Эх, Вася, Вася
Василий проваландался, не мог встать сразу. «Ну ещё десять минуток. Ну, ещё пяток». В квартире холодно, батареи чуть тёплые, пригрелся под одеялом. Заводил будильник только для жены, чтобы она проснулась и разбудила, потому что сам всегда спал так крепко, что никогда не мог его услышать. Только когда жена сообщила, что время уже восемь, он ошарашенно вскочил с постели и стал одеваться.
- Для чего, спрашивается, мы счётчик горячей воды поставили, если включишь, а из крана ещё полчаса будет идти холодная? Экономия! Трубы к дому подходят по воздуху голые, не утеплены совсем, улицу греют.
- Все давным давно поставили, мы последние. Скоро всех обяжут, а кто не поставит, штрафовать будут.
- И бриться даже не хочу этой ледяной водой. Сейчас щетина на лице мужчины в моду входит. Вон по телеку, все телеведущие мужики небритые.
- Им идёт, а ты, если с утра не побреешься, к обеду будешь как БОМЖ. Давай я тебе в кастрюльке воды подогрею. Завтракай скорее, опоздаешь.
- Какое завтракай, в туалет уже сходить некогда. Придётся до работы терпеть.
- Без завтрака не пущу. Яичница уже готова. Иди, садись!
- Не, не, не! Мне ещё машину от снега откапывать. Вон смотри в окошко, как сугроб стоит. Не знаю, как выезжать буду - и спереди, и сзади подпёрли. Паркуются, как кому вздумается, о других никто не думает.
- На вот, хоть молока выпей на дорожку. Нельзя же на пустой желудок.
- Ну давай... Больше пол-литра выдул, и только сейчас понял, что оно скисло. Ты же знаешь, что у меня с молока бывает. Ну всё, ушёл я, пока.
Василий, не молодой уже мужичок с животиком для солидности, с плешью на затылке, с почти полностью седыми оставшимися волосами, ростом метр с кепкой, опаздывал на важное мероприятие. Ровно в девять у него была назначена встреча с партнёрами по бизнесу.
Два года назад он со своим школьным другом открыл фирмочку, типа "Рога и копыта". Оба считали себя неудачниками в жизни. Василий когда-то был неплохим специалистом радиотехником, но дисквалифицировался со временем, стал невостребованным. Его друг, Евгений, в своё время окончивший архитектурный факультет, стал ненужным ещё раньше. Подрабатывал где придётся, чаще калымил на дому за кульманом. Оба не полные дураки, у обоих была накоплена кое-какая житейская мудрость. Пораскинув мозгами на досуге, просчитав всё до копеечки, арендовали помещение на одном из развалившихся заводиков на окраине города с тремя токарными и одним фрезерным станком. В штате было всего девять человек, заказы мизерные. Бизнес развивался очень медленно и нестабильно. Да и на сегодняшний день особого прогресса не наблюдалось.
Как раз сегодня они должны подписывать документы о покупке ещё одного старинного токарного станка, который, наверное, вытачивал ещё детали для танков во время Отечественной. Станок крупногабаритный, морально устаревший, низко производительный, да вдобавок ещё и изломанный. По бедности им было не до жиру. Василий был против покупки этого хлама, ещё не факт, что его вообще можно восстановить.
После этого на двенадцать часов у него была назначена ещё более важная встреча - с любовницей Светой, на целых девять лет моложе Василия. Жила с двадцати пятилетним сыном в двушке, работала на дому бухгалтером на полставки в его фирме. Василий приходил к ней в гости в последнее время всё реже и реже. Во-первых, было лень тащиться на другой конец города по бесконечным пробкам на дорогах. Во-вторых, он совершенно не мог придумать для компаньона Женьки сколь-нибудь уважительную причину своего отсутствия. В-третьих, панически боялся, что жена узнает об измене.
