Сладкий яд твоей души. Глава 26

Не зная всей подоплеки случившегося, но интуитивно догадываясь, что его сестра отравила Глеба не просто так, Денис старался не касаться этой темы при разговоре со взрослыми, в особенности, если речь шла об общении с главой семьи. Но будучи тоже далеко не последним человеком в жизни Глеба, он не удержался от визита в его палату, опередив в этом Чехову, которая околачиваясь все следующие дни вблизи этого места, она так и не решилась туда зайти.

Глеб был один и узнав, кто именно хочет его видеть, он не имел ничего против визита безобидного подростка. Брата Чеховой, как ни странно, он не ненавидел. Чего нельзя было сказать о ней самой.

Глеб до последнего был уверен, что отец ничего не расскажет Дениске, иначе их нормальным взаимоотношениям мог очень скоро наступить конец.

На удивление, мальчик был рад видеть, что с ним все в порядке, из-за чего Глеб сделал вывод, что тот ничего не знает о нем и Чеховой.

Сбежав накануне со школы и искренне надеясь не нарваться при этом на глаза сестре, Дениска был готов поделиться с ним последними новостями, желая ему скорейшего выздоровления.

Выглянув из-за дверей, подросток поприветствовал его как-то издалека, и тут же получив разрешений зайти, переступил порог палаты, как-то бочком подходя к кушетке, где находился Глеб, словно намеренно стараясь не показывать ему раньше времени левую сторону своего лица.

Только от взгляда проницательного Лобова скрыть что-либо было невозможно. И заметив в поведении брата Чеховой что-то новенькое, Глеб невольно хмыкнул, увидел красовавшийся у мальчика под левым глазом огромный синяк. Будто кто-то накануне пытался хорошенько его избить перед походом в больницу.

— А это ещё что у тебя? — удивился Глеб, бросив мельком взгляд на его лицо. — С кем ты уже успел подраться? Или это тебя так сестра отходила, чтобы ты не заходил ко мне в палату?

— Нет, Глеб, — прикрыв глаза, смущенно отозвался подросток, пожалев, что скрыть свой синяк у него так и не получилось. — Это я пытался проучить самого главного хулигана нашей школы, выбив ему четыре зуба и сломав его кривой нос… В общем, сделал все так, как ты меня учил, а теперь, боюсь, дома мне проблемы обеспечены.

Сказать, что Лобов опешил, значит ничего не сказать. Поступок Дениски выглядел сильным даже для подростка отнюдь не мощной комплекции, каким был брат Чеховой.

— И зачем ты это сделал? — устало вздохнув, спросил Глеб, пытаясь докопаться до сути конфликта. — Была ли для этого какая-то серьёзная причина?

— Да, была. В школе до сих пор не могут забыть тот случай с физруком, который помер по вине Лерки… Меня даже отстранили на время от уроков физкультуры, потому что стоит мне там появится, как все начинается заново: эти насмешки и глупые намеки, — выдал Дениска, прикрывая слегка ладонью свою ушибленную часть лица. — А недавно на перемене наш одноклассник Макс, тот ещё мерзкий типок, интересовался, когда моя сестра снова придет в школу, чтобы грохнуть ещё и второго нашего физрука, так я не сдержался и проучил его за длинный язык. Только ты Лере ничего не говори, не то дома мне точно будет крышка. Я потому и не стал искать с ней встреч, решив для начала все рассказать тебе. 

Слушая мальчика, который не пожелал стать объектом для травли, Глеб негодующе кивнул, отнюдь не разделяя подобные методы расправы над обидчиками, но втайне одобряя его поступок.

Конечно, Чехова вряд ли обрадуется поведению брата, ведь подобная физическая активность была Денису строго запрещена, но когда речь шла о защите чести сестры, ему другого выхода не оставалось. Это была не та ситуация, где можно было спокойно стерпеть клевету, так что он все правильно сделал, пресекая на корню ходившие о Чеховой слухи.

Закончив свой рассказ, подросток был доволен тем эффектом, какой произвели его слова на этого человека, и ненадолго закрыв глаза словно что-то обдумывая, Глеб внезапно отозвался:

— Тебе не стоило этого делать. И вообще, в дальнейшем старайся больше никогда не брать с меня пример…  Я — это то, как не следует делать. Запомни это.

