Визит к Медузе Горгоне. Гл. из романа Дети Авеля

                Визит к Медузе Горгоне

          В середине июля позвонил отец и сообщил, что собирается покупать новую машину, а старую свою «Ниву» хочет отдать Сергею.
          - И куда я на ней ездить буду? – поинтересовался Марьин.
          - Устроишься учителем в Пшеничную,  - пошутил отец. – Будешь пилить помаленьку – там движение слабое.
          В словах отца была хорошая идея. Надо сказать, что Сергей уже подумывал о сельской школе. Может, и в самом деле в Пшеничную поехать? Семнадцать километров – это недалеко, можно даже на велосипеде доехать, тем более на «Ниве».
          В один из будничных дней в середине июля Сергей сказал бабе Зине, что поедет в Пшеничную, устраиваться учителем в школу. Бабка была рада. Она уже всерьез начала переживать, что внук сядет к ней на шею, и они будут жить вдвоем на одну пенсию.
          Вечером истопили баню, чтобы на завтра Марьин, чистый и свежий, поехал устраиваться на работу.
          Утром Сергей собрался и ушел в Коркину, чтобы сесть на автобус до Пшеничной.
          Автобус прикатил в назначенный час. На водительском сидении размещался мужик лет пятидесяти (лоб с большими залысинами, вислые усы), одетый в нечистую голубую рубашку без рукавов и джинсы. Пассажиры за глаза звали его Цыганом.
          Свободные места в автобусе оставались только на задней площадке, так как места в начале салона оккупировали бабки, едущие из Новосельцевой и дальних деревень в город. В конце салоне сидели женщины помоложе, какой-то серый дедок и мужик с рюкзаком, в куртке-штормовке, похожий на грибника.
          Марьин занял свободное место наискосок от мужика и покатил, перебирая в голове всё то, что он скажет директору школы при встрече. 
          Всё шло хорошо. Шло был и дальше, если б Цыган не посадил дорогой веселую компанию из шести человек – четырех крепких парней и двух девушек. Чем он руководствовался – не ясно. Он всей компании крепко пахло табаком и водкой. Даже козе было понятно, что платить они не будут.
         Когда водитель потребовал оплаты проезда, все гуляки начали обещать «приедем в Пшеничную, подойдет человек к остановке, он заплатит…».
         - Так не пойдет! – отрезал водитель. – Или платите, или выходите. Я вас бесплатно не повезу.
         Он остановил автобус на обочине. Вылез и закурил, показывая всем своим видом, что пока не будет оплаты, автобус дальше не пойдет.
         Гуляки пошли по салону, «занимать деньги», конечно, без отдачи. Денег им никто не дал. Бабка начали жаловаться, что «живут на одну пенсию». Серый дедок мгновенно притворился спящим. Что касается Марьина, то он честно признался, что он безработный и если даст денег, то пойдет домой пешком.
         - Ты откуда, олень? – поинтересовался главарь шайки, рослый парень в фуфайке, надетой на голое тело. По телу шла синяя вязь татуировок.
         - Из Кузиной.
         - Кола знаешь?
         - Знаю, -  предопределяя вопрос о здоровье вора-рецидивиста, Марьин сказал. – Он жив-здоров и самогонку пьет.
         - Ништяк, -  согласил главарь и оставил Марьина в покое.
         Вернулся водитель. Узнав, что денег на оплату проезда нет, он пригрозил, что сейчас вернется в Коркину и всех высадит.
         - Мы-то причем?! – закричали бабки. – Нам ехать надо! Мы проезд оплатили!
         Они начали стыдить веселую компанию. Все сетования и упреки прошли мимо. Парни беззлобно матерились, девки хохотали.
         - Я вас привезу в Пшеничную и участковому сдам, -  пообещал Цыган, и автобус поехал.
         Бабки одобрительно зашумели. Мужик с рюкзаком громко сказал:
         - Да сдать их участковому и все дела!
         Зря он это сделал.
         Главарь сразу уши навострил.
         - Это кто сказал?
         Мгновенно стало тихо. Бабки, перепугавшись, указали на мужика – «это он сказал».
