Треть

Семён Андреевич Селезнев тот ещё тип. Кареглазый блондин, с огромным носом картошкой, увенчанным веснушками, он с  явно излишним весом, но весьма тонкой натуры, очень умён и начитан, только несчастен.
Он живёт в этом огромном сером городе уже целых четырнадцать лет! Но до сих пор, чувствует себя в нём чужаком.
Окна его съёмной квартиры выходят на шумную улицу. С одной стороны, хорошо – можно ночью сидеть на огромном, пустом подоконнике и разглядывать мимо проезжающие машины, но с другой– от постоянного шума, у него часто болит голова, и он вынужден был систематично сидеть с закрытыми окнами.
Дни отщёлкивались, только в путь! И были похожи один на один, так невыносимо глупо, что с каждым разом, Семён Андреевич задумывался: а зачем он здесь? Ему тридцать один. Треть жизни уже позади. А он так ничего и не понял...
Семён Андреевич работал грузчиком в продуктовом магазине. Нет, не подумайте, он не был двоечником в школе, у него высшее техническое образование, но так уж сложились обстоятельства, как он говорит сам себе.
Родители до сих пор думают, что он научный сотрудник на единственном в этом городе заводе. Звонит он им редко, не любит. А приезжает один раз в году, на Рождество.
Вот и в этот раз он решил не изменять своей традиции и поехал к родителям.
Родители Семёна Андреевича жили не богато, в далёкой глубинке,в маленьком пятистенничке. Такие теперь только в фильмах можно увидеть, наверное. Всё в самотканных дорожках, на стенах и потолке– побелка, а окна затыканы ватой, поверх которой, бережно приклеены ленты из старых простыней, на хозяйственное мыло.
Семён Андреевич вошёл в дом на цыпочках, аккуратно поставил на пол дорожную сумку с пакетами, и прошёл мимо кухни ( которая одновременно являлась и прихожей), в комнату.
В доме царила тишина и покой, как когда-то давным давно.
Он сел на одну из панцирных кроватей и провалился почти до самого пола, объятый периной.
Родителей не было дома. Они по своей старой привычке никогда не запирали двери на ключ. Доверяли. Да и говорили всегда, мол и брать- то у них нечего, да и некому... Так и жили.
Мужчина огляделся вокруг. Ничего не изменилось. Только в отражении зеркала на него смотрел кто-то другой. Он вглядывался в свои черты лица и не понимал: кто же это перед ним.
Через какое-то время, ему показалось, что отражение стало расплываться, а зеркало будто манило его подойти ближе.
«Чудеса!»– подумал, и тут же осёкся, ведь, он совсем– совсем не верил в чудеса.
Он встал с кровати, приблизился вплотную к зеркалу, но изображение по-прежнему расплывалось всё больше и больше, и буквально растекалось по его краям.
Семён Андреевич начал тереть зеркало рукавом своего любимого свитера.
Поверхность зеркала пошатнулась, и в считанные секунды, затянуло мужчину вовнутрь.
Семён Андреевич от неожиданности шлёпнулся на пол совершенно не знакомого ему места. Ошупал поверхность, поднял глаза вверх, поглядел по сторонам...
«Удивительно!» – ахнул.
« Кажется, я очутился в какой-то оранжереи! Но, как?»
Вдруг из-за огромного куста мальв выбежал мальчик, лет шести, схватил его за руку, и побежал по тропинке вдоль.
– Пойдём же!–тянул мальчишка Семёна Андреевича за собой.
– Но куда?
Мальчик не отвечал, всё сильнее устремляясь в глубь оранжереи. Мужчине стало любопытно,куда его так настойчиво зовет малец, и он решил последовать за ним.
Наконец, мальчёнка остановится, и встал как вкопанный.
– Смотри.
Семён Андреевич вышел немного вперёд. И ахнул! Перед его глазами предстала картина двадцати восьми летней давности.
Стоит он сам: маленький, в белой панамке, рубашке, синих колготках и в коричневых сандалиях возле входа на территорию детского сада и плачет.
