Я и моя кафедра

Я и моя кафедра

50-летию кафедры ПГС посвящается

Вместо предисловия

Ну, вот и всё. Даже не верится: я остался последним из той кафедры ПГС, которая гремела в предыдущие годы и была известна прежде всего по имени её знаменитого заведующего Кочергина («шефа»). Теперь же как у Розенбаума: «Мы вышли на последний круг…».

Да нет, конечно. Совсем один на кафедре я не остался. Дело в том, что любая кафедра теперь официально должна состоять хотя бы из трёх преподавателей, и именно столько в ней осталось. Осталось после того, как доцент Ракович заявил:

– Всё! Больше не могу!
 
– Что, Олег? Чего не можешь? – спросил я.

– Не могу нести всю эту ношу.

– Какую ношу?

– Чушь собачью, все эти «Скопусы», «Хирши». Каждый раз доказывать, что ты доцент. Настоящий доцент. Иначе не дадут преподавать.

Он глубоко вздохнул. Я тоже. Конечно, и мне не нравилась вся эта унизительная процедура ежегодного конкурсного отбора на замещение вакантных должностей университета/института. Но что делать? Как-то удавалось каждый раз нам – преподавателям, доцентам с кандидатами, находить лазейки в этой беспощадной стене, придуманной чиновниками Минобра. Даже теперь, в третий год СВО, в окружении самых настоящих врагов от нас требуют отправлять свои научные статьи в журналы этих самых врагов. Иначе ты не русский доцент, и тебе запретят читать лекции.

Словом, все уговоры, к которым подключилась и наш директор Ольга Дмитриевна, ни к чему не привели. Олег стоял насмерть, любезно согласившись дальше работать исключительно почасовиком (избегая в таком случае конкурсных мучений).

Наш последний на эту тему разговор состоялся в день, когда мы подводили итоги защиты дипломных проектов в тёплой компании членов ГЭК во главе с её уважаемым председателем профессором Ведяковым.

– А как у вас, Иван Иваныч? – спросил я его, гендиректора ЦНИИСК, ведущего научно-проектного института России.

– У нас всё по уму. С врагами своими результатами не делимся.

– Как же это удаётся?

– Около года назад вышло соответствующее постановление правительства, ему и следуем.

– А почему же тогда мы…? – вырвалось у нас одновременно с Раковичем.

Совсем недавно я задавал такой же вопрос руководству, и мне было объявлено, что положений конкурса никто не изменял. А раз так, то необходимо следовать им буквально. И вообще, от показателя цитируемости зависит зарплата ректора. Не больше, не меньше...

Мы подняли тост за успешную защиту, и тут я окончательно понял, что Ракович из штата уходит. Вот тогда-то и промелькнула мысль, что остаюсь я единственным и последним из состава тех преподавателей, у которых ещё сам когда-то учился.

 
Часть первая. Годы 1995-2000

Альма-матер: годы спустя

То время было, пожалуй, самым счастливым в жизни. Ещё, конечно, потому, что сами мы были юными. А какие молодые лица у преподавателей!


Представлял ли я тогда, получая свой диплом, что спустя полтора десятка лет буду работать вместе с теми, кто меня учил? Конечно, нет. Но и совсем такую возможность не отметал. Спросите, почему? Да потому что с юных лет перед глазами был пример моей мамы – учительницы географии в школе № 11. Глядя на неё, я в детстве так же, как и она, задавал воображаемым ученикам уроки, проверял задания, ставил в журнал отметки.

Позднее, уже в институте, в каком-то литературном журнале прочитал роман Грековой «Кафедра» и ещё больше влюбился в профессию преподавателя.

Спустя годы, когда работал в ЦНИСЛ (Центральной научно-исследовательской строительной лаборатории) и на глаза попадалась заметка в городской газете со словами: «Объявляется конкурс на замещение вакантной должности преподавателя кафедры N», я мечтал обязательно здесь себя попробовать. Тянуло в институт, хотя и научная деятельность была очень интересной и приносила неплохой доход.

И всё же я попал в институт. Сначала, из-за того, что в 90-е годы наука оказалась ненужной предприятиям, которые теперь думали лишь о выживании, мне пришлось уйти из ЦНИСЛ. Деньги надо было как-то зарабатывать, полгода поработал плотником, потом ещё год – охранником. Поняв, наконец, что пора заняться чем-то серьёзным, позвонил своему знакомому доценту Лихолетову, объяснил ситуацию. И он сходу позвал на кафедру.

– Освободилась вакансия старшего преподавателя. Приходите в понедельник – предложил Олег Данилович. – Будет Кочергин, он вас знает.
 
В понедельник разговор в кабинете заведующего оказался недолгим, Валерий Дмитриевич предложил читать лекции вместо уволившегося преподавателя-технолога Шуршалина и отправил меня в отдел кадров. Его начальник Владимир Васильевич Лютцау, фронтовик, со статной фигурой, первым делом спросил:

– Учёная степень есть? Нет? Тогда оклад ваш как старшего преподавателя будет 123 тысячи (25 долларов по тем деньгам 1995-го года – С.П.). Если защититесь – в два раза больше.

Диссертация у меня была. Написана, но не защищена. Материал – благодатный, с практическим внедрением. Почему не защитил? К тому моменту, когда окончил заочную аспирантуру МИСИ (1989 год), рукописный черновик отнёс своему научному руководителю Волженскому.

Он посмотрел-посмотрел и сказал:

– Что ж, диссертация хорошая. Но! Завод по вашей технологии действует, выпускает стеновые блоки, люди строят из них дома. Всё это уже пройдено. А настоящий учёный должен смотреть вперёд и только вперёд! Давайте займёмся сразу докторской...

Вот так и сказал: сразу докторской. По теме теории твердения цемента, весьма интересной. Кое-какой материал у нас с Волженским уже был. Но, честно говоря, я расстроился. И забросил диссертацию на самую верхнюю полку. Ждать своего часа. И вот этот час наступил.

Об этом чуть позже, а пока... В кадрах я оформил документы, вернулся в кабинет заведующего. Кочергин вызвал старшего преподавателя Муравьёва. Я знал Александра Харсановича, но близко знакомы мы не были.

– Сергей Владиславович, как и ты, будет читать лекции по технологии строительного производства, – сказал Кочергин. – Помоги ему с материалами.

Муравьёв пошёл в преподавательскую и вернулся с рукописными конспектами. Это были лекции студентов (в то время существовала такая практика: после окончания семестра преподаватели забирали у лучших студентов их конспекты), а ещё методички курсовых работ, учебники. Я поблагодарил и отправился домой готовиться к новому учебному году.

Для начала мне было поручено проводить занятия у вечерников. Тогда я ещё продолжал работать в охранном агентстве «Рэй и Ко», ездил на суточные дежурства в Москву. Брал с собой конспекты, вспоминал то, чему самого учили в институте. Технологию нам тогда читал доцент Назаров, опытный практик, строивший в 50-е годы здание МГУ на Воробьёвых горах. Он много рассказывал именно о стройке, без всяких учебников. А ещё Алексей Васильевич с лукавой улыбочкой любил приводить примеры нарушения техники безопасности на стройке:

– Как-то рабочий сорвался с подмостей и упал на человека, проходившего в этот момент внизу. Первый остался жив, второй погиб. Оказалось, это был инженер по охране труда, отвечавший в том числе за установку ограждений. А их вот и не было, иначе бы тот, первый, не оступился...

