цвета свитер и брюки. Неподалеку Майк заметил новехонький синий автобус, конструкцией подозрительно смахивающий на общественный транспорт из его жизни, только с зеркальными боковыми стеклами. Больше никого и ничего вокруг. Белов почувствовал головокружение. На секунду ему почудилось, что все это полуторавековое путешествие ни что иное как чудовищная ложь, жестокий психологический эксперимент, смысл которого знать ему не полагалось; все тут же закончится, стоит ему шагнуть с последней ступени трапа, и реальность вернется на свое место.
Моро сделал широкий жест, должный быть приветствием, и кивнул.
- Добро пожаловать, Майк! От имени Сената Собрания Свободной Демократии и всех землян я приветствую вас, путешественника из тревожного прошлого, в нашем спокойном мире! – Он обвел глазами корабль. – Вижу, вы не сбросили ненужное топливо. – Горифлай растянул тонкие губы в улыбке. – Ну да ладно! Ничего страшного, к счастью, не случилось.
- Здравствуйте, Горифлай. С отстыковкой запасного бака возникли проблемы, – пробормотал Майк, спустившись. Он с радостью согласился бы отдать на отсечение руку, лишь бы проснуться сейчас в собственной постели рядом с Кристиной.
Моро показал на автобус, приглашая Белова следовать рядом.
- Майк, вы уже немного сориентированы в настоящем за полмесяца наших бесед, - мягко сказал Горифлай. – Спешу с радостью уведомить вас, что Сенат Собрания, куда я имею честь входить, назначил меня, как историка, культуролога и специалиста по Тревожным векам, вашим куратором, пока вы полностью не адаптируетесь. Я понимаю ваше состояние, - Горифлай повернулся к Белову и сделал сочувственное лицо. – Наш мир покажется вам… - он запнулся, - необычным. Многое будет выглядеть непонятным и даже неприемлемым. Но, уверен, вы очень скоро привыкнете и станете одним из нас. Вам понравится наше общество, и вы убедитесь в иллюзорности ваших печалей.
«Моя жена не иллюзия! Ты и понятия не имеешь, что я чувствую, крыса серая!» - подумал Майк. Ему захотелось схватить Моро за грудки и дать кулаком по вкрадчивой морщинистой морде, напоминающей грязную пепельницу.
Они подошли к автобусу. За стеклом виднелся водитель. Тоже серый и сморщенный, непонятного пола. Двери с шипением раскрылись. Майк ощутил, как реальность снова поплыла перед глазами.
«Сейчас появится кондуктор и протянет билеты» - подумал он.
- Наверняка вы представляли мир будущего по старым фантастическим фильмам и книжкам. Всякие летающие такси, лазерные пистолеты, предметы из воздуха и прочая ерунда, - понимающе вздохнул Моро, бросая на Майка мягкие цепкие взгляды. – Однако человечество вовремя поняло, что технический прогресс не самое важное. Гораздо необходимее мир и согласие в обществе, его безопасность и отсутствие раздражающих факторов существования.
Автобус плавно тронулся. Белов оглянулся на корабль, ощущая себя ребенком, которого увозят из родного дома в неизвестность.
- Куда мы едем? Знаете, Горифлай, я сейчас не в том состоянии, чтобы отвечать на кучу вопросов перед комиссиями.
Моро предупредительно поднял руку.
- Не беспокойтесь! Ничего такого не будет. Мы не собираемся вытаскивать из вас прошлое. Все, что можно, вы уже сообщили, пока находились на орбите. Наоборот. Пусть настоящее вольется в ваш разум и принципиально изменит мышление. Гостиница, отдых, хорошее питание, прогулки по городу – только это ждет вас в ближайшее время в моем скромном сопровождении.
Майк не удержался от вздоха облегчения.
- Спасибо! А с кораблем что?
Горифлай задумался.
- Пока постоит здесь. Потом разберем на утилизацию. Надеюсь, вы не против?
«Даже так, - подумал Майк. – Но на что я надеялся?». Вслух он сказал:
- Вам виднее. Вряд ли я могу что-то советовать в нынешнем положении.
Моро ободряюще хлопнул по мягкому поручню.
- Все будет отлично, Майк! Кстати, вы можете интересоваться абсолютно всем. Что увидите, услышите, не поймете – не стесняйтесь, спрашивайте меня. В период адаптации вы, можно сказать, по исключительному статусу вне юрисдикции наших законов, это касается и разговоров на любые темы. Чем больше вопросов – тем быстрее вы вольетесь в новую жизнь.
«Что он городит? – изумился Белов. – У них наказывают за неподобающие вопросы? А если я пошлю подальше все просветительные беседы – это будет считаться нарушением закона?».
Автобус подкатил к кирпичной будке возле сетчатой ограды. Створка поползла в сторону, открывая ворота. За будкой их ждал автомобиль розового цвета, размалеванный белыми цветами по дверцам. На его крыше блеснула зеленая мигалка. Машина пристроилась перед автобусом.
- Полицейское сопровождение, - сказал Моро. – Это не для безопасности, не подумайте, Майк. Преступность у нас практически сведена к нулю, за исключением мелких правонарушений. Мы оказываем вам честь и проявляем уважение к вашему подвигу.
- А почему… она такого цвета? – изумился Белов, пропустив мимо ушей пафос про геройство.
Моро кивнул.
- Вот и первый вопрос о нашем, - он улыбнулся, - и о вашем теперь мире. Я ждал его. Полтора века назад полицией пугали. Ну не мне вам рассказывать, - Моро с сочувствием взглянул на Майка. - У нас же общество абсолютно мирное, и полицейские лишь присматривают за обстановкой в людных местах, как егерь за вверенным ему лесным участком. Граждане видят веселые машины, и никаких неприятных и травмирующих психику ассоциаций у них не возникает.
«Логика в этом есть, правда, какая-то инфантильная» - подумал Белов.
- Каким образом вам удалось ликвидировать преступность? Насколько я знаю, это был недостижимый идеал человечества во все времена, - спросил он.
Майк увидел, как на лице Горифлая промелькнуло не то беспокойство, не то нетерпение. Впрочем, серая кожа легко вводила в заблуждение.
Моро заулыбался.
- Мой друг, давайте сделаем так, - мягко сказал он. – На некоторые вопросы вы сами постепенно откроете ответы, а я скромно умолчу о том, потому что однозначные и краткие объяснения сложных явлений могут исказить их суть. Но все же замечу: в мировом социуме существуют тенденции, источники которых мы не всегда в силах обнаружить. Однако мы можем сознательно ускорять проявление этих тенденций своими решениями и действиями, какими бы они ни казались нелепыми, и даже опасными, с точки зрения устаревшей морали. – Он развел руками и вздохнул. - Не думайте, что мы идеальны. Порок принимает различные формы, и стоит ослабить внимание – как он тут же вылезает наружу, словно сорняки в огороде.
Пока они беседовали, автобус миновал длинный склон и неспешно скатился с грунтовки на узкое черное шоссе, стиснутое желтыми сухими полями, повернул к виднеющемуся на горизонте мегаполису. Майк вглядывался в силуэты высоких прямоугольных зданий, рваными зубьями уходившими в низкое серое небо, и пытался уловить в них тень былого. Все выглядело достаточно обыденным: никаких поражающих воображение футуристических линий и очертаний, которыми изобиловали города будущего в фантастических книжках его времени.
- Наша столица, - Моро показал рукой вперед, и в голосе куратора появились нотки гордости. - Город Центральный. Средоточие жизни. Настоящий рай, как сказали бы в вашу эпоху, - улыбнулся он.
Белов подумал, что если все люди в этом времени похожи складом ума на Горифлая, то с катастрофой можно было бы смириться, принять ее как данность, только бы не… К мозгу словно прикоснулись раскаленным железом. Боль утраты жгла невыносимо. Майк отвернулся к окну, пытаясь справиться с приступом отчаяния. «Мне все равно придется с этим смириться и как-то жить. Даже без Крисси. Только какой смысл!» - с горечью думал он.
На шоссе тем временем появились машины. Чтобы отвлечься, Белов стал рассматривать их. Формы автомобилей почти не отличались от привычных, разве что, более угловатые, они оставляли ощущение незавершенности.
Перед въездом в город их автобус свернул на кольцевую дорогу и начал притормаживать, перестраиваясь в другой ряд.
- Что там? – спросил Моро шофера.
Тот повернулся к ним.
- Маленькая техническая заминка, все в порядке! – весело булькнул он, и Майк понял, что эта манера говорить не индивидуальная особенность Горифлая. Видимо, изменилось произношение в самом языке.
Они проехали немного вперед, и Белов разглядел, что вызвало затор. Между полос движения стоял пассажирский автобус, точь-в-точь как их, только белого цвета с желтой полосой посередине. Открылась водительская дверь, и на асфальт, осторожно нащупывая руками скобу, а ногой - ступеньку, спиной вперед, спустился темно-серый водитель в цветастом жакете. Он повернулся, и Белов увидел на его лице плотные черные очки. В руке водителя мелькнула раздвижная трость. Ощупывая ею дорогу, он прошел к заднему колесу своего автобуса и остановился. Несколько пассажиров, разных оттенков серости, окружили его.
Белов, не веря глазам, ошарашенно повернулся к Горифлаю.
- Да ведь он слепой!
Моро терпеливо вздохнул
- Мы не употребляем такое определение уже около ста лет. Мы предпочитаем говорить: человек с особыми визуальными потребностями.
Майк судорожно проглотил комок в горле.
- Я не о том! Как слеп… человек с особыми… в общем, он не может видеть, следовательно управлять транспортом не в состоянии! Он же аварий наделает! Люди погибнут!
- Не переживайте, мой друг, - мягко ответил Горифлай. – Автобусом в основном управляет электроника, а водитель лишь контролирует ее. Этот человек хотел стать водителем. У него есть гражданское право осуществить свое желание, и никакие ограничения тому не помеха. Государство гарантирует ему эту работу как обладающему особыми визуальными потребностями, а общество одобряет подобные решения. Пассажиры прекрасно все понимают. Взгляните.
И в самом деле. Майк видел, что никто из пассажиров не выражает беспокойства или негодования. Наоборот. На серых лицах окруживших слепого шофера людей застыло неподдельное сочувствие.
Майк пытался собрать разбежавшиеся мысли в кучу.
- Но есть же сферы деятельности, где подобное не сработает. Допустим, глухонемой человек захочет стать диктором на телевидении?
Моро кивнул.
- И это не помеха. Для человека с особыми слухоречевыми потребностями назначат дублера. Он произнесет за кадром нужные слова, и озвучание по закону будет считаться голосом диктора. У нас есть такие, и чувствуют они себя прекрасно.
- А если врач, хирург… - с запалом продолжал Белов, но Горифлай предупредительно поднял ладонь.