– Помню, это был самый страшный день в моей маленькой жизни. Родители обещали забрать до обеденного сна, и не смогли. Я стоял там, у забора и плакал. Дети смеялись, тыкали пальцами, обзывались. А мне было всё равно, ведь я ждал свою маму. Правда, когда ко мне подошла воспитатель, я всё понял: никто не придёт. Она взяла меня за руку и увела на сончас. Родители не пришли и вечером. Меня забрала тётка...
Мальчик подошёл к Семёну Андреевичу, обнял и сказал:
– Обидно было ведь правда?
– И очень страшно...
– Понимаю...
Мальчик снова потянул Семёна Андреевича за руку, и они пошли дальше.
На этот раз, мужчина остановился сам.
–О, а это же самая красивая девушка нашего класса! Даша. А я ведь так к ней и не подошёл. Постеснялся. Помню, как сказал о своей симпатии матери, а она потом пол года надо мною подтрунивала! А отец запретил даже смотреть в её сторону, из-за знатных родителей... Говорят,она замужем, двое детей. Счастлива. А я...
– Счастлив?
– Нет.
– Идём дальше?
Семён протянул руку мальчику.
– А ты кто?
– Твой сын.
– Мой кто?– Семён Андреевич встревожился.
– Смотри.
Семён Андреевич повернул голову и почувствовал, как что-то грузное и холодное упало к нему на плечи. Оно стало извиваться по нему и шипеть. Это был огромный удав!
Мужчина попытался его сбросить с себя, но тот всё крепче обнимал его шею...
– Это ведь сон! Всего лишь сон!– вдруг закричал Семён Андреевич.
– Это всего лишь сон! – начало доноситься изо всех мест, и отдавать звоном в ушах.
Андрей Семёнович упал на колени. Удав сполз с его плеч и исчез.
В оранжереи воцарилась тишина.
– Что за бред?! Мне нужно срочно найти отсюда выход.
Мужчина отряхнул колени. Снова огляделся по сторонам.
«Куда делся мальчик?»
– Мальчик!– позвал.
Мелкий выглянул из-за розового куста.
–Где здесь выход?
– Я не знаю.
– А откуда здесь взялся этот удав?
Мальчик улыбнулся, достал из-за спины детский рисунок, и отдал Семёну.
– Это же мой рисунок! Откуда он?
На рисунке был изображён огромный лес, весь усыпанный змеями, огромными пауками и мальвами.
– Я не знаю.
– Я нарисовал это, когда мне было примерно столько же, сколько тебе. Родители как-то сказали, что хотят завести ещё одного ребёнка. Я ушёл в свою комнату и  нарисовал это. А потом сказал, что они не должны этого делать, потому что мир ужасно опасен. И отдал рисунок маме. Меня наказали... Правда,  брат у меня так и не появился. Мне нравилось нагонять жути на окружающих, хотя я и сам боялся, на тот момент, удавов и пауков не меньше, чем сейчас.
« Я либо сошел с ума, либо, если не найду отсюда выход, сойду ».
–Помоги мне, пожалуйста, миленький выбраться отсюда! Я хочу домой.
– Но у тебя нет дома.
– Как это нет? Есть! Я же ведь где-то живу...– на последней фразе Семён Андреевич остановился и крепко задумался: а действительно, где он живёт?
Он не помнил ни адреса, ни даже города, ни того, что сегодня приехал к родителям в гости.
Перед его глазами предстала картина: огромное поле, и прямо по среди него– огромный дом из кругляка.
Мальчик взял мужчину за руку и потянул в сторону этого дома. Семён не стал сопротивляться. Кто знает, может быть там он найдет хотя бы какие-то ответы.
Они остановились у окон. Там горел свет.
Штор не было. Из окна видно было, как по дому ходили какие-то люди и чего-то суетились.
Мальчик встал на цыпочки, зацепился за карниз и начал наблюдать за ними, Семён последовал его примеру, и тоже стал наблюдать.
Он пытался понять, знает ли этих людей, и почему мальчик привел его именно сюда.
Женщина подошла с другой стороны окна, открыла форточку. Она показалась знакомой Семёну, а когда он услышал её голос, понял – он знает её.