         Рослый в фуфайке снова пробрался на заднюю площадку. Нависая над мужиком, он поинтересовался:
         - Это ты что ли нас сдать хотел?
         Невольный участник словесной перепалки сидел ни жив, ни мертв.  Конечно, мужик был прав, но в драку за него никто бы не полез. Бабки жались по своим местам, женщины испуганно молчали, дедок делал вид, что спит.
         - Так ведь нельзя… -  промямлил мужик, глядя в пол. – Платить надо…
         - Вот ты, пидар, и заплатишь! – подвел итог главарь. – Когда приедем. И не вздумай слинять – найду!
         Дальше компания ехала шумно, со смехом и матерками, хотя ни к кому уже не приставала.
         Не доезжая до Пшеничной, гоп-компания попросила остановить. Здесь по полям вилась малая тропинка к домику у озера, куда часто собирались разные темные личности, попить водки, поиграть в карты, обсудить дела…
         В автобусе все вздохнули с облегчением.
         Мужик с рюкзаком, видимо, обращаясь к деду и Марьину вздохнул:
         - Эх, мужики…
         На этом все дело кончилось.

         В Пшеничной Марьин вышел из автобуса и зашагал по направлению к школе.
В школе было пусто. При вахте дремал худой очкастый дед в черной форме охраны. Видимо, он караулил само здание.
         Марьин предъявил ему паспорт и спросил о директоре.
         - Светлана Иосифовна, у себя в кабинете, -  получил ответ Сергей.
         Но с первого раза в кабинет директора Марьин допущен не был. Полная белесая тетка в очках, сидящая в кресле начальника, велела ему обождать.
         Ожидая аудиенции, Марьин торчал в коридоре школы, рассматривал стенды с отличниками. От нечего делать познакомился с бабой Клавой, которая в этом учебном заведении была и уборщица, и гардеробщик. Баба Клава рассказала, что у них в школе работает Мария Федоровна, ведет русский язык и литературу. Она уже много лет на пенсии, ей бы дома сидеть, но дома скучно, вот она на работу и ходит. Толку от нее нет, часто может прямо на уроке уснуть, особенно, если после обеда. Ученики ее не любят, поэтому за глаза Совой прозвали.
         Наконец директриса освободилась, и Сергей был приглашен в кабинет.
         - Добрый день! – поздоровался Марьин. – Можно войти?
         - Входите, -  за столом сидела не женщина, а настоящая Медуза Горгона, способная всех людей обращать в камень. – У вас какие-то вопросы ко мне?
         Марьин, не глядя в глаза Медузе, рассказал, что закончил филологический факультет по специальности «Русский язык и литература», год отработал учителем в школе.
         - Учитель по русскому нам не требуется, -  сказала директриса. – Вот, если бы вы были учитель математики, тогда другое дело.
         - Я слышал другое…  - осторожно заметил Марьин.
         - От кого? Надеюсь, не от уборщицы тети Клавы?
         - Нет. Мне в районо сказали, что в школу в Пшеничной нужен учитель русского языка и литературы.
         - Они напутали. Это в Жалобино требуется.
         Село Жалобино было от деревни Пшеничной в шестидесяти пяти километрах. От Кузиной Ближней – еще дальше, туда из дома не наездишься.
         - А на будущий год?
         - Вряд ли. У нас по русскому языку Мария Федоровна.
         - Это которой семьдесят лет?
         - И что с того? Она прекрасно справляется с работой, ученики ее любят.
         Марьин улыбнулся. Медуза Горгона сразу заметила его улыбку.
         - Вы что хотите, чтобы я уволила Марию Федоровну и приняла вас на ее место?
         - Ни в коем случае! Просто, если она в один прекрасный момент вдруг не сможет работать, что вы будете делать?
         Медуза Горгона метнула в наглеца синюю молнию гнева. Марьин увернулся, и молния ушла в стену.
         - Не дождетесь! У Марии Федоровны прекрасное здоровье, она еще нас с вами переживет!
          Еще одна молния вылетела в открытое окно и сухим треском взорвалась где-то за деревней.