Денис лишь пожал плечами в ответ. Хотели они с Чеховой этого или нет, но он все равно бы поступил таким образом, даже если бы ему за это грозило существенное наказание, исходящее в первую очередь от сестры, которая вряд ли станет мириться с его непростым нравом.

Он хотел её лишь защитить, а взамен доставлял только больше неприятностей, самоуверенно считая, что он лучше Глеба, который теперь открыто убеждал не брать с него пример. Но впитывая все это время как губка идеологию сводного брата, включая его крепкие выражения, то и дело срывающиеся с его уст, когда он был не в настроении, вновь превратиться в того робкого и послушного мальчика, каким он был до переезда в эту семью, Денис уже не мог. 

Тем не менее существовали такие вещи, которые он мог обсудить только с Глебом, а не с сестрой. И рискни он хотя бы раз поделиться с Чеховой результатами своих «подвигов» на поле боя, то давно бы получил от неё по первое число.

А ведь ему так надоело жить в тепличных условиях, надоело, что все над ним трясутся, когда сам он мечтал о более полноценной жизни, включая потасовки со сверстниками.
Глеб смотрел на подростка нечитаемым взглядом, разглядывая его так, будто открывал для себя в нем что-то новое.

— Но в любом случае этот сопляк получил по заслугам, — тихо проговорил он, скупо ему улыбаясь. — Будет знать в следующий раз как распространять о твоей сестры всякую ***ню…

— Спасибо! — выпалил Денис, сжимая кулаки так, словно в его памяти все ещё были живы подробности недавней школьной стычки. 

— Не благодари, — усмехнулся Глеб, растягиваясь на кушетке.

Слишком длительное взаимодействие с Чеховым его несколько утомило, так как его организм ещё не до конца оправился после смертельного недомогания, но не собираясь этого показывать внешне, он вновь остановил свой взгляд на подростке и тихо добавил:

— Мы не будем, пожалуй, говорить об этой истории Лере. Скажем, что ты просто упал и ударился. Пусть это будет нашим с тобой небольшим секретом.

Полностью согласный с его планом, Денис медленно кивнул и, будучи рад, что ему так просто удалось заручиться поддержкой сводного брата, который теперь ни за что не выдаст его Чеховой, мальчик с таким же воодушевленным настроением покинул палату, думая уже не о состоянии Лобова, а о собственном ушибе, который ещё надо было как-то замаскировать, чтобы не вызвать у окружающих нездоровое любопытство.
 
***

Оказавшись снова в больничном коридоре, Лера долго не решалась переступить порог палаты, где лежал Глеб, бродя вокруг да около.

Накрывшая её на днях истерика прошла, и когда её томление в связи со столь длительным ожиданием стало совсем невозможным, нервничая от незнания того, очнулся ли отравленный ею сводный брат, она, наконец, решилась пойти навстречу собственным страхам, устав переживать всю неоднозначность этой страшной ситуации.

Осторожно войдя в помещение и оглядевшись по сторонам в поисках врачей, однако так никого не найдя, Чехова наткнулась взглядом на Глеба, полулежащего-полусидящего на своей кушетке и слегка прикрытого одеялом.

Отметив про себя, что он, похоже, чувствует себя получше, неожиданно для себя самой она ощутила легкую радость и заметное облегчение.

Кинув на неё короткий взгляд, парень отвернулся, уставившись куда-то в угол своей кушетки, словно ему приятнее было созерцать именно это, нежели смотреть на ту, которая пришла его проведать.

Глеб был хмур. Под его глазами залегли темные тени, а на бледном лице лежала печать неподъемного груза ответственности, которую он соизволил на себя взвалить после того, как обошелся с Чеховой не совсем должным образом, за что в конечном счете и поплатился.

Поежившись, Лера подошла к его кушетке и, остановившись в паре шагов от нее, замерла, не решаясь с ним заговорить. В конце концов, она ожидала, что он наговорит ей всяких гадостей, высмеет её, однако вместо всего ожидаемого, она услышала от него лишь безразлично брошенное:

— Чего приперлась? Говори давай, и проваливай отсюда.

Рефлекторно сжавшись от холода в его голосе, Чехова неуверенно пробормотала:

— Я хотела извиниться… Потому что очень виновата перед тобой…

— Извинилась? А теперь убирайся.

