Убийство

      Израиль  – страна чудес. Причем каждодневных.  Причем во всех областях жизни  – никогда не знаешь, что свалится через полчаса тебе на голову.
      Гене (вообще-то он Геннадий Иосифович, но это для полиции и в аэропорту, а для своих он Гена) на голову однажды вечером свалилась кошка  – в  переносном, впрочем, смысле.  Конечно, нет в этом ничего удивительного, потому что Гена – ветеринарный врач, и на первом этаже его маленькой (но очень гордой) виллы оборудована ветклиника, но эта кошка была с особым хвостом. То есть  – с последствиями.
       Так вот, эта кошка,  четырёх месяцев от роду, вдруг почувствовала себя плохо, и её хозяйка от большого ума дала ей таблетку акамола. Дурацкой кошке почему-то стало ещё хуже, и уж тогда хозяйка в панике позвонила Гене,  поскольку он был единственный русскоговорящий ветврач в достижимом пространстве.
      -  А доехать очень просто, -  объяснил он ей по телефону, -  по проспекту Черняховского – до улицы Минц, там налево до площади со звездой, - ну, на объездном круге вроде как звезда выложена, -  потом направо по улице Освободителей, и увидите район вилл, моя вывеска – через три дома.
      Через пятнадцать минут Гене звонок. На телефоне коллега-конкурент, ветврач  из Аргентины.
      -  Шалом-шалом, как дела, как поживаешь? Гена, у тебя антитокс есть? А противозмеиная сыворотка?  А энтеросгель? Нет?! Так как же ты пациентов принимаешь? Что ты им головы морочишь, если реально  помочь не можешь? У меня сейчас сидит клиентка с кошкой, видимо, отравление, к тебе ехала, но заблудилась и случайно ко мне попала…
      -  Да у тебя же у самого этих медикаментов нет! – взбесился Гена, -  что ты ко мне с претензиями  лезешь?
      Разругались они так, что телефон у Гены чуть не взорвался, и когда идиотка- клиентка с её идиотской кошкой к нему всё-таки приехала (аргентинец таки облажался и помочь не смог!), то Гену всё ещё трясло. Стиснув зубы, он поставил капельницу, вколол атропин, провозился с кошкой час и всё-таки откачал  ни в чём не повинное животное. Потом дал инструкции хозяйке-блондинке и отпустил домой, не сорвавшись.
      «Сволочь какая, -  бесился Гена, - убил бы подонка. Воображает из себя! Американец он!  У-у, подлюга. Там, в Афгане, ты бы мне попался, я бы с тобой долго не чикался…»
      Там, в Афгане, сорок с лишним лет назад, у высоченного кудрявого лейтенанта Гены была кличка «Хирург». И не только из-за диплома. Натерпевшись и насмотревшись всякого такого, что к ночи лучше не вспоминать, возненавидев врагов до красной мути в глазах и черноты в сердце, он имел особую манеру обезвреживания.
      Ушей у боевиков он не резал, и глоток тоже. Он аккуратно вгонял нож сзади – между основанием черепа и первым шейным позвонком – как лягушкам на кафедре физиологии,  разрубал спинной мозг – и всё, полный паралич навсегда, и ни одно светило медицины не починит. И тому же учил своих солдат. Сами возитесь со своей падалью.

