Пароль - Одесса

   Теплоход «Донецкий шахтёр» грузился в Ильичёвске пустыми мешками для выгрузки в порту Пуэрто-Манати на Кубе, после чего должен был порожняком следовать в порт Монреаль под погрузку генгруза, попутно загрузиться асбестом на Ньюфаундленде для некоторых портов в странах Европы и Ближнего Востока.

   Это была моя первая индивидуальная морская плавательская практика. Судно оказалось совсем не таким, о котором я мечтал. Маленький, задрипанный какой-то, ржавый пароходишко.

   В четырехместной каюте мы жили вдвоём с ещё одним парнем, практикантом с четвертого курса одесского водного института. Кэп сразу предложил мне вакантную должность матроса-уборщика по совместительству. Я, конечно, с радостью принял это предложение. Подумаешь, два раза в день подтереть трапы и палубы в надстройке - лёгкая валюта.

    Мы как-то быстро подружились со вторым радистом, Володей. Это был молодой мужик, лет сорока. А с ШРМом, начальником радиостанции, Львом Нахшоновичем Левандович, рыжим евреем под полтинник, худосочного телосложения, с постоянно трясущимися руками, визгливым голоском, у нас как-то не сложилось с самого первого дня. Плюс ко всему он ещё и картавил так, что порой оставалось лишь догадываться, что он сказал.

-   Не повезво тебе, Ковька, со мной. Все гововят, шо я не подавок. Можешь считать, шо на катовгу сюдой попав. Я звой, очень звой чевовек, настоящий вев! Вахты будешь товчать с Вовкой, на мои даже не суйся. Устав я от вас, пвактикантов. Вот твяпочка. Каждый день с утва будешь пвотивать всю аппаватуву. И учти, есви ты мне не понвавишься, я тебе такую хавактевистику напишу, шо тебя даже в тювьму не пвимут.

    В Гибралтарском проливе зашли ненадолго в испанский порт Сеута, что на африканской стороне, для пополнения пресной воды перед выходом в Атлантику. Увольнения на берег никому не было.

-   Колян, слышал новость? К нам в Сеуте сел капитан-наставник Федулов. Зверь, гроза всей Одессы. Завтра в Атлантике будет проверять нас по всем тревогам, - сообщил мне четвёртый штурман, Толик, идя на вахту в штурманскую рубку, когда я домывал верхнюю палубу. Полтора года назад Толик окончил нашу мореходку. Он даже помнит, если не врёт, мою морду, когда я на втором курсе стоял дневальным на КПП.

-   И чё? Чё за тревоги-то?

-   Все подряд будут - и Пожарная, и Человек за бортом, и Химическая. Может, и Шлюпочную даже сыграет. Короче, всем достанется, никому мало не покажется. Так что, готовься, намыливай задницу и учи инструкции по тревогам, пока не поздно.

     В инструкции для радиста всё было просто - всегда находиться в радиорубке, обеспечивая радиосвязью судно с берегом и внутрисудовой связью. А вот расписания по тревогам для матроса-уборщика нигде не нашлось. К обеду старпом ворвался в нашу с Борькой каюту, весь потный и запыхавшийся.

-    Чего разлеглись? Через час начнётся. Вот вам инструкции и расписания по тревогам, и чтоб как Отче Наш выучили. Учтите, все зубья вам повышибаю, если лохонётесь. Боцмана найдите, пусть он сам, лично, определит вам места по тревогам и носами вас в них натыкает. И напомните этому полудурку, что я и ему всю харю разобью, если что.

    Инструкции у нас с Борькой были одинаковыми, буква в букву. При пожаре - уничтожаем очаг возгорания огнетушителями, при химической - надеваем противогазы и моем из шланга в душевой членов экипажа, заражённых ядовитыми веществами, при шлюпочной - выполняем указания старшего помощника капитана. Мы уже истомились в ожидании тревог.

-  Не бзди бояться, Колян. Мы всего лишь практиканты, чего с нас взять? Навалять им на нас, - успокаивал Борька больше самого себя. - Детские игрушки. При настоящем пожаре быстренько бы все в спасательных поясах в шлюпки попрыгали. Показуха!

    Через некоторое время послышалось, как машина сбавила обороты, потом двигатель совсем застопорился, и судно легло в дрейф. Прогудела общесудовая тревога. Капитан объявил по трансляции: «Пожарная тревога. Экипажу занять места согласно штатному расписанию».

