Глава 23. Там, где закончивается праздник

Первое января. Город, словно окутанный похмельем после новогодней ночи, еще не проснулся. Улицы, усыпанные остатками фейерверков и конфетти, напоминали поле боя, где вчера бушевало веселье. Елки, еще недавно блиставшие яркими огнями, стояли одиноко, потускневшие и безжизненные, словно выдохшиеся актеры после спектакля. Свежевыпавший снег пытался скрыть следы вчерашнего безумия, набрасывая на город белую простыню, но кое-где, словно назойливые напоминания, виднелись одинокие бутылки шампанского и обрывки мишуры. Воздух, морозный и бодрящий, пах хвоей и дымом от петард, создавая странную смесь свежести и угара. Фонари на улицах, словно уставшие от ночного дежурства, светили не так ярко, как накануне, отбрасывая длинные, призрачные тени на заснеженные тротуары. На окнах домов, словно последние огоньки надежды, мигали гирлянды, а в целом, город утопал в тишине и спокойствии, словно замер в ожидании нового дня, новой жизни.
Вера, кутаясь в теплый шарф, шла рядом со своим старшим братом Сашей, и была полна предвкушения преключений. Ее глаза, обычно спрятанные за стеклами очков, сегодня светились радостью. Она любила первый день нового года за его чистоту и тишину, за ощущение начала чего-то нового и хорошего. Вера радостно вдыхала морозный воздух, не замечая следов праздничной суеты. Она наслаждалась тем, как снег хрустел под ногами, и тем, как они с Сашей, вдвоем, прогуливаются по городу. Саша, как всегда, был немногословен, но в глазах его светились теплота и понимание. Он знал, как для нее важны такие прогулки, как она наслаждается зимней красотой, и как она верит в чудо, хотя он сам давно перестал в него верить. Их мир, казалось, был обособлен от всего празднующего города, словно они были зрителями в театре, где идет спектакль под названием “Жизнь”.
Внезапно, на фоне всеобщего спокойствия и ленивой тишины, их внимание привлекли две машины скорой помощи, стоящие на другой стороне улицы. Яркие, мигающие проблесковые маячки, словно крик отчаяния, резко контрастировали с мирной атмосферой утреннего дня. Вера и Саша остановились, словно пораженные невидимой силой. Обычно 1 января мир словно засыпал, просыпаясь только к обеду, а тут – сразу две скорые. Это было похоже на сбой в программе, как будто праздничная реальность дала трещину, обнажая свою изнанку.
Из-за угла соседнего дома, словно тень, выскочил мужчина. Он выглядел так, будто забыл, что сегодня первый день нового года, что праздник закончился, и наступил новый день, который нужно было прожить. Его потрёпанное лицо было покрыто щетиной, а глаза выражали отчаяние и безысходность. Он был одет в старый, растянутый свитер, который, казалось, видел лучшие времена, и в грязные сапоги, которые давно не знали ухода. Он бросился к машине скорой помощи и жестикулируя, начал что-то взволнованно объяснять врачам. Его речь, словно поток воды из прорвавшейся трубы, звучала сбивчиво и торопливо. Вскоре, он обернулся и, увидев Веру и Сашу, позвал их, отчаянно махнув рукой: “Эй, ребята! Помогите! Врач руку сломал, не можем вынести”. Его голос был хриплым и дрожал от волнения, а взгляд был полон безысходности, словно он ухватился за последнюю соломинку.
Саша и Вера, переглянувшись, не задавая лишних вопросов, перешли улицу и направились за мужчиной. Подъезд встретил их густым, удушающим запахом, в котором смешались ароматы плесени, протухшей еды, и чего-то мерзкого, напоминающего запах разложения. Этот запах, словно назойливый гость, сразу же заполнил их легкие, вызывая тошноту и отвращение. Поднявшись на третий этаж, они увидели открытую дверь, за которой был мир, словно вырванный из другой реальности. В маленькой, захламленной квартире царил такой беспорядок, словно здесь произошел ураган, а праздники тут не только не наступали, но их и в принципе никогда не ждали. Повсюду валялись пустые бутылки, грязная одежда, объедки еды, и все это лежало вперемешку, создавая хаос и запустение.

Мебель была сломана, а стены исписаны бессмысленными каракулями. Воздух был тяжелым и густым, пропитанный табачным дымом, запахом гнили и человеческой нечистоты. В глубине комнаты, на старом, продавленном диване, лежала женщина, и казалось, что ее душа уже покидала это бренное тело, оставляя лишь оболочку. Это был уголок мира, где праздник не только не наступил, но и где жизнь медленно, но верно, угасала.
Двое врачей, выглядевшие измученными и подавленными, словно они вышли из ада, с трудом пытались переложить женщину на носилки. Их движения были аккуратными, но в них чувствовалась усталость и какая-то безысходность. Они знали, что каждое движение причиняет ей боль, но они должны были делать свою работу, спасая жизни, даже если это казалось невозможным. Вера и Саша помогали им, стараясь не смотреть на все эти ужасы, не вдыхать этот удушливый запах. Это был процесс, который, казалось, длился вечность, и тяжелая атмосфера квартиры, с каждой секундой, все больше угнетала их сознание.
Вера, обычно такая жизнерадостная и полная надежд, была потрясена увиденным. Ее радость от нового года, словно мыльный пузырь, лопнула, оставив после себя лишь разочарование и горечь. Ей пришлось снова вспомнить, что пока одни празднуют и веселятся, другие страдают и умирают в одиночестве. Сердце ее сжималось от жалости к этой несчастной женщине, а ее тело, казалось, уменьшилось в размере от увиденного ужаса. Она вспомнила, что не всегда мир такой красивый и сказочный, как ей казалось сегодня, и что за яркими витринами и праздничными огоньками прячется боль и отчаяние. Ее глаза, наполненные слезами, неотрывно следили за каждым движением врачей, и ей хотелось что-то сделать, чтобы помочь, но она чувствовала себя бессильной, словно она смотрела чужой сон.
Когда женщину вынесли на носилках, Вера увидела ее лицо. Оно было бледным, как снег, а кожа казалась грубой и шероховатой, словно высохший пергамент. Из-под грязного одеяла, которым ее накрыли, выглядывало обнаженное бедро. На нем виднелись темные, набухшие вены, словно тонкие нити, пронизывающие бледную, измученную кожу. На ее лице застыла гримаса муки и страдания, словно последняя попытка остановить уходящую жизнь. Рот был полуоткрыт, словно она пыталась вдохнуть жизнь, а глаза закрыты, словно она уже отправилась в вечность. Она была похожа на куклу, которую бросили в пыли, после того, как наигрались, и этот образ, полный боли и отчаяния, словно гвоздь, вбился в сознание Веры.
Машины скорой помощи, с мигающими маячками, уехали, нарушив тишину города, словно напоминая о том, что жизнь продолжается, даже когда смерть где-то рядом. Вера и Саша молча шли по заснеженной улице, каждый из них погрузившись в свои мысли.