      Ну, какая уже теперь была, к чертям, работа! И жена как раз, как назло, на два дня уехала к детям. Одинокий во всём доме, Гена сдёрнул халат, взял в холодильнике пива и грузно устроился на диване перед телевизором.  На экране в тему затрещал какой-то триллер с беготнёй, стрельбой и взрывами, а Гена загружался пивом, потом укреплял финской водочкой, курил, смотрел и всё представлял со злобой, что бы он сделал с этим аргентинцем, поймав его в Афгане.
      Как он потом добрёл до кровати  помнил очень смутно, зато сны были  жизненно яркими, чёткими и связными, и Гена снова бежал со своими солдатами по горам, стрелял и падал, укрываясь от взрывов, почему-то перевязывал под огнём сегодняшнюю кошку, раненую осколком, потом с мстительной радостью видел среди «духов» подлого врача-аргентинца, гнался за ним по улицам знакомого израильского города, вышибал у него автомат и бил ножом под затылок...
      Проснулся он в поту и с тяжёлой головой:  солнце в окне жарило ему прямо в лицо.
      «А куда же я труп-то дел? – подумал первым делом Гена, -  ведь завоняет. Надо бы припрятать во дворе, а вечером вывезу в пустыню и закопаю…»
      Тут он проморгался, и в мозгах чуть прояснилось.
       «Ой, ну ни фига себе кино приснилось!» - Гена потянулся, глянул на часы – ого, однако, уже десять! – подошёл к окну и глянул во двор.
      Во дворе лежал труп.
      Головой в кустах, а тело раскинулось в высокой нестриженой траве просторной лужайки  –  серая майка, пиджак нараспашку.
      «Подрезал всё-таки! – мысленно охнул Гена, а потом:  - Этого же не может…»  Шестерни и шурупы в голове у Гены смёрзлись от ужаса, а потом пошли в раздрай.
      Во двор его вынесла неведомая сила – он не помнил, как.
     «Что я полиции-то скажу?!»
    В десяти метрах от трупа его остановил детский крик:
-    Не трогай, дедушка, взорвёшься!
-    Это наш убитый, мы с ним играем!
      К нему бежали внуки: семилетний Дани и восьмилетний Яшка: смуглые семитские мордахи, смоляные кудряшки и пластмассовые бластеры.  "Жена привезла  погостить"  -  издалека тихо сообщил  глубинный кусочек мозга, чудом оставшийся в своём уме.
    "Что тут вообще происходит??!!"
-    Как играете?  -  проскрипел он непослушным горлом.
-    А вон видишь  -  возле него коробочка. Это мина, он заминированный, а мы сейчас его разминируем.
    Гена присмотрелся. Какая там, к лешему, коробочка: ноги у трупа лежали неправильно, старые  ботинки носками в разные стороны и  -  параллельно земле. А из брючин видны не носки, а треники, перехваченные завязками. А вместо рук  -  надутые резиновые перчатки.
    Потом до него дошло. Кукла. Муляж. Вроде как фигуру злодея Амана на праздник  Пурим изображают. Ну, да, играют детишки, а жена, видимо, помогла...  Ничего так  шуточка, однако, получилась.
    Гена перевёл дыхание в зобу, и картина мира снова встала на своё место. Чёртов аргентинец остался жив.
-   Ладно,  -  кивнул он, разминируйте. Только осторожно!
    Внуки азартно рванули к боеприпасу.

      «Самый военный возраст, -  плыли Генины мысли, -  правильное поколение растёт. И хорошо, что этот аргентинский тип не попался мне под горячую руку, а то я бы ещё чудес натворил. Не убил бы, конечно, но всё-таки… Пронесло, значит.»

      Не пронесло.
      После обеда позвонила сестра Инка из Иерусалима:
      -  Генка, с тобой всё в порядке?
      -  Ну, да, а что со мной может быть? Случилось что?
      -  Да сейчас передали по «Коль Исраэль», в вашем районе террористы кого- то ранили. Ветврач, репатриант, а имени не сказали. Он куда-то в посёлок на вызов поехал, а его…
      Гена похолодел.
      -  Как ранили? Ножом? – выдавил он.
      -  Нет, подстрелили. А почему ты спрашиваешь?
      -  Да так просто…  -  Генины мысли понеслись вскачь. Успокоив Инку, он набрал номер телефона клиники врача-аргентинца.
      -  Закрыто, приёма нет. Врач ранен, в больнице, -  пролепетала в трубке секретарша.
      Душный груз навалился на Гену.
      «Это я его достал. Настроем ума, желанием, как-то так. И чего мы завелись так на ровном месте? Нехорошо вышло. Это я тех подонков, получается, навёл. Мысль – она материальна.»
      Гена побрёл в клинику. На душе было тяжело.