-   Ну вот, началось, - буркнул Борька. - Бежим!

     Я прибежал на своё место - правый борт нижней палубы надстройки, куда меня перед этим тыкнул носом боцман Хлыщ (фамилия Хлыщёв) - молодой, здоровенный детина, лет тридцати пяти. Здесь, на переборке, висел пожарный щит с багром, топором, ведром и огнетушителем. Под щитом стоял металлический ящик с песком. С утра всё было дважды окрашено красной краской на старые слои. Я уже оставил свои пальчики на топоре, переляпав все руки. Слышалась беготня, шум, гам, ругань с многоэтажным матом. Через полчаса всё стихло. Сходил на левый борт поглядеть, что делает Борька. Он сидел на корточках около такого же пожарного щита, как у меня, и кунял носом. Я уже был уверен, что скоро услышу отбой пожарной тревоги, как вдруг послышались шаги целой толпы по трапу, спускающейся к нам. Полудрёму как рукой сняло. Вскочил, не зная, чего делать, позабыв с перепугу всё, что учил по инструкции.

-   Пронеси, Господи! - взмолился я, - Пусть к Борьке лучше идут.

    Но не пронесло. Впереди, разрезая пространство огромным пузом, раза в два больше, чем живот у беременной женщины перед родами, шёл капитан-наставник Федулов. У него на погонах была всего одна, но очень широкая полоса. Белая рубашка с короткими рукавами, одетая навыпуск и пошитая не иначе, как на заказ, была на нём вся мокрая от пота, на животе прилипла к пупку, который, просвечивая через мокрую рубаху, находился на самой верхушке пуза. Пупок почти весь вывернулся наизнанку от растяжения кожи. За Зверем, как обозвал Федулова Толик, следовала вся многочисленная свита — капитан, старпом, помполит, главмех и боцман. От удивления я уставился и не мог оторвать взгляда от этого пупка, потому что ничего подобного в жизни не видел. Старпом, как личный слуга, подставил Федулову раскладной стульчик, который таскал во время сопровождения своего суверена под его очень объемный зад. Федулов был в белых шортах со штанинами ниже колен, из которых выглядывали худые, как две палки, волосатые ноги.

-   Так, это что у нас здесь за чудо? - садясь на стульчик и оглядываясь на своего слугу, спросил Зверь с красной мордой, похожей на бульдога, постоянно вытирая её носовым платком, размерами с полотенце. - Ты кто?

    Я уже приготовился было рапортовать, но меня опередил слуга.

-   Это Колька. Гм! Это у нас практикант радист тире матрос-уборщик.

-   Ну! Давай, туши пожар, Колька!

-   Где пожар? В каком месте тушить? - вопросительно уставился я на старпома.

-   Очаг пожара... предположительно... ну, пусть... как-будто вон в том углу будет, - указал старпом пальцем в дальний правый угол. Правильно всё поняв, я приступил к тушению. Как настоящий театральный артист, как-будто снял огнетушитель со щита, как-будто стукнул его башкой о палубу, направил рупор якобы на очаг пожара и начал тушить.

-   Пшшии-и-и, пшшии-и-и! Всё, очаг пожара уничтожен, товарищ капитан-наставник.

    Федулов заржал, как конь. Вслед за ним прыснул капитан и помполит. Старпом из-за их спин показывал мне кулак, а боцман, гладя на меня, крутил пальцем у виска.

-   Артист! Ну, посмешил старика. Вот, все учитесь, как пожары тушить надо... Понарошку.

-   Старпом сказал "как-будто, ну, я как-будто и затушил.

-   Ну, а теперь давай по-настоящему. Э-э, дай-ка! - капитан-наставник взял у старпома одну из тряпок, пахнущую бензином, которые тот услужливо таскал с собой для таких вот случаев, поджог её от зажигалки и бросил в тот самый угол. - Туши, давай!

    Испугавшись, что от этой горящей тряпки в углу может всерьёз начаться пожар, я сначала подбежал и затоптал её ногами. Потом снял со щита огнетушитель, дважды хорошенько стукнул его о палубу и, направив рупор на дымящуюся тряпку, нажал на рычаг. Из огнетушителя что-то фыркнуло, пошипело пару секунд и перестало, ничего так и не выпустив из себя на свободу. Отшвырнув ногой ещё немного дымящуюся тряпку из угла на середину палубы, я окончательно затоптал её ногами.