- Майк, не торопитесь делать выводы. У вас в мыслях хаос, это естественно. Я говорил, мои ответы на отдельные вопросы только еще больше обескуражат вас. Да, отсутствие какого-либо органа восприятия, конечностей, и даже нарушение работы мозга, у человека уже давно не считается чем-то ненормальным. Все равны. Даже в способностях. Вот возьмем то, что в ваше время было принято называть талантом, божьим даром, приписывая его так называемым избранным: художникам, писателям, поэтам, музыкантам – все это мы находим крайне иллюзорным и вредным, унижающим достоинства и права тех, кто этими качествами якобы не обладает. Любой человек может петь, рисовать картины, танцевать, писать книжки, играть музыку – создавать шедевры. Талант – миф. Или, если хотите, другое определение: талантливы все! В нашем мире каждый, я подчеркиваю, каждый имеет право заниматься чем угодно, если это не противоречит закону. И никто не вправе делать или говорить ничего такого, что будет способствовать созданию у окружающих чувства и убеждения, будто они так не могут, будто они обделены таким качеством. Внушение чувства ущербности другим членам социума строго наказуемо, - Горифлай назидательно поднял палец и продолжил:
- А для таких людей, как этот шофер, наше общество создало превосходные условия, чтобы они не полагали ошибочно, будто неполноценны, - Моро прикрыл на секунду веками сероватые белки вытянутых глаз и весело проговорил:
- Постарайтесь погасить в себе внутреннее сопротивление и попытайтесь смотреть на мир вокруг вас непредвзято. Представьте, что вы только родились и постигаете неизвестное с чистого листа, - рассмеялся он.
- Я попытаюсь, - ответил обескураженный Майк. – Это прекрасно, что вы столь усердно заботитесь о подобных людях. В наше время о таком и мечтать не приходилось. Но вождение транспорта – извините, перебор.
Моро промолчал.
Наконец автомобильная пробка разъехалась, и они двинулись дальше. Майк уже не задавал вопросов, он глядел на широкие улицы, по которым шел их автобус, всматривался в яркие среди наступающих сумерек витрины магазинов, окидывал взглядом высокие, сереющие необлицованным бетоном с узкими полосками светящейся рекламы дома, глазел на темнеющих пешеходов. Либо все мужчины выглядели женоподобно, либо женские лица и тела приобрели со временем черты мужественности, но выглядел серый народ преимущественно одинаково. В принципе же, кроме этого, за сто пятьдесят лет мало что изменилось. Ну еще зелени стало меньше, железа и бетона больше, безобразно нелепая одежда. Пожалуй, и все. Однако Белова что-то беспокоило, и странное чувство не было связано с утратой минувшего. Будто за яркой уличной шелухой таилось нечто огромное и холодное, неосязаемое, но отнюдь не безразличное к появившемуся в этом мире гостю из далекого прошлого.
Автобус остановился на перекрестке. Майк показал на пешеходов.
- Горифлай, что у них в руках?
Моро запустил руку в карман куртки и достал плоскую, похожую на плитку шоколада, панель.
- Мобильный телефон, с… как бы сказать… с… телевизором, магнитофоном и компьютером. Да. Портативный, автономный. В ваше время, кажется, они еще были в разработке.
Белов взял телефон. Поверхность вспыхнула, и на ней появилось изображение огромного темно-серого кубического здания без окон.
- Ничего себе! – не удержался он. – Год назад… - он осекся, - за год до моего отлета ходили слухи, якобы типичный радиотелефон усовершенствовали, отвязали его от конкретной станции. А компьютеры у нас на базе были. Только каждый блок величиной с большую пишущую машинку. И в корабле компьютер есть, - он вернул телефон.
Моро проницательно улыбнулся.
- Вы наверняка должны знать о разработках Интернета. Хотя, если я хорошо учился на факультете истории Тревожных веков, а учился я хорошо, этот термин был введен в обращение немного позже вашего отлета. Но передача данных по специальным компьютерным сетям вам знакома?
- Еще бы! – кивнул Белов. – Нас даже обучали. И потом при подготовке космонавтов… - он вдруг замолчал и опустил голову.
Моро тихонько тронул его за плечо.
- Я понимаю, там остался ваш дом, Майк. Но время не изменишь. Оно прошло. Вам нужно принять это, через боль. Иначе – никак.
- Мы на месте! – раздался голос шофера.
Белов увидел за окном автобуса массивное здание в несколько этажей, с квадратными бетонными колоннами и прямоугольными вытянутыми окнами, за плотной драпировкой которых угадывался свет. От широкой входной двери вниз, к тротуару, вели мелкие ступени. Плоский фасад сливался с опустившимися на город сумерками, отчего здание казалось еще больше.
- Вот и ваша гостиница! – весело произнес Горифлай. – Ну, прошу следовать за мной.
Портье с потертым лицом, старательно не глядя на Майка, открыл им. Интерьер поразил Белова безвкусным великолепием. Он начал понимать стиль этого времени: скромная архитектура и вид снаружи – и богатая эклектика внутри.
Моро объяснил:
- Вы будете проживать весь период адаптации в лучшей гостинице нашего города. Она предназначена для руководителей Собрания Свободной Демократии, а также для самых достойных граждан нашего мира.
«Значит, есть и не очень достойные? – подумалось Белову. - А как же равенство?». Вслух он вежливо сказал:
- Очень приятно быть причисленным к ним.
Майк чувствовал страшную усталость. Хотелось поскорее избавиться от Горифлая и рухнуть в постель, не думая ни о чем.
Они поднялись в лифте на второй этаж, прошли по мягким коврам коридора к синей двери, сплошь разукрашенной зелеными стручками горошка.
Внутри была все та же безвкусная роскошь. Две большие комнаты плюс ванная и балкон. Возле широкой кровати высилась стойка с одеждой: невозможных расцветок рубашки и брюки чередовались с аляповатыми свитерами и штанами, и еще костюмами, подходившими больше для клоунов по причине нелепого покроя и сочетания оттенков. Рядом со стойкой выстроились пары обуви, более сносных по цвету и форме.
- Выбирайте все, что понравится. Не стесняйтесь, – удовлетворенно произнес Моро. – Мы давно отказались от так называемого вкуса и стиля в чем бы то ни было. Мы освободили разум от оков глупых условностей и невежества.
Белов счел благоразумным не возражать на эту патетику.
Горифлай показал Майку, как пользоваться электроникой в ванной комнате, телевизором и, похожим на телефон Моро, только большего размера, интернет-терминалом с вызовом обслуживающего персонала.
- Ну вот, пожалуй, на сегодня и все, - он встал посреди комнаты. – Ужин принесут сейчас в номер. Отдыхайте, Майк. Завтра нам предстоит прогулка по городу, знакомство с вашим новым миром.
Белов подошел к нему.
- Я очень благодарен, Горифлай. Но мне вот что интересно. Почему возле посадочной базы не было людей? У нас такое событие, как прилет корабля, да еще из прошлого, привлекло бы толпы со всего света. Я, конечно, не претендую на статус пупа Земли, но все же? – Майк внимательно посмотрел на куратора.
- А мы подробностей не сообщали, откуда вы, - спокойно ответил Моро таким тоном, будто речь шла о незапланированной докупке бумажных салфеток для пикника. - Сказали, ждем прибытия замечательного гостя, но без уточнения места и времени.
- Почему не сказали, что я из… двадцатого века? – Майк чувствовал: не стоит давить на Моро, но остановиться уже не мог.
Горифлай пожал плечами.
- Чтобы не создавать ненужные сложности. Кто-то не так поймет, другой недослышит – и поползут неверные слухи. Из прошлого! Это же фантастика. Хватит с нас фантастики, Майк, - сделал он шутливо-просящее лицо.
- Ясно, - улыбнулся Белов. – Начнется волнение. Мне тоже следует помалкивать, я вас правильно понял?
- Нет, нет, - замахал руками Моро. – Друг мой, вы превратно интерпретируете наши намерения. Не помалкивать, а воздерживаться от полного раскрытия информации, первое время.
Майк кивнул.
- Пожалуй, вы правы.
Горифлай серьезно сказал:
– В общем, Майк, если кто-то и спросит, говорите, что прилетели со Снежного Острова, но включены в Классификатор. И все вопросы сразу отпадут.
- Классификатор? – насторожился Белов.
- Вы все узнаете в свое время, - Горифлай умоляюще сложил руки. – Не тревожьтесь ни о чем, прошу вас! И отдыхайте. Вам следует хорошенько поужинать и выспаться.
Белов хотел спросить, что такое Снежный Остров, и не имеет ли он отношения к Гренландии, но в дверь постучали. Официант закатил прямоугольный столик с блюдами, накрытыми непрозрачными колпаками.
- Вовремя! – сказал Горифлай. – До завтра, Майк. Я разбужу вас.
Оставшись один, Белов первым делом залез в ванну. Тяжесть немного отступила. Обернувшись махровым полотенцем, он сел ужинать. Снял колпаки с блюд, надеясь на сочный стейк. Выглядело все довольно аппетитно, однако ничего похожего на мясо не было. Белов ковырнул вилкой. На вкус - залитые соусами овощи, довольно пресные. Впрочем, выбирать не приходилось, и Майк опустошил тарелки, мечтая о бутылочке прохладного темного пива. Его, конечно, не принесли, если оно вообще существовало теперь.
Он выставил столик за дверь номера, выключил лампы и лег в постель. Тьма тревожила. Белов нащупал на тумбочке кнопку ночника. Свет согревал, убаюкивал и тянул за собой. «Это всего лишь сон» - подумал Майк и пошел за светом, удивляясь, почему клен перед домом сбросил все листья – ведь еще только август. Прошагав по желтоватой траве за угол, он увидел Кристину. Она держала в руках белого кролика. Взгляд у нее был тревожный.
Майк перестал дышать, боясь спугнуть сновидение. Крисси смотрела на него.
- Это не сон, Майки, не сон! - крикнула она и перевела взгляд в вечереющую синеву, где проглядывала краюха луны.
Белов дернулся к жене под заунывное жужжание непонятно где находящегося звонка. А потом открыл глаза.
Сквозь приоткрытые шторы светило солнце. На интернет-терминале показалось серое лицо куратора.
- С добрым утром, Майк, - весело произнес он. – Я звоню из дома. Выезжаю за вами. Одевайтесь и спускайтесь вниз. Поедем завтракать.
- Здравствуйте, Горифлай. Уже одеваюсь, - пробормотал Белов, и терминал тут же погас.
Приняв наскоро душ, он выбрал из одежды на стойке менее идиотскую кофту, отыскал почти сносных цветов брюки и такую же обувь. Минуту боролся с искушением снова надеть привычный бортовой костюм, однако решил этого не делать. Не стоило в первый же день, а точнее утро, на новом месте создавать неловкие ситуации.
Просторный автомобиль Моро, раскрашенный в серо-малиновую клетку, с таким же рисунком на табличке под бампером, изяществом не отличался, но чувствовалось, что машина дорогая. Кресло под Беловым неприятно липло к коже лимонного цвета шершавой накидкой. Такого же цвета были рубашка и брюки Моро.
Горифлай с одобрение поглядел на Майка.
- Вижу, вы хорошо отдохнули. Позавтракаем в уютном месте, заодно у вас будет возможность уже сейчас принять участие в новой жизни и подержать наших художников.
Белов забеспокоился.