И много такого в том же духе. Чёрный юмор! Но студентам нравилось.
Разыскал я и самого Назарова: он уже был на пенсии, жил в том же доме, где «Гастроном» на Советской. Позвонил ему, пришёл в гости. Рассказал о своём зачислении на кафедру, о разговоре с Лютцау, о диссертации.
– Приносите, я почитаю, – попросил Алексей Васильевич.
Я пообещал, и мы сели играть в шахматы.

Из истории кафедры «Промышленное и гражданское строительство»:

В 1966 году в Электростальском филиале Всесоюзного заочного машиностроительного института (ВЗМИ) был организован первый приём студентов по специальности «Промышленное и гражданское строительство». На вечернее отделение зачислили 50 человек, и первые три года подготовка велась по общетехническим дисциплинам.
Через три года в штат филиала был принят первый преподаватель с базовым строительным образованием – выпускник аспирантуры Волгоградского института инженеров городского хозяйства (ВИИГХ) В.А. Козлов. По поручению директора филиала доцента И.А. Татина он занялся организацией и созданием базы для подготовки инженеров-строителей. В феврале 1970 года в штате филиала появился ещё один такой преподаватель – В.Д. Кочергин, аспирант ЦНИИСК им. Кучеренко, а за ним аспирант того же института – В.И. Моисеев, все выпускники ВИИГХ. Вскоре они защитили кандидатские диссертации.

Из-за отсутствия в филиале выпускающей кафедры по специальности «Промышленное и гражданское строительство» в 1971 году совместным приказом ректоров ВЗМИ и ВЗИСИ студенты-строители после третьего курса передавались во ВЗИСИ для дальнейшего обучения. Причём филиал предоставлял в Электростали помещения для занятий, и преподаватели филиала вели ряд специальных учебных дисциплин на четвёртом и пятом курсах.

(из книги «ЭПИ МИСиС – 50 лет», 2009 г.)


В ритме кафедры

Между тем лето закончилось, начались занятия. Я не бросил свою работу охранника, и иногда приходилось приезжать на занятия прямо с ночной смены. В то время мы охраняли строящееся метродепо в Печатниках, на работу я ездил в камуфляже и берцах. Однажды на занятиях студенты-вечерники неожиданно спросили:

– А это не вы вчера перебегали в камуфляже с «Серпа» на «Москву-товарную»?

Сразу вспомнилась «Свадьба в Малиновке», диалог деда Щукаря с Яшкой-артиллеристом. Я не стал темнить и прямо ответил:

– Да, я. Конечно, я!

Пришлось рассказать про свою вторую работу, и, похоже, ребята меньше уважать меня не стали.

Вечером я читал лекции, а днём ходил на занятия к Муравьёву, где тот объяснял студентам-дневникам курсовую. Надо сказать, преподавал Александр Харсанович замечательно: с понятными объяснениями, аккуратными картинками мелом на доске, картонными плакатами с изображением строительной техники (правда, весьма допотопной). Я подробно за ним записывал, чтобы потом использовать это на занятиях с вечерниками.


Знания по ТСП и ТВЗ пришлось копить с нуля, используя опыт старших товарищей. Конечно, я бы с огромным удовольствием читал знакомые мне «Строительные материалы» – с учётом знаний, полученных в ЦНИСЛе. Но, к моему сожалению, эта дисциплина была занята доцентом Астаховым. Николай Николаевич был в ней большим специалистом: он окончил МИСИ, там же защитил диссертацию.

Опять диссертация... Мысли мои теперь то и дело крутились вокруг этого слова. Волженского уже не было в живых, и я стал размышлять, к кому бы обратиться в МИСИ по вопросу защиты. Узнал, что кафедру «Технология вяжущих веществ и бетонов» теперь возглавляет ученик Волженского доцент Чистов. Отправился к нему. Юрий Дмитриевич принял любезно, взял мою диссертацию, попросил позвонить через пару недель.
 
В следующий приезд на Шлюзовую меня ожидало разочарование. Чистов стал объяснять, что диссертация хорошая (это я уже не раз слышал), но её тематика находится на стыке двух кафедр – его и другой, по оборудованию для стройматериалов. И как поступить, он не знает (позднее я узнал, что в это время он готовился к защите докторской, и по всей видимости, ему было не до меня).

Домой я возвращался расстроенным. Но что делать? Ещё глубже окунулся в работу, она спасала от уныния.

Рассказал об этом Назарову. Он утешил:

– Не расстраивайтесь. Я уверен, вы обязательно защититесь. Станете доцентом, а со временем – заведующим кафедрой, деканом.

Я слушал, но представить себе не мог, что когда-нибудь это случится. У меня не было даже учёной степени, хотя на пути к ней первая половина пути была пройдена. Я окончил в 1989-м году заочную аспирантуру МИСИ, сдал все кандидатские минимумы, оставалось сделать последний и самый главный шаг – защититься. Мысли об этом занимали и днём, и ночью...

Ребята-вечерники, которым я преподавал, были ненамного моложе меня. Все они где-то работали, потому и поступили на вечернее. Старостой группы была Лена Холодилова, которая каждый раз после окончания пар раскрывала журнал посещаемости, чтобы я поставил свою подпись.

За тем, чтобы не было никаких нарушений, следил учебный отдел. Нельзя было опаздывать к началу пары, раньше отпускать студентов с занятий. Хотя последнее приходилось иногда нарушать: минут за 10-15 до звонка студенты начинали заискивающе глядеть на преподавателя, тихонько жаловаться на последний автобус, к которому надо успеть. Честно говоря, я и сам был не прочь иногда нарушить график, особенно когда во Дворце спорта играл «Кристалл». Как правило, к половине девятого в учебном отделе уже никого не было, и я отпускал ребят со словами:

– Спускайтесь бесшумно и по дальней лестнице.

А сам бежал на матч, чтобы успеть хотя бы на третий период. Видел бы меня Кочергин!

Однажды мы сидели на кафедре, готовились к вечерним занятиям. Доцент Ракович допил чай, надел пальто, попрощался и пошёл на выход.

– У него вроде бы сейчас занятия, - заметил Муравьёв.

Не успел он это произнести, как в коридоре раздался шум. Ракович с испуганными глазами вбежал обратно, а вслед за ним на кафедру вошёл разгневанный Кочергин. Олегу Васильевичу не оставалось ничего другого, как снять пальто, снова повесить его в шкаф и отправиться читать лекцию. А мы с Муравьёвым пошли каждый в свою аудиторию.

Иногда вечерние занятия у меня совпадали с занятиями Шумилова. С Геннадием Викторовичем мы играли за сборную института по шахматам, ещё когда я был студентом. И даже выигрывали командное первенство города. Шумилов имел первый разряд, в юности был чемпионом Тбилиси, а в 1974-м и городское первенство выиграл.
 