-   Огнетушитель неисправный, похоже, товарищ капитан-наставник, - пробормотал я в оправдание, выставив ладони рук с растопыренными пальцами, перепачканными красной краской.

-   Так, концерт окончен. Кэп, давай отбой! Пойдём на мостик, сейчас я вам устрою разбор полёта.

     Расходясь, старпом врезал мне подзатыльник. Борька, выглядывая из-за угла, ехидно ухмылялся.

-   Не понимаю, зачем нужно было так смачно красить неисправный огнетушитель, старпом? - услышали мы с Борькой, как капитан-наставник начал раздавать втыки прямо на ходу.

    По химической тревоге мы с Борькой около получаса только напяливали на себя костюмы химзащиты, прорезиненные комбинезоны и сапоги которых были нам, как со слонов на муравьёв. Подобрав более менее по размеру противогазы, старпом показал перед очками нам обоим по кулаку и убежал к другим участникам этого шоу. Мы тут же стянули с себя противогазы, чтобы не задохнуться, и стали ждать. Через полчаса мне уже стало немного дурно. Изойдя весь потом, я задыхался, как рыба на суше. У Борьки состояние было не лучше. Через десять минут послышался топот толпы. Мы быстренько снова напялили на морды противогазы, надели на руки резиновые перчатки с раструбами до локтей и взяли в них шланги. В таких же костюмах, как и у нас, двое бедных матросов, выбиваясь из последних сил, тащили на носилках Хлыща, весившего всяко больше центнера. Они с десятой попытки как-то умудрились развернуться с этими носилками в узком проходе к душевой команды, но как ни корячились, в дверь носилки не пролезали - мешали широченные плечи боцмана, играющего в этом спектакле роль потерявшего сознание члена команды. Когда выбившиеся из сил матросы в противогазах, ободрав о косяки дверей все плечи Хлыщу, всё-таки уронили боцмана на палубу, тот вжился в свою роль настолько, что мастерски сыграл временное прояснение сознания, во время которого успел самостоятельно на корячках переползти через порог двери, мыча и мотая головой при этом, как бык. Доползя до наших с Борькой ног, артист вернулся к сценарию, и снова потерял сознание. Мы с Борькой начали поливать из шлангов под большим напором бедолагу, угораздившего в этом акте спектакля каким-то образом попасть под вредное химическое воздействие, направляя струи, словно сговорившись заранее, прямо Хлыщу в морду, метя в самый рот. Губы Хлыща трепетались от мощного напора струй. Нахлебавшись воды, артист не выдержал и вскочил на ноги, крича и обкладывая нас с Борькой нецензурными словами, после чего капитан-наставник махнул рукой.

-   Стоп, хватит! Спасибо артистам за спектакль! Кэп, труби отбой...

   После обеда к нам в каюту, матерясь хлеще боцмана, снова ввалился бешеный старпом.

-  Так, юнги, морды я вам сейчас бить не буду, потом как-нибудь. Чтоб больше я вас на палубах во время тревог не созерцал. Поняли? Теперь, по всем остальным тревогам - ты, в свою радиорубку, к Рыжему, а ты, Борька, в машину, к своему Деду. Живите пока.

-  Фу-у! Слава тебе, Господи! Хоть отдохну в своей радиорубке.

-   И мне уже эти спектакли во где сидят. Лучше в машинном отделении отсидеться. Целый день этот боров нас мучит своими тревогами, как только ему самому не надоело?

     Где-то через час прозвучал сигнал общесудовой тревоги. Капитан по трансляции объявил шлюпочную тревогу. "Экипажу занять места, согласно штатному расписанию. Боцману приготовить шлюпки левого борта к спуску на воду".

-   Не наигрались ещё, видимо, - недовольно бурчал Борька. - Вечереет уже, скоро темнеть начнёт, а они Шлюпочную надумали.

    Володя с Лёвой были уже в радиорубке, когда я туда прибежал, согласно инструкции. Они, похоже, и не вылезали из неё, как из убежища, чтобы их случайно не ранило, попавшись на глаза бешеному начальству.