- Горифлай, если речь идет о публичном выступлении, то я…
- Никаких выступлений! – перебил его с улыбкой Моро. – Никто не будет заставлять вас делать что-то против вашей воли, исходя из лицемерного общественного этикета, - заверил он. – Такого давно уже нет.
- Это мне нравится, - успокоился Майк. – Пожалуй, люди из нашего времени могли бы многому у вас поучиться.
Моро аккуратно вел машину в негустом потоке транспорта, поглядывая в зеркала с таким же экраном, как на мобильном телефоне.
- Не забывайте, что вы – это мы, но только вчера. А вы лично, Майк, счастливый, только не осознаете пока. – Горифлай взглянул на него. - Если бы вы оказались здесь не один, а с вашей женой – было бы и вовсе замечательно. Простите, я не хотел делать вам больно, - мягко сказал он.
Белов вспомнил вчерашнее желание надавать куратору по морде, и ему стало неловко. «Ты хороший человек, дружище, - подумал он. – Странный, но хороший».
Они свернули на длинную стоянку и оказались возле большого, не очень привлекательного с виду, заведения, расположенного возле озерца и похожего на открытые рестораны из его, Майка, жизни.
Несмотря на утро, почти все столики были заняты. К Белову с удивлением повернулись десятки черно-серых голов. Место, к которому их провел официант, располагалось особняком. Белов прислушался. Похоже, в глубинах ресторана имелась сцена, и музыканты настраивали инструменты, создавая неприятную для уха какофонию. Посетители перестали обращать внимание на Майка, и он почувствовал себя спокойней.
- Рекомендую синтезированный растительный белок с соусом из сладкой моркови, - зажмурившись, проворковал Горифлай. – Но и запеченная свекла в капустных листьях, с рисом и патокой, тоже хороша.
Майк нерешительно кашлянул.
- Не хочу показаться невежливым, но я бы съел что-нибудь привычное. Например, простейшую яичницу с ломтем прожаренного бекона. И выпил бы чашку-другую крепкого черного кофе.
- Понимаю, - кивнул Моро. – Мне, как специалисту по вашему времени, известны привычки и пристрастия прошлого. Кофе перестали производить лет сорок назад. А мясо… Человечество давным-давно, еще в период эпидемий, отказалось от употребления животного белка. Это жестоко по отношению к животным, и для здоровья вредно.
Белов с удивлением воззрился на куратора.
- Только не говорите, что у вас в конце концов победила философия хиппи.
- Хиппи? – поднял густые черные брови Моро. – Ммм… дайте вспомнить… ах, да! Середина двадцатого века. Вудсток, гитары, палатки, так называемые философские споры о жизни. – Горифлай махнул рукой. – Нет, хиппи здесь совершенно ни при чем. Еды нам хватает и без убийства существ. Также мы прекратили употреблять молоко и все продукты из него. Человеческий организм перестал усваивать этот белок. К тому же насильно забирать молоко у… коровы? Кажется, так называли в ваше время рогатых бедолаг? Такая психологическая травма для них!
Обескураженный Майк не нашел что ответить.
Подошла обслуга – с короткой стрижкой, в розовой униформе, светло-серое толстое существо, в лице которого угадывалась женщина. Моро сделал для них заказ.
- И два бокала свежевыжатого апельсинового сока, - добавил он. Женщина кивнула, и, не удержавшись, бросила любопытный взгляд на Белова.
- Простите, а пиво у вас имеется? – спросил Майк, хотя начинать утро с пива не собирался.
Официантка растерянно взглянула на Моро.
- Идите! – махнул Горифлай рукой, и та ретировалась.
- Спиртное тоже осталось в прошлом, - пояснил он. – Вредная штука. Впрочем, если хотите в дальнейшем, у нас имеются официальные заведения, где можно принять легкие возбуждающие вещества. Но я не рекомендую. Хоть это и разрешено законом, однако…
- Я вас понял, Горифлай. Меня такое совершенно не интересует.
- Вот и хорошо, - явно с облегчением подытожил Моро. – Я уже говорил, наше общество не идеально, но мы сделали многое, чтобы избавиться от грязи и ужасов прошлого.
Им принесли завтрак. Белов с любопытством рассматривал украшенную веселыми утятами тарелку с горстками свеклы, моркови и еще каких-то овощей, сдобренных зеленым соусом.
Некоторое время они ели молча. Моро не задавал вопросов, и Майк был благодарен ему за тактичность. В свою очередь он решил поменьше спрашивать, а больше смотреть, запоминать и делать выводы самостоятельно. Когда ему исполнялось пятнадцать, на день рождения приехала двоюродная сестра отца, с семилетним Эдиком. На следующий день Майк был готов убить маленького кошмарика, оказавшегося не в меру любопытным и без устали донимавшим его глупыми расспросами.
Белов поморщился.
- Когда они начнут играть? – кивнул он в сторону доносящейся какофонии.
Горифлай отложил вилку.
- Они играют с того времени, как мы зашли, - тихо ответил он. – Чувствую, вы чем-то удивлены, мой друг?
Майк недоуменно пожал плечами.
- Это же бессвязный набор звуков.
Моро взглянул на подопечного так, как смотрит мудрый учитель на нерадивого ученика.
- Эти музыканты не хотят тратить всю жизнь на постижение сомнительной виртуозности. Их право. Неужели им теперь не играть?
Чтобы скрыть замешательство, Белов принялся пить сок.
- Вы хотите сказать, они не умеют играть, но все равно пытаются? – Майк старался говорить спокойно.
- Это выражение - не умеют играть – оскорбительно, Майк. У нас не принято порочить искренние желания и стремления людей к чему-либо разрешенному законом, - дружелюбно произнес Горифлай.
Белов открыл рот, чтобы высказать все, что он думает по этому поводу, но его перебили.
- А сейчас, дорогие, прекрасные наши друзья, мы поддержим замечательную группу художников!- громко забулькал в микрофон появившийся возле столиков низенький человечек с карикатурно оттопыренными ушами и толстыми губами под коротким тонким носом. - Еще недавно эти люди торговали на рынках города фруктами. Потом некоторые из продавцов ушли в балет. А другие взяли в руки краски и кисти, и теперь их картины увидят все!
- Ну вот, Майк, включайтесь в новую для вас общественную жизнь, - весело сказал Моро. Он крутнул круглый столик; из его центра выскочила и завертелась электронная панель, похожая на гостиничный интернет-терминал, сбоку торчала большая зеленая кнопка с надписью «Да!». Белов заметил, что и другие посетители проделали со своими столиками такие же манипуляции.
Горифлай повернул панель экраном к Майку, сел рядом.
- В этом месяце картинная галерея Центрального пополнится новыми шедеврами, - объяснил он.
Майк не понимал, в чем может заключаться поддержка художников, но чувствовал, что это связано с кнопкой «Да!».
На экране тем временем стали появляться, один за другим, рисунки: взявшиеся за руки человечки; густо намалеванное желтой краской солнце с длинными линиями-лучами; похожая на крокодила пятилапая собака; бесконечная синяя линия с серыми точками над ней - должно быть, река с птицами; раскрашенные оттенками серого вытянутые неровные овалы, принятые сначала Беловым за ливерную колбасу с ломтями хлеба, но, приглядевшись, он понял, что рисующий пытался изобразить улицы города и дома. Примерно так водила цветными карандашами по бумаге семилетняя Катюшка, племянница Кристины.
Майк лихорадочно допил остатки сока. Руки его дрожали.
- Горифлай, я не ошибусь, если скажу, что эти… картины нарисовали люди, которые не обязаны учиться много лет в школе изобразительного искусства? Они расхотели быть торговцами и стали художниками – это их право, – тихо произнес он.
Моро одобрительно посмотрел на Белова.
- Совершенно верно! А вы быстро адаптируетесь, Майк. Я с самого начала не сомневался в вашем успехе, о чем и сообщил Сенату Собрания Свободной Демократии в первый же день контакта с вами, там, на орбите. Этих живописцев мы должны были выбрать в следующем месяце, однако они являются людьми с особыми физическими потребностями. Поэтому - вне очереди!
- Да, кажется, я начинаю понимать. Такого гуманизма и равенства возможностей сто пятьдесят лет назад не было, - напряженно произнес Майк, борясь с выпирающей из слов двусмысленностью. Он оглянулся. Прикованные к экранам лица за столиками выражали серьезность и восхищение.
«Да к черту все! – подумал Белов. – Этот бред меня совершенно не касается. Но отсюда домой не уйдешь, как из кинотеатра, если фильм не понравился. Идти некуда».
Моро кивнул на экран и приложил палец к кнопке «Да!».
- Голосование, конечно, формальность. Картины и без такого одобрения отправятся в галерею. Но мы таким образом выражаем солидарность с нашими законами и обычаями.
- Ну разумеется!- выдавил из себя Белов и нажал кнопку.
- Если вы насытились, предлагаю прогуляться по набережной, - предложил Горифлай.
Они шли по аллее между чахлых кустов с мелкими коричневыми цветками, вдоль узенького канала, забранного в серые бетонные плиты. После завтрака в животе Белова бурчало. Безумно хотелось съесть что-нибудь плотное и сытное. К счастью, на пути попался автомат, торгующий сдобой.
- Возьмите еще, - улыбнулся Горифлай. Он снова приложил к окошку автомата красную карточку и протянул Майку вторую булочку. Белов с благодарностью кивнул. На вкус тесто было никаким. Но все же лучше, чем еда в ресторанчике. Расправившись с печеным, он почувствовал себя комфортнее.
«И в наше время было много чего парадоксального и безумного, - думал Майк, кивая рассматривающим его исподтишка прохожим. – Может, не все так плохо, как показалось вначале».
- Горифлай, поймите меня правильно, я просто хочу разобраться, - вежливо сказал он. – Моя жена, Кристина, по специальности была… - он сделал над собой усилие, - она искусствовед, в общем. А те картины в ресторане… Неужели нарисовавшие их художники не знакомы с работами мастеров прошлого? Наверняка произведения Рембрандта, Вермеера, Сурикова, других живописцев сохранились? Разве не хочется как они?
- Давайте присядем, - предложил Моро.
Они свернули к лавочке. Полупрозрачный козырек загораживал их от солнца, пластиковая скамья была ребристой и неудобной.
- Я постараюсь говорить в рамках вашего восприятия, Майк, - начал Горифлай. - Стоит заметить принципиально важный признак так называемого искусства прошлых веков. В его основе всегда лежал художественный конфликт. Он мог состоять из чего угодно: конфликт идей, взглядов, обычаев, желаний, интересов, противоборства добра и зла. Всем этим были пропитаны книжки, картины, музыка, кино, - он доверительно посмотрел на Белова. – Ну зачем нам конфликты, Майк? Человечество едва оправилось от вымирания, и все эти драматические перипетии фантазеров былого стали не нужны и даже опасны. Они будили мысли об ушедшем, которого больше не существовало, беспокоили человека давно решенными вопросами и провоцировали неясные желания. Картины, мировая фильмотека, книги, музыка из прошлого – все это, конечно, частично сохранилось в закрытых архивах, но изъято из жизни. Искусство стало другим. Оно отражает реальность, к которой мы стремимся, и внутренний мир современных людей. А так как искусство на сто процентов субъективно и не имеет никаких критериев оценки и методов постижения, никто не вправе судить о нем и тем более о его авторах. Надеюсь, я смог объяснить достаточно прозрачно?
