Примерка номер ноль

Когда я перешел из своей «родной» школы в новую, то попал в класс, где все ученики учились вместе уже 7 лет, а я был среди них "новенький". Мальчиков и девочек было почти поровну, но я их совсем не знал и потому первое время держался особняком. Наша школа стояла в середине микрорайона, где жили все ученики - соответственно все друг дружку знали и часто гуляли или просто встречались во дворах и на прилегающих улицах. Даже были ставшие потом знаменитыми - например, Андрей Макаревич. Мы его звали по-свойски - просто Макар, но он учился в соседней школе, а в нашу заходил иногда побренчать на гитаре после уроков. Уборщица гоняла его из раздевалки мокрой шваброй...
      Ну и вот, время шло и постепенно я освоился со своими новыми одноклассниками. Оказалось даже, что некоторые жили в одном со мной доме. И одна наша девочка по имени Наташа Тенецкая тоже в этом доме жила, но в дальнем подъезде. Была она «круглой отличницей»  - аккуратненькая, небольшого роста чуть-чуть пухленькая - но едва-едва, чистюля и умница.              С прической "Анжела Дэвис". В общем, "девочка-припевочка" - любимица учителей и гордость родителей. В классе особо ни с кем не дружила - тихоня такая - в себе, но чувствовался в  ней какой-то скрытый гонор, что-ли... Но она его никак не проявляла. Но однажды весной уже, наверное, где-то в апреле у нас был первый урок «физика», и ее вызывают. Она сидела в первом ряду на третьей парте, а я в соседнем - через проход, тоже на третьей. Ну и вот, учительница по журналу читает: - «Тенецкая к доске!». Наташа встает, ступает в проход, делает шаг и начинает валиться навзничь. Я чудом сумел ее поймать, чтобы она не разбилась. Девочка была без сознания - обморок. Не знаю уж отчего это с ней случилось, но она всех напугала: одноклассники вскочили с мест, кто-то побежал за медсестрой,  учительница тоже засуетилась - велела открыть окна настежь, воды стакан поднесли к  побелевшим губам девочки. Она в чувство пришла, но бледная вся и встать толком не может. В общем, «физичка» наша меня попросила Наташу сначала в наш медпункт отвести, а потом домой, благо квартиры наши в соседних подъездах были. Так и сделали - я Наташу обнял за талию, и мы с медсестрой вдвоем ее повели в медпункт. Там ей что-то вкололи для порядка и отправили нас обоих домой. Я еще сбегал в класс за нашими вещами, и мы пошли вместе уже из школы к дому. Короче говоря, пока дошли она уже в себя пришла полностью, но не возвращаться же обратно, и я ее проводил до ее квартиры. Стали звонить в звонок - никого, а у нее ключей не оказалось к тому же, вот. Незадача, однако… Покантовались на лестничной клетке еще минут двадцать – никто не пришел. Ладно, говорю, пошли тогда ко мне – там дождемся. Но вот незадача: оказалось, что и я тоже без ключей сегодня – это ж как совпало-то: один на сто! Ну, и фиг с ним! – решили. Не возвращаться же снова в школу, раз такая лафа пошла  - «гуляй-не хочу! Плюнули на все это и пошли в кино. На "Три мушкетера" - с Жаном Марэ. У нас три кинотеатра в микрорайоне рядышком были, так что без проблем.
         Посмотрели этот фильм, а время только 12.30. А ее мама приходила обычно с работы на обеденный перерыв домой только в 14.30. Поэтому мы переехали еще 3 остановки на троллейбусе в другой кинотеатр  и там пошли на "Брак по-итальянски", хоть он и "до 16 лет" был, но мы прорвались как-то. И сидели уже там в полный кайф обнявшись на предпоследнем ряду. И нам на фиг никакая школа была уже не нужна. И смеялись и даже целовались потом под конец.
       А потом все получилось как-то странно. После того дня снова все потекло, как обычно: школа - дом - уроки и прочая бодяга. И мы с Наташкой никак не стали ближе, даже друзьями не стали, просто - одноклассники и все. Но мои родители, например, после той истории с обмороком, которую им уже другие родители сначала пересказали, а потом они меня еще теребили: что, да как? И ах-ох-аХ! Такая девочка чудесная! И правильно, что ты ее проводил, ну и все такое. Прониклись почему-то они той историей и мне постоянно Наташу  поминали, какая она умница-разумница и т.п. А мне как-то и ни к чему вроде... До одного дня, который уже месяца через два - уже летом, вдруг случился.
