Молодая романистка

На редкость, в Ленинке на ежегодных чтениях в этот раз затесались две девушки, лет под двадцать от роду. На чьих-то внучек они были не похожи, сидели отдельно, в конце зала, от общей массы пенсионеров и громко хихикали, глядя в телефон.
Благодаря тому, что половина зарегистрировавшихся на Рождественские чтения в Областной Ленинской библиотеке попросту не пришла по состоянию здоровья, одной из хихикающих девушек дали слово. А так бы не дали вовсе. Она передала телефон своей подруге и велела ее снимать, а сама поцокала в туфельках на острых шпильках через весь зал прямо на сцену, предвкушая свой звездный час. Ее представили как Машу, но уже на сцене девушка назвалась Эвелиной (видимо, псевдоним), взяла стул, села по центру в позу Шерон Стоун из одноименного эротического триллера, ее юбка слегка задралась и какой-то немолодой «самец» с недержанием, надел очки дальнего видения, чтобы рассмотреть повнимательней ее ноги.
Эвелина на всеуслышание громко заявила, что она –романистка. На вопрос из зала, какие же романы ей удалось представить литературному свету, она,слегка обидевшись ответила, что никаких, но работает над упущенным и уже готова сейчас представить   главу из ее нового, единственного и, на удивление не изданного любовного романа.  И не дожидаясь одобрения зала, новоявленная романистка начала читать.
Я сидел как можно дальше от сцены, между молодыми девушками и людьми за семьдесят и наблюдал. Мне было нечего читать, так как я разочаровался уже давно сам в себе, ничего нового у меня не выходило в печать, а «литературным обозревателем» я становиться не хотел. Без идей и без вдохновения я сидел и смотрел, как пылают литературной страстью глаза молодой романистки на сцене.
Эвелина набрала воздуха в грудь и начала читать роман.
С первых строк ее романа мы, слушатели, погружаясь в сюжет, сразу узнали, что небо в городе описанном, Нижнем Новгороде, было чистое и голубое, а трава зеленая, ну а птицы в центре города истошно пели про то, что утро настало. И в это морозное (вы не ослышались) ясное утро сразу же, словно на расстрел, романистка выпустила в одном платье своего первого персонажа. Чтобы персонажу жилось, видимо, как можно хуже в русском рабочем городе, ее назвали Кэролин. Романистка и бровью не повела, когда зачитала имя своего персонажа. У Кэролин была классическая незапоминающаяся внешность, но обязательная для всех хрестоматийных молодых романисток: голубые глаза, острый нос, полные губы и подбородок. Голубые глаза-чтобы, видимо, соответствовать Нижегородскому небу, острый нос-чтоб не совсем тупой, а полные губы- чтобы было что целовать в любовном романе. Ну а подбородок-не выкидывать же…
 В это время я повертел головой по сторонам, пытаясь найти уже влюбленные в «необычного» персонажа слезливые глаза наших постоянных слушателей Ленинки, кому за семьдесят.  А она, то есть Кэролин, не дожидаясь быть раскрытой дальше как персонаж, и не выпрашивая читательской и слушательской любви, уже пошла по морозному летнему утру, по зеленой травке навстречу своей судьбе! Туда ее, словно в пропасть и направила наша молодая романистка.
 Время пролетело для персонажа незаметно так, что уже через абзац наступил вечер и на небе высыпались яркой сыпью звезды (вы вновь не ослышались). Слова романистки, свитые в нелепые предложения, осыпались градом, и за ними не поспевала ни корректура, ни редактура. Ее персонаж, Кэролин, прошла в никуда, скорее всего добрую сотню километров, так как быстро летнее утро не меняется на ночь.
Романистка тем временем перевела дух, перевернула первую страницу и продолжила.
Вторая страница романа зазвучала в стенах видавшей виды Ленинки. В зале от удивления перед его величеством роман-романычем слушатели- корифеи даже перестали кашлять.
Наконец-то навстречу персонажу Кэролин вышла ее будущая любовь. Они встретились с любовью лоб в лоб, так как во Вселенной романистки действовала сила притяжения одного персонажа к другому, даже если их всего-то два на одной тропинке (вы опять не ослышались) в центре города. Прямолинейность движения персонажей романистку ничуть не смущала. Так же не наводила на критическую мысль некая теория…Да и бог с ней!
Они встретились под светом фонаря- так романтичней. При встрече персонажи сказали друг другу роботизированное «Здравствуй» и представились. Чтобы второму персонажу жилось еще хуже, чем первому в Российском городе работяг и заводов, романистка назвала его Алекс. Нормальные русские ребята-Алекс и Кэролин. А так, как любовь- чувство довольно сложное, чтобы понять, а тем более, чтобы его описывать в романах, да в столь юном возрасте, Кэролин влюбилась в Алекса с первого взгляда благодаря перу их создателя! Ай-да романистка! Ай да с…
Вторая страница перевернулась вслед за первой. Я посмотрел на неперевернутые страницы. Оставалось еще две. Господи! Скоро…
Дальше два персонажа (больше пока не предвиделось в городе миллионнике) взялись за руки и вновь побрели куда-то, бесцельно слоняясь еще два абзаца, пока в романе вновь не наступило утро. Утром был кофе в кофейне, потом еще бесцельное шатание по городским окраинам. Я пытался представить, где же персонажи бродили по моему родному городу, но так и не угадал. Окраина-это окраина. Видимо, с краю. И все тут.