- Прозрачней не бывает, - пробормотал Белов. – Сама жизнь состоит из конфликтов, их-то куда девать?
Моро вздохнул, и в его серых глазах Майку почудилась растерянность.
- Я уже говорил, наше общество не идеально. Но разум для того и существует, чтобы с его помощью человек совершенствовал себя и окружающую действительность, не так ли?
- Наверное, вы правы, - нехотя согласился Белов, обескураженный такой логикой.
- Когда остатки человечества объединились в единую страну под названием Собрание Свободной Демократии, была выработана четкая стратегией обнуленного возрождения. Начали строить столицу, - Моро обвел рукой вокруг. – Сюда тянутся люди. Это сердце мира. Разумеется, город не может принять всех желающих. Здесь уж ничего не поделаешь, - покачал он головой. - Мы расширяем окраины, но не забываем о живущих в отдаленных уголках планеты. Интернет и транспортное сообщение не дают им чувствовать себя покинутыми. Делегаты Собрания Свободной Демократии делают там, на местах, все возможное. Законы едины по всей Земле, исключений нет ни в одном поселении. Практика показала, что мы пошли правильным путем. Уже более семидесяти лет не было ни кровопролитных войн, ни вооруженных конфликтов, восстаний или бунтов. В значительной степени этому способствовал закон о единой расе, принятый сразу после эпидемий.
Горифлай говорил убедительно, однако Майк не мог отделаться от странного ощущения. Похожее чувство он испытал лишь однажды, в детстве. Играя за двором многоэтажек, маленький Майки попался стайке чужих мальчишек старше него. Ему тут же вывернули карманы, забрали мелочь, спортивный свисток и перочинный ножик. Больше всего было жаль свисток. Его подарил приятель отца, знаменитый футбольный тренер. Но еще хуже оказалось то, что Майки в той ситуации выходил еще и виноватым. Это объяснил ему высокий чернявый пацан, главарь шайки. Говорил он убедительно, находил нужные слова и приводил примеры. И его чудовищная логика окончательно добила Майки. Он хлюпал носом и кивал в знак согласия, ощущая в душе, что происходит нечто ужасно несправедливое и неправильное. Но разумных возражений не находил.
- Майк, вы меня слышите? – Моро мягко тронул его за руку.
- Простите, Горифлай, - очнулся Белов. – Задумался о своем. Да, да, вы, конечно, правы.
- Я отвезу вас в гостиницу. Вам нужно отдохнуть, - сказал куратор.
Они не доехали до гостиницы всего с километр, когда случилась маленькая неприятность. Заглох мотор.
Моро провел ключом дистанционного зажигания над узкой светящейся панелькой, нажал педаль и рассмеялся.
- Ну вот, второй раз за неделю. И четвертый - за месяц. Ну, я уверен, на станции техобслуживания быстро устранят поломку.
Белов не удержался.
- Наверное, ваш автомобиль делали люди, вовсе не обязанные учиться машиностроению. Но ведь у них есть право заниматься любимым делом?
Вышло очень грубо. Он тут же пожалел о сказанном. Но куратора, казалось, обрадовала эта язвительность.
- А вот и не угадали! – добродушно махнул он рукой. – Майк, у вас может сложиться - и в этом полностью моя вина – ошибочное впечатление, что профессиональные знания у нас осуждаются или под полным запретом. Конечно же, нет! Мы имеем инженеров, врачей, программистов, архитекторов. Особых успехов достигли в области генетики. Давайте-ка пройдемся до гостиницы, и я вам объясню.
Моро вызвал по мобильному телефону техпомощь, и они, неспеша, отправились через низенький парк, где в строгом геометрическом порядке расположились странные растения: невысокие зеленые стволы с красными, словно сделанными топором по живой плоти, зарубками и черными ажурными листьями на макушке.
- В начале двадцать первого века, перед эпидемиями, ситуация в мире достигла высшей точки кризиса, - Моро говорил так, будто читал лекцию. – Переизбыток профессий, особенно в сфере высшего образования. Экономисты, маркетологи, менеджеры, врачи, инженеры, программисты – всех стало катастрофически много. Потом по планете дважды прокатился смертельный вирус. И мы, я имею ввиду выживших, сумели извлечь из случившегося урок и вовремя поняли, что избыток знаний деструктивен и абсолютно лишен смысла. В период восстановления мы больше нуждались в рабочих специальностях, нежели в ученых. А потом, с возникновением новой государственности, появились законы об ограничении доступа к высшему и среднему профессиональному образованию. Да и оставшемуся населению планеты было не до постижения научных истин. Образование же стало очень узкоспециализированным. Все лишнее выбросили без сожалений. Другими словами, хирургу, режущему живот, вовсе незачем и близко знать, как устроен мозг, инженеру-строителю не обязательно постигать секреты геометрии и математики, а рабочему у станка достаточно уметь выточить конкретную деталь без нудного изучения тонкостей токарного дела. Вы следите за моей мыслью, Майк?
- Еще бы! – воскликнул пораженный Белов. Его громкий голос привлек внимание группы сереньких, в яркой одежде, существ, отдыхающих на парковой траве. Они обернулись, таращась на Майка, начали шушукаться и вдруг звонко булькнули смехом. Судя по голосам, это были девочки. Моро сделал строгий вид. Смех умолк.
- К тому же у нас имелись все существующие на то время технологии. Не приходилось ничего изобретать, - продолжил куратор. – В наследие достались и мертвые города, заросшие поля, пустые заводы, корабли, самолеты и наземный транспорт. Сюда, в Центральный, с начала его строительства доставлялась лучшая техника. Мы хотели сделать столицу центром надежды на будущее. И нам это удалось. Что же касается сферы производства и специалистов, тема эта, как сказали бы в ваше время, относится к закрытой информации.
Он остановился, посмотрел на Белова и доверительно произнес:
- То, что я вам рассказываю, Майк, строго между нами. Даже в Сенате Собрания при обсуждении вашей адаптации все были против излишней осведомленности. Я же настоятельно рекомендовал посвятить вас во все. Если бы речь шла о нашем современнике – другое дело. Но в прошлом люди обладали не той психологией, чтобы довольствоваться ограниченно выделенной порцией информации и знаний. Начнутся ненужные сомнения, подозрения. И мы вас потеряем, - его губы разъехались в такой обезоруживающей улыбке, что Белов снова ощутил тепло к этому человеку и новому миру.
Моро, видимо, почувствовал настроение подопечного. Он кивнул, приглашая следовать дальше.
- Рядовым гражданам доступ к научной и производственной сфере закрыт, однако… - Горифлай поднял палец, - и это показало время, людям абсолютно неинтересно, как делается техника, изготавливаются предметы быта, как оно все устроено, - он показал вокруг. - Главное – чтобы всего хватало. К тому же естественное отсутствие любопытства подстраховывается и законом. Он запрещает какое-либо публичное обсуждение технологий, науки и просвещения.
«Так вот какие вопросы он имел ввиду, когда встречал меня у корабля!» – подумал Майк.
- Разумеется, это не касается каких-то мелких повседневных производств, - сказал Моро. – Например, можете сколько угодно изучать и обсуждать поварское дело, оттачивать навыки обслуживания клиентов в различных сервисах, спорить о тонкостях пошива одежды. Вы вольны заниматься любыми видами искусств. Думаю, вы поняли.
Они подошли к гостинице.
Моро остановился на ступеньках.
- Дальше провожать не буду. Привыкайте, - заулыбался он. – Можете вечером погулять в одиночестве, если я надоел нудными беседами.
- Ну что вы, Горифлай, - смутился Майк. – Мне интересно с вами.
- Я хотел сказать, что сегодня не смогу составить вам компанию, - вздохнул куратор. – Мне нужно отчитаться перед Сенатом о наших с вами успехах.
- Ах вот оно что! Простите меня, кажется, я еще плохо соображаю.
- Все в порядке, Майк. Кстати, завтра вам предстоит познакомиться с членами Сената. Они горят желанием увидеть вас лично, - с торжественным лицом произнес Моро. – Но никаких речей и выступлений от вас не требуется. Все запросто, - поспешил добавить он. – Так что отдохните, пройдитесь вечерком, а завтра я за вами заеду. Если проголодаетесь – не стесняйтесь, заказывайте в номер все, что увидите в ассортименте. Вот вам карточка, - он протянул Майку красный прямоугольник. - Прикладываете к уличному пищевому автомату и выбираете любое угощение.
- Спасибо вам, Горифлай, - Белов положил карточку в карман. Ему захотелось пожать руку серому спутнику, но он подумал, что рукопожатия тоже могли остаться в прошлом. Поэтому ограничился благодарным кивком.
Распрощавшись с Моро, он поднялся по ступенькам гостиницы, обернулся. Горифлая уже не было.
Зайдя в номер, Белов опустился в кресло и закрыл глаза. Он не мог понять своего состояния.
«Не спеши делать выводы, - уговаривал он себя. – Человека из начала девятнадцатого столетия в моем времени тоже разрывало бы на части. Вот Кулибин. Окажись изобретатель посреди безумного двадцатого века – каково бы ему пришлось? Нет. Плохой пример. Наверняка он нашел бы в себе силы осознать перемены. А я не Кулибин. И век девятнадцатый от двадцатого не очень-то и отличался в плане психологии общественного сознания. Разве что технически. А здесь все наоборот. И это гораздо непонятнее».
Майк заказал в номер обед, выбрав в меню на терминале мучные блюда. Поев, он повозился с пультом и включил телевизор, напоминавший ему увеличенный в десятки раз и прикрепленный к стене мобильный телефон Горифлая. На экране появилось темно-серое существо с такими невероятными пропорциями глаз, ушей и носа, что, по сравнению с ним, человечек с микрофоном из ресторана казался красавцем.
«Мы абучим вас петь. Это лехко!» - мелькнула сверху экрана цветастая надпись. Ведущий задрал голову, проводил надпись глазами и повернулся к зрителям.
- Жизнь изменить очень просто. Это как надеть другие штаны. Если вы вдруг решили стать кем-то другим, то начните петь, - клокотал он. – Приходите к нам. Всего за пару часов вы научитесь этому нехитрому делу и сможете выступать. Неважно, чем вы занимались раньше – сажали картошку, чинили водопровод или подметали улицы города. Петь может каждый. У всех есть слух, и все могут издавать звуки. Вы уже почти поете. По нечетным дням недели – двухчасовые занятия по пению, а по четным - быстренько расскажем, как делать обувь, на тот случай, если единственной профессии вам маловато. Певцы-сапожники – это вдвойне весело!..».