      … И вот - лето, все разъехались кто куда, а у меня переэкзаменовка в музыкальной школе и мой препод Алесандр Дмитрич, вредный старикашка сказал, что не отпустит на каникулы, пока я не сыграю ему Шумановские «Грезы», как надо. А как их сыграешь «как надо» на контрабасе?! Это вам не рояль – все и так мрачно, а с «Грезами»  - там еще что-то не то с размером было: я уж и так, и сяк, и с метрономом пробовал – все равно зловеще, как похоронный марш выходит. А родители мои сторону препода взяли, естественно, - Учи, как надо, сынок! А уж лето на дворе – какое там «учи!». В общем – полный атас!
        Как-то пошел в магазин за продуктами, и когда обратно вышел из него увидел Наташку - она мне шла навстречу видимо с рынка и тащила две здоровенные сумищи неподъемные, я видел, как ей тяжело - она все же миниатюрная девушка была. Ну я подошел к ней: - Привет-привет! Давай сумки,  помогу тебе их отнести. Забрал ее ношу, и мы пошли рядышком, беседуя на темы "школа-друзья-каникулы". Подошли к дому, поднялись на ее этаж, она открыла дверь ключом и я занес сумки в прихожую. Ну все, говорю - я пошел, пока - еще увидимся! Повернулся и вышел. И стою жду лифт, как вдруг открывается снова ее дверь  Наташка оттуда выбегает: - Миша, стой, погоди! У меня... И сама испуганная стоит, я говорю, что случилось, ты чего? А она мне: - Там, там - и внутрь квартиры показывает, - там птица залетела, я боюсь! Ах, ты, Господи! Плохой знак, я говорю – Но ты не боИсь, сейчас исправим. И мы снова вернулись в квартиру.
   В общем, делать мне все равно было нечего, а девушка взволнована и настаивает! И я остался.  И Наташка сразу успокоилась и что-то мне стала рассказывать, одновременно прибирая какие-то разбросанные вещи. Потом мы на кухню перешли и она достала из холодильника свекольник холодный и мы одновременно кинулись его есть, как сто голодных китайцев. И еще она мне рассказывала, что у нее папа болел всю зиму и весну, и сейчас он в санатории, а мама на работе, и старшая сестра поступила в институт и сейчас уехала к родственникам на дачу. И мы можем быть тут одни до самого вечера. И вообще, хватит есть - давай музыку и - танцевать!
      Ну мы так и сделали - врубили "Шизгару" и стали отжигать на всю катушку! И Наташка танцевала классно - не так, как девчонки на школьных вечерах, а по особенному - извиваясь всем телом, поворачиваясь со взмахом копны волос, и вдруг быстро прижимаясь ко мне, проводя руками по  бедрам, будто приглашая и меня так же... Я еще диву давался - откуда эта "девочка-припевочка" такого набралась, и почему в ней это никогда раньше даже не просвечивало?! Но тем не менее, это было такое неожиданное, новое - как…  откровение.
      За "Шизой" пошли медляки типа "Yesterday" и "Чао, бамбино, сорри". Мы танцевали в обнимку, все теснее прижимаясь друг к дружке. И в какой-то момент стали целоваться, и она расстегнула пуговицы на моей рубашке, а себе стянула с плеч платье до поясницы - и под ним больше ничего не было...
       Когда к вечеру уже мы очнулись в родительской спальне поперек кровати, было без десяти семь - вот-вот придет ее мама. Наташка подхватилась одеваться и когда повернулась ко мне спиной, я заметил под правой лопаткой у нее красное родимое пятно в виде перевернутого сердца размером с рублевую монету, отчего казалось, что она помечена этим знаком, как Миледи из «Трех мушкетеров» клеймом «Алой розы». Я так ей и сказал, пока мы наперегонки подбирали разбросанную повсюду одежду. Наташа немного смутилась и отвернувшись, промямлила невнятно, что это типа, «плохой – «неладный» знак, так ей бабушка сказала, и предупредила, чтоб не показывала кому не попадя, а то сглазят, дескать. И натянув уже платье, одернула юбку и глянув мне в глаза, как-то вымученно вымолвила: «Не говори никому, ладно?». Я кивнул в ответ- «Конечно». На том наше свидание и закончилось. Она проводила меня до лифта и на прощание, притянув за шею, чмокнула в щеку: - Пока!