-   Ты чё сюдой? Тебя исчо здесь не хватаво. Тут и без тебя дыхнуть нечем. - начал возмущаться шеф.

-   Старпом велел тут торчать. Мы только мешаемся везде, видишь ли.

-   Можно подумать, шо ты тута мешаться не буэшь.

Шеф велел нам с Володей притащить из кладовки переностную радиостанцию "Шлюп".
 
- Кто-то из вас всё вавно в шьвьюпку повезет. Вучьшье я вас обоих-двух на шьюпку отпвавью. Попваваете вечевком в Атвантике на водочке.

    По шлюпочной тревоге все члены экипажа, кроме капитана и начальника радиостанции, должны покидать борт аварийного судна, пересаживаясь в шлюпки, в одной из которых должен находиться второй радист с переносной радиостанцией "Шлюп" для аварийной радиотелеграфной связи со спасателями. Это довольно надёжная радиоаппаратура, многократно проверенная на практике. Выглядит, как цилиндр, высотой в полметра и диаметром основания в четверть метра. Имея достаточный запас плавучести, при собственном весе в двадцать пять кило, эта радиостанция не утонет, и за неё можно даже держаться в воде, как за бревно. Правда, имелся и один важный недостаток - генератор с приводом для вырабатывания электропитания у неё был ручным. Крутить педали одному - быстро выдохнешься, а крутить нужно было достаточно долго и быстро. Притащив её в радиорубку, заметили, что бедная радиостанция не проверялась несколько лет. Попробовали прокрутить генератор - фига с два! Быстренько смазали редуктор. Даже не успели проверить комплектацию, как к нам вошёл капитан.

-   О-о, все в сборе. Привет радистам! Ну, что, мужики? Настал и ваш черёд показать, на что вы способны. Лёва здесь, со мной, остаётся, а тебе, Володя, и тебе, Николай, придётся в шлюпку. Где ваша бандура? Ага, вижу, готовы, значит. По идее, старпом должен там у вас руководить, но он мне здесь нужен. Не мне же перед Федуловым на цырлах прыгать. Поэтому я второго штурмана командовать парадом назначил, вы уж помогайте ему. Хотел на двух шлюпах всех отправить, да вот, у боцмана огрех получился - первый шлюп при спуске застрял между второй и третьей палубой, блок заело. Придётся всех во втором шлюпе отправлять. Сейчас матросы туда сухие пайки, пресную воду, одеяла всякие грузят. Тащите и вы свою радиостанцию. Задача такая - отползти на пару миль в сторону Канарских островов, после чего вскрыть пакет, в котором написано какое-то волшебное слово - пароль, который никто, кроме капитана-наставника, не знает, даже я. Вы с Николаем передаёте этот пароль Лёве по радиостанции и, когда мы его получим, заберём вас на борт. Заберём, конечно, в любом случае, но, если вы не сможете справиться со связью, наша встреча состоится только на рассвете. Поэтому оденьтесь потеплее, спасательные пояса ещё раз проверьте. Волна уже сейчас до трех метров. Сами понимаете, океан шутить не любит. Ну, давайте, мужики, с Богом!

-   ...Значит, как догововивись, на пятьсот кивогевц свежу постоянно. Безо всяких вызовов, пвямо павовь. Усвышите мой ОК, значит, всё, сваботави - сматывайте удочки. Ковька, надень мою ветвовку с капюшоном, она бвезентовая, не пводувает. Возьми, гововю, пвидувок. Это мой тебе пвиказ, чучево.

    Вёсельный гребной открытый шлюп был рассчитан на тридцать человек, а нас в нём было всего шестнадцать. На судне остались только, в штурманской - Федулов с Кэпом и старпомом. Там ещё суетился, мешаясь под  ногами и суясь своим коммунистическим носом с дурацкими советами, помполит (Помпа). Этому дармоеду было просто в лом вместе со всеми болтаться в лодке вечером посреди Атлантического океана.

    В шлюпе под носовым настилом разместили судового медика - Елену Александровну, женщину лет сорока, полную, изнеженную, довольно невзрачную. Клуша, как её прозвали в команде, постоянно боялась, что кто-то из экипажа вдруг нечаянно заболеет, а она не сможет качественно выполнить свою работу, хотя кроме её самой никто давным давно ничем не заболевал. У неё постоянно прыгало давление, она плохо переносила как жару, так и прохладу, поэтому безвылазно торчала в своей каюте, как добровольная затворница.