- Бред какой-то! – Майк пощелкал каналами. Везде шло что-то непонятное, вникать в которое не было сил. Он выключил телевизор. Лег на кровать, чувствуя, как легко проваливается в дрему. Поспав пару часов, он принял душ. Хотел выбрать из гардероба что-то на вечер, но ничего, чтобы не раздражало зубодробящими сочетаниями цветов, больше не нашлось, и он натянул утреннюю одежду.
Майк и впрямь решил пройтись по городу, как советовал Моро. Возможно, одинокая прогулка пойдет ему на пользу.
В вестибюле никого не наблюдалось, за исключением трех типов в креслах у золоченой квадратной колонны в углу. Возможно, они были близнецами, по крайней мере, Майк, мимоходом глянув на них, отличий не нашел. Впрочем, как он убедился, близнецов в этом мире хватало.
Спустившись по ступенькам гостиницы, Белов остановился на тротуаре, раздумывая, в какую сторону шагнуть. Как сказал Горифлай, а не верить ему оснований не было, преступность практически ликвидировали. Да и люди достаточно тактичны, чтобы не собираться возле него кучами, словно посетители зоопарка у клеток. Однако в душе ворочалось беспокойство.
- Что там говорил Моро? Я со Снежного Острова, но включен… в… как его там… Классификатор, - вспомнил он.
Белов решил отправиться к парку, через который они сегодня проходили.
Вечерело, но держалась жара. На серых домах ярче засветились рекламные щиты, зажигались окна. Белов шел по краю тротуара, не обращая внимания на аккуратные удивленные взгляды прохожих. Дошагав до парка, он расположился на скамейке, более удобной, чем та, на которой они сидели с Горифлаем утром. Гуляющих было немного, но достаточно, чтобы создавать в этом месте ощущение наполненности жизнью.
«Все же маловато людей для города, в который, как в рай, стремятся жители со всего света» - подумалось ему. Неподалеку, через аллею, он заметил пищевой автомат, поблескивающий бело-синими искрами. Майк направился к нему и не ошибся, прочитав среди искр развесистую надпись «Мороженое».
- Хоть что-то осталось, - с удовольствием произнес он.
Белов приложил карточку Моро точно к такой же красной прямоугольной выемке на автомате, нажал одну из больших кнопок с нарисованным вафельным рожком, над которым застыло белое облако, и в руку ему из окутавшейся холодным паром ниши ткнулось ледяное угощение.
Он вернулся к скамейке. Осторожно лизнул рожок и поморщился. На вкус напоминало замороженную пену для бритья. Белов вспомнил утренний разговор о молоке. Лизать эту дрянь расхотелось окончательно. То ли дело пломбир из его прошлого! А эскимо! Однажды они с Крисси, поддавшись сиюминутному сумасшествию, на спор слопали по пять порций эскимо. К счастью, никто не заболел. Наверное, потому, что позже, вечером, они лежали в горячей ванне, держа в руках чашки с теплым пуншем на любимом терпком мускатном вине Крисси…
Майк подошел к длинной урне. С левой стороны по кругу синела надпись «Для твердых бытовых отходов», с правой - «Для пищевых отходов». Он выбросил мороженое и оглянулся: не видел ли кто? Шут их знает, вдруг целое мороженое по закону не считается здесь пищевыми отходами. Ему показалось, будто в глубине аллеи мелькнула троица близнецов из вестибюля гостиницы. Однако ошибиться было легко.
Его внимание привлекли отдыхающие, заспешившие дружно к маленькой площади, куда радиально сходились аллеи парка. Он пошел за ними. Здесь, на решетчатой стойке, обвитой цветными полосами, возвышался, забранный в жестяной каркас, огромный телевизор.
На экране появился серый человек, в наушниках, смахивающий лицом на женщину, но с короткой плотной бородой и бакенбардами.
- Срочные интерактивные новости, - пробубнил человек низким сбивающимся голосом, и Майк решил, что это все-таки мужчина.
- Полчаса назад на юго-западе Центрального, возле карьера, с моста по техническим причинам свалился автобус, принадлежащий столичному клубу любителей котиков. В салоне находились пятнадцать человек со своими питомцами. Семеро членов клуба и водитель погибли на месте, остальных скоро доставят в больницы города, - глухо булькал репортер.
По толпе прошел тревожный гул.
- Какой ужас! А как же котики? – услышал Майк.
- Скажите про котиков! Они живы? – кричали разом со всех сторон.
Журналист прижал наушники и кивнул.
- Да, я слышу вопросы от людей возле интерактивных новостных экранов в общественных местах. Сейчас отвечу. Никто из котиков, к счастью, не пострадал. Все пятнадцать пушистых друзей человека живы и уже проходят медицинское обследование в лучшей клинике столицы. Мы будет внимательно следить за их здоровьем. На данный момент это все новости.
По толпе пронесся вздох облегчения.
- Слава Свободной Демократии! Сенату Собрания слава!
- Как они испугались, бедные котики!
- Психологическая травма! Давайте собирать средства на лечение пушистиков!
Белов попятился. Не заметив, случайно толкнул закутанного с головой в балахон грязно-зеленого цвета невысокого темного человека с короткими усиками, держащего за руку вертлявого серого ребенка, судя по чертам лица – девочку. Человек испуганно отпрянул.
- Простите, - произнес Майк. – Я не нарочно.
Девчонка выпучила и без того большие глаза, личико ее задергалось в гримасах, она выпятила тонкие губы над массивным подобородком, прыжком переступила с ноги на ногу и дернула за край балахона держащего ее человека.
- Ой, Парса, смотри! Смотри! – заверещала она и вытянула палец, показывая на Белова.
- Не кричи, Фуха. Нас оно не касается, – услышал Майк, но не смог определить по голосу, к какому полу принадлежит ответившее существо.
Однако девчонка продолжала глазеть на Белова так, будто это он столкнул с моста автобус с котиками.
- А это человек? Буль-буль-буль! Человек?
- Не знаю, Фуха, не знаю!
- Плохой! Плохой! У-у-у!
- Пойдем, - Парса потянул, или потянула, ребенка за собой.
Белов быстрым шагом направился к выходу из парка. В висках жаром стучал один-единственный вопрос: «Что происходит?».
В гостиничном номере он содрал с себя дурацкий наряд, набрал полную ванну прохладной воды и опустился в нее. Закрыл глаза, чувствуя, как боль в голове стихает.
«Какая, к черту, адаптация! Это не отдых в барокамере после глубоководного погружения. Я здесь всего второй день и ничего не знаю о них. А послушать Моро – все так легко и просто! Может, их… Сенат Демократии… или как он там… выделит мне маленький домик за городом, где не шляются посторонние? Или просто отпустят меня на все четыре стороны. Места на планете валом. Зачем я им?».
Он вылез из ванны, вытерся насухо свежим полотенцем, снял с вешалки бортовой костюм, надел брюки и футболку. Ему стало легче. И в этот момент погас свет.
- Ну конечно! Зачем тратить годы на изучение электротехники! Раз-два - и уже инженер! – со злостью пробормотал Белов, держась руками за стену. Добравшись до кровати, он вспомнил о фонарике в бортовой куртке. Придется возвращаться в ванную. Майк встал, с вытянутыми руками сделал несколько шагов – и электричество включилось. Щурясь от вспыхнувших ламп, он не сразу разглядел стоящих в углу, возле шторы, двоих в глубоких капюшонах. А когда заметил – то больше удивился, чем испугался. И даже не потому, что в позах внезапных визитеров не было ничего угрожающего. Он почувствовал в них что-то знакомое. Гости скинули капюшоны, и Майк пришел в ужас, увидев, как они сдирают безобразную серую кожу со своих лиц. Он на секунду закрыл глаза, а когда открыл – перед ним, держа в руках серые маски и перчатки, стояли…
- Люди! – прошептал он. – Настоящие люди!
Мужчине было лет тридцать. Светловолосый и белокожий, с голубыми глазами, с носом чуть картошкой, казалось, он появился здесь прямиком из родного времени Майка. Как и девушка. Она была красива. Красновато-смуглая кожа, прямой, с легкой горбинкой, нос и характерные скулы, чуть прикрытые прямыми волосами до плеч, явно свидетельствовали в пользу индейской крови.
Майку захотелось броситься к ним. Крепко пожать руку парню, расцеловать его спутницу. Но странность их появления охлаждала пыл.
- Белов, мы не враги. Мы друзья. Не бойтесь, - речь парня звучала четко и правильно.
Майк судорожно вздохнул и спокойно ответил:
- Я не боюсь. Электричество? Ваших рук дело?
- Наших, - кивнула девушка. Ее голос был для Майка блаженством. – Но ты не беспокойся. Здесь такое часто бывает. Мы хотели подойти к тебе в парке, но за тобой следили. – Она прокралась к шторам и плотно сдвинула их.
Майк вспомнил троицу из вестибюля. Значит, ему не показалось.
- Раз уж мы на «ты», давайте сядем, - предложил Белов, сам не понимая, какая здесь взаимосвязь. Он приглушил свет и опустился на кровать. Гости придвинули кресла ближе к нему и тоже сели.
- Говорим вполголоса, - предупредил незнакомец. – Я Павел, а она, - он кивнул в сторону девушки, – Лиса. Сделаем так. Я быстро введу вас в курс дела, а потом, если останется время, вы зададите вопросы. Ведь они есть? Или вам уже все ясно?
- Чем яснее мне становится, тем больше я запутываюсь, - признался Белов. – Исходя из способа вашего появления, осмелюсь предположить, что вы в конфронтации со всей этой Демократией.
- Совершенно верно. Только не конфронтация. Наверное, мне следует все же начать издалека… - произнес мужчина. Лиса перебила его:
- Паша, нет времени! Я скажу! – она обернулась к Майку. – Слушай внимательно, Белов. Тебя обманули. Нелепый и расчеловеченный мир – на самом деле верхушка того, о чем ты даже не подозреваешь. Это нелюди с чужой логикой. Ты из двадцатого века, ты должен знать, о чем я говорю.
«Я ведь был готов услышать нечто подобное. Зачем продолжать врать самому себе?» - подумалось Майку. Однако от такой готовности суть дела не менялась.
- Мне показалось, они большие гуманисты, - осторожно проговорил он, вспомнив о слепом водителе автобуса. Но тут же перед глазами возникли котики и замаячила кривляющаяся девчонка.
- Вы всерьез считаете все увиденное вами проявлением подлинного гуманизма? Хорошо, - усмехнулся Павел. - А как вам такое: эти гуманисты уничтожают десятки тысяч людей, бомбят с самолетов Снежный Остров - место, где мы живем.
- Погодите! – вспомнил Белов. – Мне рекомендовано говорить в случайных расспросах, что я прилетел со Снежного Острова, а это не Гренландия?
- Какая там Гренландия! – печально произнес Павел. – Восточная Сибирь. Забайкалье. Вероятно, вы уже в курсе, что человечество сосредоточено вокруг Центрального, но им не ограничивается? Разброс поселений по планете огромен. Но все, кроме Снежного Острова, находятся в подчинении так называемого Собрания Свободной Демократии. Лишь в Забайкалье каким-то чудом удалось собраться тем, кто не побоялся пойти против нелюдей. Мы там обособлены. Отсюда и название.