     Так почему же я назвал эту маленькую историю «Примерка номер «ноль»? Честно говоря, сам не пойму – по наитию, скорее всего. Да и то сказать: дальнейшего развития наши отношения не получили. Выглядит несколько странно, потому что в том возрасте наши юные сердца впервые испытали взрослое чувство с названием «страсть», которое не могло не оставить совсем никакого следа, и продолжение должно было бы, наверное, состояться, но судьба распорядилась по-другому. Знаете, как в Индийском кино: «юные души – нежданные разлуки – злая судьба». Вот примерно так и наши пути разошлись - так же непостижимо, как и перекрестились когда-то. И по чьему-то вящему и непреложному сценарию больше мы с Наташей не встречались много-много лет и даже не разговаривали.  Отчего все так вышло я в те годы не понимал, и первое время даже пытался с ней встретиться, но она исчезла, словно в воду канула и все мои попытки узнать куда она подевалась были тщетны. Позже из разговоров родителей я узнал, что буквально через несколько дней после нашего свидания у Наташи умер отец, и мать отправила ее к сестре на дачу, чтоб уж совсем не травмировать юную душу после похорон. Вот тут я вдруг и вспомнил про того залетевшего в комнату голубя… – Плохой знак.
          А потом закончилось лето, и я вернулся в свой уже теперь девятый класс к друзьям -товарищам, но Наташки среди нас уже не было –  сказали, что она перевелась в математическую школу куда-то в центр. И даже в нашем  дворе  и прилежащем микрорайоне мы больше не встречались – в Небесной Канцелярии умеют отслеживать такие вещи: если в скрижали записано «нет», то - и нет. Это я уж потом, гора-а-а-з-до позже понял. Ну и соответственно история та закончилась ничем, а потом и вовсе стерлась из памяти, погребенная под ворохом прожитых лет и обыденных будничных забот. Да, а «Грезы» те экзаменационные я все-таки сыграл, но музшколу потом все равно бросил – просто кураж прошел. А может, еще потому, что «примерка» нам - мне не подошла почему-то...
     Все же справедливости ради, надо сказать, что лет через пятнадцать - уже в конце 80-х я как-то видел ее пару раз издалека на улице, но мимолетом, и мы не подошли тогда друг к другу уж и не помню сейчас почему. А выглядела-то она чудесно – похорошела, была модно и красиво одета, но правда шла одна. Из случайных редких разговоров с одноклассниками я узнал, что работает она в на хорошем месте в вычислительном центре райкома партии и все у нее «чики-пики». Ну и ладно, рад за нее. Еще раза два я видел ее  в середине 90-х: сорокалетняя ухоженная женщина за рулем дорогой иномарки, прекрасно одетая, но с усталым лицом и в темных очках, скрывающих глаза. И было похоже, что у нее все в порядке. Как водится, досужие языки потом донесли, что она работает в районной управе чуть ли не заместителем начальника этого заведения, и у нее, дескать какой-то крутой покровитель «наверху».  Но все еще не замужем и детей нет, а так все остальное - «супер-вупер».
      Прошли годы и уже не было встреч с одноклассниками – все куда-то поразъехались и связи порастерялись:  да и то сказать, полсотни лет минуло, какое уж там… И как-то раз на нашем Преображенском рынке зимой в тусклый сумрачный день – я туда за картошкой зашел, жена отрядила. И уже выходя с рынка передо мной словно тень прошла женщина и я б не обратил внимания даже на нее, но она пересекла мне путь прямо перед носом, как говорится и я глянул – ничего особенного уже в возрасте сильно, неряшливо одетая в какую-то заношенную хламиду, худая с седыми белесыми волосами, беспорядочно разбросанными по сутулым плечам – ну еще немного и – «старуха» можно было бы сказать. И я так про себя и подумал, а она уже прошла мимо, ускорив шаги, и вдруг где-то в памяти торкнуло: «Тенецкая! Неужели? Да быть того не может!». Я остановился и глянул ей вслед, но она стремительно уходила, смешиваясь с толпой. Господи!  Что с нам делает Судьба». Ну вот и все. Еще тогда пару раз видел ее на улице – попхоже она снова вернулась в родительскую квартиру в нашем районе. Но она выглядела еще хуже, чем тогда на рынке и ее почти невозможно стало уже узнать. И мы не подходили друг к другу, и она отводила глаза, как от незнакомого человека, почуяв мой встречный взгляд. И мне даже спрашивать не надо было, как она – за километр видно, что одна-одинешенька под занавес жизни, и  что совсем обидно – махнула на себя рукой – все равно жизнь не задалась. Понимаю ее. И конечно же жаль, что так все у нее произошло,  но все же, как ни крути – живая. И что же – спасибо, Господи?  Что по мне: таки – да, как говорится. Уж не все могут про себя такое сказать. И в принципе, здесь можно было бы поставить точку в этой истории, но…  Я ж обещал «индийское кино».