          - Могу предложить ставку сторожа, -  расщедрилась Медуза Горгона. – Деньги, правда, небольшие…
          - Сколько? – поинтересовался Марьин. Он понял, что в этой школе ему ничего не светит.
          Директриса назвала сумму. Это была не зарплата, а подачка, милостыня с барской руки.
          - И что охранять? Здание школы или общежитие интерната?
          - Пришло распоряжение из облоно,  - сообщила директриса, -  с этого года интернат закрывается. Детей будут из деревень забирать автобусом.
          - И из Кузьминой тоже? – с надеждой спросил Марьин.
          - В Кузину автобус ходить не будет,  - директриса была твердой, как скала, -  там дорога аварийная.
          - А дети?
          - Четыре человека? Не смешите меня! До Коркиной дойдут, а там их автобус заберет.
          - Семь километров?
          - И что? Раньше и за десять километров в школу ходили.
          - Ну ладно летом, а зимой? Обморозятся все…
          - Вы что от меня хотите? – начала закипать директриса. -  Чтобы я их у себя поселила? Пусть родители позаботятся, у родственников поселят или квартиру снимут.
          - Я на вас Президенту напишу,  - пообещал Марьин.
          - Да хоть Господу Богу! До свидания!
          На этом визит к Медузе Горгоне закончился.
          Марьин вышел из школы и уже на улице подумал, хорошо, что его не взяли, он бы здесь последние нервы оставил.
          В это время невзрачная тетя Клава совсем по-свойски зашла в кабинет директора.
          - Ну как? Приняла парня на работу? – спросила она.
          - Да сщас! – усмехнулась директриса. – Молодой да ранний. Сразу дай ему ставку! Нет, брат! Захочешь работать – еще раз придешь. Будешь просить хоть шахматный кружок. А я подумаю. Я те рога быстро обломаю!
          - Думаешь, вернется?
          - Конечно. Все возвращаются.
          Но Марьин не вернулся. Да и свет клином не сошелся на школе в Пшеничной.
          До автобуса оставалось еще два часа. Марьин решил зайти в сельский клуб, где работала Людмила Шитова.
          Людмилу он застал с ватманом и красками. Завклубом писала объявление.
          - Здравствуйте, Людмила Владимировна! – сказал Марьин.
          - Ты откуда взялся? – опешила Шитова, чуть всю работу не испортила.
          - В школу к вам приезжал. Хотел учителем русского языка и литературы устроиться…
          - Так у нас же Мария Федоровна!
          - Да я знаю, -  отмахнулся Марьин. – Познакомился с вашей Медузой Горгоной.
          - С кем? – удивилась Людмила, ибо никакие античные чудища в Пшеничной и окрестностях отродясь не водились. 
          - Да с директрисой.
          - Со Светланой Иосифовной, – наконец поняла Людмила. – Ну и как она тебе?
          - Монолит. Не женщина, а памятник,  - улыбнулся Марьин.
          - А между прочим, ты зря смеешься! Она многих в люди вывела.
          Сергей хотел сказать «а скольких она посадила», но промолчал.
          - Чем занимаешься? – Марьин перевел разговор на другую тему. - Что рисуешь?
          - Афишу, -  пояснила Людмила. – У нас скоро День села. Будет много гостей, глава района обещал быть.
          День села в Пшеничной традиционно отмечали в первую субботу августа. Начиналось всё прилично, с поздравления в клубе, где в первых рядах сидели бабушки и дедушки   заслуженные пенсионеры, ветераны войны и труда. За ними места занимали взрослые жители, а галерку оккупировала молодежь. После официальной части заслуженных стариков уводили в школу, где в столовой для них были накрыты столы. Взрослые, досидев до конца программы (песни, танцы, стихи о родном крае), шли домой через магазин. К вечеру многие уже отключались, набравшись впечатлений. Вечером в клубе была дискотека, которая редко проходила без драки.
           - Что интересного придумала? – поинтересовался Марьин.