    Врачиху хорошо упаковали, обложив одеялами с боков. Рядом с ней посадили Марью Петровну, весёлую, здоровую, всегда оптимистичную и компанейскую одесситку.  Петровна работала поваром давным давно, могла из топора суп сварить, а из дерьма конфетку сделать. Хлеб пекла такой вкусный, что все всегда после обедов и ужинов брали по паре кусочков с собой в каюту.

   Боцман со вторым помощником (кличка — Секанд) обосновались на корме у руля. Мы с Володей заняли место в середине шлюпа, где была самая широкая банка (лавка), чтобы надёжно закрепить на ней радиостанцию. Остальные, молодые и здоровые, расселись на лавках у вёсел.

    Поначалу все смеялись и радовались, и даже Клуша слегка улыбалась. Хоть какое-то разнообразие, в кои-то веки удавалось всему экипажу вдруг в одну лодку в океане усесться.

   Буквально через пятнадцать минут наш пароход скрылся из вида. Уже заметно темнело, ветерок задувал слева, да и на воде уже была далеко не зыбь, и всем стало  как-то неуютно. Парни на вёслах гребли, как было приказано, в сторону Канарских островов, до которых греби-не греби - всё равно не догребёшь. Две положенных мили  с такой скоростью - это три часа, как минимум. У нас с Володей всё никак не получалось наладить радиостанцию. Крутить ручки генератора Секанд приказал по очереди, сначала двум матросам, потом двум мотористам, третьему штурману с третьим механиком, затем четвёртым, и последним - электромеханику с Борькой.

-   Это чегой-то? Мы будем крутить, а Хлыщ, значиться, руль тебе поддерживать будет, с такой-то мордой, - возмутился третий штурман.

-   Чё ты сразу разорался-то? Может, до тебя и очередь не успеет дойти, как радисты уже  отстреляются?

-   Ага, отстреляешься тут. Надо как-то воздушного змея запустить, чтобы антенна была. Хрен чего тут запустишь при такой погоде. Мы уже четыре попытки сделали - не взлетает, зараза, - возмутился Володя. - Давай, вскрывай пакет, посмотрим, чего там этот боров нацарапал.

-   Пакет велено вскрыть, когда две мили покроем, а мы ещё и двух кабельтов не нагребли. Давай, мужики, веселее гребите, не до ночи же нам здесь на лодочке кататься.

-   Ты чё тут раскомандовался, шкипер, твою мать? А если к вечеру связь пропадет на хрен? Давай уж мы отстреляемся, и греби себе сколько хочешь, - начал тоже возмущаться мой Володя.

-   С какой радости она должна пропасть-то у тебя? А вы с Колькой тогда здесь по кой хрен? Вскрою только через два с половиной часа.

-   Ты чё, Секанд? Какая разница когда они отстреляются? А если шторм начнётся? Они сейчас-то, пока совсем не стемнело, ни змея запустить, ни связь наладить не могут. А в темноте, да ещё и при волнении? Ты башкой-то думай хоть иногда. Заставь дурака Богу молиться, - продолжал возникать третий штурман.

   И он был прав. Все понимали, что случиться может всякое, и лучше будет, если передать этот пароль заблаговременно. Поэтому все сразу зароптали, перекрикивая друг друга. Даже Клуша высказалась.

-   А может, они нас там пожалеют и заберут сразу, как только этот пароль получат. Я уже замёрзла вся.

-   Бунт на корабле? Ладно, хрен с вами, вскрываю... Пароль - Одесса... Можете передавать.

-   Ну, спасибо! Осталось только змея Горыныча запустить. Разбег нужен. Или направь шлюп против ветра, хотя бы, капитан, едрён вошь, - поддел Секанда Вова.

   Змея запустить никак не удавалось. Бумажный, он уже весь намок, отяжелел, и ветер совсем не хотел его подхватывать. Потом на воде вдруг почему-то образовался густой туман - в двух метрах ничего не разглядишь, который рассосался лишь минут через сорок. Боцман дважды не смог удержать руль, и мы схватили пару хороших волн, которые окатили всех нас с ног до головы, нахлебали шлюп водой чуть ли не по колена. Одеяла и все шмотки начали плавать в шлюпе. Все в панике принялись вычерпывать воду за борт, кто ведром, кто кружкой, а кто и просто ладошками. Когда туман рассеялся, стало уже темно. Где-то на горизонте мелькнули огоньки нашего "Донецкого шахтёра". Все смотрели с грустью, тоской и надеждой на эти огоньки.