      Прошлым летом, как-то понадобилось мне зайти в наше ателье по ремонту одежды – маленькая частная лавочка, арендующая четвертинку первого этажа в соседнем  доме. Весь персонал 3 тетки-швеи, с утра до ночи строчащие на швейных машинках немереные вороха одежи – новой на подгонку и старой - в перелицовку, подогнать и тому подобное.  Мне же понадобилось новые джинсы подшить, что мне там делали уже не раз. И я, зная ихние порядки, с этими джинсами наперевес захожу к ним в ателье и сразу направляюсь к примерочной кабинке в торце коридора – приемщица обычно сразу туда направляла – подкалывала булавками длину, и все – через пару дней получите. Так и в этот раз – подошел к примерочной на ходу отдергивая наполовину прикрытую провисшую занавеску и…  А там женщина  полуодетая оказалась – ей видно делали примерку платья самую первую, потому что она была на голое тело обернута куском ситцевой серо-зеленой ткани, держащимся на ней только на воткнутых булавках. От неожиданности она ойкнула и прикрыла руками почти обнаженную грудь, да я уж и не смотрел – мелькнул только короткий ежик седых волос, стриженных «под мальчика с почти «на нет» на затылке и землисто-серое лицо с темными кругами под глубоко запавшими глазами в мелкой сетке морщинок. Но это уж я так – боковым зрением заметил, потому что сразу же занавеску опять задернул «Извините! Не хотел вас смущать…» И  отошел в конец узкого коридорчика, ждать, когда кабинка освободится.  Тут и закройщица с лентой сантиметра, обмотанной вокруг шеи в кабинку к этой даме шмыгнула, и они там о чем-то еще переговаривались минут пять, видимо заканчивая примерку. Потом закройщицу крикнули в цех, и она быстрым шагом вышла из кабинки, а еще через пару минут занавеска отодвинулась и женщина, которую я вроде так неожиданно смутил своим порывистым появлением. Все так же замотанная в кусок ткани, обернутой вокруг обнаженного от всего похоже тела, вышла и придерживая двумя руками расползающуюся на ходу ткань просеменила мимо меня торопливыми шажками за ушедшей в цех закройщицей вдаль по коридору.
И все бы ничего – обычное дело, будничная сценка из нашей повседневной быстро несущейся жизни, но… «Индийское кино» - помните?
     … Она шла не поднимая глаз, и не глядя по сторонам. Сосредоточенно поддерживая свой будущий наряд. А я инстинктивно смотрел ей вслед,  а что мне еще-то там оставалось делать? И уже почти в конце коридора,  видимо почувствовала на себе мой взгляд - остановилась, не оборачиваясь.
       Кусок серо-зеленой ткани плавно соскользнул с ее правого плеча, открывая моему взору частицу бледной спины с  хрупким острием выпирающей лопатки, под которой тускло отсвечивал рубиновый знак. «Перевернутое сердце» все так же было на своем месте. Да и куда ж ему деться-то? И мне даже не надо было окликать мою школьную подругу, чтобы спросить: как она и что?...               
     «Неладный» знак – незадавшаяся жизнь: полный «ноль». 

                ………………………………………

       P.S.  А совсем недавно я узнал, что Шумановские «Грезы» надо играть вдвое быстрее (вот в чем загвоздка с размером оказалась!) – и тогда «похоронный звон» превращается в праздник жизни. Вот, значит, как надо было…

                *  *  *