Повксть мутного времени Глава четвёртая

Повесть мутного времени. (Глава четвёртая)
­­­

­­Глава четвёртая..
Сначала всё шло хорошо.
Первого сентября Ника спозаранку уехала в Софрино и вернулась оттуда с огромным букетом цветов и счастливой улыбкой на лице.
- Акимов, они полюбили меня, честное слово! – закричала она с порога. – Я еще не дала ни одного урока, а они уже любят меня и ждут не дождутся, когда придут заниматься в кабинет информатики. И мои коллеги тоже замечательные люди! Они верят, что я со временем стану замечательным педагогом, и готовы прийти мне на помощь. Не то, что эти кандидаты наук, которые подсиживают друг друга и записывают в свои блокнотики, на сколько минут я опоздала.
Она тщательно готовилась к каждому уроку и писала пространные поурочные планы, по минутам распределяя время занятий. Иногда она просила меня помочь ей, но я поурочных планов никогда не писал, полагаясь лишь на собственное чутьё и способности своих учеников, и поэтому отсылал ее в библиотеку за официальными методическими указаниями.
И, как ни странно, эта напряженная работа по вступлению в должность преподавателя такого сложного предмета как информатика никак не сказалась на нашем семейном быте. Она по-прежнему готовила завтрак, обед и ужин, стирала, убирала комнаты и покупала продукты. Мне оставалось только колоть дрова и кормить кур.
В октябре, по истечению испытательного срока её оформили на полную ставку, и она принесла домой первую, как она сказала, «большую» зарплату. Правда, этой «большой» зарплаты хватило нам лишь на две недели, но зато на деньги за моё репетиторство мы купили ей итальянские сапоги, и мне курительную трубку.
- Мне противно видеть, как ты мусолишь во рту эту вонючую «Приму», - гневно сказала Ника. – А теперь ты будешь похож на комиссара Мегрэ.
В благодарность за это я починил старый бабин Фросин будильник, и она ни разу не опоздала к ранней электричке.
Но в середине ноября всё наше благополучие рухнуло разом и навсегда, и неизвестно по какой причине.
Вернувшись с работы Ника вошла в избу, прислонилась к только что протопленной печке и печально сказала:
- Снег срывается… Достань, пожалуйста, из кладовки валенки..
А потом неожиданно заплакала и устало присела на стул.
- Что-то случилось в школе? – спросил я.
- Нет, в школе всё прекрасно. Все говорят, что я справляюсь. Ученики любят мой предмет…
- Так в чем же дело?
- А я и сама не знаю. Такая тоска накатила…
- Бывает… Погода к тому же такая..
- Акимов, только не говори о погоде и магнитных бурях… И себя ни в чем не вини… Всё дело во мне самой… Что-то надо менять… А вот что?
Она надолго задумалась и, как мне показалось, что через пару минут она успокоится и примется готовить обед.
Но она снова заплакала и сказала сквозь слезы:
- Разогрей в микроволновке борщ и котлеты и поешь, а я прилягу, отдохну…
После обеда ко мне пришли мои ученики, а когда после занятий я отправился в спальню, Ника уже спала..
На следующий день она вернулась с работы рано и сообщила мне, что подала заявление об уходе из школы по собственному желанию и через две недели снова станет домохозяйкой. На мой вопрос о причине такого странного решения она ответила решительно и легко:
- Не хочу заниматься нелюбимым делом и губить у детей интерес к своему предмету. А, главное, боюсь стать психопаткой, которую можешь разлюбить даже ты…
- Почему «даже»? – удивился я.
- Потому что ты, во-первых, самый великодушный человек в мире. А, во-вторых, потому, что любишь меня бескорыстно и верно.
«Надо искать для неё другую работу, - подумал я. – Домохозяйкой она долго не протянет. Завтра же после дежурства поеду в Сергиев Посад. Там наверняка есть учреждения, где требуются специалисты компьюторногоь профиля».
Но план мой рухнул, стоило мне перед поездкой зайти домой, чтобы переодеться.
- Найди свой парадный костюм и побрейся, - приказала мне Ника, как только я вошел в избу. – Мы едем в Москву.
- Зачем?
- У моей мамы сегодня день рождения, можно сказать, юбилей. Ей исполнилось пятьдесят пять лет.