В институте Геннадий Викторович читал геодезию, летом проводил практику. Помнится, нас студентов-первокурсников он вывозил на пруд Юбилейный, где в поле мы выставляли теодолиты и рейки, снимали отметки, прокладывали нивелирные ходы. Я тогда только получил водительские права, начал кататься на отцовских «Жигулях», и однажды приехал утром к институту. Шумилов обрадовался, попросил помочь довезти приборы на Восточную сторону, я с удовольствием согласился.

А ещё Геннадий Викторович запомнился тем, что именно его рукой была выведена в моей зачётке первая (причём отличная) оценка за сданный экзамен. Как сейчас помню, это было 30 декабря 1976 года, через несколько дней после его 40-летнего юбилея. Что касается факта юбилея, об этом я узнаю гораздо позднее, когда приду работать на кафедру.

Кстати, о юбилеях. В год моего преподавательского дебюта на кафедре их случилось два, причём оба у её основателей Кочергина и Козлова и оба одинаковых – по 60 лет. На празднование первого я попасть не смог, так как в тот день (7 октября) дежурил в охране и замениться не получилось. Зато на втором (20 декабря) присутствовал, погуляли тогда широко, с истинно строительным размахом. В компании преподавателей и сотрудников кафедры я был тогда самым младшим, за столом немного тушевался. И, когда Шумилов предложил пойти из столовой на кафедру и сыграть партию-другую в шахматы, я сразу согласился. А затем по-английски ушёл домой.

Приближался Новый год – а с ним моя первая зачётная неделя. Курс технологии возведения зданий для группы ВСТ-91 я благополучно дочитал, оставалось принять курсовой проект и экзамен. И уже вскоре моя подпись появилась в ведомостях, полученных в деканате.
 
За тот первый семестр удалось вжиться в строгий и отлаженный ритм новой работы. Один понедельник в месяц был отведён заседаниям кафедры. Кочергин обычно присаживался за стол у окна, а моё рабочее место было совсем рядом (его мне освободил Шуршалин). В ЦНИСЛе я привык к непререкаемому авторитету руководства, поэтому немного странными здесь казались возражения, с которыми иной раз выступали преподаватели. Особенно часто с заведующим спорил доцент Тупов, ближе всех сидевший к Кочергину. Бывало, Николай Иванович распалялся так, что его приходилось увещевать сидевшим за ним профессору Моисееву и доценту Козлову (хотя и они не всегда соглашались с заведующим).


Из истории кафедры «Промышленное и гражданское строительство»:

Через два года приказом министра высшего и среднего специального образования СССР филиал ВЗМИ был передан Московскому институту стали и сплавов.
Потребность в специалистах-строителях с высшим образованием росла. И тогда по ходатайству городских и региональных организаций Министерство высшего и среднего специального образования СССР утвердило открытие в Электростальском филиале кафедры «Промышленное и гражданское строительство» с планом приёма 75 человек на вечернее отделение. А затем начался ещё и приём студентов на первый курс дневного отделения – 75 человек ежегодно.

В первый год своего существования кафедра ПГС насчитывала пять штатных преподавателей: к.т.н., доцент В.А. Козлов, к.т.н., доцент В.Д. Кочергин, к.т.н., доцент В.И. Моисеев, канд. арх. В.В. Иванов и старший преподаватель Г.В. Шумилов. Заведовал кафедрой доцент В.Д. Кочергин.

Кафедра активно включилась в создание лабораторной базы и учебно-методического обеспечения учебного процесса – поддержку этому оказывал директор филиала И.А. Татин. Уже через три года были созданы лаборатории строительных материалов, строительных конструкций, строительной физики, инженерной геологии и геодезии, испытания сооружений.
 
(из книги «ЭПИ МИСиС – 50 лет», 2009 г.)


Случай из прошлого

Мой рабочий стол на кафедре оказался по соседству с рабочим местом доктора технических наук Корчака. При встрече представляться друг другу мы не стали, т.к. помнили друг друга ещё по тем временам, когда Михаил Дмитриевич нам преподавал. Преподаватель Корчак (в ту пору ещё к.т.н.) запомнился... впрочем, ничем особо не запомнился. Спору нет, был он эрудированным, хорошо знал свой предмет (металлоконструкции). Но вот беда: понятно объяснять не умел. В конспектах после его лекций оставалась пара-тройка формул со скудными комментариями.

Кто-то может подумать, что я необъективен, но в этом вопросе у всей нашей институтской группы мнение было единым. А ведь студента не проведешь...
Когда пришла пора сдавать металлы, мы с Андреем Баржановым, нашим старостой, пытались сперва готовиться по лекциям Корчака, однако ничего путного из этого не получилось. Затем взяли в библиотеке толстенный учебник Беленя (страниц 600, не меньше), начали, было, читать, но вскоре поняли, что за три дня осилить это невозможно. Положение становилось угрожающим.

– Что будем делать? – спросил Андрей.

– Что делать, что делать... Пойдём сдавать, как обычно, в первой пятёрке, а там видно будет. Вдруг, повезёт.

Содержимое билета выглядело как китайская грамота. Сидел, раздумывал, с какой стороны приступить к ответу, как вдруг услышал свою фамилию. С кашей в голове отправился на голгофу.

До поры, до времени старался отвечать по билету. Почувствовав мою неуверенность, Корчак стал задавать дополнительные вопросы. Причём делал это в какой-то издевательской манере (хотя, возможно, мне только так казалось). Я всё больше нервничал, и, когда Михал Дмитрич невинно спросил:

– Надеюсь, вы способны отличить стойку от ригеля?

Я посчитал это унижением, схватил со стола зачётку и выбежал из аудитории.
Стоявшие за дверью студенты спросили:

– Ну, как? Пятёрка?

– Пара!

– Как пара?

Через пять минут из аудитории вышел весь красный Баржанов. На немой вопрос ребят показал два пальца.

Среди студентов возникла лёгкая паника. Желающих идти сдавать не нашлось. Однако, Корчак всё-таки понял, что переборщил, и больше ни одной двойки не поставил. Так что, можно сказать, мы со старостой пострадали во имя счастья всей нашей группы.

Но что было делать дальше? Кто-то прознал, что предыдущему курсу занятия по металлам проводил Виктор Иванович Моисеев. И что его лекции – это песня! Оставалось их добыть. Добыли. Выучили. Действительно они оказались простыми и понятными, я даже как-то ощутил, что знаю курс теперь неплохо.

Хотя пересдавать экзамен во время сессии нельзя, наш декан Козлов сделал нам с Баржановым исключение. Снова отправились к Корчаку, я ответил на все вопросы, но получил только «четвёрку», Андрей – «тройку». Эта единственная за всю сессию «четвёрка» стоила мне снижения стипендии на «червонец» – ну, да Бог с ним.
И вот новая встреча спустя полтора десятка лет. Михаил Дмитрич всё такой же, почти не изменился. Только теперь он уже доктор наук, профессор. И глядит на меня, простого преподавателя, по-прежнему свысока. Или всё же мне так кажется?


Наука или преподавание?