– Андрей! Андрей! Послушай меня! Ты не прав. Не прав! Мы не должны с ним так поступать... Не должны! Это не честно!
– Он мужчина. Он должен быть мужчиной, а не сидеть около твоей юбки, Мария! Завтра же я его увезу в интернат.
Мария плакала, собирая маленький чемоданчик. Подле её бегал мальчишка, цеплялся за платье и просил не отдавать его. Просил прощения, говорил, что больше не будет...
Семён Андреевич отошёл от окна. Его сердце сжалось от боли. Он разрыдался, как маленький.
Мальчик опять взял его за руку, и они пошли обратно, а может и в какую-то другую сторону. Всё вокруг было настолько странным и порой одинаковым, что Семён Андреевич, был не в силах что либо разобрать.
– Теперь я понял. Я понял, почему папа был так суров со мной... Его отец не терпел слюнтяев и отдал его в интернат на воспитание. Бедный папа! Запомни, если ты и правда мой сын, я тебя никогда никому не отдам!
Мальчик не ответил, молча обхватил большую мужскую ладонь, и они пошли дальше.
– Я не хочу больше никуда идти. Хватит.
Семён Андреевич сел посреди цветочной поляны, немного посидел, а потом и вовсе, распластался на ней в форме звезды, лицом вверх.
– Какое здесь чистое небо...
– Вставай. Ты должен увидеть ещё кое-что.
– Я не хочу. Я итак уже увидел слишком многое...
– Вставай! – скомандовал мальчик.
– А то что?– привстал Семён Андреевич.
–А то, ты останешься здесь на вечно!
– Ну и пусть.
– Право твоё. Поступай со своей жизнью, как знаешь! Когда же ты, наконец, поймёшь, что всё, всё, что с тобой происходит – это всё ты!
– Не правда! Ты же сам всё видел. Это они испортили мне мою жизнь! – заорал Семён Андреевич.
– Потому, что я всё это видел, поэтому о том и говорю. Вспомни, историю про детский сад. Родители не виноваты, что не приехали, если ты вспомнишь, они в тот день попали в аварию, поэтому тебя забрала тётка. Но ты запомнил этот момент по-другому, и затаил на них огромную обиду, предпочел оставить в памяти только этот фрагмент, а остальное забыть.
– Не правда! Не правда!
– Смотри.
Перед глазами Семёна Андреевича предстала следующая картина: мать и отец в больнице, его маленького приводит к ним тётя, попроведовать, сетует, что так вышло. Причитает, мол повезло Сёмку с собой не взяли, хотели ведь...
– Я этого не помню...– Семён Андреевич встал с земли.
Он хотел догнать тётку, чтобы спросить кое о чём. Но образы настолько быстро растворились, что он не успел и глазом моргнуть.
«Мне кажется, или я сошёл с ума?! Кто я? Что я? Для чего? Мне не хочется шевелиться, жить, мечтать. Мне уже ничего не хочется... Я раздавлен. Столько лет, я искренне верил, что весь мир, всё против меня. Но оказалось, это не так. Оказывается, я сам все эти годы портил себе жизнь. И даже не подозревал об этом. Какой же я глупый. Испортил жизнь себе. Испортил родителям... Кто знает, возможно, ещё кому-то. Я не достоин быть в этом мире...
Это удар ниже пояса! Как теперь жить с вот этотим всем? Как вернуться домой?
Где мой дом? Кто я такой?
А может быть всё это иллюзия? Или я уже мертв?
И если мир действительно, не такой, каким я его представлял, то какой?»
Семён Андреевичи бесцельно бродил возле шумной реки. Он пытался уйти из этого места, но постоянно возвращался обратно. Снова и снова. Он присел на берегу, и начал чертить палочкой на песке. Разные символы появлялись и исчезали, будто история его жизни, сменяя одну картинку другой, шли истории, как на киноленте. Вокруг больше не было никого. Мальчик куда-то исчез.
Семён Андреевич снова попытался уйти из этого места, но безуспешно. Звал мальца, кричал ему, но тот не откликался. Звал о помощи. Просто кричал. Всё – было крик в никуда...