- Но…
- Никаких «но»! Если ты хочешь упрекнуть меня в том, что я ни разу за это время не вспомнила о ней, то ты прекрасно знаешь, почему. Ты тоже забыл о своей маме, потому что она не хотела, чтобы мы поженились, как и мои родители. А теперь они горько жалеют об этом.
- Ты уверена?
- Более чем… Я точно знаю, что они ночами плачут тайком, проклиная себя за такую жестокость.
- Но почему они не попытались приехать к нам?
- Потому что твоя мама вообще не знает, где мы живём, а мои предки слишком заняты и горды.


К тому же им стыдно, что они не приехали на похороны бабы Фроси и ни разу не посетили её могилку.
Вечерело, падал первый тихий снежок, когда мы пошли на станцию, еще не зная, что надолго покидаем эти благодатные места, где счастливо прожили почти три года.
Перрон был пуст, люди попрятались от холода в здании вокзала. А о Ника остановилась у самого краешка перрона, высматривая электричку. Но сначала промчался скорый из Вологды, обдав нас холодным ветром и колючим снегом. И мне показалось, что Ника сейчас передумает ехать в Москву, и мы вернемся домой, я растоплю печку, мы будем пить чай и забудем, что у её мамы сегодня юбилей. Но через пять минут подошла электричка и мы зашли в вагон
Не сказав ни слова, мы доехали до Ярославского вокзала, где Ника купила роскошный букет алых роз, затем взяли такси и вскоре стояли у дома на Поварской, где жили Никины родители.
-Ты готов, Акимов? – насмешливо спросила Ника.
- К чему?
- Предстать перед очами моих предков в качестве мужа их единственной дочери.
- Я готов даже к тому, что, посмотрев в глазок, они не откроют нам дверь.
- Ты плохо знаешь мою маму. Три года она страдала от того, что ей не удалось узнать, за кого же я вышла замуж. И теперь она не упустит случая выпытать у тебя всю твою подноготную, начиная с того, в какой детский садик ты ходил, и заканчивая твоим нынешним положением в обществе. Учти, она еще не знает, что ты был исключен из института за хулиганский поступок.
- Учту. Но на её вопросы буду отвечать так, как считаю нужным.
Дверь нам открыли сразу же поле первого звонка, будто нас уже ждали в прихожей.
- Заходите, – сказал полный мужчина в парадном костюме, но без галстука. – Я знал, что сегодня вы обязательно придете. Мама будет очень рада.
- Владимир, кто там пришел? – раздался голос изнутри квартиры.
- Это Николь и её муж, Фаиночка. Я же говорил тебе, что они обязательно будут. Иди сюда и найди им, пожалуйста тапочки.
- Бегу, бегу…
И действительно, спустя несколько секунд в прихожую прямо-таки вбежала женщина в бархатном темно-синем платье до пят и с дымящейся сигаретой в руке.
- Как ты похудела, Николь! – с укоризной воскликнула она. – Ты не больна?
- Нет, мама, я абсолютно здорова, - спокойно ответила Ника, видимо, привыкшая к такому поведению своих родителей, хотя я наблюдал эту сцену возвращения блудной дочери с огромным удивлением.
- Абсолютно здоровых людей вообще не бывает, - уверенно сказала Фаина Анатольевна и наконец-то затушила сигарету в огромной пепельнице, стоявшей на полочке зеркала – трюмо. – Владимир, возьми у дочери букет, отнеси в гостиную и поставь в вазу с водой. А я буду искать для них обувь. У вас какой размер, молодой человек?
- Его зовут Кирилл, - подсказала ей Ника.
- Прекрасное русское имя, оно вам очень идёт - похвалила меня тёща. – И чем вы, Кирилл, занимаетесь?
- Охраняю дачный посёлок в сорока километрах от Москвы.
- Это тот, где жила моя мама?
- Да, именно тот…
- Владимир! – вновь закричала Фаина Анатольевна. – Ты обещал повезти меня на могилку мамы. Ты не забыл?
Мой тесть тут же появился в прихожей и стал виновато оправдываться:
- Фаиночка, ты же прекрасно знаешь, что у меня нет ни одной свободной минуты. Как только я передам ректорство Купцову, я сразу же выполню всё, что обещал.
