Глава 24. Зимним ветром

Вера, едва перешагнувшая тринадцатый год своей жизни, обладала голосом, способным затмить не только галдящие перерывы в школе, но и, казалось, саму серую повседневность школьных стен. В эти зимние дни, когда мороз проникал даже сквозь толстые кирпичи, а воздух в коридорах был насквозь пропитан запахом старой пыли, мокрых курток и неизбежной школьной столовки, её голос, звонкий и кристально чистый, звучал словно глоток свежего воздуха, словно солнечный луч, с трудом пробивающийся сквозь плотные тучи. В её руках, почти игрушечная на вид, покоилась гитара, тоненькая и хрупкая, как тростинка, и под её чуткими пальцами, словно по мановению волшебной палочки, рождались мелодии. Эти песни, наполненные юношеской пылкостью и неподдельной искренностью, наполняли коридоры, словно яркие мазки на сером полотне, раскрашивая будничную реальность школьной жизни.
На этот раз мелодия, которую она играла, лилась плавно и непринужденно, перетекая от задумчивых, нежных аккордов к звонким, пронзительным нотам, словно переливаясь из одного состояния в другое. Она пела так, словно отпускала на волю что-то глубоко личное, тщательно оберегаемое в глубине души, и в эти моменты, Вера, почти не замечая ничего вокруг, словно погружалась в музыкальный транс, растворяясь в звуках, которые сама же и сотворяла. Её движения были легкими, непринужденными и полны какой-то особой, почти неземной грации. Плечи слегка вздымались с каждым вдохом, а глаза, обычно скрытые за стеклами очков, теперь были плотно закрыты. Сами очки, снятые с лица, покоились на широком школьном подоконнике. Вера, казалось, совершенно не хотела видеть мир вокруг, настолько она была поглощена музыкой, словно только звуки могли подарить ей истинное видение, доступное лишь ее внутреннему взору. Из её уст вырывался чистый, звенящий голос, словно он сам был живым существом, проникающим сквозь каменные стены, заставляя сердца биться в унисон с мелодией, проникая глубоко в душу каждого, кто слышал это пение.
Тихо, почти неслышно, словно тень, из-за угла коридора появилась Сара. Она была на четыре года старше Веры, её движения отличались большей уверенностью и собранностью. Она была более спокойной и сдержанной, чем Вера, не столь порывистой и эмоциональной. Но стоило Вере начать петь, как Сара, словно зачарованная волшебством, застыла на месте, тихонько подпевая, словно боясь одним неосторожным движением нарушить магию момента. Сара, подобно тени, скользила к стене, прячась за выступом, словно не желала быть замеченной, словно она была лишь частью фона, молчаливым свидетелем представления. Её голос, низкий и бархатистый, звучал так тихо, что почти сливался с фоновым шумом, но в сочетании с голосом Веры, он казался словно тонкая шелковая нить, связывающая два разных, но прекрасных полотна. Она не отвлекала внимания, а, напротив, подчеркивала, не заглушала, а дополняла, словно была вторым инструментом в этом импровизированном дуэте.
Сара, как никто другой, понимала, как много значит для Веры музыка. Она знала, что в эти минуты, когда Вера погружалась в мир звуков, она переставала быть просто стеснительной девочкой, прячущейся за очками, она превращалась в волшебницу, способную создавать свой собственный, уникальный мир, наполненный грёзами, мечтами и надеждами. Для Сары это было чем-то особенным, чем-то, чего она сама никогда не испытывала, и поэтому она предпочитала оставаться в тени, тихо наслаждаясь моментом, стараясь не нарушить хрупкую гармонию.
Вера, не замечая ничего вокруг, продолжала петь, уносимая ветром музыки, словно легкий кораблик, пущенный в свободное плавание по волнам. Её голос, подобно легкому ветерку, разносился по коридорам, наполняя их волшебством, которое словно растворяло в себе привычный шум, резкие запахи и все, что представляло собой обыденную школьную жизнь. В этот миг не существовало ничего, кроме мелодии, её голоса и того ощущения свободы и полета, которое пронизывало каждую клеточку ее тела. Вера, казалось, парила над землей, словно ее душа воспарила, отделившись от тела, чтобы отправиться в волшебное музыкальное путешествие.

Она чувствовала, как её голос, словно крылья, уносит её куда-то вдаль, в места, где живут только мечты, надежды и бесконечная музыка, где она может быть самой собой, не скрывая своих истинных чувств и эмоций. В такие моменты Вера понимала, что музыка – это её мир, её убежище, её лекарство, её крылья, которые давали ей почувствовать себя по-настоящему живой.
За окном, в это время, медленно опускалась зимняя тьма. Снег, начавший падать еще днем, усилился, и крупные хлопья, словно лебединые перья, кружились в причудливом танце, медленно покрывая все вокруг толстым белым покрывалом. Деревья, казавшиеся днем серыми и унылыми, теперь, словно укрытые волшебным одеялом, напоминали причудливые фигуры из сказки, а редкие фонари, с трудом пробиваясь сквозь густой снег, отбрасывали на землю причудливые, дрожащие тени. Мир за окном казался тихим и спокойным, словно замер, и контраст этого спокойствия с бурей эмоций, бушевавшей в душе Веры, был особенно силен. Она не видела ничего этого, она не хотела видеть ничего, кроме мира, который она создавала с помощью своей музыки, где не было места унынию, а царила лишь свобода.