Однажды в москве, часть ii - глава 9

ГЛАВА IX

Мансура мы отвезли в район Сокольники - в частный дом, куда он указал. Хорошо, на ментов не нарвались. Я так и указал Романовым: не останавливать машину. Если что, стреляйте - по мигалке, по ногам, но не насмерть. Во что бы то ни стало надо было довезти Мансура туда, где, как я надеялся, могли бы его спасти.
По дороге я как мог обработал его рану. Постарался остановить кровотечение, прижав тампоны на раны. Но уже тогда понял, что все бесполезно, я не мог остановить кровь. Я видел на фронте слишком много смертей, чтобы понять: счет жизни Мансура идет, может, по минутам, в зависимости от предоставленной хоть какой квалифицированной помощи.
Он до последнего держался, ведя нас по темным улочкам знакомого ему поселка, к адресу, как я понял, нелегального хирурга и потерял сознание прямо у ворот его дома.
Аккуратный, с застекленной верандой двухэтажный дом был обнесен каменным забором и напоминал действительно частную клинику, если бы не свирепые собаки, подпрыгивающие за воротами и дико лающие на нас.
Но повезло, хозяин был дома. Едва выглянув из полуоткрытой калитки, он быстро угомонил осатаневших в диком лае собак, загнав их в будку, открыл ворота и впустил машину внутрь.
Мансурова занесли во внешне старый, замшелый сарай и уложили на операционную койку. Да, вы не ослышались, операционную, так как изнутри сарай был оформлен, как самая настоящая реанимационная. Ассистировала хозяину его жена - оба успели облачиться в серого цвета медицинскую униформу. Бегло осмотрев рану, они переглянулись.
- Потерял много крови… - врач, покачав головой, намочил тампон и капнул на высохшие губы раненого. Они еле заметно дрогнули. - Какая у него группа?
- Не знаю.
- У нас закончились тесты… - вдруг с тревогой промолвила супруга, испуганно посмотрев на мужа.
- Идиотка!.. - зло прошипел врач. - Ты понимаешь, что наделала?
Она отшатнулась:
- Я побегу…
- Поздно… - он с досадой проверил пульс раненого. - Почти труп. У вас какая? - обернулся он ко мне.
- Первая.
- Надеюсь, положительная?
- Кажется... - я еле выдавил.
- Кажется! Он вот-вот отойдет... А у вас? - обратился он к братьям. Те растерянно переглянулись. - Раны несовместимы с жизнью. Рискнем? - он вновь вопросительно посмотрел на меня, не получив ответ, махнул рукой:
- Алла... 
Я словно во сне наблюдал, как Романовы скинули с меня куртку, свитер, подали стул, оголили руку, и женщина профессионально ввела в вену иглу…
Видимо, группа действительно совпала. Мансур еще дышал. После нас попросили выйти...       

Сев в машину, я вспомнил подробности операции.
“Павел!..”
Я обернулся на заднее сиденье и зло гаркнул:
- Ты зачем не выстрелил?
Он дрогнувшим голосом объяснил.
- Ты понимаешь, что подвел парня к могиле! Зачем ты не чистишь и не смазываешь оружие?
Старший побелел, как скатерть:
- Всегда же стреляло...
- Случай бывает один. Тебе что, объяснить, как держать оружие?
- …
- Лишь бы выжил…
- А если нет?! - Павел в отчаянии закричал.
Я пожал плечами:
- Кореец узнает, не простит... Короче, его зацепили пули. Эпизод с твоим участием похоронили. Видимо, это судьба.
- …
- Надо сообщить Тощему...
Я еле успел схватить за плечи вырывающегося из машины Павла:
- Нет, ты... - я, Младшему. Он сидел рядом с братом. - Езжай ты, Толик.
Тот кивнул, подбадривающе похлопал по плечу Старшему и вышел. Психическое состояние Павла оставляло желать лучшего…