Стремительно пролетели четыре месяца, и вот она – моя первая сессия в качестве преподавателя. Если на первых порах мы с группой были по разные стороны, только друг к другу притирались, то к зачётной неделе каждый знал, что от него требуется. От меня – написание билетов и проведение консультаций, от студентов – сдача курсовых и подготовка к экзамену.

Помнится, экзамен прошёл как надо, хотя поначалу я волновался едва ли не больше студентов. Но нет, двоек никому не поставил, троек всего несколько. Отличные оценки получили староста Ольга и вместе с ней ещё пара-тройка студентов. Подписал ведомость, отнёс в деканат диспетчеру Нине Ивановне (она отвечала за вечерников, а за дневников – Ирина, дочь работницы бухгалтерии Валентины Петровны, супруги завлаба нашей кафедры Юрия Михайловича Лапина).

После деканата вернулся на кафедру, сел за свой стол. Вспомнился первый рабочий день в институте. Была пятница, 1 сентября. По традиции перед началом нового учебного года в филиал приехал ректор МИСиС Карабасов. В поточной аудитории 1301, выступая перед собравшимися преподавателями, Юрий Сергеевич поздравил всех с началом нового учебного года и между прочим произнёс:

– Мы с вами работаем в непростые годы. То, что вы остались верны своему делу – за это вам когда-нибудь поставят памятник. А уж тем, кто теперь пришёл работать в институт – отдельная благодарность. Давайте скажем им спасибо за такое решение.

Со своих мест поднялись я и Зинаида Метелёва, которая устроилась на кафедру одновременно со мной, и весь зал захлопал.

К сожалению, через полтора десятка лет Карабасов будет говорить противоположное, однако к этому мы ещё вернёмся.

Я не ощущал тогда себя каким-то героем, просто мне очень нравилась моя новая работа. Я, наконец, нашёл то, что так долго искал.
 

Не буду лукавить, научная деятельность, которой я занимался до этого почти полтора десятка лет, была мне тоже по душе. И не сказать сразу, что нравилось больше – наука или преподавание? Скажу лишь, что, работая в науке, я приобрёл большой опыт, это очень помогало мне теперь. Вряд ли бы я смог работать так же, если пришёл бы на кафедру сразу после получения диплома – как, например, Галя Бирюкова.

С Галиной Егоровной мы оканчивали институт с разницей в один год: оба с красными дипломами, но она на год раньше. Во время учёбы знакомы не были, хотя наши фото висели рядышком на Доске почёта на втором этаже, около приёмной директора. К моменту моего прихода на кафедру она успела окончить аспирантуру, защититься, и преподавала теперь металлические конструкции. Выполняла обязанности учёного секретаря кафедры.


Вообще, надо сказать, на каждый предмет на кафедре было, как правило, несколько преподавателей. Так, железобетон вели Тупов и Ракович, металлы – Моисеев, Корчак и Бирюкова. Мы с Муравьёвым – технологию, Тамбовцев с Лисавцовым – архитектуру (правда, с недавних пор последний возглавил БТИ) и так далее. Единственными в своих дисциплинах оставались Лихолетов (деревянные конструкции), Астахов (строительные материалы) и Шумилов (инженерная геодезия).
 

Если заглянуть в советские времена, то существовала такая практика, что доценты исключительно читали лекции. Старшие преподаватели вели практические занятия, а учебные мастера и ассистенты – лабораторные. Зарплата доцента была 270 рублей, заведующего кафедрой – 500 (при средней зарплате в стране 130-150 рублей).
Теперь же о таких зарплатах нечего было и говорить. Напомню, мне положили 133 тысячи рублей, и прожить на них было весьма проблематично. Вот почему я продолжал работать в охранном ведомстве, добавляя к семейному бюджету примерно такую же сумму.

Итак, сессия позади. Пора возвращаться к вопросу защиты диссертации.


Из истории кафедры «Промышленное и гражданское строительство»:

Выпуск первых 54 инженеров-строителей на вечернем отделении кафедра осуществила в 1977 году. Причём практически все они уже имели опыт работы в строительных организациях, а такие выпускники как В.С. Глебов, Н.К. Голованов, В.С. Юшин и ряд других занимали должности заместителей управляющего треста, начальников и главных инженеров СМУ.

К этому времени в штате кафедры уже работали кандидаты технических наук М.Д. Корчак, О.Д. Лихолетов, Т.В. Потапова, В.Г. Лисавцов. В состав Государственной экзаменационной комиссии входили д.т.н., профессор Б.С. Васильков (зав. кафедрой ВЗИСИ), д.т.н. Н.С. Москалёв (ЦНИИСК), к.т.н. В.М. Горпинченко (ныне директор ЦНИИСК). Председателем ГЭК был главный инженер треста «Мособлстрой - 9» П.Е. Рябов.

Во втором выпуске появились первые дипломы с отличием: у О.В. Раковича – сегодня к.т.н., доц. кафедры ПГС и А.А. Темешева – представляющего теперь руководство ОАО МСЗ. Вскоре состоялся выпуск первых инженеров-строителей на дневном отделении, пять из них получили дипломы с отличием. В их числе к.т.н., доц. кафедры ПГС Г.Е. Бирюкова, а на вечернем отделении диплом с отличием получил сегодняшний старший преподаватель кафедры ПГС А.Х. Муравьёв. Наиболее урожайным был 1981 год, когда из 61 выпускника дневного отделения дипломы с отличием получили 8, и среди них – нынешний доц. кафедры ПГС, к.т.н. С.В. Писарев.
К этому времени кафедра насчитывала 20 преподавателей, из них 12 кандидатов наук, доцентов. На кафедру пришли работать опытные специалисты с.н.с, к.т.н. В.Л. Мусиенко, к.т.н., доц. А.В. Назаров, с.н.с., к.т.н. В.Н. Лапардин, канд. арх. В.А. Матросов, к.т.н. В.И. Гаращенко, инженеры В.И. Шуршалин, А.А. Тамбовцев, В.В. Мальковский.

(из книги «ЭПИ МИСиС – 50 лет», 2009 г.)


Пятнадцать красных, один чёрный

Что ж, в МИСИ не получилось. Ну, или почти не получилось. Я-то рассчитывал, что ученики Волженского могли бы другому ученику каким-то образом помочь, направить. Однако по последнему разговору теперь уже с профессором Чистовым (он защитил докторскую) стало ясно, что иметь с ним дело – только терять время.
Оставалась последняя надежда. Надежда на ВНИИСТРОМ. Там работал мой хороший знакомый Владимир Валентинович Иваницкий, заведующий отделом гипсовых материалов и изделий. Он был знаком с нашей технологией, реализованной в Лермонтовском ГХРУ. Дважды (в 1986 и 1987-м) он был в составе межведомственных комиссий, принимавших технологию на государственном уровне. Ему-то я и решил позвонить:

– Владимир Валентинович, добрый день! Возможно ли у вас в диссовете защититься?

– Приезжай, поговорим. Диссертацию захвати.

На следующее утро (как сейчас помню, это было 2 марта 1996 года) я уже входил в его кабинет. Разговор получился недолгим, деловым.