Отношения со Светой его очень тяготили. Давно собирался порвать их, но не знал, как это сделать по-культурному, без возможных обид и оскорблений. Свою жену он любил, уважал и ценил. Привык жить с ней настолько, что порой ему казалось, будто родился уже женатым на ней.
Но вот беда, он до конца пока так и не понял, стоит ли ему рвать эти отношения. Со Светланой ему было хорошо, как всегда бывает от запретного, но сладкого греховного плода. Она была так раскрепощена, свободна и не зациклена, что вытворяла в постели такое, чего он за всю жизнь не испытывал. С женой такого делать не получилось бы никогда. Предложи он ей такое, она бы либо в обморок упала, либо сразу на развод подала. Василий считал, что Света была просто рождена для секса. Вчера она прислала ему СМСку с ультиматумом: «Меня нельзя так надолго оставлять одну. Если завтра в двенадцать не приедешь, можешь потерять меня навсегда».
С полчаса Василий потратил только на то, чтобы откопаться и выехать, вспотев при этом так, что трусы к заднице прилипли. Ещё десяток минут он буксовал в сугробе, едва выехав со двора. Уже совсем рассвело.
«В час пик попадаю, в самые пробки. Тьфу, проклятье, - нервничал Василий, приняв крайнюю правую сторону на своём стареньком "Жигулёнке", уступая дорогу обнаглевшим крутым иномаркам. - Надо бы Женьке позвонить, предупредить, что опаздываю».
Ещё у речного вокзала скорость движения упала до скорости спешащего на работу среднестатистического пешехода. Василий достал мобильник.
«Нет, сегодня явно не мой день, невезуха попёрла, - упал он духом, убедившись, что кончились деньги на телефоне. - Зря в туалет не сходил, что-то подпирать начало. Снега перелопатил целую гору, да ещё это прокисшее молоко, блин!»
На Окском мосту скорость движения уже снизилась до скорости похоронной процессии, а к середине моста и вовсе упала до ноля.
"Кто-то кого-то, похоже, поцеловал впереди. Авария, а то и две, - догадывался Василий, ёрзая толстой задницей на сидении. - Господи Боже, припёрло-то как. Прямо невмоготу! Чё делать-то, Господи? Ща ведь в штаны навалю. И бежать некуда - середина моста. Впереди четыреста метров, и сзади столько же. Вуй, вуй, вуй, мамочки, родные".
Ширина моста двадцать четыре метра, по три полосы в ту и в другую сторону, но вместо трёх образовалось уже где четыре, где пять рядов. Все торопятся, лезут на рожон, впритирку, едва не касаясь друг друга боковыми зеркалами, подмигивая дальним светом, надрываясь своими бибикалками. Василий почувствовал, как у него вся кожа покрылась мурашками. Машина у него заглохла минуты три назад, а он даже не заметил этого. На глаза наворачивались слезы.
«Ну всё! Это уже точно всё! За что, Господи? А-а, мамочки!..» - Василий едва успел подсунуть под зад большую сумку-пакет с картинкой красивых роз, в которой вёз для своей Светы коробку шоколадных конфет, пяток бананов в пучке и бутылочку шампанского. Его прорвало, как из брандспойта. От этого страшного звука он чуть было не потерял сознание. Потом почувствовал липкую теплоту на обоих обширных ягодицах, в промежности и даже на ляжках. От этой теплоты в салоне запотели стёкла, витало такое крепкое амбре, что глаза резало. Василий сидел в полуобморочном состоянии, потеряв способность не только подвигать рукой или ногой, но даже шевелить мозгами. Из этого состояния его вывел телефонный звонок. Пока он расчухивался, доставал телефон, звонок прекратился. Кто-то стучал по дверному стеклу.
- Эй, мужик, ты чего, уснул? Ехай давай!
- А? Чего? - Василий приоткрыл окно.
- Фу-у! Ты чё, мужик, обосрался здесь, что ли? - заржал, как жеребец водитель, ехавший следом.