- Не чудо, а естественное стремление оставаться человеком! – резко сказала Лиса и посмотрела Майку в глаза. – Белов, что сказал тебе Моро? Вкратце и быстро! Потом я продолжу.
Майку нравились манеры этой девушки. Он, торопясь, но стараясь говорить ясно, поведал об их разговорах с Горифлаем и о том, чему свидетелем был сам.
Лиса кивнула.
- Удивительно циничное откровение со стороны твоего куратора! Но всей правды он, конечно, не сказал. Они вымирают, Майк. Закон обязательных межрасовых браков был навязан людям вопреки их воли, согласно Теории толерантного человека. Все же без объяснения не обойтись, - вздохнула она, видя недоумение Белова. - Теория толерантного человека придумана в начале двадцать первого века кучкой сверхбогатых теневых управленцев для выведения идеального гражданина, законопослушного и беспрекословно исполняющего любые приказы. Для этого сперва следовало привести все расовое и национальное многообразие к единому генотипу, проще говоря, всех перемешать. Естественному смешиванию потребовалось бы не сто лет, а гораздо больше. В ход пошла генная инженерия. Моро не соврал. Развита она хорошо. Коктейль вводился в организм под видом спасительной вакцины от эпидемий. Уже второе поколение имело все требуемые признаки. Матери падали в обморок при виде новорожденных. Отцы сходили с ума. Официально все объяснялось вирусом эпидемий. Потом выяснилось, что такой коктейль дает роковой побочный эффект – падение уровня продолжительности жизни и низкую резистентность. Плюс плохая репродуктивность. Рабов можно хоронить сотнями тонн. Монстры плевали на такой пустяк. Но ирония в том, что эпидемии не пожалели и тех, кто все это затеял. Теневое правительство вымерло. Однако свято место пусто не бывает. В их кресла сели генетически модифицированные - язык не поворачивается назвать их людьми – особи. Павел уже сказал про тех, кто воспротивился уничтожению, они не стали делать прививки, - голос девушки задрожал. – В начале первой эпидемии они ушли на Север, за Байкал, организовали там… даже не сопротивление, нет, а обособленную общину, - Лиса перевела дух и продолжила:
- Все бы ничего. Но лет сорок назад, уже в Центральном, серые генетики заявили, что нашли ключ к решению проблемы вымирания. Заявили, конечно, не в открытую, только для Сената Собрания их Свободной, будь она проклята, Демократии! Но информацию эту мы раздобыть смогли. Для опытов требовались чистые организмы, то есть не имеющие искусственной модификации в прежних поколениях, несущие в себе доминирующие признаки определенных рас и национальностей. Естественно, серая верхушка сразу же подумала о Снежном Острове, о нас, потомках тех, кто отстоял право быть собой для себя и для своих детей. С тех пор начался ад.
Павел тронул девушку за руку.
- Дальше я.
Лиса кивнула.
- Постойте! Вы хотите сказать, они… - нахмурился Белов.
- Да, вы правильно поняли, Майк, - глухо сказал Павел. – Первых жертв они обманули. Сказали, что это ненадолго, пообещали донорам сказочные условия, объяснили, что проведут лишь поверхностные анализы и возьмут кровь. Двести человек уехали с ними как на курорт – и не вернулись. Среди них бабушка Лисы и мой дед. Вторую партию они схватили спустя четыре месяца после внезапной бомбежки. Даже погибших собрали. Как мы потом выяснили, для их экспериментов люди не обязательно должны быть живыми, можно и свежие тела убитых. И вот уже сорок лет длится наше уничтожение. В последние годы все сильней. - Павел сжал кулак. – Сенату Собрания трудно было и дальше утаивать от населения свои преступления. Помог Классификатор.
- Классификатор?- дернулся Майк. - Моро упомянул о нем. Но что это?
Павел приложил палец к губам. Они замерли. Лиса быстро и бесшумно нырнула за штору на балкон. Белов понял, что имя свое она носит не напрасно.
- Все тихо, - девушка вернулась на место.
- Классификатор, - повторил ее спутник. – Нескладная, но эффективная придумка серых. Он позволяет легко сочетать так называемый гуманизм с нечеловеческими зверствами. На самом деле это примитивный список живых существ, включая людей. Из списка можно удалить кого угодно, хоть животное, хоть конкретного человека, или целые этносы. И тогда они теряют свою былую принадлежность, исключаются из живого, становятся ничем; допускается, и даже поощряется, ликвидация таких. Нас, жителей Снежного Острова, вывели из Классификатора. Для них мы не люди, поэтому население всего Собрания Свободной Демократии легко воспринимает наше уничтожение. Что-то вроде прополки грядок от сорняков. Кровавых подробностей, разумеется, обществу не сообщают. Берегут чувствительные нервы, - усмехнулся он.
– За прошлый год мы потеряли более пятнадцати тысяч человек, - тихо сказала Лиса. - Нас осталось меньше миллиона, все разделены для безопасности на несколько малых поселений недалеко друг от друга. Мы отбиваемся, но военной техники у нас гораздо меньше, чем у Собрания. Как и солдат. И всего несколько боевых самолетов на секретных аэродромах Забайкалья.
Лиса зло фыркнула.
- Раньше мы гадали: зачем им столько наших людей для экспериментов? А потом поняли: ими движет страх и зависть – прямые спутники ненависти. У них нет будущего, значит, и у нас не должно быть.
Майка за эти два дня кидало в такие контрасты восприятия нового мира, что, казалось, хуже уже не будет. Но он ошибся.
- Почему вы не уедете? Если переселиться в пустые города подальше? – спросил он.
- Некоторые так и сделали, - с горечью сказала Лиса. – Только не такие уж они пустые. Не знаю, что наговорил тебе Моро. Практически в каждом есть представители Собрания. Что-то типа колонии сторожей, оснащенных техникой по полной. Потихоньку проскользнешь в какой-нибудь городишко: кажется, тишина и жить можно, птиц-зверья немеряно, хочется и огородик разбить. С такими мыслями тебя патруль и сцапает. Нет. Массовое переселение – это скорейшая гибель. По-другому спасение искать нужно.
- А как? – с надеждой спросил Майк.
Гости переглянулись.
- Собственно, за этим мы к вам и пришли, - сказал Павел. – У нас есть информация, что завтра вас повезут знакомить с высшим руководством Собрания, с членами Сената.
- Хорошие у вас источники информации, - кивнул Белов.
- Мы бедно оснащены в плане военном, но в техническом – у нас серьезная научная база, много специалистов, - пояснила Лиса. - После первой эпидемии в Забайкалье переселилось значительное количество ученых. И осведомители имеются, из числа тех, кто погиб телом, но сохранил душу, серые то есть. Но ближе к делу и совсем кратко. Время идет. Так вот, Майк, Сенат Собрания располагается в загородной резиденции, так называемой всемирной. До нее от Центрального пятьсот километров на запад. Это большое, в виде куба, сооружение. В общем, отвратительное, как и все, что относится к Собранию.
Майк вспомнил изображение на телефоне Горифлая.
- Кажется, я его видел.
- Возможно, - кивнула Лиса. – Здание железобетонное, в стенах свинцовые прослойки - значит, все экранировано от утечки радиоволн, а также сканирования извне. Масса глушилок. В общем, бункер. И тщательно охраняется изнутри и снаружи. Рядом с этим зданием военная база, оплот столицы. Аэродромы с самолетами, спутниковая поддержка, наземная боевая техника. Можно сказать, резиденция находится внутри военной базы. В трех километрах, тоже западнее, располагается атомная станция. Большая часть ее размещена прямо на поверхности. Строили давно и в спешке, поэтому так. Поздние достройки сделаны уже на глубине. От станции питается вся столица и прилегающие города. Если Центральный – сердце мира, как они любят патетически заявлять, то атомная станция – это весь организм. Он огромен и охраняется не хуже, чем резиденция, из которой управляется.
- Очень странное место для жизни выбрала верхушка Собрания, - заметил Майк.
Лиса кивнула.
- И да, и нет. Обреченность и безнадежность породила среди монстров поверье: якобы радиоактивное излучение содержит в себе некие неизученные еще частицы. Попадая в организм, они замедляют его преждевременное старение. А частицы эти такие мизерные, что электрон рядом с ними - как планета Земля возле апельсина. Частицы легко проникают сквозь любые заграждения, куда обычная радиация не пройдет, но радиус их распространения невелик. Поэтому резиденцию построили рядом с атомной станцией.
- Понятно, - задумчиво произнес Майк. – А меня завтра везут в резиденцию. Что я должен сделать?
Двое напряженно глядели на него.
- Майк, нам нужно получить доступ к управлению тем местом, - тихо сказал Павел. Он вытащил из кармана серой куртки коробочку, похожую на мобильный телефон, только толще.
- Мы хотим, чтобы вы спрятали завтра эту штуку себе в карман, когда Моро повезет вас к руководству. Устройство способно считать вай-фай сигналы внутри здания.
- Какие сигналы? – не понял Белов.
- Ах да! Простите. Закодированные радиоволны, использующиеся для коммуникации внутри резиденции, - пояснил Павел. – Потом, по возвращении, вы отдадите прибор нам. А уж наши специалисты расшифруют коды.
- Атака на резиденцию? – лихорадочно соображал Белов.
Павел мотнул головой.
- Нет. Коды доступа к управлению атомной станцией.
- Мы хотим взорвать ее! – выпалила, как поставила точку, Лиса. В тусклом свете ночников блеснули ее быстрые черные глаза.
Майк в напряжении молчал.
- Поможете нам? – Павел пытливо глядел на него.
- Если такое удастся, погибнет масса людей. Атомный взрыв снесет Центральный и все города вокруг, - Майк поразился тому, насколько безразлично он это произнес. Неужели ему действительно все равно?
- Ничего подобного! – резко сказала Лиса. – Пятьсот километров. Даже не взрыв. А локальный «бух!». И конец всему энергообеспечению вместе с Сенатом.
- На их место придут новые. Так всегда бывает, - заметил Майк.
Павел хлопнул ладонью по колену.
- Мы не допустим. Без электричества их система начнет быстро разваливаться. А мы поспособствуем этому.
- А резервные источники питания? – не сдавался Белов.
- Нет у них ничего! В конце концов, дегенерация и тупость должны как-то проявлять себя во всем. Вот они и здесь проявились. Все яйца сложены в одну корзину, - уже теряла терпение Лиса. – Ну так поможешь?
«Решиться на такое – это не за мазню бездарей проголосовать, - думал Майк. – В теории все гладко и легко, как и у Моро, а на деле…». Интуитивно он чувствовал полное доверие Павлу и Лисе, хотя бы по факту их существования, и понимал, что если люди со Снежного Острова решились на уничтожение атомной станции, выбора у них нет. А есть ли выбор у него, Майка?