           - Да разное, -  отмахнулась Людмила. – Три танцевальных номера будет, три песни, потом Андрюша Разбойников стихи прочитает…
           - А идея у тебя какая? Ну там, освоение Сибири или крестьянское переселение?
           - Любовь к родному краю, -  гордо сообщила Шитова. – Разве этого мало?
           - Достаточно. Но что конкретно ты хочешь показать? Природу или крестьянский быт?
           Людмила задумалась. Никакой концепции праздника у нее не было. Была традиционная программа. Сначала поздравление от главы района (если приедет), потом от администрации сельского поселения, следом от ветеранов, а дальше пойдут песни и пляски.
           - Можно сделать праздник в славянским языческим стиле, чтобы костры были и хороводы, -  подсказал Марьин.
           - Нет. Нам костры здесь жечь не позволят.
           – Можно сделать в виде квеста…
           - Это как?
           - Ну задания разные, типа, «Форд Боярд».
           - Не, это не подойдет. У нас люди разные, пожилые в том числе.
           - А если взять тему «Любовь к своей «малой» родине»? Ты фильм «Вечный зов» смотрела?
           Идея Людмиле понравилась. Она сразу вспомнила главную песню фильма.
           Шитова убрала в сторону ватман, вытерла кисточку.
           - Чаю попьешь? – предложила она Сергею.
           - Попью, у меня еще два часа до автобуса.
           Вскипятили чайник. Людмила поставила обычный гостевой набор работника культуры – чайные пакетики, сахарницу с рафинадом, растворимый кофе и, конечно, печенье, сухое от своей первобытной древности.
           - Кофе или чай? – уточнила она.
           - Чай.
           - Черный или зеленый? Зеленого нет.
           «Тогда что ты спрашиваешь?»  - подумал Марьин.
           Они пили чай и разговаривали о разных вещах. Марьин рассказывал Людмиле, как работал в школе. Людмила рассказывала Марьину о работе в сельском клубе.
           - Хорошо у тебя, -  сказал Марьин часа через полтора, -  но мне надо идти.
          До автобуса было еще около получаса, но злоупотреблять гостеприимством он не хотел. Кроме того, боялся опоздать, если автобус придет раньше.
          На остановку люди еще не подошли, лишь две пожилые женщины обсуждали своё житье-бытье.
          - Молоканка завертится – мы летим. Баба Дуня нальет парного. А муж иёный всё нас гонял: вы, грит, чо пришли, шпана? Просто такой вредный старик был. Надулимся молока и на фатеру идем…
          В их речи не было ни живости, ни красоты русского языка, присущего глубинке, а сплошь неграмотность и скудоумие. И еще одна нелепая черта – кому-нибудь рассказывать хоть что-нибудь.
          Марьин подошел, поздоровался. Женщины ответили. Потом одна начала допытывать:
          - А ты чей, хлопчик?
          - Я не местный, -  ответил Марьин.
          - А чо у нас делаешь?
          - В школу к вам приезжал, хотел учителем устроиться.
          - Математики?
          - Нет, русского языка и литературы.
          - У нас Дарья Степановна была по русскому, -  тут же подхватили тему женщины. – Ух, строгая. Чо не так – линейкой по башке…
          Минут двадцать Марьин слушал о Дарье Степановне. Женщины рассказывали так, будто Сергей знал ее лично.
          Потом к остановке приковылял лысый дед в костюме. Вот только вместо сорочки под пиджаком была футболка ядовито-зеленого цвета. А на ногах вместо туфлей – сандалии.
          - Здорово, бабоньки! – просигналил он издали.
          - Здорово, дядя Валера! Садись к нам! Далёко собрался?
          - В Коркину.
          Дед присел рядом с Марьиным. От него пахло потом и чесноком.
          - Закурить есть? – спросил он, а когда Сергей отрицательно покачал головой, начал его пытать. – А ты чей? Что-то я тебя не помню.
          - В школу к нам приезжал,  - объяснили тетки,  - хотел учителем устроиться.
          - Математики?
          - Русского языка, -  сказал Марьин.
          - Так у нас по русскому Марья Федоровна!
          - Да я уже знаю.
          - И чо? Взяли?