— Мне, правда, очень жаль… — еле слышно произнесла она, боясь теперь даже взглянуть на него. А ведь ей и вправду было жаль и невероятно стыдно…

— Мне плевать, жаль тебе или нет, — сухо выдал ЛГлеб, соизволив наконец перевести на неё безэмоциональный взгляд своих темных глаз.

Подняв голову, Лера с видимым отчаянием впилась ногтями в собственные ладони, надеясь придумать, что сказать ему дальше. Однако стоило ей открыть рот, чтобы продолжить свою тираду, как перебив её на полуслове, Глеб недовольно проронил: 

— Просто заткнись и ничего не говори. — Это было сказано им настолько искренне, что не оставляло сомнений в поддельности его неприязни, которую он испытывал сейчас по отношению к ней. — От тебя одни проблемы, Чехова. Ты сделала свой выбор, это твое дело, теперь оставь меня в покое. Один неудачный секс не стоит всей той ***ни, что ты натворила. Я уже устал от тебя. Ты меня достала!
 
Выслушав его, Лера забыла, как дышать. Эффект от произнесенного им равнялся наковальне, сброшенной на неё с высоты десятого этажа. Он знал, куда ментально бить, чтобы сделать ей больнее. 

— Ты все сказал? — прошептала она, с трудом сдерживая слезы.

Ничего не ответив, Глеб посмотрел куда-то впереди себя, сжимая в пальцах больничное покрывало. Чеховой не оставалось ничего другого, кроме как хлопнув дверью, выбежать из палаты, лишь бы поскорее дать волю душившим её рыданиям.

***

Позволив себе вдоволь наплакаться в подсобке, Лера, наконец, отпустила свое напряжение, принимая действительность такой, какой она была.

Ей было больно и гадко от самой себя. Хотелось спрятаться от всего этого и малодушно сбежать куда-нибудь, лишь бы не иметь больше необходимости сталкиваться с тем, что денно и нощно напоминало ей о последствиях совершенной глупости.

С другой стороны, она уже давным-давно не являлась ребенком и ей надо было научиться нести ответственность за каждый сделанный ею выбор.

Пришла пора признать свои ошибки и научиться жить дальше со всеми своими ужасами, которые она отказывалась принять, боясь утонуть в боли и депрессии.

Вернувшись домой, она попробовала отвлечься от назойливых мыслей сбором вещей, необходимого при переезде, а когда со всем этим было, наконец, покончено, отыскав в кухонном серванте бутылку коньяка, к которому любила в свое время тайно прикладываться её мачеха, когда у той начались проблемы на фирме из-за Анкушева, она тут же налила себе немного спиртного, надеясь успокоить таким образом расшалившиеся нервы.
 
Очень скоро её мысли вышли из-под контроля и позволив втянуть себя в водоворот пьяного бреда, Лера начала думать обо всем на свете, вспоминая даже собственных родителей, пока перед её глазами вновь не промелькнул образ рассерженного Глеба.

Прикрыв глаза, она слабо улыбнулась. Нет, этого не могло быть. Глеб Лобов — не тот человек, с которым у неё вообще могло что-то сложиться…

Устало прикрыв глаза, Чехова сделала очередной глоток алкоголя.

Этот парень всегда был слишком непредсказуем, хотя бы потому, что раньше он бы не решился сказать ей в открытую, как сильно она его заебала… Видимо, ей и правда, лучше с ним пока не пересекаться и постараться на некоторое время забыть о его существовании. Тяжко вздохнув, Лера тихо выдохнула:

— Черт бы тебя побрал… — её достало уже постоянно думать о нем, но не думать об этом человеке почему-то не получалось, а алкоголь только усугублял ситуацию, заставляя все её мысли сосредотачиваться вокруг персоны этого невозможного парня.

Продолжая сидеть на кухне с закрытыми глазами, она внезапно услышала где-то позади себя едва уловимый шорох. И только сейчас обнаружив, что в помещении она давно была не одна, открыв глаза, Лера увидела перед собой Инну, которая бесшумно проникнув в дом, приветливо ей улыбнулась, с поддельной жалостью покосившись на бутылку в её руках.

Глава 27

http://proza.ru/2025/01/05/664