-   Ну чё там у вас со связью-то? Давайте, делайте чё-нето, специалисты хреновы.

    Я уже задубел напрочь, да и Володя тоже весь посинел. Всех, на кого ни взгляни, трясло и мандражировало. Когда начался ещё и дождь, надежда на запуск змея рухнула окончательно. К радиостанции должна была придаваться ещё и мачтовая антенна, но её в ЗИПе не оказалось, была только змейковая. Саму радиостанцию всю тоже залило сто раз морской водой, и никакой уверенности уже не осталось, что и при нормальной-то антенне удалось бы наладить связь. Пытались несколько раз работать с антенной, накинутой на весло, которое двое матросов держали вертикально, но приборы показывали, что в неё отдачи мощности не поступает. Парни уже выдохлись крутить рукоятки генератора, никто давно никуда не грёб ни на какие Канары. Все сидели скукожившись с посиневшими трясущимися губами, обречённые ждать рассвета, хотя и двух часов не прошло с тех пор, как мы сели в этот шлюп.

    В носовой части шлюпа начался скулёж. Сначала завыла Клуша. Тоненько так запищала вначале, а потом всё громче и громче. Глядя на неё, и Петровна занюнила.

-   Ну, началось! Чё ревете-то? Скоро подъедут, небось. Не даст наш Кэп этому Зверю нас здесь сгноить. Только два часа всего катаемся-то, - начал успокаивать женщин Секанд, как умел.

-   У-уу! Я бою-у-усь. Вы все теперь разболеетесь, а мне и лечить вас нечем буде-е-ет.

-   Кто заболеет? Ну-ка, э-э, толпа, кто тут болеть намылился, а? Все слышали, чё Клу... гм... Елена... это, - забыв отчество, выкручивался словами местный командир судна, - ...врачиха, короче, сказала? Таблеток нет и не будет! Кто заболеет, тому Хлыщ лично морду намылит, - сделал объявление Секанд, пытаясь успокоить женщину. - Слышь, Хлыщ, подтверди!

-  А то! - подтвердил боцман...

-   Может, мы чего не так делаем, а, Коль? Я ведь схем не знаю, забыл всё ещё сто лет назад, а ты, может, чего помнишь?

-   Конечно, неправильно. Идея с веслом была неплохая, но сечение же у змейковой антенны в десять раз меньше.

-  Да? Так давай сложим десять обрезков в один, вон она какая длинная! В чём проблема-то?

-  И заземления  нет, которое вот к этому зажиму радиостанции крепится.

-  И всё? Чё ж ты молчал-то? Давно бы уж сделали.

-  Так антенну же всю изрежем, нам потом за это по башкам настучат.

-  Потом будет потом. Эй, толпа, кто на пароход хочет? Надо вот этот провод нарезать, сделать из него десять отрезков по... По сколько метров резать-то?

-  Режьте метров по шесть, чтобы от вершины одного весла - на  носу, до вершины другого - на корме, с небольшим запасом хватило. Ещё от кормового весла нужно опуск метра три сделать, чтоб до радиостанции достало. Всё, что останется, надо нарезать на десять частей, к одному концу привязать груз, типа болта какого-нибудь, и выкинуть его в воду, чтобы не всплывал, - командовал я впервые в жизни.

   Все как-то воодушевились, появилась надежда, забегали, начали измерять. Через двадцать минут всё было готово.

-   Толпа! У нас последний шанс! Надо кому-то быстро крутить ручки генератора не менее трёх минут без перерыва. Есть возможность малость согреться.

    Вызвались боцман и Секанд, как самые сильные. Остальных Володя распределил в очередь, но им уже не досталось.

-   Е-е-есть! Урра-а! - заорал радостно Володя, - Есть ОК, получил подтверждение. Сказали, сейчас подъедут.

    Все запрыгали от радости, словно в Одессу приплыли. Стали отжимать и собирать шмотки, а через десять минут подошёл и наш родной дом. Ещё через пятнадцать мы с Володей наконец-то сделали по первой долгожданной затяжке  сухих сигарет.