– У нас 26 апреля собирается Совет, будет защищаться наш сотрудник. Успеешь подготовиться – значит, допустим до защиты. Не успеешь – без дальнейших гарантий. Неизвестно, когда в следующий раз диссовет соберётся, времена-то, сам знаешь, какие.

Времена, действительно, были лихие. Половина страны челночила в Турцию, другая половина – работала в охране. На меня с моей диссертацией, мягко говоря, смотрели с удивлением.

С одной стороны, подготовить всё необходимое для защиты было не то, чтобы сложно, но трудозатратно. Написать автореферат, разослать профильным организациям, нарисовать плакаты, получить отзывы у рецензентов, оппонентов и т.д. и т.п. Во многих оргвопросах помогли сам Иваницкий и его правая рука, учёный секретарь Совета Наталья Борисовна Антоничева. За что им огромное человеческое спасибо.

Трудился всё свободное от занятий в институте и от дежурства в охране время. Едва успевал, но на моё счастье день защиты сдвинули на 16 мая. По направлению Иваницкого повстречался с оппонентами – Валентином Терсиным из НИУИФа, Семёном Эвенчиком из ГИПРОХИМа, Владимиром Гончаром из ВНИИСТРОМа. Все дали положительные отзывы.

Оставался последний и главный оппонент – Игорь Борисович Удачкин из строительного департамента Правительства Московской области. На мою удачу именно он был председателем комиссии по приёмке нашей технологии в городе Лермонтове в 1987 году. Тогда ему, свежеиспечённому доктору наук, как нам удалось узнать, было предписано технологию зарубить. Для чего? Ответ прост. Целое союзное министерство строительных материалов с его десятками научных институтов не смогло решить практически проблему утилизации фосфогипса с выпуском гипсового вяжущего и стеновых блоков на его основе, а тут какие-то выскочки из Минсредмаша смогли. Но Удачкин всё внимательно изучил, сам пролез по всем узлам и технологическим переделам промышленной линии и в итоге принял положительное решение.

С тех пор прошло почти десять лет, и вот уже я выхожу из его кабинета на Новом Арбате с положительным заключением на мою диссертацию. Ура!

На решение многих вопросов тогда требовались деньги: например, на оплату труда рецензентов и оппонентов и пр. Тех, что я получал, хватало только на проживание. Выручил Лихолетов: сказал, что у него отложена некая сумма на случай кончины родственника жены, который болел, и что он может мне её временно одолжить. Деньги оказались кстати. Позднее институт мои затраты по официальным чекам компенсирует, я тут же отнесу долг Олегу Даниловичу. И только спустя время узнаю, что родственник-то его все-таки скончался, но Лихолетов мне ни о чём тогда не сказал, не потребовал срочного возврата. Я и раньше был высокого мнения об этом человеке, но этот случай заставил уважать его ещё больше.

Наконец, вся подготовка позади. Мы по пути в Малаховку, где находится ВНИИСТРОМ. Мы – это я, Валерий Александрович Приходько (любезно согласившийся стать моим научным руководителем после кончины Волженского) и его водитель. По пути забираем ещё Удачкина и Гончара, и уже вскоре въезжаем в ворота ВНИИСТРОМа.

Первым защищается сотрудник ВНИИСТРОМа Юрий Смирнов. Заранее мы обговорили с ним все вопросы, в том числе доставку на защиту немолодых членов диссовета, питания и пр. Договорились, что банкет в столовой оплатит он, а я отдам свою половину суммы. Мелочей быть не должно! Все должны быть доставлены, накормлены и довольны.

Но вот позади и мой доклад. Ответы на вопросы. За открытым окном жара под тридцать, все устали. Пора бы завершать. Уже все вопросы заданы, на всё получены исчерпывающие ответы. Повисла пауза. И тут неожиданно, чтобы развеять обстановку, слово взял Иваницкий.

– Товарищи! Мы убедились сегодня, что Сергей Владиславович – достойный учёный-теоретик и практик.

Члены комиссии оживились.

– Однако я знаю его ещё и как прекрасного организатора, – продолжил Иваницкий. – Когда шла приёмка технологии в Лермонтове, вы вспомните, какие это были горбачёвско-лигачёвские времена. Так вот, Сергей Владиславович в тех тяжёлых условиях сумел добыть самый главный продукт к вечернему банкету для госкомиссии.

Тут уж все понимающе заулыбались. Председатель объявил начало голосования, а ещё через несколько минут – его результаты: 15:1 в мою пользу. Я поначалу, было, расстроился: это кто же один закинул чёрный шар, проголосовал против? Но Иваницкий успокоил: так надо, иначе сухой счет выглядел бы подозрительным.

Ну, а потом был банкет, на который из своего кабинета спустился директор ВНИИСТРОМа Гудков. Он поздравил нас со Смирновым и потом не уходил до самого конца. Атмосфера была добрая, расслабляющая, а я всё никак не мог поверить, что успешно защитился.


Долгожданные "корочки"

Проснулся утром и не сразу понял, что что-то в моей жизни изменилось. И тут вспомнил: я же вчера защитился! Это было так здорово, я столько лет шёл к этому. Однако валяться на кровати и предаваться приятным размышлениям было некогда. В институте на пятницу был назначен приём курсовых у студентов. По дороге зашёл в магазин и на всякий случай купил водки и закуски. Оказалось, кстати.

- Ну, как? – первым делом спросил Кочергин.

- Порядок! Успешно, - гордо ответил я.

- Молодец, поздравляю! – оторвался от компьютера, на котором раскладывал пасьянс (а все думали, что он работает над чем-то серьёзным) Саша Муравьёв.

Содержимое авоськи пришлось как нельзя кстати, и уже вскоре я соорудил импровизированную скатерть-самобранку. Через некоторое время Кочергин куда-то отлучился, а вернулся уже вместе с директором института Демидовым. Сели за стол. Накопленная усталость сделала своё дело, и зачёты в тот день я уже не принимал. Хотя пытался. Однако Кочергин благоразумно настоял со студентами сегодня не общаться. А директор даже дал свою служебную «Волгу», чтобы доставить меня домой…

Ну, а в понедельник вернулись рабочие будни. Зачёты, курсовые, заседания кафедры. Кажется, немного по-другому на меня стал смотреть профессор Корчак. Ведь пропасть между нами стала значительно меньше.

В обыденную жизнь института внезапно вмешался пожар. До сих пор непонятно, кто его мог устроить (самой главной называли причину поджога кем-то из недовольных студентов). Огонь долго тушили, а преподаватель Годяцкий снимал это всё на видео (?!) со своего балкона. А спустя время с какой-то гордостью показывал всё это коллегам. Демидов, естественно, смотреть отказался.

Восстанавливать помещения после пожара начали в июне. Каждое утро директор проводил оперативное совещание, ставил задачи, а спустя сутки спрашивал, как кто справился. Я ходил на эти совещания как руководитель практики студентов-третьекурсников. Будущие строители получали здесь хорошую практику. То время запомнилось работой под руководством столь мудрого и опытного человека, как Демидов. Иногда он поручал мне отправиться на завод ЭЗТМ, которым прежде руководил, и сделать заказ на изготовление необходимых конструкций. Всё исполнялось в срок и очень качественно.