- Обосрёшься тут... в такой пробке... твою мать! - полностью въехав своим сознанием в ситуацию, грубо ответил в сердцах Василий, утирая кулаком слёзы и заводя двигатель.
- Бывает! Давай уж, мужик, мост переедем как-нибудь. Встанешь там на обочину, и кайфуй дальше. Смотри, все из-за тебя стоят, весь мост перекрыл.
Василий проехал место аварии, где троллейбус въехал в шикарный зад
«Ниссана». Вдобавок, перекрыв половину дороги, пытаясь, видимо, объехать троллейбус, помяв себе всю правую бочину, стоял новенький «Форд Мондео», которого ещё и занесло. Дорогу на мосту чистили, похоже, ночью, а к утру намело столько, будто и не чистили вовсе.
«Раскорячились тут - ни проехать ни пройти. Что за город? Нет, сегодня точно не мой день, - уже весь пропахший, полностью принюхавшись к своей вони, ворчал вслух Василий. - Да-а, трагедия. Надо где-то развернуться и домой возвращаться, другого выхода нет. Чего бы такого придумать, что Женьке в своё оправдание наврать? Пока подмоюсь, постираюсь, салон в порядок приведу - весь день угроблю».
Василий развернулся, проехав для этого километра три, и выехал на мост в обратную сторону, по которой движение тоже было не выше скорости черепахи.
Зазвонил телефон:
- Ну ты где, Василий, едрён корень? Сам не звонишь и телефон не берёшь. Что за дела? Продавцы уже всё кофе выпили, уезжать собираются. Клиентов теряем из-за тебя, - орал в трубку Евгений.
- Женька, друг! Слушай, я тут это... заболел я тут, короче, - не придумав ничего лучшего, начал выкручиваться Василий.
- Ладно врать-то. Я ж тебя как облупленного знаю. Скажи уж честно, что обосрался.
- А? Где? Как ты узнал? - ошарашенный такими ясновидением, отвечал невпопад Василий.
- Как, как? Я ж всё твоё нутро насквозь вижу. Стареешь ты, друг мой, стареешь, - Василию от этих слов показалось, что Женя где-то рядом едет и наблюдает за ним. Стал даже всматриваться в окна соседних автомобилей, пытаясь разглядеть в них лицо друга. - Рисковать боишься, забздел? Ну и потеряли бы мы чуток, а если бы выиграли?
- Да не забздел я, Женька. Слушай, перенеси встречу на завтра, если можно. Сегодня никак не могу, прости. Потом всё объясню, ладно?
- Эх, Вася, Вася! - только и смог произнести с печалью в голосе Евгений, выключив свой телефон и даже не попрощавшись.
Василий вспомнил, когда такое случилось с ним в последний раз, ещё в детском садике. Его в тот день почему-то забирал отец, а не мама, как обычно. Вася уже тогда был неповоротливым увальнем, словно спал на ходу. Отец кое-как, совершенно не умея одевать детей, напялил на Васю лифчик-пояс с застежками для чулков задом наперёд, пристегнул к нему чулки, вывернутые наизнанку, напялил все сто одёжек без застёжек. Облезлую кроличью шубу, оборвав все пуговицы, стянул своим ремнём от брюк. Туго намотал на шею длиннющий шарф, завязав его зачем-то на спине. Воткнул Васю в валенки, забыв надеть шерстяные носки и сунув их себе в карман. Василий отчётливо вспомнил, как вот такое же в точности, как сегодня, жидкое, вонючее, горячее и липкое тепло растеклось тогда по нему везде и всюду, даже в валенки затекло. Потом всё встало колом на морозе. Вася шагал, широко расставляя ноги, и горько плакал от обиды на себя. Отец сказал тогда слова, которые Василий теперь слышит всю свою сознательную жизнь: «Эх, Вася, Вася!»