« Я застрял здесь. Один одинёшенек. Никому не нужный. Разочаровавшийся в жизни, в самом себе... Разбитый. Раздавленный. Никчёмный! Ах, если бы я мог вернуться обратно...»
Шумный поток воды уносил его мысли вдаль. Всё в этом мире жило своей обыденной жизнью. Летали птицы, цвели цветы, шумели деревья. И лишь человек сидел на берегу реки в полном смятении, недоумении и отчаянии.
Наконец, он встал, разбежался, и со всего маху, зажмурив глаза, плюхнулся в реку.
– Дурак.– посмеялся малец.
Семён Андреевич открыл глаза и увидел перед собой того самого мальчика, который повстречался ему в самом начале пути.
– Я тебя звал.
Мальчик промолчал, сделав вид, будто вовсе его не замечает.
Семён огляделся: вокруг цвели мальвы в человеческий рост, а тропинки были усеяны гусиной травой.
– Я думал, что утону. Утону, и всё. Представляешь, а я ведь так и не научился плавать...
– Всё ещё у тебя впереди.
– Послушай, а как зовут твою мать?
– Семён Андреевич.
– Что же ты мне голову морочишь! Ну-ка отвечай, кто ты такой!– заорал Семён Андреевич, схватив мальца за шиворот.
– Отпусти!
– Отвечай, тебе говорят!
– Я твой сын.
– Как это сын? Сыновья не могут рождаться без матери. Вообще, дети не могут рождаться без матери!
– Меня создало твоё воображение. Ты разве не заметил, что до сих пор даже не дал мне имени?
Семён Андреевич отпустил мальца на траву, закрыл глаза руками.
– Это большое не может продолжаться! Что же это за наваждение такое? Умереть нельзя. Найти выход – нельзя. Уйти– тоже нельзя... Проклятье какое-то!
Он начал нервно ходить по тропинке туда сюда, осматриваясь вокруг, тыча в себя пальцами, щипля себе кожу... Он чувствовал боль. Он живой!
Мальчик попытался взять его за руку и куда-то увести, но Семён Андреевич оттолкнул его, и впредь запретил появляться рядом. Он не верил больше никому, даже самому себе.
Семён Андреевич сел под куст мальв в позу лотоса, прикрыл глаза, сомкнул ладони.
« Нужно отключить разум.»
«Боже, как же прекрасен мир! Как я был глуп, растрачиваясь на обиды, страданья и боль..»
Вдали, на вершине горы, показался свет.
Семён Андреевич протянул к нему руку. С каждым его шагом, источник света был всё ближе и ярче, а когда мужчина оказался на вершине, и вовсе поглотил его.
Вдруг свет резко исчез. Семён Андреевич широко открыл глаза.
Вокруг него стояло повсюду медицинское оборудование. Он лежал на кушетке, прикрытый простынкой, из правой руки торчал катетор с капельницей.
Рядом с кушеткой на стульчике сидела мама. Спала.
Он начал рассматривать её лицо, каждую морщинку, каждую складочку на коже... Теперь он осознал, как сильно её любит, как скучал по ней и отцу.
В палату вошла медсестра, вместе с доктором.
– Очнулся, голубчик!
Проснулась и мама:
– Сыночек!
Мама взяла Семёна Андреевича за руку, и стала её гладить, как в детстве.
От её кожи, как и прежде пахло "Красной Москвой".
– Что со мной произошло?
– Инфаркт, голубчик. Что же Вы так себя не бережёте? Лишний вес, физический труд... Вредные привычки тоже имеются?
Семён Андреевич молчал.
– Мальчик мой, мы всё знали. Отец общался с ребятами с завода. Мы наводили справки. Ждали, когда ты сознаешься... Мы любим тебя, любого, и будем любить...
Семён Андреевич молча прикрыл глаза. Мысленно он простил себя за всё то плохое, что было в его жизни, поблагодарил, за то, что наконец, понял, в чём ошибался, и нашёл свой истинный путь. Поблагодарил бога, за то, что дал ему ещё один шанс прожить жизнь, настоящую жизнь, полную радостных и насыщенных событий.
В добрый путь, Семён Андреевич, в добрый путь!