К концу августа ремонт, в основном, был завершён, можно было начинать новый учебный год. Приятно было получить от директора пусть небольшую, но премию. Значит, не зря старались…
 

В самом начале учебного года 96/97 позвонили из ВНИИСТРОМа, сказали, что «корочки» кандидата готовы, можно за ними приезжать. На следующее утро я уже сидел напротив Иваницкого и Антоничевой. Оба ещё раз поздравили, я поблагодарил их за неоценимую помощь, настоящие результаты которой оценю гораздо позднее. А пока я ехал обратно в электричке и никак не мог налюбоваться обложкой и содержимым кандидатского удостоверения.

Вскоре на доске объявлений кафедры надпись «старший преподаватель» под моей фамилией заменили на «кандидат технических наук». Ещё чуть позднее добавилась новая должность – «доцент». Я долго не мог во всё это поверить. Неужели свершилось? То, о чём я мог лишь скромно мечтать, воплотилось в реальность?! Годы заочной аспирантуры, сдача кандидатских минимумов, научная деятельность под руководством профессора Волженского, бесконечные командировки по местам внедрения… Лермонтов, Балаково, Ульяновск, Новый Захмет, Черкесск, Невинномысск…

На кафедре по этому поводу устроил импровизированный банкет, на который пришли её основатели Кочергин, Козлов, Моисеев. Все желали мне успехов, дальнейшего роста, а я чувствовал себя на седьмом небе в кругу тех, кто меня когда-то учил, а теперь помогал в преподавательской деятельности. Впрочем, что значит, помогал? Перед глазами был их пример, пример того, как надо поступать в том или ином случае, как вести себя со студентами, да и вообще совместная ежедневная работа с такими людьми приносила новый, неоценимый опыт.

Надо сказать, мой новый статус дал мне такой прилив энтузиазма, что я оглянулся вокруг и подумал: что сделать такого, чтобы облегчить студентам их нелёгкий труд? Решил начать с обновления методических пособий. Они были написаны довольно давно, не всё в них нравилось. Посоветовался с коллегой Муравьёвым, получил «добро» и приступил.

Компьютером я тогда не владел, пришлось писать вручную и так же вручную рисовать схемы и таблицы. Секретарь кафедры Наталья потом перевела всё это в цифру. Вёрстка, корректура, рецензирование – и через пару месяцев из типографии головного вуза привезли тираж обновлённых методичек в соавторстве Муравьёва и Писарева. Они поступили в библиотеку, и студенты начали ими пользоваться при выполнении курсовых проектов и работ по технологии строительного производства, а также при работе над дипломным проектом.


Из истории кафедры «Промышленное и гражданское строительство»:

До 1986 года средний выпуск инженеров-строителей по кафедре ПГС составлял 110 человек. Регион насыщался инженерами-строителями, и приём студентов был сокращён до 50 студентов на дневное отделение и до 25 – на вечернее.
 
К 25-летию кафедры было подготовлено 900 инженеров-строителей на дневном отделении и 750 на вечернем, всего – 1650 инженеров.

С 2000 года приём студентов на первый курс дневного отделения стал расти. Это произошло за счёт студентов, готовых оплачивать обучение. К 25 студентам, обучающимся на госбюджетной основе, ежегодно добавлялось 40-60 студентов, оплачивающих обучение на основе контракта. В следующем году на кафедре ПГС на контрактной основе началась подготовка специалистов по новой специальности 291500 - «Экспертиза и управление недвижимостью».

2004 год стал для кафедры «Промышленное и гражданское строительство» юбилейным. Кафедре исполнилось 30 лет. Итог работы за эти годы: подготовлено 2010 инженеров-строителей.

Сегодня в штате кафедры 20 преподавателей, 65 процентов из них – с учёными степенями и званиями, 8 человек – выпускники кафедры. Это к.т.н., доценты Г.Е. Бирюкова, Т.Е. Топорова, С.В. Писарев, О.В. Ракович, ст. преподаватели Ю.В. Комарова, Е.Ю. Кулик, И.В. Паленова, А.Х. Муравьёв. Техническое обеспечение учебного процесса выполняют 5 учебных мастеров и инженеров. Более двадцати лет работает заведующий лабораторией Ю.М. Лапин, учебный мастер, незаменимый специалист Д.К. Саранцев.

(из книги «ЭПИ МИСиС – 50 лет», 2009 г.)


Новый век кафедры

В те годы кафедра выпускала по четыре-пять групп дневников и вечерников, столько же примерно набирала. Если умножить на общее количество лет обучения (пять на дневном и шесть на вечернем), получится 23-25 групп. Представляете, сколько студентов одновременно училось на кафедре?

Учебный процесс был отлажен, материальная база – самая современная. Всё это было заслугой Валерия Дмитриевича Кочергина, который пользовался непререкаемым авторитетом среди руководителей строительных организаций. Большинство из них учились в своё время на кафедре, поэтому чем могли помогали.
 

В начале 80-х Кочергин принял решение расширить строительный объём кафедры, ставшей тесноватой под новые задачи. В результате строительства пристройки к главному корпусу (причём собственными силами – от проекта и, что называется, «под ключ») просторнее стала преподавательская, у заведующего появился отдельный кабинет. Своё помещение было теперь и у секретарей кафедры, в этой же комнате появились холодильник, чайник, чашки, сахар, чай, кофе. Здесь же стали отмечать праздники и дни рождения сотрудников. Ну, а главное, вдвое расширилась лаборатория строительных материалов и конструкций на первом этаже. Теперь здесь можно было проводить абсолютно все практические и лабораторные работы по геодезии, строительным материалам, железобетону, металлам и деревянным конструкциям, строительной механике и т.д.
 
Кочергин как никто другой знал, что именно требуется будущим инженерам-строителям, соответственно оснастил лабораторию всем необходимым оборудованием. После учебного года студенты направлялись на производственную практику в строительные организации, руководители которых охотно брали ребят к себе с прицелом на их трудоустройство. К окончанию учёбы у будущего строителя в багаже был богатый запас теории и практических навыков. Так что брали выпускников ПГС ЭФ МИСиС на работу с большим удовольствием…
 

Второй мой учебный год был отмечен значительным увеличением учебной нагрузки, так что работу в охране пришлось оставить. Да и слова «кандидат наук» и «охранник» как-то вместе не вязались. Добавил мне заведующий в нагрузку и дипломников. Это было новым и интересным, я пытался вспомнить свою работу над дипломным проектом. Однако теперь это требовалось организовать уже с точки зрения преподавателя.
 
Если оставались вопросы, на помощь приходили коллеги и сам заведующий. Кочергин ввёл меня, как свежеиспечённого доцента, в одну из двух комиссий ГЭК. И как же было приятно слушать защиту своих студентов, с которыми мы бок о бок трудились целых полгода. Их доклады, которые я по своему опыту, пропускал через предварительные защиты, своего рода репетиции. Уже тогда понял, что хороший доклад – это половина успеха защиты. И с тех пор применяю этот метод в своей ежегодной практике.
 