«Хотя, нет, это был не последний случай. Последний был в армии», - вспомнил Василий. После радиотехникума его призвали в армию в Черноморский флот, в Севастополь на три года. Попал на ракетно-артиллерийский крейсер «Феликс Дзержинский», в боевую часть радиосвязи. Когда он ещё числился салагой до получения старшины второй статьи, носил старую, выгоревшую на солнце бескозырку, а погоны матроса на фланельке, выданной как на слона, свисали у него возле локтей. Каждый из дедов, кому не лень, мог влепить ему оплеуху или подзатрещину просто так, от нечего делать. Однажды он был дежурным, тащил с камбуза огромный огненный алюминиевый бачок с борщом на всю толпу из двенадцати рыл. Спускаясь в свой кубрик по крутым трапам почти на самое дно чрева этого огромного железного корыта, обжигая руки, кто-то из дедов сзади сильно дёрнул его за гюйс перед самым крутым трапом. От неожиданности Вася оступился и покатился кубарем, пересчитывая рёбрами металлические ступеньки трапа, догоняя и подталкивая своим телом уже пустой бак. Только уже внизу, со сломанной рукой и двумя трещинами в рёбрах, крича от боли, он почувствовал, что навалил в штаны.
«Чтоб я ещё хоть раз это молоко попробовал - ни глотка до конца жизни. И вставать надо сразу приучиться. Перед любым выходом из дома обязательно в туалете посидеть, убедиться полностью, что конфуза не произойдёт», - давал себе зарок Василий, постоянно вытирая густые солёные капли слёз.
Снова зазвонил мобильник, отвлекая Василия от печальных мыслей.
- Алло, Света, привет! Слушай, я сегодня никак не смогу. Поверь, дел накопилось выше крыши, прости.
- Нет, Васенька, всё! Это ты меня прости, с меня хватит. Думаю, ты опять навалил в штаны. Эх, Вася, Вася! Не хочу больше тратить на тебя своё время, его не так много осталось. Прощай!
Василий совсем упал духом. Остановился возле мусорки, битком набитой картонными коробками из стоящего рядом магазина, решил успокоиться и всё обдумать.
«Что за день? Где и в чём я так сильно нагрешил? Доехать бы до дома скорей. Отскрестись и отмыться в пяти водах, с мочалкой, сначала хозяйственным, а потом трижды душистым мылом. Выстирать или скомкать всё в полиэтиленовый пакет и выбросить на помойку? Ладно, догадался эту сумку под зад подсунуть, хоть сидение не так сильно загадил. Нужно вылить на него литра три духов каких-нибудь. Уничтожить все следы и забыть навсегда об этом инциденте. Какой позор, Господи!»
- начал трезво рассуждать Василий, доставая из мусорки самую чистую картонку. Сложил её вдвое и положил себе на сидение. Сумку-пакет с картинкой с розами выкинул в мусорку вместе с раздавленными бананами и конфетами, вынув из неё бутылку шампанского. - А может, оно и к лучшему? Разошлись по-человечески, без скандалов, ругани и обид. Когда-никогда, а это всё равно должно было произойти. Теперь у меня хоть душа будет спокойна. А со своим Женькой я уж как-нибудь объяснюсь. Мы же вместе столько пудов соли сожрали.
Успокоенный, приехал домой.
- Васичка, ты что так рано? Что-нибудь случилось? - запричитала с порога жена. - Фу-у! Чем это от тебя так пахнет, дорогой?
- Не дорогой я теперь, а очень даже дешёвый. Обвалялся я. Прямо в штаны обвалялся с твоего прокисшего молока, пока в пробке на мосту стоял, - объяснялся Василий перед супругой, наливая полную ванну тёплой воды, залезая в неё прямо в брюках и носках, сняв только пиджак и рубашку. Через закрытую дверь ванной он слышал постоянные восклицания жены: «Эх, Вася, Вася!»
Свидетельство о публикации №225010401042