В ворота постучали. Это была Марина с братьями - Угрюмым и Кучерявым. Между ними слегка горбилась цыганская старуха в черном одеянии, в шали-бандане на голове, с орлиным носом и взглядом. Цыгане уважительно держали ее под локти.
За ними, запыхавшись, вломились Мансурова бойцы.
- Жив? - один отрывисто спросил.
Я кивнул. Они в полевой форме настолько были однолики и однотелы, что я даже не обозначаю. Павлик быстро увел их в сторону. Окинув меня странным взглядом, старуха, похожая на сухую лозу, указала рукой на дверь сарая.
- Смертью пахнет…
Марина ахнула и перекрестилась. Старуха, что-то бормоча на своем, покачала головой.
- Эта Баба Рада. Она говорит, что наш Мансор умирает...  - цыганка всплакнула. - Только она может его оживить, если духи позволят.
- Его оперируют.
- Бесполезно... - Марина вновь всхлипнула, отчаянно шлепнув руками по бедрам и что-то причитая на цыганском. - Пусть Рада войдет…
Я оставил Павла вместе с бойцом Мансура во дворе, остальные вошли внутрь. Вопреки ожиданию, врач - я только сейчас обратил внимание на его рыжую аккуратную бородку и неестественно красные щеки, ему было за 50 - не возмутился нашему вторжению. Он задумчиво стоял над лежащим без сознания Мансуром, наблюдая, как жена набирает в шприц содержимое ампулы, которую, вероятно, собиралась пустить в систему. Я посмотрел на окровавленные хирургические приборы на металлическом столе. В сарае-операционной было тепло и “оглушительно” светло. 
Одежда Мансура была разбросана. Рядом же валялась испачканная грязью и кровью обувь. На покрывавшем его белом одеяле выступили алые пятна.
- Я сделал все, что мог… - объявил врач словно в пустоту, как мне показалось, стряхивая слезинку.
- Чтоб у тебя язык отсох! - гневно воскликнула Марина. -  Вылечи, и я тебя озолочу. Он нам, как отец родной!
- Я его прекрасно знаю. И вас знаю, вы не раз приходили. Но тут я бессилен…
- Понимаете, - торопливо вмешалась его супруга, - мы этому человеку очень благодарны. Это он помог Валентину оборудовать в доме клинику и приобрести постоянную клиентуру. Тогда Валю уволили с работы, и он, отчаявшись, начал пить. Всем, что мы имеем, обязаны ему. Нам не нужны деньги.
Но у него печень повреждена. Кишечник разорван, легкие задеты. Мы удивляемся, как вообще его довезли?
- Этих подлых пуль... - имелось в виду 5-45 калибра автоматические, - мы, хирурги, называем пулями-убийцами, хотя глупо звучит, - Валентин, сняв испачканные кровью перчатки, бросил в корзину. Дрожащими пальцами вытащил из пачки сигарету. - Одна, зацепив легкие, вышла навылет. Вторую извлекли, вот… - указал он на окровавленный железный кусочек на столе. - Но и она достаточно наследила, перепахав внутренность. Что я могу делать? - он беспомощно развел руками.
- Рада, помоги! Одна на тебя надежда! - бросилась к старухе Марина. - Мы - одна семья...
- Рада знает, кто такой Альмансор, - прокудахтала скрипучим голосом старуха, проведя рукой над безучастным лицом Мансура. После отыскала под покрывалом его руку и обеими руками сжала. Так и застыла, полусогнувшись над раненым...

…Веки Мансура дрогнули и чуточку приоткрылись. Зрачков не было видно.
Мы переглянулись. Доктор скептически махнул рукой. Боец Мансура, зашедший с нами, перекрестился. Только цыгане почтительно ждали, когда старуха выйдет из транса. Марина, присев на пол около койки, бесшумно плакала, то и делом вытирая краешком простыни глаза.
Не знаю, 5 минут прошло, может 10, наконец, старуха зашевелилась. Цыгане быстро подхватили ее, пока та выпрямляла осанку. Глаза возбужденно горели. Душа ее, видимо, все еще блуждала между мирами и пока окончательно утвердилась на родной планете, еще не мало времени прошло. Наконец Рада заговорила.
- Он теперь со своими. Не хотят его отпускать... Ему там хорошо.
- Мы вкатили ему хорошую дозу морфина, - прошептал мне врач.
Марина горько зарыдала:
- Рада, скажи ему, пусть повременит. Пусть не оставляет нас...
Старуха вздохнула.
- Я не могу, доченька, ты должна знать. Я могу лишь узреть…