- Мой муж – владелец и ректор одного из первых частных экономических ВУЗов в России, - гордо пояснила Фаина Анатольевна. – Кстати, у него в институте тоже охрана есть, Так что, он может вас к себе взять. Правда, Володя?
- Конечно, могу. Сутки через трое, - согласился Владимир Артурович . - Только тогда вам лучше переехать в Москву.
- Почему? – спросил я.
- А потому теперь и вы, и Николь будете работать в городе, Так зачем вам мотаться сюда и в деревню на электричке?
Профессор, видимо, еще не знал, что его дочь уволили из её фирмы за опоздания, но Ника не стала его переубеждать в этом и только спросила:
- Но где мы будем здесь жить?
- В этой квартире, - ответил ей отец. – Мы с мамой через неделю переезжаем в новый особняк на Рублевке, а эта квартира полностью в вашем распоряжении.
- Хорошо, - согласилась Ника. - Большое вам спасибо за такой царский подарок. Правда, надо уточнить кое-какие детали…
- Детали будем обсуждать после банкета в ресторане «Славянский базар», - прервала её Фаина Анатольевна.
Как я понял, под деталями Ника имела ввиду её собственное трудоустройство и более престижную работу для меня.
Меня поразило другое: основные вопросы нашей дальнейшей жизни были решены в прихожей за какие-то десять минут…
А на следующий день после банкета, на котором кроме нас присутствовали три подруги Фаины Анатольевны и два сослуживца Владимира Артуровича, нам с Никой преподнесли еще один подарок, и снова – царский.
Утром за завтраком мой тесть неожиданно спросил меня, могу ли я водить машину. Я ответил, что меня определили на курсы водителей при постановке на учёт в военкомате, а срочную службу я проходил в Уссурийском автомобильном училище, где на УАЗике возил самого замполита полковника Гнездилова.
- Прекрасно! – сказал профессор. – Стало быть, вы будете ездить на работу не на метро. В гараже во дворе нашего дома стоит автомобиль «Волга» ГАЗ-24, который я дарю вам. Совет учредителей нашего института посчитал, что мне положен более престижный транспорт, и теперь в моем распоряжении иномарка «Ауди» с личным водителем.
Спустя месяц мы уже жили в Москве на Поварской и работали в институте Волынского: Ника – преподавателем на кафедре «Информатика и программирование», я – заведующим отделом технического обеспечения. У меня был свой отдельный кабинет и трое подчиненных, занимавшихся ремонтом и наладкой компьютеров, камер видеонаблюдения и телефонов.
Поначалу работы хватало, и я возвращался домой почти в полночь. Дело в том, что в институте было пять компьютерных кабинетов, по одному на курс. И самым сложным для нас оказался кабинет, где работали первокурсники. Оно и понятно, новички впервые дорвались до такой техники, и им было всё интересно. К тому же, они еще никогда не играли в компьютерные игры и тайком от преподавателя стали загружать в ЭВМ такое количество «леталок», «стрелялок» и «танчиков», что память этих «железяк» не выдерживала, и нам приходилось почти каждый день чистить диски.
К тому же, Волынский вменил мне в обязанность проводить инструктаж по технике безопасности для студентов и преподавателей, что особенно изнуряло меня, так как я за эти три года разучился выступать перед большой аудиторией, которую было трудно убедить в чем-либо, особенно, в необходимости собственной безопасности.
Но вскоре работы стало меньше, мои подчинённые справлялись с ней сами, а я, в основном, сидел у себя в кабинете и подписывал бумаги о регистрации новой и отремонтированной техники и ведомости на зарплату. С Никой я встречался только по вечерам, а в выходные мы просто отсыпались и иногда ходили в ресторан, так как нам было лень готовить еду дома.
О том, что случилось с нами в результате её решения поздравить маму с днём рождения, мы не говорили. Мы ходили с ней на работу, которая казалась нам нужной людям и интересной для нас, у нас была прекрасная квартира, где не надо было топить печь и оклеивать окна, в институт мы добирались на собственном автомобиле, обедали в институтской столовой, а по выходным - в ресторане или кафе.
Но однажды случилось то, чего мы совсем не ждали и в дальнейшем круто изменило нашу совместную жизнь.
(продолжение следует)