- Я предлагаю другое, - мягко произнес он и поднял руку, останавливая вспыхнувшую Лису. – Прошу послушать. Я вам верю. Я здесь всего два дня, но уже имею представление, куда попал. Не думаю, что мое слово много значит в этом мире, однако, учитывая мое юридическое положение в период адаптации… - он придал голосу твердости, - я могу попробовать выступить посредником между Снежным Островом и Сенатом Собрания. Надеюсь, ко мне прислушаются. Мы испробуем все мирные способы, чтобы остановить эту бойню. Если же не получится, тогда, как последнее средство, применим ваш метод.
Наступило молчание.
Павел вздохнул.
- Видимо, вы так и не поняли, Майк…
- Трус! – произнесла девушка. Голос ее был спокоен, но кожа на щеках запылала еще ярче.
- Лиса! – укоризненно одернул Павел.
Белова все же проняло. На «ты» – так на «ты».
- Дура! – беззлобно парировал он. – Ты хоть раз в жизни видела атомный взрыв? А люди двадцатого века видели и знают, что это такое. Если бы я был трусом, то не полез бы в чертову временную дыру, рискуя потерять все! И я потерял!
- Я не тупоголовая мартышка, Белов. Я знаю, что такое атомная бомба, - ничуть не обидевшись, ответила Лиса. - Наши специалисты все рассчитали. Ни взрывная волна, ни радиация не дойдут до Центрального. А города-спутники расположены в других направлениях. Майк, ты все потерял. Но нам есть кого и что терять! Так помоги людям, ради будущего, - с мольбой просила она. - И, возможно, ты поймешь, что потерял не все.
- Я вам обещаю! Если у меня ничего не получится, мы пойдем по вашему плану, - примирительно сказал Белов, глядя в глаза Лисе. – Я даю слово!
- В моем народе, у племени шауни, есть легенда об улетевшем на небо белокожем человеке, который однажды вернется на Землю, чтобы спасти нас, - Лиса коснулась тонкими крепкими пальцами его щеки.
Майк вздохнул.
- Лиса, таких историй, где с неба появляется спаситель, огромное количество. И некоторые существуют тысячелетиями.
Она мотнула головой.
- Эта легенда появилась перед эпидемиями. Ты не можешь знать о ней.
Ее лицо стало непроницаемым.
- Ты не ошибся временем. Это твой мир, - с горечью произнесла она. – Через двенадцать дней Собрание планирует крупномасштабную бомбардировку Снежного Острова. Мы будем защищаться. Единственная просьба: забудь о нашем разговоре. Иначе и тебе не поздоровится. И ты подставишь наших осведомителей.
- Лиса права, Майк. О нашей встрече – ни слова, - сухо попросил Павел. – Можете объяснить своему куратору в общих чертах, что узнали об уничтожении исключенных из Классификатора в новостях, - он кивнул на телевизор.
- Обещаю, - кивнул Белов. – Я придумаю, что сказать.
Лиса достала мобильный телефон, что-то шепнула в него – и через несколько секунд электричество снова отключилось. Два силуэта нацепили маски и перчатки, нырнули за штору, на балкон. А когда свет загорелся – там уже никого не было.
Майк не спал всю ночь. Какой уж тут, к черту, сон! Закинув руки за голову, он лежал на постели, таращась в светлеющий от наступающего утра потолок.
«Что с нами не так, и когда все началось? – напряженно размышлял Белов. – В какой момент истории мы начали терять себя? А может, так было всегда, с самого начала, пока не случился апогей? Богиня с завязанными глазами – это не Фемида. Это слепое Милосердие, которое уже давно не видит, что творится вокруг. Мы жалеем убийц, оправдываем палачей и объясняем подобную жалость прогрессивным гуманизмом. Батарейку вставили в часы, перепутав плюс с минусом, и стрелки начали дергаться в обратную сторону, разрушая механизм...».
Майк замер. Мелькнувшая некое озарение, даже не оно само, а лишь его предчувствие, заставило затаить дыхание. Но, как он ни старался, дуновение мысли, несущее в себе нечто жизненно важное, ушло.
Он возвратился в размышления о наступающем дне. «Сразу сказать Моро, что видел в новостях сюжет о бомбардировке исключенных из Классификатора? Или сделать это в резиденции, в разговоре с членами Сената?» - крутился в голове мучительный вопрос.
Утренние часы в ожидании звонка Горифлая растянулись вечностью. Наконец интернет-терминал вспыхнул, и на нем появилось знакомое лицо.
- Доброе утро, мой друг! Ну как, готовы отправиться в небольшое воздушное путешествие?
Белов понял, что речь идет о всемирной резиденции. Не на машине же они поедут. Скорее всего, вертолет или самолет. Следовало быть осторожным. После разговора с Павлом и Лисой он мог легко выдать себя.
- Воздушное путешествие? – сделал Майк удивленный вид. – А как же знакомство с членами Сената?
- Туда-то мы и полетим, - рассмеялся Моро. – Выходите через час, я буду ждать в машине у входа. Ее починили.
- Выглядите усталым. Плохо спали? – Моро вглядывался в Белова беспокойным взглядом.
«Ты тоже не свежий огурец, ублюдок» - подумал Майк. Увядшее лицо Горифлая и в самом деле за ночь изрезалось новыми морщинами. Нелепый сиреневый, с раскиданными по рукавам и лацканам божьими коровками, пиджак делал куратора похожим на старого клоуна.
- Переоценили вы меня, Горифлай, - Майк старательно улыбался. – Стресс дает себя знать.
- Может, и в самом деле мы слишком форсируем вашу адаптацию, - озабоченно проговорил Моро. – За пару дней столько информации. Вам следует больше отдыхать. Я распоряжусь об этом. В Центральном есть великолепные оздоровительные комплексы с бассейнами, процедурными отделениями и чем только хотите, с любым климатом на любой вкус. Подлинные курорты в мегаполисе. Завтра же посетим их. Вам там понравится.
«Не эти ли курорты ваши предшественники обещали первым жертвам?» - подумал Майк.
Моро вывернул на широкую улицу. Белов интуитивно чувствовал, что движутся они в самый центр столицы.
- Всемирная резиденция располагается в некотором отдалении. А мы сейчас едем в резиденцию городскую, там есть самолет. Да, да, настоящий самолет вертикального взлета, - гордо сказал Моро. - На нем мы и отправимся. Майк, вас что-то тревожит? Вы словно птичка в клетке на картинках из вашего времени, - куратор слегка нахмурился.
«Птичка в клетке? Пока еще нет. Но через пару часов могу стать, если ошибусь» - подумал Майк. Он повернулся к Моро.
- Горифлай, мне нужно с вами посоветоваться. Даже нет. Я хочу получить разъяснения.
Стараясь не вдаваться в подробности, он начал говорить.
Моро медленно полз в утреннем потоке машин. Но никто не сигналил и не пытался выдавить его в другой ряд. Видимо, серо-малиновая клетчатая расцветка автомобиля была опознавательным знаком статуса его владельца.
Выслушав Белова, куратор вздохнул. На сером лице отобразилось сочувствие.
- Мне очень жаль, Майк, что вам пришлось узнать такое из новостей. Но это пока находится за пределами вашего понимания, - мягко произнес он. – Не торопитесь судить. Никто не уничтожает людей. Исключенные из Классификатора ими не являются по определению.
- Как? По какому определению? – Майк напряженно глядел на Горифлая. Тот улыбнулся так, будто Белов порол несусветную чушь.
- Если они исключены из Классификатора, то естественно, что разумными существами, тем более людьми, они не являются. Элементарный здравый смысл и логика.
«Да он издевается!» - подумал Майк.
- Постойте, какая разница, вычеркнули откуда-то человека или нет? Он не перестанет от этого быть хомо сапиенс. По факту он остается им. Вот логика.
- Нет!
- Да!
- Мой друг, у вас ложная логика, - вкрадчиво возразил Моро. - Любой житель Собрания подтвердит вам правоту моих слов. И вы убедитесь, что с моральными категориями у наших людей все в порядке. Майк, да очнитесь же! В ваше время совершившего злодеяние выводили из всех социальных положений, и закон, подчеркиваю – закон! – официально объявлял его преступником, то есть существом вне общества. Надеюсь, аналогия достаточно прозрачна? – Моро, казалось, начинал нервничать.
- Преступником – да, но даже у преступников не забирали право оставаться человеком, - Белов с отвращением глядел на куратора.
- А мы пошли чуть дальше вас. Вот и все. История доказала нашу правоту, - Горифлай снова говорил мягко и спокойно.
Майк отвернулся к окну. Как ни был он зол, но все же заметил, что движутся они теперь в противоположную от центра сторону. Машина набирала ход.
- Мы столько сил потратили на вашу адаптацию, Майк, - укоризненно произнес Моро. – И ведь все так хорошо получалось. Я даже уговорил членов Сената ввести вас в Классификатор.
- Что?! – Майк подскочил и уставился на куратора. – То есть до этого я не был человеком?
- Мне стоило больших усилий внушить моим коллегам мысль, что вы – человек, Майк. Понимаете? Не доказать, а внушить личным обаянием, – он смотрел на Белова. В его серых глазах плавало разочарование. – Теперь у меня могут быть неприятности. Но еще не поздно все исправить.
- Какого черта происходит? – Майку по-настоящему стало жутко.
Моро притормозил, свернул на широкую площадку, заглушил мотор.
- Вчера вечером не было новостей о Снежном Острове, Майк, - печально сказал он. – Откуда вы узнали?
- Я… может, ошибся, возможно, это было сегодня утром, - выдавил из себя Белов.
Горифлай скривился.
- Нет, мимо. Но вы должны все рассказать. Пройдемте туда, - показал куратор.
Майк повернул голову и увидел в десяти метрах от машины розовое здание, разукрашенное белыми цветами. На его бетонном портике неловко громоздился зеленый колпак. Рядом стояли автомобили с такой же расцветкой.
Проклиная себя за глупость, Майк дернулся из машины, но дверца открываться не хотела.
- Не нужно, мой друг, не усугубляйте ситуацию, все еще можно перевести в ошибку по незнанию, - Моро говорил размеренно, не повышая голоса. Белов заглянул в его глаза, и ему все стало ясно.
- Сейчас мы пойдем туда, и вы расскажете, как, где и при каких обстоятельствах имели контакт с исключенными из Классификатора со Снежного Острова. Хорошо, Майк? Не бойтесь, вам ничего не грозит, если без утайки…
Белов коротко размахнулся и врезал Горифлаю по челюсти.
- Га-а-а!...
Клацнули зубы, серая башка откинулась к окну. Майк схватил куратора за грудки, потянул на себя и врезал сильней. Еще и еще. Тело обмякло и начало сползать под руль. Белов лихорадочно огляделся. Возле здания и машин было пусто. Он порылся в бардачках, но ничего похожего на веревку не нашел. Содрал с кресла лимонную накидку. Добротная с виду ткань легко рвалась лентами. Связав Горифлаю руки и ноги, он сунул кляп ему в рот и перетащил тело на заднее сиденье, радуясь, что объемная машина куратора позволила это сделать без необходимости выходить.
Сел за руль. Испачканные кровью руки дрожали.
«Спокойно! Здесь нужен дистанционный ключ» - мелькнула мысль. Майк обернулся, пошарил по карманам пиджака Моро. Нашел.