Вспомнилась фамилия первой моей студентки-дипломницы. Это была Ольга Тхир (Карякина). Где ты теперь, Ольга? Как сложилась твоя жизнь?

Чтобы дать нам, преподавателям, немного подзаработать, Кочергин как-то предложил строительному техникуму услуги наших рецензентов. Директором техникума был Иван Сергеевич Иванов – естественно, хороший друг Валерия Дмитриевича. И вот однажды мне домой позвонил Саша Муравьёв:

- Сергей, хочешь заработать? Тогда приходи завтра на кафедру. После обеда придут учащиеся техникума с руководителем, надо будет написать рецензии на их дипломные работы.
 
Это было новым интересным опытом. Пришли шестеро ребят, мы их разделили поровну. Взяли бумагу и начали трудиться. Вначале следовало пробежаться по записке, просмотреть листы. После чего от руки написать одну-две страницы рецензии, поставить оценку. К тому времени у меня имелся какой-никакой журналистский опыт, что вместе с навыками написания технических отчётов в ЦНИСЛе значительно помогло в работе. Через пару часов все рецензии были готовы, подписаны, и довольные студенты отправились восвояси.

Спустя месяц снова позвонил Муравьёв и обрадовал:

- Завтра в кассе техникума можно получить гонорар.

На следующий день удивило то, что к нашему приходу все работники бухгалтерии были … как бы это помягче сказать … в весёлом и приподнятом настроении. Подумалось, может, у кого-то день рождения? Однако и в другие наши приходы туда повторялась одна и та же знакомая картина. Подумалось, какие же весёлые и счастливые люди, эти работники бухгалтерии. У них и рабочее помещение находилось где надо – в отдельном здании, на самом большом удалении от директора Иванова.


Демократия в действии

Шло время, копился опыт. Теперь я читал лекции, проводил практические занятия и вёл консультации по курсовым и дипломным проектам как для дневников, так и вечерников.

Позади моего рабочего стола сидел Александр Тамбовцев, профессиональный архитектор. Иногда он обращался с предложением:

- Пойдём, покурим?

К нам ещё присоединялся Николай Астахов, и мы спускались на первый этаж, где в тамбуре служебного выхода лаборатории 1108 была импровизированная курилка. Хотя мы нарушали все противопожарные нормы, Кочергин относился к нашим слабостям снисходительно. Делал вид, что не замечает. Хотя дым стоял коромыслом, иногда даже поднимался на второй этаж.

Во время перекуров мы обсуждали последние новости в мире, в городе и в институте. В тёплое время выходили на улицу, иногда к нам присоединялся учебный мастер Малинин. Василий Дмитриевич любил вспоминать своё военное прошлое, и мы уже заранее знали, о чём он будет говорить. Но не перебивали…

Вообще атмосфера на кафедре была, я бы сказал, рабоче-демократическая. Соблюдение учебного процесса считалось святым, ну а во всём остальном царила вольница. Можно было в перерыве занятий расставить фигуры и сыграть с Шумиловым шахматную партию. Или наклеить на специальный стенд рядом со столом Муравьёва новую карикатуру. Иногда кто-нибудь дремал в кресле, отдыхая от занятий. Или пил чай-кофе.

Ещё до описываемых событий работал на кафедре преподаватель архитектуры Валериан Иванов из Москвы. Как любил рассказывать Геннадий Шумилов, Иванов после вечерних занятий не всегда возвращался домой. Дело в том, что с утра у него по расписанию были первые пары у дневников, поэтому он предпочитал заночевать на кафедре. Ужинал, чистил зубы и засыпал сидя в кресле. Зато утром встречал всех бодреньким, только что умывшимся и попившим кофе, и отправлялся на лекцию...

Иногда я задумывался о текущем, пытался сопоставить нынешнюю атмосферу кафедры ПГС с той, о которой читал у И. Грековой в одноимённой повести. И находил, что мои ожидания во многом сбылись.

Работалось комфортно. Тогда не было ещё многочисленных и бестолковых отчётов, заполонивших преподавателей спустя годы. Был всего один-единственный отчёт о проделанной за учебный год работе, выполненной нагрузке. Его утверждала кафедра, подписывал заведующий, и тогда же, в июне, предлагалась новая нагрузка на год предстоящий.

Как правило, и расписание из года в год оставалось одним и тем же. И это тоже было немаловажным, поскольку позволяло планировать рабочие дни, недели. Таким образом, после двух лет работы я всё узнал о кафедре, на которой во многом благодаря Валерию Дмитриевичу Кочергину работалось легко и, можно сказать, творчески.

Мы по его наущению постоянно что-то разрабатывали, писали научные статьи, методические пособия, а кому-то удавалось печататься в профильных журналах (как, например, Корчаку и Моисееву). Словом, без дела никто не сидел. А ещё каждую весну требовалось подготовить один-два доклада на научно-техническую студенческую конференцию. Понятно, это должны были делать студенты, их формально и записывали в авторы. Но, как правило, основу докладов готовили преподаватели.

Когда завершался 97/98 учебный год, на кафедру зашёл декан строительного факультета Костромин и сходу предложил:

- Сергей Владиславович, не хотите ли поработать в деканате? Моим заместителем?

Это было неожиданно. Но, не скрою, лестно. И хотя о новой работе я не имел ни малейшего представления, немного подумав, согласился. Вскоре на доске объявлений появился приказ о моём назначении, а в трудовой книжке – новая запись, которую сделала начальник отдела кадров Ольга Владимировна Кабанова.

Таким образом, я стал проводить в институте ещё больше времени. Костромин далеко не отпускал, поручал самую несложную документальную работу. Проекты приказов по студентам (перевод, отчисление, восстановление), стипендиям, назначениям. Формально я теперь становился руководителем преподавателей факультета, с чем меня не преминул поздравить Корчак:

- Вы теперь наш начальник. В том числе и мой...

Иногда случались студенческие мероприятия с выездом – будь то на выходные на базу отдыха «Боровое», или на игру КВН в Долгопрудный. Поскольку к тому времени я трудился по совместительству в городской газете «Молва», заметки о прошедших мероприятиях появлялись за моей подписью, и жители города о них узнавали.

Как заместитель декана, стал посещать оперативные совещания у директора. Иногда делал отчёты по текущей успеваемости, посещаемости и т.д. Ещё одной обязанностью была подготовка и проведение субботников. Организовывал студентов, сам брал метлу или лопату, наводил порядок вместе со всеми.

На одном из весенних совещаний, когда приближался юбилей Демидова, неожиданно для себя я услышал такую реплику Анатолия Васильевича:

- Не совсем правильно мне, 70-летнему, занимать место директора, когда есть более молодой и перспективный претендент.

Не сразу понял, что речь идёт о 58-летнем Моисееве. Однако зауважал Демидова ещё больше (хотя, казалось, куда уж больше?). Кто бы ещё мог так благородно поступить?

И действительно, едва отметив юбилей, Анатолий Васильевич уступил своё место Виктору Ивановичу, а сам остался на своей кафедре работать преподавателем – точнее, доцентом.