          - Нет. Пока она на пенсию не уйдет, ничего и пытаться.
          - Эх, паря! Да она будет работать, пока вперед ногами не вынесут!
          К остановке подошла бабка в халате и тапочках, как по дому ходила, так и припёрлась на остановку. Лясы поточить, свежие сплетни узнать. Поздоровалась со всеми.
          - Во, гляди, Семеновна, -  дед указал пальцем на Марьина. – Учителем к нам приезжал, русский язык и литературу вести.
          - Так у нас по русскому Марья Федоровна! – охнула бабка. -  Она чо? Заболела? Слегла?
          - Ничо не знаю, -  дед уставился на Марьина, будто хотел, чтобы тот поведал о здоровье пресловутой Марьи Федоровны, но Сергей ничего не сказал.
          - Пойду ее проведывать,  - сообщила Семеновна. – Если она при смерти, так хоть попрощаюсь…
          Бабка умчалась.
          - Так я не понял, -  начал снова пытать дед. – Ты чей?
          Сергей начал психовать. Склероз не лечится…
          - Марьиных,  - сказал он. И это была чистая правда.
          - Это каких Марьиных? – прищурился дед. – Которые с Горки? Или которые с Болота?
          - Которые из Кузиной!
          Дед завис, видимо, что-то вспоминая. Марьин получил небольшую передышку. Он уже мысленно просил силы земные и небесные, чтобы они быстрее подогнали автобус.
          - Таких не знаю, -  вынес свой вердикт дед. – Вот, если б ты с Горки был или с Болота…
          Скоро приехал автобус с тем же водителем.
          Марьин занял место на передней площадке, между бабками и их шумными внуками. До Коркиной он ехал молча. Хотя назойливые пожилые женщины провоцировали его на разговор, он всякий раз отказывался от общения.
          По дороге домой ему встретилась нежданная подвода. Иван Кузин ездил на тракторе в Коркину и предложил Марьина подвезти. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Сергей забрался в кабину.
          Дорогой они разговорились. Раньше Марьин никогда с Иваном Кузиным не разговаривал. Во-первых, тот был его старше лет на пятнадцать. Во-вторых, слыл молчуном и не любил хвастунов и болтунов.
          От бабушки Сергей знал историю Ивана. Жизнь его была проста: деревенское детство, школа-интернат, армия, работа. Сначала Кузин работал в колхозе, а после распада колхоза, забрав из колхозного имущества трактор, стал работать на себя.
          Разговор пошел про историю «малой родины». Марьин ничего такого не от простого тракториста не ожидал, поэтому к общению оказался абсолютно не готов.
          - Как наша деревня в старину называлась, знаешь? – спросил Иван Кузин тоном сотрудника контрразведки, допрашивающего шпиона.
          - Кузина? – предположил Сергей. От ответа уйти не получилось.
          - Нет, не Кузина,  - торжествовал тракторист. – Авелево. Первый поселенец был по имени Авель. Кузина она уж потом стала, по его детям. Было у него два сына, оба Кузьмы. Так в старину называли – Кузьма Большой и Кузьма Малый. От Кузьмы Большого пошла деревня Кузина Дальняя, а от Кузьмы Малого – Кузина Ближняя.
          - А Просак? – спросил Марьин. – Он от кого? От Кузьмы среднего?
          - В старину его не было. Потом уж стали селиться. Просак, не деревня, не село,   Кузина Ближняя закончилась, а Кузина Дальняя еще не началась.
          - Ты откуда всё это знаешь?
          - Да был у нас года два назад один историк, который деревни изучает. Много интересного рассказывал, что у нас и бабки не знают.
          - Мне бабушка про историка не говорили, -  удивился Марьин.
          - Забыла, наверно, -  предположил Иван Кузин, -  возраст всё-таки.
         С такими разговорами поехали до Кузиной Ближней. Марьин попрощался, поблагодарил за интересный рассказ.
         - Как съездил, Сережа? – бабушка встретила внука в воротах.
         - Нормально, -  сказал Марьин. – Записали телефон, обещали в августе позвонить.