В течении дня случился у персонажей вновь поход в кафе и снова на кофе. Так модно в романах пить кофе. Кофе дает жизненную энергию, наверно. Но не в этом романе.
Так же между Алексом и Кэролин иногда звучали диалоги. В таком стиле, в котором говорят боты с клиентами сотовой связи.
«Круто!», «Здорово!», «Вау!», «Я тоже так думаю!», - не переставал восхищаться Алекс на любой чих Кэролин, чуть не лопнув от восторга.
Они все шли куда-то и трещали «Вау!» и «Круто!». Заканчивался второй день.
 Под конец второго дня в романе, который пролетел за три страницы, мы, бедные слушатели Ленинки, смогли хоть немного разглядеть и представить в своем воображении Алекса. Об этом вспомнила, кстати, сама романистка и представила его нам. У Алекса, вот так совпадение, были тоже пухлые губы, картошкой нос, чтобы отличаться от Кэролин и- черные брови! А вот глазами, к сожалению, романистка наделить Алекса забыла, несмотря на то, что Алекс и Кэролин уже на последней написанной странице романа, держась за руки, смотрели друг другу именно в глаза, готовясь к финальному чмоку в пухлые губы.
Итак, глаза в брови без глаз, губы в губы и – вот она- любовь!  Алекс любит Кэролин. И все у них хорошо. Три страницы романа пройдены. Осталось еще немного. Осталось только… им помешать, посеять недопонимание между ними, конфликт, так сказать. И вот внезапно для нас всех Кэролин заявила, что у нее есть… Джек. И что Джек станет помехой для Алекса. Ну вы понимаете- тот самый Джек с района «кричи-не кричи». Он- плохой парень, живет на окраине (город делится на центр и его окраины), имеет мускулы на теле, не то что Алекс-брови без глаз, и может вот-вот…
А, собственно, вот и Джек!
Во Вселенной молодой романистки, где все встречаются со всеми, словно на шахматной доске фигуры, внезапно на последней странице появился Джек, весь в мускулах, черной кожаной куртке и…
Молодая Эвелина закончила читать свой роман.
Романистка закончила читать первую главу. Слушатели доели комбикорм из зарубежных саг и пубертатных романов, собранных в одной главе девушки. Как и принято в толерантном обществе, в зале послышались робкие аплодисменты оставшихся в живых слушателей, а немолодой «самец» с недержанием, протянул Эвелине руку, чтобы проводить со сцены.  На Рождественских чтениях в Областной Ленинке настала критическая тишина.  Разбавить ее и вновь освятить зал смог еще один немолодой мужчина, лет так «много», со своим стихотворением- манифестом про перестройку, которой уже нет как тридцать с лишним лет.
Пенсионер читал пламенно и надменно, надев очки близкого видения, для чтения, а под это чтение Эвелина с подружкой уже ушла из библиотеки пить кофе в кафешку неподалеку.  Там они, с легкой руки обсуждали и решали судьбу персонажа Алекса и Джека в романе Эвелины: убить одного из них, или просто заставить умереть от внезапно неизлечимой болезни? Подружка в споре предложила с пылу с жару диагноз сердечный приступ-Эвелина согласилась.
Так бывает довольно часто, будь ты Алекс, или Джек, но в задумках романистки уже не нужный, не раскрытый и- мертвый: увидел, влюбился - умер. Домашние кролики посильнее здоровьем будут, чем нынешняя молодежь в романах.
Романистка пересматривала отснятое видео с собой и любовалась…собой. Писать роман для нее означало быть в каком-то новом и киношном образе, это было романтично и круто. Была Маша-теперь Эвелина –романистка.
А потом Эвелина- Маша с подругой весело смеясь побежали на сеанс ногтетерапии. И пусть у Машеньки в романе кто-то внезапно умер, то ли Джек, то ли Алекс, и пусть сам роман дотянул бы страниц на сорок, если налить туда воды побольше- все это было неважно. А важно было то состояние веселой пустоты, безответственной глупой легкости, которая давала возможность сегодня быть романисткой, а, завтра- например, теннисисткой. Мозг легкий- жизнь легкая. И ничего не давит.
  А я остался в библиотеке, чтоб переварить мысли о том, почему мне было скучно слушать стихотворение про перестройку, почему меня часто называют литературным "Скуфом", почему я не пишу уже давно, и каждое слово мое со временем кажется мне смешным и бессмысленным. И почему я не очень люблю молодых романисток.