Странные чувства одолевали меня. Сердце застыло с того дня, когда Джулия попала в больницу и мы получили для нее черную метку. Я охладел к чужим страданиям.
Смерть Артура. Джулия. Теперь и Мансур... Он был не другом и не родным, скорее, просто частью моей жизни. Странно, хотя мое присутствие здесь было обусловлено противостоянием с ним, я его кончину воспринимаю как очередную утрату.
Теперь и на задании можно поставить крест. Мансур умирает и все, что знает, унесет с собой… - я вздохнул.
“Хотя…”
- Нельзя, чтобы он так умер! Мы не попрощались… - встрепенувшись, я посмотрел на Валентина. - Сможете привести его в сознание?
- Поверьте, ему лучше отойти так. Будут жуткие боли. Он и сейчас держится за счет сердца.
- Почему ты хочешь оживить мертвеца? - вдруг спросила старуха. - И он хочет... Почему вы друг друга не отпускаете?
- Это Рома, друг Мансора, - Марина в недоумении ответила. - Рада, ты что-то путаешь.
-Рада не выжившая из ума старуха, - зло прошипела цыганка, - между ними связь, я вижу. За ними много смертей... Еще будут!.. - старуха вдруг в страхе попятилась и спряталась за Мариной. После указала пальцем на меня:
- Я его боюсь! Он проклятый!
- Кто меня проклял? - я еле вымолвил.
- Ты много душ загубил. Разве у них нет родных? Проклятье отчаявшейся от горя матери попало на голову любящего тебя человека. Это ты должен был умереть. Зачем ты не умер?
- Нет!..
Образ Джулии начал затмевать сознание. “Господи, что творишь? Это не справедливо. Возьми мою жизнь, возврати ее!..”
Наверное, еще одна волна седых волос тогда меня накрыла. Потеряв голову, я схватил старуху за плечи и потряс:
- У меня жена умирает! Умоляю, помоги! Я готов умереть! Ты только скажи: если я умру, она будет жить?
Она в ужасе закрыла глаза и обмякла. Цыгане налетели на меня. Кудрявый с ходу вытащил нож, Угрюмый перехватил старушку. 
- Стоять! - крикнув, навел на Кудрявого автомат боец Мансура.
- Ромалэ!.. - закричала Марина и бросилась на шею брата, загородив того собой. После схватила его руку и силой отняла нож.
- Что творишь, Рома? Остынь!.. - гневно крикнула она, не оборачиваясь и не выпуская из объятий брата. - Кровь прольется!..
Я словно во сне наблюдал, как Угрюмый, гневно сверкнув взглядом, уводил в сторону растерянную и испуганную старушку.
- Умоляю, не стреляйте! - пролепетала Алла. - Соседи сразу позвонят в милицию. Они это уже делали. Мансура нет, кто нас защитит?..
Пелена невменяемости сошла с моих глаз. Я растерянно обвел взглядом присутствующих.
- Прости, Марина. Простите все… - взгляд вновь застыл на Раде. - Прошу, помоги жене! Возьми мою жизнь, сними проклятие!
- Я… не могу... - в ужасе пробормотала она за спиной Угрюмого. - Духи сказали свое слово... - она с силой устранила руку Марины от своих губ. Та пыталась помешать ей говорить. - Теперь смерть близких будет преследовать тебя до тех пор, когда по волею судьбы ты сам не превратишься в жертву, будешь растоптан и унижен. Ты должен испить эту чашу до дна. Может, тогда духи сжалятся…
“Смерть близких…” - трескучий голос цыганской ведьмы эхом отозвался в сознании, перекатываясь волной - то усиливаясь, то снижаясь до уровня шепота.
Тут мой отчаявшийся взгляд вновь зацепился на Мансуре.
“Не может быть, чтобы все вот так бессмысленно оборвалось. Не может быть, чтобы провидение было зрячим в одном, слепым в другом…”
- Приведи его в чувство, Рада, я должен попрощаться.
- Он может… - указала взглядом на врача старуха. - Духи не станут играть со смертью.
- Сможешь? - я вновь с надеждой обратился к Валентину.
Тот, поколебавшись, подошел к стеклянному шкафу. Вытащив несколько ампул, передал жене.
- Предупреждаю, это ускорит его смерть. Впрочем, какая разница… Но он будет страдать от боли. От жуткой боли...
- Я сделаю сильную дозу анальгетика. Сильный коктейль... - отозвалась жена, набирая в 10 граммовый шприц ампулы. - Сердце крепкое, выдержит.
- Уж лучше бы не выдержало… - Валентин нервно начал копошиться в шкафу. - Сделай, пожалуйста, все сама. Я… не могу… Где спирт? Куда ты опять упрятала, сучка! - вдруг в бешенстве крикнул он ей.
- Я все сделаю, дорогой, - она спокойно ответила и подошла со шприцом к лежащему. - И не надо спирта, Валя. Лучше кури свою… долбанную анашу…