Мотор отзывчиво загудел, когда Белов провел ключом над панелькой зажигания. Автомобиль имел автоматическую коробку передач. Он обратил на это внимание еще вчера. Осторожно нажал на педаль газа, тронулся.
С правилами дорожного движения дело обстояло хуже. Но Майк надеялся, что опознавательная расцветка машины ему поможет.
Белов двигался за город, как ему казалось, к ближайшей окраине, останавливаясь на редких светофорах и благодаря провидение за то, что хоть их красно-зеленые цвета остались без изменений.
«Куда? Куда? - стучала в висках мучительная мысль. - Неважно, лишь бы подальше из Центрального и других поселений. И побыстрее. Вполне возможно, в городской резиденции уже заподозрили неладное. Или еще нет? Сколько им нужно времени?».
Машина мчалась по длинной, стиснутой зданиями улице, и казалось, ей не будет конца. На одном из домов мелькнули большие электронные часы.
В мозгах у Майка будто щелкнуло, и он на мгновение возвратился в сегодняшнее утро, когда, лежа на кровати, пытался найти выход. Это был всего лишь миг, но его хватило, чтобы поймать неуловимую мысль, мелькнувшую тогда. Он жал на газ, боясь ошибиться в расчетах, а они уже заполнили разум.
На перекрестке он повернул вправо, очень надеясь, что чувство пространственной ориентации, которое всегда поражало Кристину, не подведет его и сейчас. Перед глазами висело видение больших механических часов с неправильно вставленной батарейкой. Стрелки дергались, но упорно ползли в обратную сторону.
- Только бы он был на месте! Только бы еще целый! – повторял он раз за разом как заклинание.
Впереди показалось дорожное кольцо, где позавчера их задержал слепой водитель, и Майк не удержался от радостного возгласа. Кольцо выводило на знакомое шоссе, идущее через желтые поля. За спиной раздался звонок. От неожиданности Белов вздрогнул и чуть не задел капотом нелепую приплюснутую машину в цветных бантиках. Осторожно повернув на трассу, он увеличил скорость. Звонок не прекращался.
- Телефон, - догадался Майк. - Зашевелились, тараканы.
Редкие машины свернули на примыкающие дороги, и Майк почти полностью вдавил педаль газа, мчась в одиночестве по узкой черной полосе и уже не боясь привлечь ничье внимание. Он надеялся, что автомобилю не придет охота заглохнуть. Судя по звукам, мотор был в порядке.
Белов продолжал производить в уме вычисления. Двойная система жизнеобеспечения его корабля вызывала много споров у конструкторов еще в стадии разработки. Кто-то находил ее излишней и неоправданно затратной. Сейчас Майк пожалел, что ее не сделали тройной. Впрочем, если не ошибиться в прокладке курса, горючего должно было, в обрез, но хватить. Если только…
- Если только временной портал работает в обратную сторону, - прошептал Майк. Должен работать! Лучше не думать об этом. «А как же Павел и Лиса? Там около миллиона человек. Ты бросишь их? Ты же обещал!». Не думать! Не думать!
Показался склон, асфальт кончался примыкающей грунтовкой. Белов крутнул руль. Машину занесло.
- Спокойней! – приказал он себе. Вгляделся в полигон за сеткой. Корабль стоял на месте!
Громко застонал Моро. Оборачиваться было некогда. Впереди показалась кирпичная будка и закрытые ворота. Увидев мчавшийся автомобиль руководства, из будки выскочил высокий серый охранник в бежевой, с красными полосками, униформе. Чувствуя неладное, заметался у ворот.
Майк надавил на клаксон. Сторож отскочил. Металлическая сетка с надрывом лопнула. Машина куратора легко снесла хлипкое заграждение, но тут же тяжело заурчала затихающим нутром.
- Нет, только не сейчас! – крикнул Белов.
Провидение услышало его. Двигатель резко взвыл, набирая обороты. Майк утопил педаль газа до упора, набирая скорость. Оставалось совсем немного, когда мотор громко хлопнул и замолк. Однако массивный автомобиль по инерции быстро докатился до места. Белов нажал на тормоз и выскочил. Наспех осмотрел наружные блоки корабля. Трап, по которому он спускался, убрали, но он и не требовался. Майк быстро вскарабкался по нижней секции шасси, перелез на среднюю секцию, подтянулся, достал рукой до основания выдвижного крыла и через пару минут был уже внутри корабля. Бросился к приборам, защелкал тумблерами. Проверил запасной бак. Тот оставался целехонек. Какое счастье, что он доверился интуиции, и не сбросил его на орбите!
Задраивая люк, он заметил на грунтовой дороге стайку розовых машин, мчащихся к полигону.
- Быстро же вы! – изумился Белов. Он форсировал разогрев взлетных двигателей, наблюдая в иллюминатор за приближающейся погоней. Сел в кресло, пристегнулся. Плавно надавил рычаг газа. Корабль медленно тронулся.
- Скорее, скорее! – скороговоркой повторял Белов. Он включил мониторы обзора. Преследователи объезжали корабль, беря его в клещи. Из открытых окон высунулись розовые стволы.
- Надеяться на детские водометы, наверное, не стоит, - пробормотал Майк, резко оттянув рычаг. Двигатели перешли на свист, и корабль рванул вверх. Белов уловил, как по обшивке защелкали пули.
- Черт! – он стиснул зубы, вдавленный инерцией в кресло. Скорректировал движение, запустил основной двигатель, убрал шасси и крылья. Стал выводить корабль на низкую орбиту. Через некоторое время отстегнул ремни, с удовлетворением глядя на зеленые показатели приборов. Следовало внести в бортовой компьютер данные о реверсивном курсе, с поправкой на дивергенцию.
Белов почти закончил, когда раздалось тревожное стрекотание и табло запасного бака с горючим стало красным. Он почти не удивился.
- Слишком легко, чтобы быть правдой, - прошептал Майк. – Я так и не узнаю, сработал бы план. Временная дыра не дурацкие часы с батарейкой. Нет! Все бы получилось! Я ведь чувствовал это. Чувствовал! Крисси…
Корабль вышел на орбиту. Белов опустил на иллюминаторах теневые щитки. Проверил скорость утечки топлива: если потеря не увеличится, едва хватит дотянуть до Луны. А всего через час корабль, сделав виток, пройдет над Забайкальем. Почему он не спросил Павла и Лису, где именно расположены их поселения? Восточная Сибирь огромна. Можно ездить месяцами, выискивая Снежный Остров. И когда он их найдет – останутся ли там живые? Даже если ему повезет и он приземлится в нужном месте, что это изменит? Лиса сказала, через двенадцать дней Собрание устроит массовую бомбардировку. Чем он им поможет? И как будет смотреть в глаза? Они живут здесь, а он решил, что умнее всех и нужно дать Сенату шанс. И вот результат.
- Крисси, что мне делать? – прошептал он. – Они пришли за помощью, а я предал их… - Его терзания прервал сигнал коммутатора. Майк щелкнул тумблером. На экране забелела перевязанная бинтами рожа Моро.
- Майк? Майк! Я вас вижу. Послушайте… Я не сержусь на вас, - разбитая челюсть делала и без того невнятную речь Горифлая еле понятной. – Возвращайтесь. Я все понимаю. Мы все уладим. Члены Сената дружным голосованием решили не исключать вас из Классификатора, при условии, что…
- Моро! – Белов нагнулся к монитору.
- Да, говорите, Майк!
- Вот что, Горифлай, все ваше Собрание Свободной Демократии, во главе с Сенатом и вы лично, можете взять Классификатор и отправиться с ним… - Майк выдал такую крепкую и длинную фразу, что, услышь ее Крисси, она неделю дулась бы и не разговаривала. Белов выключил связь. Опустился в кресло и закрыл глаза.
- Помнишь, Крисси, тот вечер, когда начался дождь, а ты отдала машину сестре, чтобы она повезла Катюшку к доктору? Ты пришла мокрая, прикрывая зонтом не себя, а кипу увесистых книг по живописи. Ты боялась, что они намокнут.
- Конечно, помню, милый. Ты разжег камин, и мы сидели возле него, снова споря о добре и зле. Мне так и не удалось убедить твою атеистическую натуру, что все гораздо сложнее, чем примитивная диалектика.
- Крисси?
- Да, Майки!
- Я вот что думаю. Если вездесущий дьявол и вправду есть, я не смогу назвать все закоулки его обитания, но о последнем убежище знаю точно.
- Скажи, Майки.
- Это слепое милосердие.
Белов открыл глаза. Оттолкнулся от кресла, проплыл к боковой панели. Специалистами научно-технического центра на борту был установлен новейший электронный телескоп для макросъемки обратной стороны Луны, с целью изучения геологических образований.
- Ты-то мне и пригодишься! - сказал Майк.
Он раскрыл панель, включил телескоп. Задал координаты Центрального. Система обнаружения радостно пискнула. Белов чуть уменьшил масштаб изображения на мониторе телескопа. Вот она, столица. Сердце мира. Он плавно покрутил ручку, сдвигая изображение на пятьсот километров западнее. А вот и главная резиденция с военной базой вокруг. Танки и ракетные установки. Выстроенные в геометрическом порядке бесчисленные боевые самолеты с приподнятыми носами – через двенадцать дней они взмоют в воздух, и от Снежного Острова не останется и следа.
Он едва коснулся ручки, переводя фокус западнее еще на три километра. Белые секционные полукупола и широченные высокие трубы, раскинувшиеся на обширной площади, нельзя было спутать ни с чем.
Майк вернулся в кресло, пристегнулся и перевел автоматику управления кораблем на ручной режим. Вбил в навигатор новые координаты. Корабль дернулся, круто сползая с орбиты.
«Павел с Лисой не будут знать о моем предательстве. Но они догадаются, что план не сработал. Вернее, сработал, но не так, как они ожидали. Они все поймут. Так даже лучше».
Начало трясти. Застонала от температурной перегрузки обшивка.
«Надеюсь, корабль выдержит. И бак тоже».
Заверещали датчики перегрева.
«Еще немного».
Запахло гарью.
- Крисси?
- Да, милый!
- Мы ведь ничего толком не знаем об устройстве Вселенной. Наука – это сущий младенец.
- Все-таки ты ужасный атеист, Майки. Но ты мой любимый атеист.
- Если есть временная дыра, то может существовать и жизнь после физического распада тела. И пресловутое мгновение, которое длится вечность, здесь совершенно ни при чем.
- Конечно, Майки.
- Крисси, я не хочу сжиматься до размеров какого-то мгновения.
- И не нужно, глупый. Достаточно верить и любить.
- Как мы с тобой?
- Да, милый.
- Крисси, я люблю тебя!
- И я люблю тебя, Майки!
Ему показалось, что он успел заметить, как над землей гигантским грибом взметнулась огненная Вселенная. А потом он увидел Крисси. И наступила Вечность. И она не была мгновением.
Последнее убежище дьявола
© Copyright: Виталий Левченко, 2025
Свидетельство о публикации №225010301414
Свидетельство о публикации №225010301414
Рецензии