Тем временем наши отношения с деканом начали портиться, мы как-то перестали понимать друг друга. И тогда я написал заявление с просьбой освободить меня от обязанностей замдекана. Меня вызвал новый директор, расспросил о мотивах, и когда я честно ему обо всём рассказал, произнёс:

- Что ж, жаль. Я наблюдал за вами, и ваша работа меня устраивала…

Через день на доске висел приказ о назначении нового заместителя декана Андрея Русакова. Затем наши отношения с Костроминым, уже не будучи служебными, наладились, и однажды по пути домой он признался:

- Знаете, прошу его сходить в группу, провести беседу со студентами. А он: «А зачем? Оно мне надо?». Тысячу раз вас вспомнил…

Да, уж что-что, а от заданий руководителя я не привык отмахиваться. Этому научил мой опыт работы и в ЦНИСЛе, и у Кочергина на кафедре.

Передав обязанности замдекана, вздохнул спокойнее. А освободившееся время занял по предложению Валерия Дмитриевича подработкой в строительном техникуме. Это был новый опыт, поскольку в нагрузку достались дисциплины, которые я у себя на кафедре ещё не читал.


Из истории кафедры «Промышленное и гражданское строительство»:

Сегодня кафедра «Промышленное и гражданское строительство» ведёт подготовку специалистов по нескольким направлениям. Специальность 290300 - «Промышленное и гражданское строительство» является наиболее востребованной, так как здесь учатся инженеры-строители широкого профиля, подготовленные к работе практически на любой стройке, в проектных и исследовательских строительных институтах, в строительных отделах любых предприятий, в организациях по ремонту и эксплуатации зданий и сооружений.

Специальность 291500 - «Экспертиза и управление недвижимостью» является совершенно новой, готовит инженеров – специалистов по недвижимости. Здесь ставится задача, чтобы будущий инженер обладал суммой знаний, состоящей из сочетания учебных дисциплин: общетехнического и строительного, экономического и управленческого циклов. Такой подход обеспечивает подготовку специалистов, готовых к работе с объектом недвижимости весь период его «жизненного цикла».

(из книги «ЭПИ МИСиС – 50 лет», 2009 г.)


С новым направлением!

Прошёл мой третий учебный год, за ним четвёртый. Появилось ощущение, что я работаю на кафедре почти всю жизнь. Изредка доходили разговоры о прежней моей работе – ЦНИСЛ. Однако там уже было всё плохо, ни о какой науке речи не было. Сплошная аренда…

А вот на кафедре дела шли всё лучше. Как-то Кочергин поинтересовался:

- А у тебя звание доцента есть?

- Нет, - удивился я, что шеф не в курсе.

- Давай срочно оформляй!

У учёного секретаря институтского Совета Лидии Насоновой поинтересовался, что именно необходимо сделать, и приступил к действиям. Оказалось, не так всё сложно. Главный багаж уже был собран. Оставалось кое-что дооформить, подписать и передать документы в Москву, в головной. Через какое-то время позвонили из Москвы и попросили приехать с дипломом кандидата наук. Я так и сделал. Женщина – учёный секретарь Совета головного ВУЗа долго изучала мои документы, я даже начал волноваться. Но она успокоила:

- У вас всё в порядке. А дело в том, что недавно из ВАКа пропала партия кандидатских бланков, и поступило распоряжение всё внимательно проверять.

Уф! Слава Богу! И буквально через неделю пришлось ещё раз приезжать к этой женщине-секретарю, чтобы забрать готовый диплом доцента. Теперь я был дважды доцент – по должности и по учёному званию.

А не замахнуться ли на …? И я вспомнил давнее предложение профессора Волженского взяться за докторскую. Это же советовал декан заочного отделения, опытный в такого рода делах, Василий Петрович Подкустов:

- Берите творческий отпуск и пишите.

Легко сказать, пишите. Вообще-то можно было поднять имевшийся материал по теории твердения цемента, тема была интересная. Однако потребовалась бы масса испытаний, приобретение материалов и много чего ещё. В ЦНИСЛе всё это можно было сделать, там удавалось доставать даже уникальные материалы. Так, по просьбе Волженского на Опытном заводе НИИЦемента в Подольске специально для нас изготавливали трёхкальциевый алюминат. Потому что наша заявка была с красной полосой (знающие люди поймут, что это такое), мы относились к Министерству среднего машиностроения.

Конечно, всё это было заманчиво. Но нереально. Хотя, отчего бы не помечтать?
К тому времени докторов наук на кафедре было всего двое – Моисеев и Корчак. Виктор Иванович уже год как работал директором филиала и к кафедре ПГС почти не относился. Всё его внимание теперь было направлено на дела институтские. Так, он задумал добавить к названию филиала слово «политехнический». Это было логично, потому что к тому времени помимо трёх классических направлений (металлургия, машиностроение и строительство) добавился ряд новых. Теперь у нас учились будущие экономисты, менеджеры, специалисты по экспертизе и управлению недвижимостью.

Последнее направление открылось на нашей кафедре. А получилось всё, в общем-то, случайно. Как-то перед совещанием у директора мы беседовали в приёмной с Кочергиным, и он задумчиво произнёс:

- Директор сейчас будет спрашивать наши предложения по расширению направлений обучения. Даже не знаю, что сказать…

- Предложите оценщиков, - неожиданно даже для самого себя произнёс я. – Их недавно начали готовить в городском колледже.
Электростальским городским колледжем с недавних пор стал бывший строительный техникум. У меня там были знакомые, которые как-то в разговоре и обмолвились об оценщиках.

Конечно, термин «оценщик» звучал грубовато, по сути это как раз и был «специалист по оценке имущества и его управлению», только со средним специальным образованием.

Валерий Дмитриевич отреагировал:

- Вот! То, что нужно!

Через некоторое время на нашей кафедре помимо «Промышленного и гражданского строительства» открылась «Экспертиза и управление недвижимостью». На радостях Кочергин предложил мне возглавить новое направление, но я отказался. Это потребовало бы массу времени, а я помимо занятий в институте работал ещё в городской газете, а также пресс-атташе футбольного клуба «Космос» (летом) и хоккейного «Кристалла» (зимой).
 

И тогда это дело поручили Галине Егоровне Бирюковой. Она взялась за него основательно, сделала набор, и через несколько лет состоялся первый выпуск новых специалистов. Тогда они были весьма востребованы, без работы никто не оставался. Хотя многие стали замечать, что у Кочергина к новому направлению появилась некая ревность. Но виду он не подавал.

Понятно, для новых дисциплин требовались соответствующие преподаватели. Кого-то взяли со стороны (как, например, председателя Регпалаты Олезнюка), а Олега Раковича направили на обучение в столицу. Он отучился, но родной железобетон не бросил. Видимо, новое направление ему не очень-то понравилось. А железобетон он читал уже много лет, предмет стал для него как родной. Хотя мне он никогда не нравился, слишком много в нём допусков и поправочных коэффициентов.

Таким образом, завершилась первая пятилетка моей работы на кафедре. Начинал её старшим преподавателем, а завершал кандидатом технических наук, доцентом, с опытом работы заместителем декана. Всё на кафедре было для меня родным и знакомым, я нисколько не жалел о принятом пять лет назад решении.